Бойся своих желаний

      Амелия Боунс оказалась высокой спокойной женщиной лет шестидесяти с проницательным взглядом. Судя по тому, что ее черные с заметной проседью волосы были коротко подстрижены, а на цепочке в районе груди болтался монокль, что нетипично для мира волшебников, если вспомнить Косую аллею, то наверняка она являлась значимой величиной, позволяющей себе выглядеть и иметь мнение без оглядки на авторитеты. Это успокаивало и позволяло надеяться, что мы с Гарри выживем.        Никаких сюсюканий в сторону бедной сиротки не последовало. Ее ровная, спокойная речь была весьма доброжелательной. Она сразу предупредила, что не сможет уделять мне времени больше, чем собственной племяннице из-за загруженности на работе и недавнего повышения. Я внутренне порадовалась, что не прогадала с ее кандидатурой. Мадам Боунс занимала две должности. Первая — что-то вроде начальника Федеральной службы при министерстве, осуществляющая контроль за исполнением законов. Под ее руководством состояло четыре отдела, и власть в ее руках была реальная. А три месяца назад ее избрали представителем в судебную коллегию Визенгамота.       Женщина предложила Гарри жить в ее доме, но обещала не настаивать, если мальчик захочет остаться с родней. Хотя в присущей ей прямой манере подчеркнула, что проживание в магическом доме имело ряд неоспоримых преимуществ. Такие как: библиотека магических изданий, возможность колдовать до школы и во время каникул. Да и чары на месте силы получались сильнее, не истощая магический резерв, давая развиваться магическому ядру более гармонично, без рывков. А пока Гарри думал, предложила оставшиеся три недели каникул погостить у нее. Я шепнула Гарри, и он с удовольствием согласился. Прямо ощущала его любопытство от мысли побывать в волшебном доме и познакомиться с другими магами своего возраста.       На счет производств она особо распространяться не стала, сказала только, что сделает все по закону и совести, так что мне переживать не о чем. Там неприятность обнаружилась. Производства, как оказалось, работали, только деньги не мне шли, а куда-то налево, и изделия выпускались не под клеймом Поттеров, хотя по документам заводы считались законсервированными. Следствие уже началось, и судя по выводам, что я сделала о характере мадам Боунс, мошенников непременно найдут, и расплаты им не избежать.       Также опекун предложила мальчику пройти обследование в Мунго. Гарри отказался, но попросил исправить зрение, если возможно. Оказалось, что существуют и зелья, и заклинания, типа лазерной коррекции. Сначала пьют зелье, а если не помогает, то чары, а в запущенных случаях просто выращивают новые глаза, и все дела. Гарри, конечно, содрогнулся от перспектив, но мужественно промолчал. Он свои очки терпеть не мог. Насчет больницы договорились на завтра.       Сейфом пользоваться мне не разрешили, правда увеличили денежное довольствие с шестидесяти галлеонов до трехсот в год, и дали для этих целей магический кошель, чтобы в банк не ходить и экономить время опекуна. А из того сейфа, что «победителю Лорда» предназначался, Боунс какую-то часть вложила в развитие моего бизнеса и в другие перспективные производства, а остатки законсервировала, ведь сейф был не именной, и любой совершеннолетний, имея мою подпись на стандартном бланке доверенности, мог снимать деньги. Вот, кстати, куда эти несметные галлеоны сгинули в каноне, не на орден Феникса случайно? Не думаю, что директор воровал у ребенка из личного сейфа, зачем это одинокому старику, жившему на всем готовом. Но конкретно этот сейф, по идее, не только Гарри принадлежал. Если подумать, сколько магов к смерти Лорда руку приложило — чем не оправдание для помощи нуждающимся орденцам.       После того, как мы распрощались, договорившись встретиться завтра, женщина ушла, а меня задержал адвокат.       — Гарри, — немного смущенно сказал он, когда я поблагодарила его, и мы расселись, — я хотел прояснить один момент. Дело в твоем крестном… Ты не находишь, что раз он невиновен, то стоит инициировать пересмотр дела, чтобы его оправдать и выпустить. Я не могу обсуждать это дело ни с кем, кроме тебя, но ты не дал мне указаний на его счет. Как ты планируешь поступить?       — На свободе он мне пока не нужен, — равнодушно ответила я, — так что пусть какое-то время еще посидит.       — Но как же так, Гарри, — опешил толстяк, — это негуманно по отношению к невиновному. Тем более, это же твой крестный отец, Гарри.       — Думаю, что ему надо было об этом помнить раньше, когда он отдал меня Хагриду, — холодно ответила я. — Мне тоже по его вине впаяли почти семь лет строгого режима и каторжных работ, думаю, будет справедливо, если взрослый за свою дурость посидит за решеткой несколько дольше. И я не хочу обсуждать больше этот вопрос, сэр.       — Хорошо, как скажешь, Гарри, — несколько растерянно ответил адвокат, и мы перешли к другим вопросам.       На следующее утро мы с Гарри проснулись очень нервными. Мальчик боялся, что ему вырвут глаза, и мысль о том, что потом их вырастят заново, его не утешала. Но я смогла его успокоить, сказав, что его не заставляют делать операцию насильно, на крайняк можно купить линзы, после чего он заметно повеселел. А вот я реально опасалась, что диагностика покажет чужеродное влияние, а там и нас с Лордом обнаружат. Но все обошлось. Боунс провела Гарри в глазное отделение, где его зрение просканировали чарами и выписали рецепт, который мы прямо там и выкупили, в аптеке на первом этаже. Стоило оно довольно дорого, пятьдесят галлеонов, плюс двухнедельный курс витаминов и укрепляющих зелий для глаз за сорок золотых. Вот и все.       Боунс вернула Гарри домой и, поговорив с Дурслями, обрисовала ситуацию, а потом сообщила, что завтра меня заберет через камин, который подключит на сорок минут к каминной сети. На прощание поблагодарила родню за заботу, вручила внушительный чек и удалилась.       Вечер прошел необычайно тихо. Никто не смеялся, громко и оживленно не разговаривал, как всегда было принято в этой семье. Поели, смущенно отводя глаза, помолчали и разошлись по спальням. Думаю, родня так незаметно привыкла к племяннику, что уже не представляла, что его в доме больше не будет. Хотя каких-то два года назад они мечтали избавиться от навязанной обузы.       На ночь Гарри с опаской выпил зелье, не до конца веря в результат, но утром был вне себя от восторга, когда оказалось, что очки ему больше не нужны.       Дурсли неожиданно растрогались. Я глазам не поверила: тетя прослезилась, когда мальчика забирали; Дадли расстроенно сопел, да и сам Вернон непривычно сурово насупил брови.       — Ты это… Если что не понравится, возвращайся, комната тебя ждет, — нарочито грубо от смущения пробубнил он, — ладно, удачи тебе, парень, на новом месте.       После чего растроганный Гарри окинул всех прощальным взглядом и шагнул вслед за женщиной в зеленое пламя.       — Ну вот, Гарри, — с видимым облегчением доброжелательно сказала хозяйка, стоило ему выйти из камина, — это твой новый дом, располагайся… Милли. — И перед нами возникла домовушка. — Покажи этому юному джентльмену его комнату, помоги устроиться, а потом проводи в беседку и подай чай.       Она ласково потрепала мальчика по волосам и прошла вглубь дома, а домовушка робко, но с достоинством поклонившись Хатсану, которого, похоже, видела, щелкнула пальцами, и багаж исчез. А после потянула Гарри за собой.       Хатсан, к слову, после ритуала заметно преобразился, будто его произвели в генералы, хотя так и продолжил говорить о себе в третьем лице. И взгляд его стал более жестким и сосредоточенным, не таким блаженным и придурковатым, как раньше. Его наволочка преобразовалась в тогу красного цвета с гербом Поттеров, сверху которой появилась кольчуга из мелких звеньев, а на ногах сандалии как у римских легионеров. Облик у него, признаться, был устрашающий, особенно с мечом, крепившимся в ножнах на поясе. И пусть он был не длиннее обычного ножа для разделки мяса, но учитывая, как стремительно эльфы перемещаются, в его руках это было грозное оружие. Другие эльфы его видели, но не могли рассказать о нем, или выставить за дверь, ведь он, словно тень хозяина, был с ним связан.       