Помолчи

У Юры свои принципы. Юра отвергает неудобные темы, он не приемлет разговоры по душам с теми, кто к этой душе непричастен. Юра принципиально отказывается от алкоголя и сигарет. Потому что он не хочет закончить жизнь в пятьдесят. Юра хочет видеть, как меняется мир, Юра не хочет тратить деньги на врачей. Но сегодня все по-другому. Сегодня Юра пьет горькую текилу, закусывая кислым лаймом. Сегодня Юра пытается затянуться сигаретой (безрезультатно, он все еще не понимает, зачем люди курят, и как выдерживают вонищу, которая следует после). Сегодня Юра хоронит свои принципы, свои чувства, своих внутренних животных, которые, как оказалось, умеют скрестись о грудную клетку. Сегодня Юра на практике пытается выяснить, что значит «забыться в алкоголе». И реально ли это вообще. Текила поддается не сразу, все те разы, когда Юра пил крепкие напитки — он либо сильно разбавлял их соками, либо ограничивался парой глотков. Сегодня же Юра целенаправленно, раз за разом вливает в себя алкоголь, в надежде либо побыстрее отключиться, либо уже выблевать противный ком, который вот уже месяц держится в горле. Он сам во всем виноват. Он знал, чем все закончится, знал, но прыгнул в этот омут не оглядываясь. *** Юра прикипел к Замаю внезапно. Еще вчера он казался ему неотесанным кретином, простым дополнением к Гнойному, тянувшему из него деньги и крупицы славы. А потом… потом он стал узнавать его получше. Люди меняются, если попробовать с ними поговорить. Именно поэтому у Юры были и есть определенные принципы. И задушевные разговоры, как раз-таки, в них не входили. Юра не хотел и не собирался узнавать Замая получше, оно все выходит само. Просто материала оказывается внезапно много, а пр-отделу внезапно нравится их балаган, который они устраивают посреди интервью. Теперь они хотят записать выпуск уже с Замаем, чтобы тот до конца прояснил за свои убеждения. Юре не нравится эта идея, но, почему-то, он и слова не говорит, набирая номер. Он просто знает, что Замай слушать его не станет, обзовет идиотом и на этом все и закончится. — Дудь? — хрипло, будто бы только спал, спрашивает он. — Нахер ты мне опять звонишь? Со Славой не наговорился? — Неет, — тянет Юра, чувствуя как неприятно закололо кожу. Будто бы он… переживает? — Я хочу взять у тебя интервью. Подумай, как это будет выгодно: у тебя будет минутка славы, покажешь всем, что ты не бесплатное гнойное приложение. — Дудь, ты совсем мудак, да? — устало вздыхает тот, и почему-то Юре становится стыдно. — Ну, короче, я на днях приезжаю в Питер, давай отснимем выпуск? — Нет, Юра, не давай, — тот, кажется, перед своими глазами видит, как Замай качает головой. — В мире полным полно других идиотов, которые смогли бы повестись на такое. Поки. И вешает трубку. Юра поверить не может в то, что это происходит с ним и в этой вселенной. Потому что вообще-то ему никогда не отказывали «знаменитости» третьего сорта. И это бесит. Это задевает. Это привлекает. *** Конечно Юра не собирается преследовать Замая. Нет так нет, он прекрасно понимает, что порыв о съемке был секундный, а говна он бы потом еще полгода подгребал. Только осадочек остается. И наверное поэтому Юра так рьяно пытается осмыслить творчество Замая, вычленить хоть что-нибудь, что может помочь понять, кто перед ним, да и вообще, осознать хотя бы для самого себя, что это за человек. Поэтому он очень удивляется, столкнувшись с Замаем в офисе, который он хочет арендовать для съемок. Такой уж Юра человек, имея за спиной штат разномастных помощников, места, в которых он будет сниматься — предпочитает выбирать сам. — А ты что тут делаешь? — невольно вырывается у него. Замай, вскидывая брови, чуть озадаченно смотрит на Юру, невольно вгоняя того в краску. — Как бы учитывая тот факт, что я живу в Питере — вопрос должен был быть адресован к тебе, не находишь? Юра фыркает, а потом вдруг смеется, прикрыв лицо рукой. Невозможный Замай, просто невыносимый. *** В этот вечер они бредут по опустевшей набережной, и Юра с полуулыбкой рассматривает развод мостов, краем уха слушая рассказ Замая про андеграунд. Тот вообще, оказывается, легко входит в диалог и ему очень часто не нужно, чтобы собеседник хоть как-то реагировал. Наверное, легко он входил в монолог, так было бы точнее. Юра слушает его хрипловатый низкий голос, думая только о том, что это все — самое ебанутое, что могло бы с ним произойти. А ведь был еще вариант с ограблением в подворотне. Как и почему они оказываются в квартире Замая — Юра тоже не знает. И даже думать об этом не хочет. Внезапно он чувствует себя так хорошо, так легко и свободно, что все остальное просто не имеет значения. У Замая колючая борода и обветренные губы, от него несет мужественностью и жесткостью, он совершенно не похож на