Восстановление справедливости

      Катце до сих пор не мог поверить в то, что вчерашний вечер ему не приснился, что он вообще не проспал последние полгода под каким-нибудь седативным препаратом. Ощущение было такое, словно он обкурился какой-то дряни и выпал из реальности на это время.       «Этого не может быть, - повторял он раз за разом. - Не может быть. Они умерли. Оба. Сгорели в Дана Бан. Иначе…»       Дана Бан похоронил под собой не только Ясона Минка, первого консула Амой, и его пета Рики Дарка с их сумасшедшей любовью. Под этими оплавившимися плитами осталась жизнь самого Катце, как и жизни того же Гая и даже Рауля Эма, как бы абсурдно это не звучало. Стоя над их общей могилой, он, как Квазимодо, мог бы с отчаянием воскликнуть: «Вот все, что я любил!». Но, подобно Квазимодо, уйти за ними следом Катце не мог, он в принципе не мог позволить себе сдаться.       «Иначе все было ложью!»       Если кто-то и мог вернуться, то оба, а не кто-то один. Если Ясон был жив, а Рики сто процентов мертв, то все было ложью. Их любовь была ложью. И, значит, любовь самого Катце была только фальшивкой.       Был такой фильм «Иногда они возвращаются». Мертвые иногда действительно возвращаются – кто бы мог подумать… не в образе зомби-людоеда, а в роли пета Раная Уго. Горькое возвращение! Ужасное! Катце не мог назвать это чудом. Не верил он в чудеса. Скорее злая насмешка судьбы, прощальный привет от Юпитер, справедливость во всей красе.       Это все было нереально.       Был еще шанс, что он с горя настолько ужрался таблетками, виски и куревом, что у него просто поехала крыша. Поверить в это было легче, чем в то, что все в его жизни, было ложью, что его бывший хозяин Ясон Минк вернулся с того света изуродованным калекой.       Эта встреча вообще не должна была состояться. Когда ему назначили встречу в Раная Уго, он сказал, что это неподходящее место для ведения переговоров о поставках… Решил, что это чья-то злая шутка. Уродов ему и в жизни хватало.       От того, что они не видят, не могут говорить, не значит, что они ничего не понимают. И обсуждать при них… Конечно, они не были людьми. Катце и не считал их таковыми – товар, весьма специфический, но в секс-шопе и не такое можно отыскать при желании. Просто… он-то сам был человеком. Даже несмотря на свою проклятую работу, глубоко в душе он остался человеком. Спасибо Ясону и Рики – будьте прокляты вы оба!       Но торговец настаивал, говорил, что приехал только на один день и хотел бы…       «Знаю, чего бы ты хотел, урод! - огрызнулся про себя Катце. – Совместить, твою мать, приятное с полезным!»       Катце не хотел ехать. Ему Гардиан хватало за глаза.       «Вы весьма известны в определенных кругах».       Его просили только свести с нужными людьми, но «люди» эти были такого свойства, что с ними нельзя было просто договориться о встрече по телефону, нужно было ехать лично, сопровождать, представлять… мерзость!       Уехать с Амой было бы проще, ей богу. Тем более, что его ничего здесь не держало, кроме дорогих сердцу покойников и безумца Гая, который время от времени к нему заглядывал. Они же обещали зализывать раны друг друга, но это было невозможно. Раны были слишком глубоки. Встречи их только растравляли. Катце не винил Гая… не во всем винил его, но этого было недостаточно, чтобы простить его. Умом он понимал, что Гай – жертва обстоятельств и гормонов, что истинными виновниками своей смерти были Ясон и Рики – сами запутались и запутали остальных: его, Гая, Рауля, всех. Не Гай – кто-нибудь другой. Все это Катце понимал, но принять не мог, простить не мог. Себе тоже.       