С помощью эльфа можно было очень просто убить врага, если у него не было такого защитника. Но за такое хозяин получал откат от магии, поэтому подобным способом не пользовались. Причем, это происходило не потому, что магия была разумна и отслеживала нарушения, а потому, что волшебники подписали когда-то кодекс, единый для всех родов. Он включал в себя все законы для магов, имеющих род, и считался более весомым, чем светский свод законов, соблюдение которых обеспечивалось министерством. Например, кровная месть, дуэльный кодекс, долги жизни — все было записано в нем; и волшебников не наказывали за его четкое исполнение, даже если они этим нарушали кодекс, написанный министерством. Главное, чтобы ты мог доказать, что оскорбление рода или кровная месть имело место быть. Так что за нарушение шел откат, как печать предателя крови, который отражался на всех гобеленах, и маг становился изгоем, за убийство которого ничего не будет.       Комнату Гарри выделили на втором этаже. Спокойная, в бежево-коричневых тонах с зеленой отделкой. Милли показала мальчику, как пользоваться ванной (кранов не было, все активировалось магией) и как включать и выключать свет, и где все лежит. Вещи были уже разобраны по местам. Пройдясь по одежде очищающими чарами, она повела Гарри вниз.       В глубине большого цветущего сада, в деревянной беседке, нас ждали мадам Боунс и симпатичная стеснительная девчушка.       Сьюзен не была красавицей, но очень милой и располагающей. Невысокая, немного полноватая девочка, с длинными светло-русыми волосами, отдававшими рыжинкой, и огромными карими глазами. Сразу было видно, что она очень добрая и жалостливая, — наверняка таскала котят и щенят со всей округи, а сейчас ощутимо робела перед незнакомым мальчиком, хотя и незаметно кидала в его сторону любопытные взгляды. Гарри тоже стеснялся, а я не вылезала, просто наблюдала со стороны.       После чая хозяйка отлучилась по делам, а девочка повела показывать Гарри дом. Сам особняк был довольно скромен, но зато к нему прилагалась большая территория с садом и разными постройками. От теплицы и зимней оранжереи, до тренировочного зала и домашней зельеварни. А когда мальчик увидел загон с разными животинами: кроликами, утками, овечками, собаками и кошками, то просто растаял от этого контактного зоопарка. Так что к вечеру Гарри уже освоился и вполне подружился со Сьюзен, словно всю жизнь ее знал.       Их судьбы были очень похожи. Они оба остались сиротами в магическую войну, — отец Сьюзен, как и родители Гарри, входили в первый состав ордена Феникса. И их убил Волдеморт лично. Оба были полукровками и жили на попечении тети. Но Амелия не могла уделять девочке много времени, и Сьюзен было скучно в поместье одной в обществе домовиков, потому она не меньше Гарри обрадовалась его приезду. Когда дети привыкли друг к другу и освоились, то вполне свободно играли, устраивали шалости и проказы. А потом, Сьюзен научила Гарри летать, и для мальчика жизнь и вовсе заиграла новыми красками. Правда, девочка летать не любила, хоть и умела, поэтому мой деликатный джентльмен летал только тогда, когда она уходила к себе на послеобеденный сон (ее тетка приучила к режиму, принятому в то время у детей). Я тоже хорошо научилась летать, но без фанатизма, не получая такого удовольствия, как мой сосед по телу, поэтому в полетах никогда его не подменяла.       Вечера тоже проходили весело и познавательно. Женщина учила детей новым заклинаниям — от бытовых до медицинских. Рассказывала об устройстве магического мира, о магических созданиях, забавных происшествиях на работе. Несколько раз они варили зелья за первый курс, собирали аптечку. Короче, было интересно.       Для меня все было не так радостно. Я почти перестала пользоваться телом, целыми днями отдыхая, а ночью упражнялась в чарах и читала принесенные Хатсаном книги. Дело усложнялось тем, что я не знала названия книг. Библиотека рода работала по принципу каталога. Пишешь интересующую тему, и на специальной полке появляется нужная литература. Но книг оказалось очень много, и при ближайшем ознакомлении все не те, что нужно.       Правда, один раз мне повезло, и я откопала что-то очень близкое. Книга «Про живые портреты».       Оказалось, живые портреты — это, своего рода, тоже крестражи, только запитанные и замкнутые на самого мага. То есть его смерть и активировала собственный портрет, и не требовалось никого убивать. Маг лишался посмертия и навсегда оставался заточенным в раму. На это шли далеко не все. Обычно те, у кого не было действующего главы рода. Одухотворенное изображение должно было передать потомку знания предков.       