Он сам стал куклой

            Эррор начал приходить в себя, сразу же чувствуя обрушившуюся на него боль в черепе и руках. Болезненно шипя и постанывая, он распахнул глазницы, чтобы посмотреть где он находится. Окружающая обстановка совсем не обрадовала Разрушителя. Она вообще мало кого могла обрадовать. Сырое, темное помещение, в углах которого слышно подозрительное шуршание и писк. Глюк висел, прикрепленный к стене железными оковами, что крепко обхватывали его запястья, которые уже наверняка обзавелись ссадинами. Ошибка попробовал призвать нити, но и его пальцы туго стянуты друг к другу, что исключало возможность использовать его главное и самое любимое оружие.       Глюк раздражённо рыкнул и рванулся, но ничего не получилось. Он лишь почувствовал резкую боль в запястьях и как по предплечьям потекло что-то горячее, видимо, ободрал кости до крови.       Не успел Разрушитель разразиться многоэтажной матерной конструкцией, как дверь в, по-видимому, камеру отворилась, и в образовавшемся прямоугольнике неяркого, но все равно болезненно бьющего по зрачкам света, стояла черная фигура скелета с четырьмя извивающимися за спиной отростками. Не узнать в нем Повелителя Кошмаров было просто невозможно.       Эррор сглотнул, а его интуиция завыла благим матом, хотя и до этого не была особо тихой.       — Прекрасно, ты уже очнулся, Глюк. Значит не придется ждать, — мрачным голосом проговорил Кошмар и щупальцами снял со стены Эррора.       Если бы тот и попытался бежать, у него бы это и не вышло, так как слизистые отростки тут же обвили и сдавили его руки и ноги не хуже прежних кандалов.       — Какого хуя, Найтмер?! — сипло прошипел Эррор, прожигая в Кошмаре дыру своим взглядом. — Зачем все это?!       — Заткнись, — лаконично ответил Негатив, приближаясь к одной из дверей и резко распахивая её.       Глазницы Глюка широко распахнулись, а зрачки уменьшились до маленьких точек. Комната, в которую они пришли, была, видимо, пыточной. Стерильная, как для соседства с такой камерой, в которой очнулся Эррор, даже слишком, залитая все тем же тусклым белым светом. Посередине помещения находился большой, похожий на операционный, стол. Рядом с ним был небольшой передвижной столик и на нем что-то опасно поблескивало, что не сулило глючному ничего хорошего. Также на стенах висели топоры, пилы, ножи разных размеров и форм, в уголке притаилось орудие, похожее на средневековые вертикальные дыбы, также щипцы и другое не менее жуткое. Ошибка не мог понять для декора это все или Найт реально использует это в пытках, так как все было хорошо начищенно, что было заметно даже при таком скудном освещении.       Не успел Глюк до конца осмотреться как его уже швырнули на стол и стали крепить его конечности к холодной поверхности крепкими ремнями. Это заставило Разрушителя заволноваться ещё сильнее. Пальцы были все так же крепко стянуты, что делало использование магии невозможным.       — Поехавший! Отморозок! — орал Глюк, зло сверкая на Кошмара зрачками. — Да чтоб тебя…       Когда ледяные полоски ремней надёжно прижали к стальной поверхности стола руки и ноги Ошибки, он запаниковал ещё сильнее. Перспектива побега становилась все меньше и меньше. Ледяная аура Повелителя Негатива давила психологически, из-за чего мысли панически метались в черепной коробке, неспособные выстроиться в логическую цепочку. Также Ошибку очень нервировала мрачная молчаливость Найтмера.       Кошмар отошёл к столику и начал что-то с бряцанием там перебирать, но из-за его спины этого не было видно, хотя не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что это могло быть.       Пока Негатив отвернулся, его щупальца, кажется, зажили своей жизнью. Они начали забираться под одежду Глюка и разрывать её, высвобождая черные и красные кости.       