Они все были вынужденно повязаны этим чувством вины: не вмешался, не остановил, не сделал или сделал не то – Катце, Гай, Рауль… они ничего не могли сделать или изменить. Безумная любовь Ясона и Рики искалечила их всех… Не так, она показала им, что они все искалечены Юпитер и Амой, всей этой поганой системой. Птица, рожденная в клетке, не знает, что такое клетка. Клетка для нее – дом родной. Но если показать птице внешний мир… У каждого из них была своя клетка, только у элиты она была более просторной. А Ясон не только расширил ее, но и вырвался за ее пределы. И вот расплата.       Катце тоже шагнул за отведенные ему рамки – сумничал, думал, что сумничал! Он остался жив только потому, что его хозяином был Ясон Минк, способный видеть дальше собственного носа и кодекса Юпитер. Он был уверен, что способен расширять свои внутренние границы до горизонта.       Если кто-то надеялся, что после смерти Ясона Минка Амой вместе с Юпитер ухнет в тартарары, то он глубоко заблуждался. Для тех, кто был в курсе дела, подобная развязка стала потрясением. Но Юпитер не была бы богом Амой, если бы не предусмотрела все возможные варианты развития событий (и этот в том числе) и не подготовилась.       О смерти Ясона Минка не было объявлено, по официальным данным он и не умирал. Он по-прежнему улыбался всем со всех экранов. Идеально выполненная копия – так Юпитер вернула своего любимого сына. И позволила Раулю быть рядом. Позволила – наказала быть рядом. Но Рауль при желании мог самостоятельно скорректировать свою память и навсегда избавиться от боли и угрызений совести, что, скорее всего, уже и сделал.       Катце не мешало бы последовать его примеру – избавить свою материнскую плату от системной ошибки. Раз и навсегда. Или уехать. Но делать это было нужно до похода в Раная Уго. Теперь – слишком поздно.       Переговоры велись в отдельном кабинете с успехом для обеих сторон – и продавец, и покупатель были довольны. А Катце было паршиво – специально выращенные мутанты и калеки – неужели Рауль Эм занимался чем-то подобным? Может быть, не лично, но его люди – жуть какая!       Встреча предполагала еще и экскурсию. Отчего бы не посмотреть, правда? На картинках – это одно, но в живую… Катце даже стало интересно, а не передумает ли его спутник? Нормального человека вид красивого, искалеченного специально существа не может возбуждать.             В подглядывании за чужими забавами тоже есть своя прелесть. Г-н Смит, которого сопровождал Катце, прямо-таки слюнями исходил, приникая глазом к той или иной дырочке в стене. Он, казалось, был готов просочиться сквозь нее, если бы только смог. Он был весь в нетерпении от мысли, что за игрушка достанется лично ему. Смотреть было противно.       Катце сжал зубы. Сам он большого любопытства не проявлял, мечтая только о том, чтобы этот тип уже выбрал себе кого-нибудь и пошел трахаться. Тогда Катце смог бы уехать домой.       - А здесь…       - О-о-о!!!       - Здесь ничего интересного. Отработанный материал. Скоро будет утилизирован.       - Не скажите. Он совсем не плох. А какая грива! Как у элиты.       Тут Катце и проявил свойственное ему любопытство и не поверил глазам.       Он увидел Ясона Минка. Своего бывшего хозяина – не теперешнюю подделку, общение с которой было сведено до минимума – до предоставления подробных отчетов в определенные дни и по первому требованию консула, а прежнего. Поставь их рядом, похожих как две капли воды, Катце никогда бы их не перепутал. Никогда!       Он был выставлен напоказ, как и все живые куклы Раная Уго. Во всей красоте своего совершенного, но искалеченного огнем Дана Бан тела. Рики упоминал, что он не может ходить.       