Выбор очевиден

С ужасом наблюдая, как беспомощно барахтающуюся Минако уносит остервенелое течение, а Ятен, не мешкая, бросается в пасть на съедение реке, девочки несколько мгновений стояли в ступоре, словно скованные льдом. Чувство, которое в такие моменты окутывает сознание, не дает возможности даже шевельнуть, даже подумать о движении. Словно шаг, который будет совершен каким-то невероятным образом, усугубит ситуацию. И даже дыхание становится непозволительной роскошью… Первой пришла в себя Мако: — О, Господи, Господи! — взволнованно зашептала она, быстро натягивая кроссовки трясущимися руками. Пальцы не слушались, отчего девушка никак не могла завязать шнурки. Со злости плюнув на это, она небрежно запихала их внутрь и выпрямилась. — Нужно позвать на помощь! — бросив все свои вещи, девушка пулей понеслась в лагерь, который, как на зло, располагался совсем не близко. Предупредив судей о происшествии, она ринулась дальше, непосредственно в свой палаточный городок. Ребята, которые принимали участие в спортивном ориентировании, как раз в этот момент возвращались обратно. Голодные и промокшие до нитки, они с натянутыми прямо на голову ветровками не глядя шлепали по лужам. Единственным желанием на тот момент было переодеться и поесть. Могли ли они предположить, какое потрясение их ждет на месте? Вряд ли. Сперва никто не понял, что случилось. Мако, взвинченная и испуганная, влетела на площадку, словно за ней рушилась земля, теряясь в пустоте. Никто доселе не видел шатенку в таком состоянии. Да и с чего ли? Не каждый же день друзья на глазах уходят под воду… — Минако с Ятеном утонули в реке! — практически крича, выпалила она на одном дыхании. Не стоит говорить, что тем самым девушка привлекла на себя все внимание присутствующих. Следом за ней, крепко сжимая в руках вещи «утопленников», появилась бледная, как мел, Ами. Судя по выражению, ребята не сразу въехали в смысл сказанного, ибо стояли, не выказывая признаков хоть каких-то эмоций. Да что там! Они не поверили. Глядя, как на их лицах появляется усмешка — прямая реакция на неудачную шутку — Мицуно подтвердила: — Это правда. Мако говорит серьезно! — отнюдь не шуточный тон и неподдельный страх в глазах девушки махом сделали свое дело. Смешки прекратились. Все застыли в нерешительности, не зная, что делать и говорить. Что в этот момент испытывал Сейя, было неведомо никому, но его лицо вмиг посерело, а ярко-синяя радужка, обрамляющая зрачки, вдруг стала черной, делая взгляд безумным. — Что?! — проорал он и, схватив несчастную девушку за плечи, непроизвольно встряхнул, будто от этого она могла бы выдать другую информацию. — Что ты сказала? Та лишь безвольно всхлипнула, слишком часто хлопая ресницами. Подобные происшествия, на которые относительно равнодушно смотришь по телевизору или о которых читаешь в книгах, просто вышибают из равновесия, когда дело доходит до реальности. Снова бросив взгляд на мечущуюся на одном месте от тревоги Мако, брюнет пораженно застонал, сжав плечи Ами до боли. — Как… — отрешенно прошептал он, опустив голову. Сейя, казалось, даже и не замечал, что до сих пор цепко держится за хрупкую фигурку. Сердце гулко бухало в груди, эхом отдаваясь в висках. Лицо ничего не выражало, медленно превращаясь в восковую маску. Он отгородился от всех, не видел никого вокруг. Он чувствовал лишь тупую боль в области груди, словно в раз лишился чего-то важного. Родной брат. Утонул. И как, спрашивается, принять эту новость? Гробовую тишину, воцарившуюся повсюду, разрезал лишь звук его тяжелого дыхания. Ребята начали нерешительно переглядываться. Никто и ума не мог приложить, как следует себя вести в подобной