Эррор прикусил язык. Прикосновения этих склизких отростков разгоняли по его телу волны лагов и ошибок. Хотя и сами по себе они приятными не были, — холодные, оставляющие на костях после себя подтёки черной жижи, что не могло не нервировать.       — Первое время я думал, что информацию Звезданутой троице сливает Кросс. Слишком мутным и подозрительным он был, — разорвал гнетущую тишину Кошмар. Одновременно с этим послышался звук зажигаемой спички, а после и треск пламени. — Но информация продолжала утекать, даже когда я ограничил его. И тогда я начал наблюдать за вами. И вот, ты прокололся. Ты думал, если встречаешься со своим Хранителем в позитивном мире, то я ничего не узнаю? Глупо, — раздался лязг железа.       С каждым словом Повелителя Кошмаров душа Эррора сжималась сильнее, а на костях выступали бисеринки холодного пота. Чёрт, они и правда с Инком так думали! Но как Найтмер мог узнать…       — Ты наверняка думаешь о том, как я узнал? Все просто. Не бывает света без тени и тени без света. Да, мне невозможно находится в мирах, полных позитива. Но это мало мешает мне наблюдать через порталы. Вы с Инком были так увлечены друг другом, что даже не заметили. Ты размяк, Разрушитель. Потерял бдительность. Предал меня. А предателей я не прощаю.       — Что, убьёшь меня? Ну давай! — рявкнул Ошибка, не сводя злого взгляда со спины Негатива.       — Нет. Тебе не кажется, что смерть — это слишком легко? — Найт наконец развернулся, усмехаясь. В руках его был железный прут, заканчивающийся фигуркой месяца, раскаленной до ярко красного цвета. Кошмар неторопливо приблизился к Глюку, чтобы тот со своим плохим зрением прекрасно рассмотрел это. — Я знаю отличное применение для тебя. Но для начала тебя надо пометить, чтобы всякие радужные мудаки не тянули руки. Чтобы все знали, кому ты принадлежишь. Будет больно, уж прости, — он усмехнулся и пока Эррор не успел сообразить, что к чему, прижал раскаленное клеймо к его грудине, вверху, под самой ключицей.       Разрушитель взвыл, выгибаясь до предела возможного, одновременно пытаясь уйти от этой боли, вжимаясь в стол лопатками. Из зажмуренных глазниц брызнули слёзы, солёными капельками стекая по вискам на стол, собираясь там в маленькие лужицы. Его клеймили, как какую-то племенную скотину, как вещь. Как мастера выжигают на своем изделии клеймо, так и Кошмар, наблюдая за страданиями подчинённого, до хруста тонких глючных костей вдавливал прут, чтобы оставить как можно более четкий след, чтобы только взглянув на него, всем становилось понятно кому принадлежит эта груда костей. Ну и с более прозаичной целью — наказать, дать почувствовать как он был не прав, перебегая на сторону звёздочек, ведь это и было основной целью нахождения Ошибки в личной пыточной Повелителя Ночи.       Негатив наслаждался теми звуками, что издавал страдающий Разрушитель, метающийся в агонии. Сразу же запахло паленым. Помучив предателя, не желая, чтобы он так просто отключился, Найт убрал от него клеймо, откладывая железку в ведро с водой неподалеку, специально подготовленные для этого. Ожог обещал стать красноречивым шрамом, который будет трудно не заметить. Усмехнувшись, мучитель неожиданно нежно провел кончиками двух пальцев по краям ожога, вслушиваясь в скулеж Эррора.       — Ты больной ублюдок, — прохрипел осипшим от боли голосом Глюк, с ненавистью смотря слезящимися глазницами на босса.       По его черно-красным косточкам то и дело пробегали волны лагов от неприятных прикосновений. Руки Негатива были такими же холодными и неприятными, как его щупальца. Частички его покрова оставались на воспалённых костях, добавляя неприятных ощущений.       