Черная плотная повязка на глазах служила лишним подтверждением, что он не слеп от рождения, как все в Раная Уго, что его увечья не врожденные, а приобретенные в результате несчастного случая. Это не было редкостью – особенно красивых петов специально калечили, чтобы продать в Раная Уго (если у его хозяина была нужда в подобном товаре).       Но это тело, сверкающее белизной… совсем не было телом пета. Катце сглотнул и едва удержался, чтобы не протереть глаза, не веря им.       - Вы продаете свои игрушки? – спросил он.       - Да-да?! – вторил ему г-н Смит, находящийся в совершенном восторге от какой-то другой игрушки. – Я хотел бы тоже…       - Допустим.       «Не понять, что перед тобой блонди, каким слепцом нужно для этого быть?»       - Мы договоримся. Прошу вас.       - А мне вот этого, - добавил г-н Смит.       - На него есть все необходимые документы? Я могу не сомневаться в чистоте его родословной?       - Не можете. Этот хлам притащили откуда-то с Пустоши. И это не пет, а андроид. У него, правда, проблемы с мозгами. Знаете, тут помню, тут не помню – фигня какая-то. То ведет себя очень смирно, то пытается себя покалечить, потому и держим все время в наручниках.       - А глаза?       - Сами увидите. У него такой взгляд, что выдержать невозможно. Не помогла бы никакая операция. А в повязке – ничего, клиентам нравится. Оформлять?       - Сколько?! Не смешите меня. Товар сомнительный, без документов, не первой свежести, - у Катце сводило скулы от этих слов, но продолжал торговаться: - Да вы сами говорили, что собираетесь списать его в утиль.       Тут вмешался г-н Смит со своими идеями. Сторговались – два товара по цене одного. Товар обещали доставить по указанному Катце адресу. Он в принципе никогда и не шифровался. Все знали, где он живет.       Катце хотел убедиться, хотя знал, что он не мог ошибиться. А хотелось бы.       Он снял повязку – ярко синий безмятежный взгляд. Они обкололи его какой-то дрянью, но это был Ясон.       - Вы узнаете меня? Это я, Катце. Я позабочусь о вас. Все в порядке.       Все было далеко не в порядке, если фальшивка консульствует, а настоящий Ясон даже не понимает, что происходит вокруг него.       Катце освободил его от массивного ошейника, наручников и прочих атрибутов, делающих Ясона постельной игрушкой, привычным жестом собрал и заколол роскошные волосы, чтобы не намокли, а то высушить их будет делом не быстрым. Конечно же, он был чистым, но Катце считал, что его бывшего господина нужно искупать еще раз, смыть с него саму память о чужих прикосновениях и взглядах. Он все подготовил, все как в старые времена: горячую ванну с душистой пеной, шелковое кимоно, гребни, вино… Все, чем пользовался в свою бытность фурнитуром.       Ясон редко принимал именно ванну.       Ему нравилось смущать юного неопытного фурнитура, провоцировать его на всякие глупости, а Катце тогда был еще слишком наивен и, да, глуп. Да и невозможно было не влюбиться в такого, как г-н Минк, который все принимал как данность – обожание, восхищение, любовь. Как монгрелы от рождения были презираемы, так блонди (элита) были любимы – только потому, что они есть. И такие. И они могли себе позволить даже не замечать этого.       «Не все обязаны тебя любить, знаешь ли?»       - Теперь вы знаете, что такое боль, - не удержался Катце от едкого замечания, увидев рубцы на его спине, а потом наклонился и поцеловал один из них, огибающих его плечо, словно прося прощение за свои жестокие слова, и лишний раз протер это место мыльной губкой.       Дальше он все делал молча, как привык. Да и о чем он мог поболтать со своим бывшим хозяином? О его любимом пете, который погиб, а он почему-то выжил?       