Не открывай глаза

      Эта ночь была прохладной, а окно закрывать не хотелось. Наоборот, я раскрыла их настолько, что створки почти касались стен. Пока тонкие прозрачные занавески развевались на поднявшемся ветру, скользя по лицу, я просто наслаждалась тишиной вокруг. В этих белых четырех стенах мой мозг тихо закипал. Как лабораторная крыса, над которой все трясутся. Только бы она не спятила, не приняла для себя необдуманных решений.       Стоя в белой хлопковой пижаме, смотрела на ночной город. Он был громким, быстрым и невероятно чужим. Хотелось взять и отправиться домой. Обратно в Россию, где всё идет своим чередом, каждый решает только свои проблемы, а эсперы просто проблема других стран. Впервые за долгое время я начала скучать по родителям. Они не поддерживали меня, в должной степени, и каждый боролся за право решать за меня. Пока отец лепил из меня копию самого себя, мать отчаянно сопротивлялась.       Вместо воспитания они делили меня, ссорясь, каждый день. Эти люди сохраняли семью только для приличия. Не может заслуженный учитель и доктор наук развестись, имея дочь. Всё это было для них вызовом. Поводом доказать, что их точка зрения единственно правильная.       Я редко была одна. По сути, за мной постоянно наблюдали. Это были то медсестры, что слишком наигранно заботились о моём состоянии. То Чуя — недовольный, эксцентричный мафиози, чей стиль в одежде был очень хорош. Он был настроен враждебно, хотя и сильно потеплел. Его изначальная неприязнь была понятна и естественна. Вместо чего-то интересного и полезного он нянчился со мной, следя за мной, терпя мои несмешные шутки и ужасный вид. Недовольный, вредный и мрачный. До уровня излучаемого недружелюбия Акутагавы не дотягивал, но напрягало.       Поправлялась я медленно, внутренне не желая, становится здоровой. Поврежденная левая рука постепенно заживала, но по ночам, когда прекратили пичкать обезболивающими, она ныла и пульсировала. К ночи обычно оставалась одна. Так что мне ничего не мешало свернуться на смятых простынях жёсткой койки и заниматься самокопанием. Это стало излюбленным занятиям. Я убила человека, хладнокровно вонзила скальпель в шею и теперь рукава светлой хлопковой пижамы были покрыты алыми фантомными разводами. Эти пятна — клеймо убийцы. Вечная память о преступлении, что было совершено.       Каждую ночь, подобной этой, задавалась одним единственным вопросом. Почему не мучает совесть? Где жгучее чувство, что пожирает и заставляет каяться в грехах. Что не так со мной раз вместо праведного раскаяния приходило только холодное удовлетворение?        Меня повело в бок, и инстинктивно ухватилась за подоконник обеими руками, что было ошибкой. Больную кисть тут же свело, что отдалась жуткой болью в висках. Колени задрожали, тело рухнуло на пол с грохотом, что слышала, наверное, вся больница.        — Боже, — я скулила, катаясь по полу от нахлынувшей рези в груди.        Никто не шел ко мне, а я не могла подняться. В глазах стояли слезы, пока я проклинал себя за неосторожность и просто за то, что встала с постели. Пусть меня и отключили от кучи приборов, и капельница в моем расписании появляется только по определенным часам. Это не отменяло тяжёлого ранения в лёгкое, что ещё восстанавливалось.        — Только бы шов не разошелся…         — Что за дура, — голос был таким знакомым, что я вновь задохнулась, но уже не от боли.        Он не приходил с тех пор как спас от бешеных агентов, что решили сделать из меня отбивную. Вытащил и не дал истечь кровью на собственной работе. Это было так благородно, что воспаленное сознание прокручивало это раз за разом. Не буду лгать — я ждала его. И теперь, когда человек, которому обязана жизнью был рядом, тело потряхивало от волнения.       — И ты тоже прекрасен, — в горле пересохло, — можешь и помочь… Пожалуйста?       Подобно пушинке, бордовые жгуты перетащили меня на край кровати, повалив на спину. Дышать от резкой смены положения было тяжело, в глазах плыло, к горлу подступала тошнота.       — Где кнопка вызова врача? — неужели выгляжу настолько плохо?       Мотая головой, прохрипела тихое: «Не надо». Я не видела его лицо, но отчетливо чувствовала, как он поджал губы, убрав руки в карманы. Когда, наконец, смогла посмотреть на него, то прикусила язык. Он был именно такой, каким и запечатлился его образ в моей голове. Мрачный, холодный и залитый кровью грозный верный пес Портовой Мафии. Акутагава возвышался надо мной стоя у спинки кровати. Черный плащ сливался с мраком палаты. Белоснежная рубашка и жабо покрыты разводами фантомной крови. Без очков разглядеть лицо не получалось, но общая напряженность выдавала его настрой.        — Что-то случилось? — попытка приподняться стала позорным провалом, когда застонав, я рухнула обратно.        — Зачем приходил тигр? — грубый вопрос пронесся эхом по полупустому помещению.         — Я в порядке, спасибо, что спросил, — откинув голову, не отводила взгляда от темной фигуры.       Вся моя язвительность была легко проигнорирована. Эспер даже не дернулся, выглядя как гранитная статуя. Ему не нужно было вызывать Расёмон, чтобы напугать. Гнетущая и опасная атмосфера была разве что не осязаема. Я не могла понять, на что же злится этот японец. Ну зашел ко мне вчера Ацуши, поболтали. Он мне пирожные тайком принес. Чего так злиться то…        — Просто забежал, пока время было, — подбирать слова, в состоянии полного непонимания происходящего было тяжелее, чем казалось, — ничего связанного с делами Мафии или Агентства…        — Понятно, — резко оборвал меня Акутагава.        Ага. Понятно ему. Вот мне по голосу ПОНЯТНО, что ответ его не устроил, но продолжать этот разговор больше не намерен…        — И часто он так «забегает»?       Вот это поворот! Подавившись воздухом, всё же села в постели, борясь со слабостью. Как же жаль, что с такого расстояния разглядеть его глаза не получиться. Это оказалось самым неприятным. Хотелось понять, что же происходит, раз уж тему решили не закрывать.        — Уж не ревнуешь ли ты? — попыталась поиграть бровями, но в итоге скривилась от боли в висках.        — Ляг наконец, — он почти приказал и сопротивляться не было сил.        Неожиданно закашлявшись, парень уперся рукой в кровать. Кашель был сильным и мафиози практически полностью отвернулся, закрываясь от моего взгляда.        — Акутагава? — внезапно мой голос оказался мягким, — знаю, не моё дело, но ты у врача был?        — Ты права, — выпрямившись, он так и не убрал руку от лица, — не твоё дело.        Грусть заполнила сердце, стало дико одиноко, когда повернувшись, он направился к двери. Клонило в сон, но так не хотелось оставаться одной. Будучи постоянно под наблюдением, исследуемой кучей взглядов, мне было так некомфортно. Странно, но именно сейчас быть одной стало худшим, что могло бы быть. Может, дело было в том, что Мафиози не напрягал своим присутствием, не лез в душу. Может, в том, что он был одной большой загадкой. Неважно.        — Эм., — я не знала, как попросить, но отчаянно пыталась сложить мысли в слова, — ты торопишься куда-то? Если нет, то может, задержишься?        Он замер у двери, обернувшись, посмотрел на меня. Это дало слабую надежду, что меня не пошлют куда подальше.        — Тебе нужно больше спать…        — Останься, пожалуйста, — голова начала кружиться от длительной концентрации и мне пришлось закрыть глаза, — просто на час.        — Не могу, — тяжелый вздох и скрип открывающейся двери.        Это не было больно. Скорее неприятно, ведь ожидать чего-то другого было бы странно. Неправильно…        — Просто для справки, — громко и бодро обратилась к парню, — Ацуши — милый парень и он приходил только один раз…        — В твоих интересах чтобы это было правдой, — парень продолжал стоять в дверях, размышляя над чем-то, — разве тебе можно сладкое? Суть вопроса дошла до меня не сразу, утомленный разум не мог распознать фразу, так сильно выбивающуюся из всего ранее сказанного.         — Не желательно, но здесь отвратительное питание, — пожала плечами, — ничего ужасного от них не случится.        — Не вставай с постели, — окинув меня последним снисходительным взглядом, вышел за дверь.        — Это были эклеры! — с секундной заминкой крикнула уже в закрытую дверь.        Я чувствовала себя вымотанной и готовой отключиться в любое мгновение, чего так и не произошло. Всё моё внимание было приковано к белоснежному потолку, пока по телу распространялись толпы мурашек от холодного ветра, что становился только сильнее. Надо бы встать и закрыть несчастное окно или взять свернутый на кресле плед, оставленный Чуей. Только вместо этого продолжаю лежать и мерзнуть.        Пересилив себя, укуталась в тонкое одеяло, смяв одеяло в сжатых кулаках. В голове был полнейший бардак, и неожиданный визит Акутагавы сделал только хуже. Теперь я и вовсе не знала, что думать. Чем можно оправдать его поступок? Жалостью, долгом или… заботой? От последнего хотелось улыбаться, что было неразумно. Отгоняя навязчивые мысли из головы не заметила, как задремала. Проснулась я еще до рассвета, накрытая под самую макушку теплым пледом. Окно было закрыто на все замки.        — Спасибо, — прошептала я в пустую комнату, смотря на коробку с пирожными на прикроватном столике.