Кошмар усмехнулся и забрался на стол, устраиваясь на тазу разрушителя, придавливая его своим весом. С довольным урчанием Найт провел языком по своему клейму на костях Глючного, сжимая ладонями его плечи, слегка царапая их острыми кончиками фаланг, оставляя на черных костях бороздки, на которых тут же начала наливаться синяя кровь.       Эррор скривился от отвращения, дергаясь всем телом, пытаясь уйти от этой близости, но делая себе только хуже, раздирая по-новой запястья и лодыжки, а также ударяясь затылком об металл стола. Это не прикосновения Инка. Они противные, холодные, словно к нему прикасается мокрый труп, от чего раз за разом передёргивало, их хотелось отмывать от себя отбеливателем и жёсткой мочалкой, сдирая с собственных костей костную ткань, но он был вынужден терпеть их вновь и вновь, ощущать себя запятнанным, обесчещенным, грязным, словно сам начал постепенно обрастать этой отвратительной субстанцией, которая скрывает от мира настоящего Хранителя Негатива.       Вдоволь насладившись привкусом, Кошмар наконец прекратил терзать ожог и вылил на него немного холодной воды, что хоть сколько-то да облегчило страдания Ошибки. Найтмер облизнулся и вытащил из кармана какой-то подозрительный шприц с таким же подозрительным содержимым.       Оши не очень любил уколы, да и мало ли чем этот ненормальный решил его накачать, так что он продолжил извиваться, в надежде, что оковы не выдержат долгого надругательства и порвутся. Надежда ведь умирает последней?       — Не волнуйся, это всего лишь небольшой возбудитель, — проурчал Негатив, щупальцем вытаскивая трепещущую душу предателя. — Чтобы немного разнообразить наше времяпровождение.       Наслаждаясь страхом, гневом и злостью Глюка, Кошмар провел пальцем по пульсирующему сгустку энергии, чувствуя дрожь косточек под собой, а в следующий момент воткнул в нее кончик иглы, в несколько секунд вливая содержимое. А потом откидывая уже бесполезный шприц на столик.       Глючный скривился от новой волны боли, тяжело дыша. Чем он заслужил такое? Только в его жизни появился хоть какой-то просвет, намек на счастье, как его настигает вот это. Его прошлая ошибка, о которой он жалел. Как же он жалел о том, что когда-то пошел за Кошмаром по праву сильного. Не только из-за того, что их цели не совпадали, а вот из-за этого. Повелитель Ночи не умел отпускать, уйти из их банды можно только на вынос вперёд ногами. Кто не сдохнет в бою — при дезертирстве убивает сам босс. Быстро, одним ударом или пытками до смерти, исход один.       Наконец он начал чувствовать жар, разливающийся от души по костям. Вот только это ощущение было ничуть не легче. Такое же удушающее, липкое, оседающее в тазу и за рёбрами. От него сперло дыхание, воздух вдруг будто обрёл большую плотность и его было просто невозможно протолкнуть в глотку. Все хреново. В черепе постепенно оседал вязкий туман, мешая ясно мыслить и подавляя собой здравый смысл, оставляя лишь ярко горящее, навязанное наркотиком желание. Ещё немного и он сам будет молить Найтмера о снисхождении, о хоть каком-то прикосновении. Он теряется. Теряется в этом мареве, теряет свое внутреннее «я», становится лишь покорным комком возбуждения, комком оголённых нервов.       — Пожалуйста… — сорвано выдохнул Разрушитель, прикрывая глазницы, больше не способный сопротивляться. Найт все равно добьется своего, — мне нехорошо… слишком жарко…       — И что же ты хочешь? — усмехнулся Негатив, оглаживая тонкие рёбра Ошибки, на которых постепенно появлялся налет магии, формирующийся в мягкое, чуть полноватое экто-тело. — Давай, я не умею читать мысли, как бы мне ни хотелось иметь подобную возможность.       