Катце думал, что ему теперь делать дальше? Обратиться за помощью ему было не к кому. Так чтобы никого не подставить. Официально Ясон Минк жив, в этом никто никогда не усомниться, как никто никогда не узнает, что Рауль Эм сделал самому себе коррекцию. Катце же велели не вякать и не высовываться. Его бы зачистили, без вопросов и иллюзий, но подыскать ему замену на черном рынке быстро было почти нереально, особенно быстро. Только поэтому он все еще ходил по этой проклятой земле. Но эта отсрочка только на время.       Уехать. Вместе с Ясоном.       - Вы были тверже алмаза. Вы все выдержите, если вы – это все еще вы, г-н Ясон, - говорил Катце, укладывая в постель своего бывшего хозяина.       Вопреки всеобщему мнению, Катце любил комфорт, хотя и умел обходиться малым. И спал в постели, а не на клавиатуре перед монитором, что тоже случалось, но редко. Он все-таки был представителем Эос в Мидасе и выглядеть должен был соответствующе.       - Я буду рядом. Позовите меня, если захотите.       Ясон Минк лежал в его холодной постели, глядя в потолок стеклянным пустым взглядом. Жуткое зрелище! «Только бы он пришел в себя».       Катце решил уехать. Он должен был все подготовить, со всеми договориться. И выглядеть это должно как можно убедительнее.       Он знал, что за ним ведется наблюдение. Он был на контроле у «нового» консула или у самой Юпитер, а, может быть, и у чересчур бдительного Рауля Эма. Память о грязном пете из трущоб не была удалена полностью. Как напоминание о проступке, как предостережение на будущее.       И там уже наверняка знают, что Меченый прикупил себе весьма странную игрушку. Катце никогда не был благонадежным гражданином, и он слишком много знал, чтобы улететь отсюда без боя – тихо и незаметно. Впрочем, его слово против слова самого консула даже за пределами Амой мало значило. Доказать, что этот консул – лишь копия он не мог, да и зачем? Зачем его бывшему господину такая слава?       Вдруг из темной спальни послышался стон. У Катце похолодело в груди, и он бросился туда.       Ясон Минк метался во сне, как обычный человек, мучимый кошмарами.       - Тише, тише…       Катце не умел утешать. Тем более блонди, самого сильного и упертого ловкача на всей планете, который обманывал саму Юпитер и вертел синдикатом и политиканами себе в угоду. Катце откровенно растерялся: таких заданий у него не было, даже когда он был фурнитуром. Что ему делать? Его самого никто никогда не утешал. Он накрыл ладонью напряженную, стиснувшую простыню руку блонди, погладил. Не отпускало.       И Катце не придумал ничего умнее – лег рядом с Ясоном, прямо в одежде поверх одеяла, обнял, прижался к нему всем телом и положил голову его на плечо.       - Все хорошо. Все закончилось. Ты в безопасности.       Ему не нужно было даже смотреть – он чувствовал, как дыхание Ясона выравнивается, как успокаивается его сердце.       «Что вас так испугало? Воспоминание о вашей смерти? Или ваше посмертие во всей красе? Лететь в бездну было так упоительно, не так ли? Вы наслаждались иллюзией полета и вот лежите здесь, разбитый. На самом дне».       Катце всегда (почти всегда) был достаточно умен, чтобы не мечтать о несбыточном даже в юности, но даже он иногда позволял себе в мыслях определенного рода вольности. И это была как раз одна из них – обнять, подарить тепло, пусть оно и не нужно великому блонди. Мечта, ставшая вдруг реальностью.       Катце и не заметил, как задремал.       Спасло его в дальнейшем только то, что он всегда спал очень чутко. Почувствовав сквозь сон какое-то движение рядом с собой, Катце быстро перевернулся на другой бок и откатился к самому краю постели – очень вовремя, потому что его тут же схватили и прижали к себе сильные властные руки бывшего хозяина.       «Черт!»       - Рики… - жаркое дыхание обожгло Катце ухо, и он сильнее вжался щекой в подушку.       «Идиот! - ругал себя Катце. - О чем я только думал!»       - Рики… как хорошо, что это ты…       «Как хорошо, что сейчас ночь безлунная, а то я огреб бы по первое число».       - Рики… ты снова куришь? – Ясон Минк зарылся лицом в волосы Катце. – Не важно, главное, что ты жив… что ты здесь…       Катце молчал, едва дыша.       - Не бойся, Рики, не бойся меня… Я ничего тебе не сделаю. Я просто очень рад… тебя видеть. Я думал, что ты погиб, сгорел в огне Дана Бан. Ты помнишь нас последний страстный поцелуй?       Катце соврал бы, если бы сказал, что никогда не хотел оказаться на месте этого безмозглого монгрела. Не сейчас, конечно, а прежде. Беда в том, что Катце, даже несмотря на его выходки в юности, был слишком предсказуем, как и все: блонди, петы, граждане, федералы. Никто из них не пытался снять главного блонди, никому даже в голову это не приходило, а Рики – запросто!       - Теперь все будет по-другому, - продолжал Ясон. - Я обещаю тебе, Рики. Поверь мне. Словами не передать, что я пережил, что передумал.       Катце полжизни отдал бы когда-то, чтобы слова Ясона были обращены к нему, чтобы это с ним он говорил своим бархатным голосом, чтобы его, а не призрака, обнимали его руки.       На смену ужасу от понимания происходящего на Катце накатила глухая тоска. Он тоже был живым, он тоже мог чувствовать, тоже любил. Быть рядом всегда, быть его правой рукой – этого Катце было достаточно. Он не завидовал Рики – чему уж тут завидовать? Но ему легче жилось, когда он знал, что у Ледяного Короля нет сердца в принципе, что у него не было и никогда не будет шанса, чем теперь, когда не только он – весь Эос знал, что…       Катце (как и любому другому человеку) до Ясона Минка было как до звезды небесной, а эта звезда взяла и спустилась на цересскую помойку как ни в чем не бывало, словно на нее не действовали законы физики.       Катце дождался, пока Ясон уснет, и осторожно выскользнул из-под его руки. Он был весь мокрый.       «Вот это аттракцион!»       Утро застало Катце в кресле перед компом. Он едва ли сомкнул глаза, после всех этих ночных откровений.       - Рики!!!       Голос Ясона был обеспокоенным. Оно и понятно. Приятное ночное видение разбилось о реальность. Он-то ожидал, как прежде, проснуться в объятиях своего любовника.       Катце подорвался с места и с опаской заглянул в спальню: Ясон Минк больше не был безвольной куклой. Он снова был полон жизни и готов был действовать.       - А, Катце… - протянул он, разочарованно.       - Доброе утро, мастер Ясон.       - А где Рики? «Держи лицо», - посоветовал Катце самому себе и невозмутимо ответил:       - Он уехал. Я послал его с поручением на Дарт.       - Он уехал сегодня утром?       - Да.       - Значит, послезавтра утром он уже будет здесь.       «Что за..?!»       - Он не вернется, - сказал Катце и осекся, увидев, как резко изменился в лице Ясон. – Не вернется сюда.       «Ври дальше, придурок! Пока он ничего не понял!»       - Я посчитал, что будет лучше ему пока отсидеться где-нибудь подальше от Амой.       - Ты все правильно сделал, Катце, - сказал Ясон. - Я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать.       А потом они вместе пили кофе. Катце принес бывшему хозяину завтрак в постель и, с его позволения, пристроился со своей кружкой на стуле в углу.       - Мастер Ясон, я могу спросить…       - Как я попал в Раная Уго? – догадался Ясон.       - Да. Что случилось? Мне сказали, что тебя привезли с Пустоши. Там промышляют разбоем, но продать блонди, даже пета, похожего на блонди, ни у кого не хватит духу.       - Я помню немного. Или Черная луна так на меня подействовала, или кто-то покопался в моей голове. Помню, как Рики кладет голову мне на плечо, яд закрывает ему глаза. Он такой красивый, когда спит. Потом какой-то резкий рывок. Рики отшвыривает от меня прочь, он удаляется все дальше и дальше. Я не хочу оставлять его там, пытаюсь что-то сделать, вырваться, но не могу: меня не слышат, не пускают к нему. А потом – темнота, вплоть до того, как началось самое интересное.       Он говорил об этом так легко, словно приобрел новые неоценимый опыт, словно последние полгода были практикой, которую он прошел на «отлично».       - Вы даже не пытались никому ничего объяснить?       - Я не помню, как заключалась сделка, а потом… мой рот, видишь ли, был немного занят, - улыбка, пусть и горькая отчасти, но ироничная, как всегда. - Да и не стал бы я кричать направо и налево…       - Потому что думали…       - Да, что потерял его. Но он жив. Все-таки выкарабкался, чертенок! - какая теплая и нежная улыбка!       «Боже, дай мне силы!»       - Что теперь? - спросил Катце деловым тоном.       - Мы уедем. Хочется верить, что не на все мои счета наложил руку Синдикат. Кстати, кто у нас стал первым консулом? – его явно забавляла вся эта ситуация.       - Вы будете смеяться, мастер Ясон, но вы.       - Клон, - догадался Ясон. - Этого следовало ожидать. Рауль рассказывал мне об этом. Точная копия за несколько часов со слепком моего разума, заботливо подчищенным все тем же Раулем. Ты знал, что у каждого блонди в Совете есть такой двойник? Значит, Рауль все-таки провел мне коррекцию, и себе, надо полагать, тоже. Жаль!       - Словно ничего и не было, - сказал Катце, делая из своей кружки последний глоток и вставая: - Ладно! Надо подумать, как вам выбираться отсюда?       - Уедем нелегально. Подготовь все.       - Конечно, мастер Ясон. Я все сделаю.       «Я доставлю вас прямиком в рай, к вашему Рики».       - Кто же вас все-таки вытащил? – в задумчивости произнес Катце.       - Юпитер.       - Юпитер сохранила бы вам жизнь, разве нет?       - А зачем? На полное физическое восстановление ушел бы ни один месяц. Потребовалась бы глубокая коррекция личности. Она все-таки машина, Катце. Поломка одной детали требует ее замены, а не ремонта. Если у тебя полетит материнская плата, ты можешь ее только выкинуть, а на ее место поставить новую.       - Но она не выбрала себе нового консула, а выбрала вас.       - Конечно. Не хватало еще, чтобы верхушку Амой трясло от закулисных интриг за мое место. Об истинных глубинах моего падения знали не многие. Блонди будут молчать, фурнитуров можно утилизировать, петов продать. Тебя тоже уберут со временем.       - Я знаю и даже подумывал о том, чтобы сменить планету. Большая удача, что мы встретились!       - Хороша была встреча, - невесело усмехнулся Ясон. - Как причудливо все устроено в жизни! Когда-то я купил тебя, а теперь ты сделал тоже самое для меня. Рики должен быть доволен.       - Доволен?! – переспросил Катце. - С какой стати ему радоваться?       - Надеюсь, что нет. Очень надеюсь. Где ты нашел его, кстати? - спросил в свою очередь Ясон.       «Приплыли!»       - Под дверью, - ответил Катце. - Тоже с памятью не дружил. Не слышал, чтобы «Черная луна» память отшибала, но он тоже не помнит, что с ним было. Только Дана Бан.       Катце было приятно снова видеть Ясона прежним, деятельным, уверенным в себе, полным жизни. Тем чудовищнее будет его пробуждение. Завтра наступит все равно, а Рики так и не приедет.       Был шанс – один маленький шанс – восстановить Рики, но это мог бы сделать только Рауль Эм. Вот только того Рауля, который готов был спорить, бороться с Юпитер ради своего непутевого друга, больше не было.       