Хранились такие портреты в специальной комнате и большую часть времени спали, пока потомку не требовался совет, и их не будили. Они тянули жизненные силы для своего существования из окружающего пространства и магов. Та же Вальбурга, чей портрет висел в коридоре с таким умыслом, чтобы все проходящие делились с ней магией, сделала Сириусу и его гостям большую гадость. А ее сумасшествие объяснялось тем, что она долгое время была без подпитки, вытягивая энергию из Критчера, который от общения с ее портретом-вампиром тоже свихнулся. Добби, похоже, тоже спятил от долгого взаимодействия с крестражем, который тянулся к Гарри, чтобы соединиться и завладеть телом ближайшего носителя. Настолько, что сломал защиту рода, хотя это неудивительно, ведь у хозяина Малфоя, как и у других, была метка. Так что фактически Волдеморт был хозяином всей этой кодлы. Не мудрено, что он чувствовал себя в чужих манорах, как у себя дома, с легкостью обходя родовую защиту.       На последней неделе каникул мне нереально повезло. Хатсан достал древнюю книгу про одержимость. Саму книгу выносить было нельзя, но эльф ее переписал. Выглядел этот процесс занимательно. Хатс просто закрывал глаза, дотрагивался когтем до пустого листа, и на нем появлялся текст.       Оказалось, дела у меня плохи. То, что у нас с Гарри происходило, звалось одержимостью. И наша дружба держалась до первой ссоры. В одном теле, по определению, должна жить только одна душа. Иначе души, при первой угрозе, будут пытаться поглотить друг друга. И не важно, дружили мы с Гарри, или как Квиррелл, который пустил Лорда добровольно, — это инстинкт выживания, и он ни от чего не зависит. Хотя Лорд и почти поглотил Квиррелла, но целое сопротивлялось части, вот тело хозяина не выдержало и стало разлагаться. Нас с Гарри могла ждать такая же судьба, если бы я покусилась на его тело. Хотя не факт, что я бы проиграла, но думать об этом было противно.       Получить новое тело для меня теперь проблематично. Существовало всего два ритуала.       Один вселял душу в тело младенца, но ритуал, мало того, что был темным и проводился через оргию, так еще и требовал жертву — мага. Тело внутри носителя росло и развивалось на глазах, после чего рождалось, убивая мать.       Второй был еще хуже. На месте силы рисовался круг, внутри которого двенадцатиконечная звезда. На каждый луч по жертве — девушки не старше пятнадцати лет. Тело ткалось из их плоти после того, как они в мучениях умирали от ритуала. Зато тело появлялось уже взрослым и с полной памятью.       Как понимаете, на такие жертвы я была неспособна. Поэтому оставался только один способ — возродиться в теле Лорда. Во мне уже была часть его души, и она при поглощении смешалась с моей. Я сначала не поняла, как такое возможно, но там приводился пример. Стакан выпитой воды становится частью тела, впитываясь в ткани и кровь, и уже не могущей быть отдельно, но при этом не становясь самим человеком. Осталось дело за малым. Найти и поглотить остальные крестражи, и дождавшись, когда он воплотится от кости отца и плоти слуги, занять его тело, которое воспримет меня как хозяина, поскольку во мне частей души больше, чем в Лорде. Это даст мне бонус в виде магической силы его темнейшества, ведь его душа соберется во мне, хоть и в усвоенном виде. А пока я пользовалась магией Гарри. Быть Волдемортом мне бы не очень хотелось, предпочла бы тело и вовсе без магии, но здоровое. Но выбора у меня не было. Так что я пока учила ритуал для безопасного поглощения крестражей.       Первого сентября мадам Боунс аппарировала нас в подворотню рядом с вокзалом. Я, наивно состроив глазки, попросила пройти на платформу с маггловской стороны — хотелось пройти сквозь волшебную стену. Сьюзен, как ни странно, тоже меня поддержала. Амелия посмеялась и уступила, только накинула на себя чары личины, чтобы ее не узнали.       На вокзале я взяла багажную тележку и погрузила на нее сову, чемодан и корзину с провиантом. У моих спутниц багажа не было, домовик унес его сразу в багажное отделение. Сьюзен робела в толпе магглов, а я, сделав вид, что хочу самостоятельности, выдвинулась немного вперед и тут же услышала громкий голос:       — Мальчики, поторопитесь, а то потеряетесь, — громогласно вещала невысокая рыжая женщина, собирая вокруг себя разновозрастных детей, одетых кто во что горазд, — каждый год тут очень много магглов. Нет, Джинни, детка, — продолжила разговор женщина, склонившись к канючившей девочке в ночнушке и резиновых сапогах, дергавшей ее за юбку, — ты не можешь ехать в Хогвартс сейчас, только на следующий год. Джордж, какая там у нас платформа на Хогвартс-Экспресс? Девять и три четверти?       