Глюк пристыженно заскулил, снова ударяясь затылком о стол, пытаясь вставить уплывшие в неизведанные дали мозги на место. Сейчас эти, ранее отвратительные, прикосновения дарили такое нужное облегчение, даруя такую нужную прохладу разгоряченному телу.       — Ненавижу… — выдавил Глюк, смаргивая неконтролируемые слёзы и вгрызаясь взглядом в это надменное лицо Ночного.       — Чувствуешь это? — рассмеялся Кошмар, проводя ладонью по синему животу, до боли, до кровавых царапин вдавливая в податливую магию пальцы. — Чувствуешь, как тело предает тебя? Как ты предал меня, так и оно отрицает твой разум, поддаваясь наркотику подобно тому, как ты поддался этим отвратительным чувствам, решив, что якшаться с Хранителем — хорошая идея.       Найтмер грубо сжал небольшие, аккуратные груди, но даже это, такое небрежное и по-идее болезненное прикосновение принесло глючному телу долю удовольствия и облегчения. Нажимая там где надо, потирая соски фалангами пальцев, те были такими прохладными, словно он — приятный ветерок, несущий облегчение в знойный день своим холодноватым дуновением.       — Перейдем к наказанию, — проурчал Кошмар, склоняясь и проводя языком по соску, слегка массируя его самым кончиком, вырывая из Ошибки чувственный вздох.       Подождав, пока Глюк более менее расслабится, Найтмер подхватил щупальцем топор, похожий на оружие из ужастика, но гораздо ухоженнее и чище. В следующий момент он отрубил провинившемуся правую руку, ударив почти вплотную к суставу. Отделенная от тела конечность сразу превратилась в прах, а Разрушитель закричал в агонии, срывая голос и метаясь с новой силой, не способный даже слово связно вымолвить. Все, что занимало его сознание — это боль. Она накрывала его с головой, никак не желая утихать, пульсируя в обрубке.       Негатив лишь смеялся и водил по осколкам, оставшимся на суставе, пальцами, марая их в густой крови и иногда вырывая кусочки кости. Но вскоре ему это надоело, и он начал ювелирно и скрупулезно подпиливать и шлифовать остаток плечевой кости специальными инструментами. Кровавые брызги летели во все стороны, уже пачкая и его самого, даже попадая на лицо.       Эррор уже мог только хрипло выть, сорвав голос. Слёзы сплошным потоком стекали по его вискам, смешиваясь на столе с кровью в бледные лужицы. Боль сводила Разрушителя с ума, топя в своем омуте, показывая новые оттенки, а конца и края ей не было. В этом водовороте он уже прекратил воспринимать окружающую действительность, а сознание решило сжалиться над ним и просто отключилось, погружая Оши в спасительную, казалось бы, темноту, но и она была окрашена агонией и кровавыми оттенками. Он уже не заметил как лишился и второй руки, с которой мучитель проделал то же, что и с правой.       Теперь Эррор оказался полностью беспомощным в вездесущих щупальцах Кошмара. Руки были главным инструментом, чтобы использовать его магию. Без них он полностью бесполезен. Сломанная кукла.       Найт удовлетворённо оглядел распростёртое на столе тело. Теперь он никуда не денется. Ему не сбежать, не уйти, а Инк потеряет к глючному интерес, когда узнает, что тот больше не опасен.       Очнулся Дестрой уже перевязанный, ничем не скованный, просто оставленный лежать на столе, не представляющий собой хоть какую-то опасность. Теперь навеки игрушка Найтмера. Боль все ещё наполняла его кости, но скорее тупая, пульсирующая, а не та обжигающая и острая, как в первые мгновения. Он попробовал подняться, не решаясь открыть глазницы, надеясь, что все ему просто приснилось, не было никакой пыточной, никакого Кошмара, никакого топора. Но получилось лишь брыкнуться, отрывая спину лишь на пару сантиметров, а потом снова прикладываясь ею о металлическую поверхность, издавая болезненный, хныкающий скулеж.       