***
Не бойтесь шумных, Бойтесь тихих. Что водопад — он на виду. В невинной ряске, в тихой тине Болото пестует беду. Взревел медведь — предупреждает, Но рысь коварная молчит. И нас не громом убивает, А тихо молния разит. — Странный он, — сказала одна женщина другой, глядя в сторону мальчика четырех лет, который сидел на пеньке в стороне от других детей, который с радостными воплями носились по небольшому дворику приюта. Мальчик же сидел молчаливо, держа в руках какую-то потрепанную книгу детских сказок, он внимательно читал, то и дело бросая на толпу сверстников раздраженные взгляды, словно они его злили. — Реддл. Наша местная знаменитость, — произнесла вторая воспитательница, не сводя взгляда с ребенка, который, словно почувствовав взгляд, поднял голову и посмотрел ей в глаза темно-карими, почти черными глазами. — Давно он в приюте? –спросила женщина. Ее звали Вивьен Гамп, она не так давно устроилась нянечкой в сиротский приют Вула и мало знала воспитанников. –Такой хорошенький… — Внешность обманчива. Он в приюте с рождения. Его мать приползла в новогоднюю ночь на порог приюта, родила и, назвав сына странным имечком, отошла в мир иной, — проворчала нянечка, вспоминая ту страшную ночь, когда бушевала жуткая метель, которая выбила на первом этаже все окна. — Он родился в ночь с 31 декабря 1926 года на 1 января 1927? — уточнила женщина. Ее собеседница кивнула. — О, по всему Лондону творилась какая-то чертовщина, очень много бездомных, стариков в домах престарелых, детишек в приютах померло, покачала головой воспитательница. — Да, — кивнула Мэри. — Но вряд ли это все связано с рождением Тома. — Что верно, то верно, — улыбнулась Вивьен. — Не так давно мы ходили на пикник в парк, там к Реддлу подошел какой-то бездомный в одеянии священника и называл его антихристом, — вспоминала Мэри и тут перекрестилась, она была верующей. Тут они заметили, что Реддл не сводит с них взгляда, почему-то показалось, что он понимает куда больше, чем кажется и слышит все, о чем они говорят. — Многовато психов на свете, — вздохнула Гамп. — А мальчик какой-то тихий, забитый, словно его зашугали и запугали. Да и остальные дети к нему не подходят, — заметила она. — Поверь мне, это он кого угодно запугает, странный он, с ним никто не общается, Реддл держится особняком, словно он — особа королевских кровей, а не плебей, — махнула рукой нянечка. Том в это время встал со своего пенька и скрылся в тени деревьев, держа в руках книгу. — Ко всему прочему на него жалуются дети, словно мальчишка принес в комнату змей и натравил их на своих обидчиков, — пожаловалась Мэри. — Это произошло спустя несколько дней после того, как семилетний Джон Мэй умер от укуса ядовитой змеи. — Дети просто напугались и нашли козла отпущения… — успокоила разбушевавшуюся нянечку миссис Гамп. — Но все же… Остерегайся тихой воды.***
— Странная она, — заявила светловолосая женщина в дорогом одеянии, она расправила юбку темно-синего платья и внимательно посмотрела на черноволосую девочку в лиловом платье, которая тихо сидела в углу комнаты на пуфике и что-то старательно рисовала в небольшом альбомчике. Ей можно было дать лет шесть из-за высокого роста, худобы и не по-детски серьезных серых глаз. — Зачем ты ее взяла? –вопросила волшебница у черноволосой ведьмы. Мисс Роули взглянула на ребенка. — Она дочь моего покойного брата, как я могла ее бросить? –спросила женщина. — Что известно о ее матери? — спросила ее собеседница. — О, это была очень сильная благородная ведьма, она очень любила моего брата, но, к сожалению, погибла вместе с ним в Битве за Хогвартс, — покачала головой Роули. –Бедное дитя… — Какая-то она странная. Слишком тихая, дети в ее возрасте должны носиться, закатывать истерики, крушить все, а эта сидит тихо, словно ее и не существует, — поджала губы миссис Кроули. — Констанция, — устало начала благородная волшебница. — Ты слишком предвзята к бедняжке. Она моя родная кровь, скрашивает мое одиночество. На самом деле это было далеко не так. Роули взяла девочку под свое крыло по приказу Рудольфуса Лестрейнджа, ее отца, который был осужден на срок в Азкабане. Да, это был именно приказ, а не просьба. Лестрейндж привык приказывать. Так было и во времена их романа. Ведьму Дельфини немного пугала, даже не немного, а сильно пугало. Что-то в ней было такое… Нечто демоническое, словно она новое воплощение Темного Лорда. Не зря же они родили в один день. В новогоднюю ночь. Ровно в полночь. Роули часто задумывалась над этим, но искать информацию не рисковала, поскольку дала непреложный обед Беллатрикс и Рудольфусу незадолго до битвы. Если Белла ничего не могла ей сделать, то Рудольфус ее с того света достанет даже из Азкабана. — Она просто маленькая девочка, моя племянница, она нуждается в семье, — с нажимом изрекла Роули, давая понять, что тема закрыта. Дельфини в этот момент встала со своего пуфика и подошла к женщинам. Девочка показала ей рисунок, на которой была изображена черно-зеленая птица. Рисунок был корявым, но в нем явно угадывался авгурей, мрачная птица, вечно скорбящая по умершим и предрекающая смерть. Женщины молчаливо переглянулись. Юфимия напряглась, она помнила, что не так давно в ее саду свил гнездо авгурей, Дельфи его нашла и очень часто ходила полюбоваться «красивой птичкой». — Красиво я нарисовала? — спросила мисс Роули, глядя серыми глазами на опекуншу. — Да, — согласилась волшебница. Девочка забрала свой рисунок и убежала в свою комнату. - Остерегайся тихой воды, — протянула миссис Кроули.