Щеголи

- А тебе идет борода. Барнс всего лишь небрежно делает комплимент. Непонятно, почему Роджерс вдруг напрягается. - Да и волосы ты стал носить подлиннее, - одобрительно продолжает Барнс. - Это ради прикрытия. Предстояла работа в Штатах, и Наташа велела всем изменить внешность. - А, - отвечает Барнс мягко. Весьма понимающе. У них редкие часы досуга, но похоже, они уже стали слишком близки друг к другу, так что даже не участвуя в общей беседе продолжают сбиваться в кучку, только бы держать прочих в поле своего зрения. Это здорово напоминает какие-нибудь обыденные семейные посиделки вечером в общей тихой гостиной. Ими, видимо, и является. Сэм тихонько устроился за столом, возится с лямками парашюта, особенно не отсвечивает. Наташа глядит по смартфону какие-то соревнования, кажется, фигуристов, ничего больше не замечает. Стив рассматривает карту местности, просто на всякий случай, а Барнс - Стива, потому что заняться ему больше нечем, наверное. Или не нагляделся. Проходит минута. - Бак! - М? - Ну, скажи уже то, что хотел сказать. - А я что-то хотел сказать, Стиви? Кстати. Если решишь менять имидж снова - ну, ради маскировки, - имей в виду, когда ты ставил волосы гелем - или воском, не знаю - тебе тоже шло. И ты, кажется, осветлял их? Но, надеюсь, не скоро, борода тебе правда... - Баки! - А? Лицо Барнса с этими выжидающе поднятыми бровями чрезвычайно невинно. Сам он выглядит неухоженным. Слишком сильно отросшие волосы, неоформленная щетина, нечто среднее между бородой и обычной недельной небритостью. Сэм его понимает. Как бы там ни старалась принцесса Ваканды, травма никуда не девается. Сложно следить за внешностью, когда у тебя толком еще голова не в порядке. К тому же часто бывает, что травматики делают это - завешиваются многослойной одеждой, волосами, щетиной, бейсболками и очками. Прячутся подсознательно. Хорошо, хоть Стива подкалывает. - Слушай, я это помню, - сокрушенно кается Роджерс, - Я помню, как обзывал тебя щеголем когда ты прихорашивался по два часа, собираясь на танцы... - Правда? - тянет Барнс, не меняя насмешливого выражения своей заросшей физиономии. - Да. И как отчитывал тебя на войне, помню. Но ты был офицером, в конце концов, я обязан был. Этот ворот расстегнутый, галстуки ты не жаловал, твой вид даже с натяжкой уставным нельзя назвать было... - Зато медсестричкам нравилось, - с долей грусти откликается Барнс, явно припоминая. - Вот именно! - отрезает Стив. Барнс глядит на него очень, очень внимательно. У Наташи нет в наушниках звука. Сэм старается не звенеть пряжками на ремнях. Наконец Барнс скребет подбородок: - Хочу к твоему парикмахеру. - Хорошо, - Стив кажется немного обрадованным, но и крайне смущенным. Он опять утыкается в карту, бормоча напоследок. - обязательно пойдем, Бак. Как ты выдержал столько без этого дела даже не понимаю. Барнс улыбается мягко. Подходит поближе к Кэпу и вполголоса замечает: - Зато я, кажется, понимаю тебя теперь. Знаешь, я о том, собственно и сказать-то хотел. Щеголь. Сопляк... Роджерс смотрит ему в глаза с долей странной, старомодной застенчивости. Барнс негромко заканчивает, и Кэп, красный как рак под своей бородой возвращается к картам. Ладно. Сэм еще возится с парашютом, Наташа издает громкий вопль - русская фигуристка, как обычно, творит на льду что-то невероятное. Сэм не слышал последнюю фразу, но она очень легко угадывалась. Романофф подтвердит, он уверен. "Тебе правда идет. Капитан".