всех, кто был у Юры. Он совершенный, невероятный, чуткий и отзывчивый. Их накрывает такая страсть, что кажется, еще шаг — и пропасть. Юре кажется, что он за вечер скидывает с десяток лет и вообще уходит в какой-то невероятный отрыв от реальности. Юре кажется, что это все сон. Юра не хочет просыпаться. *** Уже утром, щурясь под лучами солнца, Замай поворачивает голову, позволяя Юре изучить черты его лица. — Меня зовут Андрей, — говорит он. — Я знаю. — У тебя на лице написано, что ты даже в мыслях зовешь меня Замаем. Юра смеется, уткнувшись носом в его плечо, чувствуя себя легко-легко, свободно-свободно. Андрей (Андрей!) тоже улыбается, чуть устало, но очень сыто, будто бы он кот, который наелся сметаны. — Ты же понимаешь, что между нами ничего не может быть? — уточняет он. — Мы взрослые люди, и я считаю, что нужно это как-то сразу обозначить. Мне не нужны отношения, и я если что не собираюсь использовать тебя как мальчика по вызову. Просто обойдемся без сантиментов. Юра зажмуривается. Он слышал, что Андрей любит все разложить по полочкам. — Да, конечно, мы определенного разного полета птицы. Скажешь тоже: отношения. Мне же тогда тебя обеспечивать придется. — Ох, вы посмотрите, как мы заговорили, — улыбается Андрей, нависая над совершенно опьяненным Юрой. *** Это продолжается какое-то время, и каждый миг проведенный с Андреем прекрасен. Они больше не поднимают тему отношений, но Юра знает, что между ними ничего нет, но он также знает, что Андрей не склонен к полигамии. Ему просто не нужны чувства. Он думает, что справится и так. Как же он ошибается. *** Осознание, что любишь, обычно, наступает тогда, когда этого меньше всего ожидаешь. Просто в один момент у тебя появляются мысли, что ты без этого человека не можешь и все — пропасть. Неплохо бы в таком случае развернуться и бежать, бежать так далеко, как можешь. В любви нет ничего плохого, только если она взаимная. *** Юра понимает, что он пропал, что он все больше раскрывает Андрею душу, что он действительно его слушает, отвечает, делится фактами из собственной биографии. Юра понимает, что он пропал, потому что ему хочется сходить на концерт Андрея, ему хочется во чтобы-то не стало понять, что же все-таки за музыку они делают. Юра понимает, что он пропал, потому что уже давно не называет Андрея Замаем. *** Так больше не должно продолжаться. Они на то и взрослые люди, чтобы решать проблемы. Он журналист, его учили разговаривать и излагать мысли, и как же, действительно, заманала вся эта канитель, вся недосказанность и недомолвки. Черт возьми, им уже не по пять лет, в конце-то концов! Юра думает, что им надо поговорить. Юра знает, что так будет правильно. Юре очень страшно. *** Андрей возвращается домой, принося с собой запах улицы и сигарет, он скидывает кроссовки, снимает пальто, и тут же ловит Юру, который, шутя, пытается выкинуть его пахнущее дымом пальто прочь. — Надолго приехал? — спрашивает Андрей, пихая его вглубь квартиры. — Да нет, я, собственно, на пару часов, — признается Юра. Он мог бы остаться на дольше, правда, мог, но он чувствовал исход этого разговора, он не хотел, чтобы тот его затянул. — Нифига у тебя засвербело, что аж за этим сюда приехал, — хмыкает Андрей, снимая с себя кофту. Юре иррационально хочется ее забрать. Забрать хоть что-нибудь, что можно было оставить себе. — Нам надо поговорить, — выдыхает он, чувствуя, как животные внутри него начинают тихонько выть. — Да? — удивляется Андрей. — О чем? — Я… — Юра думал, что справится, что это легко, что это просто слова, но, черт возьми! — Я люблю тебя. Для меня это уже не просто секс, и… — Юра, — перебивает Андрей, делая шаг вперед, но тот, словно понимая, что в следующий раз он, возможно, не найдет сил, почти отпрыгивает. — Дослушай! Я же вижу, что ты тоже чувствуешь, что для тебя это не просто так, что ты… — Юра. — Я чувствую это, да черт, этого бы слепой не видел! — Юра. — Почему нужно все усложнять? — Юра, я не люблю тебя, — голос Андрея (Замая?) спокойный, как всегда рассудительный, будто бы он раскладывает очередной пасьянс. — Мне хорошо с тобой, ты мне нравишься, но я не люблю тебя. Я знаю о чем я говорю. — Тогда, я думаю, мы все обсудили, — жестко, выпрямившись, словно струна, говорит Юра. — Спасибо. Он уходит, чувствуя взгляд в спину. Проходя мимо Замая, он не касается его руки. Тот не останавливает Юру. Он правда его не любит. *** Юра пьет, пытаясь заглушить горечь, поджечь трупики, разложившиеся у него внутри, он пьет и не знает, что где-то в Питере, Замай, сидя на своей кухне, смотрит на забытую впопыхах футболку, думая о том, как по щелчку можно все потерять. Замай не любит Юру. Но это вовсе не означает, что ему не жаль. Юра любит Замая. Но это совершенно не значит, что он не справится.