Мадам Боунс просто опешила от этой галдящей толпы, стоявшей посреди дороги и откровенно нарушавшей Статут. Поэтому она, оставив нас на минутку, решительно подошла к неприметному мужчине, подпиравшему столб на платформе с боковой стороны, и что-то ему предъявила. После чего, видимо, сказала нечто настолько ужасное, что тот сбледнул с лица, а потом что-то суматошно зашептал в неприметный значок на лацкане пиджака. Дальше на наших глазах случилось волшебство. Со стороны колонны появились люди, как один, похожие на первого мужчину, и по-быстрому, очевидно применив чары, взяли все семейство под руки и так же незаметно исчезли за колонной. Обычные люди продолжали идти по своим делам и ничего не заметили. Мы со Сьюзен только рты открыли от удивления. Потом к нам присоединилась мадам Боунс, и вид у нее был недовольный и раздраженный.       — Эти Уизли совсем ополоумели, — возмущалась она, — так орать про Хогвартс и платформу. Чем только смотритель занимается? И вырядились так, словно сбежали из психиатрической лечебницы. А потом обливиаторов зови, как будто им и без этого нечем заняться… И ведь Артур работает в министерстве, неужели не мог объяснить жене, как себя вести. Да и чего им вздумалось идти с маггловской стороны, когда камин на платформе вполне работает?       Мы, наконец, прошли сквозь стену, и Милли перенесла мои вещи в багажное отделение. Попрощавшись с Амелией, Гарри и Сьюзен прошли в занятое домовиком купе и, рассевшись у окна, стали с интересом рассматривать провожающих. А я внутренне ухмылялась.       Уизли я подставила специально, хотя не была уверена, что они придут. Перед отъездом предупредила Дурслей, чтобы они всем говорили, что Гарри уехал на остаток каникул к тетушке Мардж, помогать ей с бульдогами. Хагрид, хоть и сказал, где находится платформа, но как туда пройти — нет, видимо, и впрямь забыл, это оставило мне надежду, что Уизли все же явятся. Так и случилось. Не то чтобы я хотела им зла, но мне было непонятно их притворство: зачем этот показушный спектакль, когда можно было просто кому-то одному подойти к ребенку и сказать, что Хагрид просил его проводить. И все дела. Просто их поведение от вседозволенности — ведь им сам Дамблдор покровительствует. И с рук все сходит потому, что все молчат и попустительствуют, тем же близнецам. Лично я бы их отловила и заставила бы съесть все запасы — проблюются, очухаются, — глядишь, и завяжут с экспериментами на первокурсниках.       Когда поезд уже дал второй гудок, хмурые Уизли все же успели запрыгнуть в вагоны.       Минут через десять, перехватив тело, извинилась перед девочкой и вышла. В туалете на полу обнаружился Тревор, и я принесла его в наше купе. Сьюзен пришла в восторг от жабы, да и было от чего. Та была покрыта темно-зеленым коротким мехом с белыми разводами и размером с большую кошку. Пока я ходила, по мою душу приходил рыжий, искал Гарри Поттера, но увидев только девочку, быстро вышел. Минут через сорок в купе заглянул высокий упитанный пацан с растерянным взглядом — Невилл, который искал свою жабу. Увидев пропажу, чуть не прослезился от счастья и, конечно же, остался в нашем купе.       — Невилл, ты не против, если я запечатаю купе, чтобы к нам никто не ломился? — спросила я, состроив невинную моську, — не хочется выпроваживать хулиганов.       Он, понятно, согласился и закивал. Я сделала дверь прозрачной с нашей стороны, и больше нам никто не мешал. Зато мы видели, кто топчется у двери. Несколько раз скребся рыжий, пару раз подходили близнецы, один раз приходила девочка с лохматой прической. Гермиона, как сказал Невилл. Она помогала ему искать жабу, но, судя по тому, что он не предложил ее запустить к нам, энтузиазм девочки его напугал. Позже приходил Драко со своими громилами, но стукнув для порядка пару раз, спокойно ретировался. Дверь мы открыли только однажды, для продавщицы сладостей и, накупив разных вкусняшек, до самой конечной остановки никому не открывали, а перекус нам принесла Милли, вызванная Сьюзен. Вот так и ехали.