В углу комнаты встрепенулась тьма, распахивая свой взгляд, цвета голубого пламени, в глубинах которого плясали черти и клубилась непонятная мешанина чувств. На свет ламп выполз Кошмар, неторопливо подходя к столику и проводя пальцами по скуле Разрушителя, вызывая у того лёгкую волну лагов.       — Глупый Оши, — насмешливо пророкотал Найтмер, специально используя то прозвище, что для Глюка когда-то дал художник, — раз уж ты прекратил использовать разум и начал думать исключительно частью ниже пояса, то быть тебе куклой. Я не могу позволить такому сильному существу перейти на сторону врага. Но просто запереть? Сбежишь. Убить? Так просто я со своей собственностью расставаться не собираюсь.       Найтмер даже не потрудился отмыть с себя кровь. Но Ошибку, стол и инструменты почистил.       — П-пошел н-нахуй, — прошипел Глюк, впиваясь взглядом в нагло скалящегося Кошмара, — я не твоя собственность.       — Как раз-таки моя. Ты стал ею, когда честно проиграл мне в бою, Оши. Ты, остальные, вы все принадлежите мне до гробовой доски. Лишь я могу распоряжаться вашими жалкими душами, — усмехнулся Найт, доставая ещё один шприц с уже знакомым содержимым, — и сейчас я тебе это докажу и покажу, где твое место, шлюха. Ты же так хотел этого, даже отказался от своей цели ради радужного ушлепка.       Найтмер снова забрался на стол, садясь на таз Разрушителя, прижимая его к столу. Подняться тот не может, а вот шлепнуться — запросто. Он выудил из-под ребер сжавшееся, трепещущее от страха сердечко, слегка массируя его пальцами, чтобы то против воли расслабилось.       Ошибка зажмурился, чувствуя, как тело наполняет неохотное удовольствие, тесня боль. Его опять накачают наркотиком. А что дальше? Трахнут? Снова что-то отрубят? Оба варианта не очень. Глюк уже понял, что из этого подвала ему не выбраться, так он тут и подохнет под пытками этого мудилы. А Инк? Он о нем хоть вспомнит? Они же, вроде как, оказались не так уж и безразличны друг другу. Он же весь из себя хорошенький…       — Никто не придет за тобой, — слова Кошмара текли, словно яд по венам. Медленные, тягучие, оседающие на стенках черепной коробки, — кроме меня, ты никому не нужен. Даже Инку. Он лишь вздохнет с облегчением, когда узнает о твоём беспомощном состоянии или смерти.       Эррор отвернул голову, не желая смотреть на Негатива, не желая слушать его, не желая, чтобы тот видел все его эмоции, что отразились на лице от озвучивания очевидного. Но вот можно ли скрыть что-то от такого, как Найт? Он все знает и чувствует, от него невозможно что-то укрыть. Все разумные перед ним подобны раскрытым книгам с кричащими заголовками.       Найтмер довольно хмыкнул и снова ввел в размякшую душу содержимое шприца. Не дожидаясь начала действия препарата, Кошмар начал ласкать, если грубые прикосновения можно назвать лаской, тело Ошибки, наслаждаясь его реакцией, его отвращением и бегающим по черным костям лагами. Довольно скоро наркотик заструился в магии, отодвигая боль на второй план, возвращая Глюка к той жаре и возбуждению, что он сам готов назвать себя сучкой.       Кошмар пересел, располагаясь теперь между широко разведёнными с помощью щупалец ногами, окидывая провинившегося взглядом, а потом грубовато сминая ладонями ягодицы, приподнимая глючный таз. Перехватив его под поясницу третьим щупальцем, а двумя пальцами нетерпеливо вошёл в лоно, с раздражением понимая, что оно слишком узкое и проникнуть в него будет не так уж просто. А тратить время на подготовку не очень хочется. Хотя… Это ведь все ещё наказание и важен лишь комфорт самого Найтмера, а не Разрушителя.       Ещё одна тентакля подхватила небольшой скальпель, передавая его в руку Кошмара. Тот повертел его в пальцах и приставил острый кончик к узкому входу.       — Ещё немного боли тебе не повредит, Оши, — облизнулся Найт, наслаждаясь чужим страхом и паникой, о какие из ротика Эррора полетели мольбы о пощаде, когда до того дошло, что именно собирается сделать Повелитель Негатива. — Поздно, мне так хочется снова пустить тебе кровь.       С этими словами, безумно ухмыляясь, Ночь резко толкнул внутрь киски скальпель, неглубоко разрезая нижнюю стенку и пуская кровь.       Ошибка взвыл, стараясь не двигаться, чтобы не навредить себе ещё больше, и лишь ронял слёзы, но по сравнению с болью, когда его лишали рук, это было менее ужасно. Тут в его рот ещё и нагло заполз кончик вездесущих щупалец Найтмера, не давая осыпать того матом.       — Этого будет достаточно, — усмехнулся Кошмар, убирая скальпель в сторону и хищно облизываясь. — Только попробуй укусить, — угрожающе бросил он, крепко ухватившись руками за бедра Разрушителя, а потом резко и нетерпеливо вошёл в травмированное лоно сразу же до упора и пошлого шлепка косточек о плазму. — Кровь — отличная смазка, не правда ли? — с ехидством посмеялся Ночь, моментально начиная свои агрессивные толчки, вымещая всю свою злость, ненависть и презрение. — Ты лишь грязь под моими ногами, дырка для траха, практически бесполезная шлюха. Своим существованием ты обязан мне! Это твое наказание! Хорошенько запомни это ощущение! Это ощущение твоей ничтожности и слабости! Ты мой! Ни кого-то там, а мой! — рычал он, крепко, до сети мелких трещин сжимая ладонью тонкие глючные шейные позвонки.       Эррор ненавидел себя за это. За свой давний проигрыш. За свое подчинение этому психу. За хреновую конспирацию. За… За то позорное удовольствие, доставляемое этими грубыми, беспощадными толчками, вызванное наркотой. Это не он! Не он! Он не может быть этой податливой сучкой, что сама льнёт к насильнику. Но он был. И со стороны виднее. Его подрагивающие, приподнимающиеся бёдра, глубоко, почти до треска позвонков выгнутая спинка, томное дыхание и язычки, что стали неосознанно вылизывать щупальце Негатива, что словно пыталось протолкнуться в само горло, так оно глубоко проскальзывало.       Лорд же наслаждался этим израненным тельцем, вымещая на нем все свое недовольство и холодную ярость. С каким удовольствием он царапал и мял этот мягкий, синий неон, оставляя кровавые борозды и синяки, кроша тонкие шейные позвоночники. Пусть все видят и знают, кому он принадлежит!       С утробным рычанием Найтмер вбивал Ошибку в стол, топча его гордость и психику, итак потрепанную и нестабильную, клеймя собой. Последним штрихом стала разливающаяся глубоко внутри лона горячая жидкость, заполняющая собой все нутро, заставляя Глюка на определенном моменте, когда недостаток воздуха стал слишком сильным, кончить следом. На Эррора накатила сильная усталость, сонливость, какая-то ломка в суставах и отвратительное чувство запятнанности, словно его в бочку дегтя окунули. Неприятное, стягивающее ощущение, обволакивающее собой все его косточки. Ему было так плохо, сил не осталось ни на что, и его сознание поспешило покинуть измученное тельце.       Найтмер усмехнулся и провел языком по шейке слуги, зализывая небольшие трещинки и собирая редкие капельки крови. Он подхватил Эррора на руки и переместился в одну из комнат замка, укладывая его на кровать и ложась рядом, тут же обвивая Глючного всеми конечностями, словно огромный питон. Его. Теперь только его.       Любовь Повелителя Негатива очень своеобразная. Скорее даже не любовь, а болезненное помешательство. Он никому не отдаст своего Разрушителя, не отпустит его. Отрубит даже ноги, если понадобится, но Оши будет принадлежать ему.       Найт уткнулся лицом в шейные позвонки Эррора, прикрывая глазницы и вслушиваясь в его замученное дыхание. У него есть немного свободного времени, чтобы провести его с Куклой.