Да даже останься Рауль Эм прежним, он не стал бы ничего предпринимать. Как бы он не относился к Ясону, он ни за что не согласился бы вернуть в его жизнь Рики.       Катце старался не думать об этом, о завтрашнем дне, наслаждаясь самим моментом, сообща с Ясоном решая самые насущные сейчас вопросы.       - Под какой легендой поедем? – спрашивал Ясон, словно не знал ответа заранее.       - Перевозка петов. Стандартный вариант.       - Я бы на месте консула тебе не поверил. Меченый сам занимается перевозкой?       Оба обменялись понимающими улыбками.       - Раньше мне не требовалось разрешение консула.       - Раньше ты сам был правой рукой консула, - напомнил Ясон, и, судя по его голосу, его мало волновало то, что его так беззастенчиво отстранили от власти. Он словно упивался полученной свободой. Свободой от обязанностей, от Юпитер, от всего!       «Все ваши мысли сейчас только о Рики, мастер Ясон».       - Я подам прошение, - сказал Катце, игнорируя свои собственные - безрадостные. - Если придет запрос от службы безопасности, переговорю с консулом.       - Причину выбери поубедительнее, - посоветовал Ясон.       - Хорошо. Готовы снова облачиться в сбрую?       - Ради маскировки? - уточнил Ясон и беззаботно рассмеялся: - Запросто!       - Как он, Катце?       «О, боги! Дайте мне силы!»       - Сейчас уже лучше, - как на голубом глазу врал Катце. - Он очень обрадовался, узнав, что ты жив. Все сидел рядом с тобой, держал за руку… А сегодня я еле смог вытолкать его за дверь. Мне удалось его убедить, что это для вашей же безопасности. Сюда он не вернется, - добавил Катце.       - Захватим его по дороге. Главное сейчас - покинуть Амой.       Повисла пауза.       - Катце…       Катце впервые видел, чтобы его бывший хозяин испытывал… что-то близкое к чувству неловкости из-за того, что он собирался сделать, о чем хотел попросить своего спасителя.       - Я все понимаю, мастер Ясон, - Катце помог ему, озвучил его невысказанную просьбу. - Я буду лишним. Я доставлю вас к Рики, а дальше уж вы сами.       - Спасибо, Катце!       - Не за что.       «Это вам спасибо, мастер Ясон! Это был самый необыкновенный день в моей жизни! Самый лучший!»       Весь этот день прошел в подготовке к отъезду Ясона. А также в мечтах о том, как эти двое встретятся, как будут счастливы, обретя друг друга. И это все бы сработало. Бегство, новый дом, новые тела – денег Ясона хватило бы и на две-три жизни. Если бы Рики был жив.       Катце понимал, что должен сказать Ясону правду, но не мог. Он знал, что тогда его взгляд сразу же померкнет, а лицо превратиться в маску. Он снова станет красивой искалеченной куклой с зияющей пустотой внутри. Катце не хотел этого видеть. Он уже все решил. Осталось только дождаться утра.       С рассветом Катце, за всю ночь так и не сомкнувший глаз, вынул из ящика пистолет и вошел в спальню. Долго смотрел на Ясона, потом сел на постель рядом с ним. Ресницы спящего дрогнули, а губ коснулась нежная улыбка:       - Рики..       - Да, Ясон. Я здесь, - ответил Катце.       - Рики… Я люблю тебя…       - Я тоже люблю тебя, Ясон, – сказал Катце, легко целуя своего бывшего хозяина в губы. Затем, не раздумывая, прижал дуло пистолета к его виску и нажал на курок.       Красивое лицо Ясона сияло утренней свежестью, на губах застыла счастливая улыбка, и только кровь портила всю картину.       Катце накрыл его простыней: смотреть было больно.       - Счастливого пути, мастер Ясон!       Не выпуская из рук оружия, он опустился на пол и откинулся спиной на край кровати.       Облегчение. Вот то, что он почувствовал. Теперь все было правильно. Эти двое ушли навсегда и унесли с собой свою безумную любовь и свои несбыточные мечты. Катце достал сигарету и закурил. Ему тоже было пора.