ситуации. Слова утешения прозвучат скорее как насмешка. Стоит ли что-то говорить? Тогда как быть? Чем помочь? Но Сейя сам избавил присутствующих от неловкости. Он поднял голову, бросая вдаль остервенелый взгляд, и, не глядя ни на кого конкретно, спросил ледяным тоном: — Как это случилось? Где тела? Шатенка в двух словах протараторила ему суть дела, но не успела договорить, как парень снова взвыл, но на сей раз более живо: — Твою мать! Они ведь возможно еще живы! — и, не медля больше ни секунды, пулей бросился к реке вслед за теми, кто оказался в курсе чуть раньше. *** Выслушав слезоточивые всхлипывания взбалмошной Мако Кино о спонтанном происшествии на реке, Кунсайт сразу же трезво оценил ситуацию. Благо, мужчина смог выудить из всего потока слов то, что ребят унесло течение, а не преувеличил, как все остальные, что их холодные тела выбросило недалеко от берега. Но в любом случае, медлить было нельзя. Метнувшись в свою палатку, он покидал в небольшой рюкзак нужные вещи и бегом, ориентируясь по компасу, отправился сквозь лес. Движения затрудняла сырость, которая все еще не сошла после дождя, а высокая холодная трава отвратительно хлестала по рукам и лицу, промочив одежду насквозь. Но Кунсайт этого не видел и не чувствовал. В его мозгу лихорадочно билась лишь одна мысль: «Лишь бы успеть!» В очередной раз взглянув на компас, а затем на часы, он беспомощно поморщился. Мало того что связь не ловила и вызвать помощь было невозможно, так еще и день клонился к вечеру. Радовало одно: погода успокоилась, и даже появилось солнце, но, увы, совсем ненадолго. В силу времени оно все равно покинуло небосвод, оставив после себя ровную розовую полоску. Шагая уже почти час вдоль реки, мужчина напрягал зрение, всматриваясь во все, что казалось ему подозрительным. Стараясь найти хоть какую-то зацепку, он рыскал, как профессиональная ищейка, но пока все старания были тщетны. Казалось, молодые люди и правда канули в бездну. Картины перед его глазами периодически становились смазанными, но резко смахнув с глаз предательскую влагу, он раз за разом списывал все на плохое зрение, которое, к слову сказать, было стопроцентным. Нет! Не для этого он отказался однажды от своей принцессы, чтобы так бессмысленно и спонтанно потерять её. Он любил Минако настолько, что был готов поставить на кон всё, лишь бы она не знала бед! А ведь все так хорошо начиналось… Ласково чмокнув Минако в кончик носа, Кунсайт, уже в который раз, отпустил её. Пара пряталась под развесистыми кронами деревьев, расположенных по всей территории университета. Их излюбленное местечко для мимолетных встреч, у дальнего забора, отлично скрывало молодых людей от любопытных глаз, позволяя им побыть наедине в самый разгар учебного дня хотя бы несколько минут. Сегодня Минако предстоял очередной зачет, и поэтому девушка облачилась в строгий пиджак и белую блузку, а мужчина то и дело бросал недвусмысленные взгляды на ноги, прикрытые короткой мини-юбкой. Весь её вид действовал на него в достаточно конкретном направлении, и он открытым текстом нашептывал блондинке на ухо совсем не скромные вещи. Проводив любимую взглядом, Кунсайт еще какое-то время постоял, заложив руки в карманы, а затем неторопливо отправился в сторону центра. Погода была солнечная и приветливая, и настроение, соответственно, тоже. Но не на долго… Дойдя до высотки, в которой находилась его квартира, он вдруг остановился и напрягся: на подъездной дорожке, нарушая все правила парковки во дворе, стоял темный внедорожник с тонированными стеклами. Кунсайту не было необходимости смотреть на гос. номер, ибо эту машину он узнает из тысячи. Машинально оглянувшись по сторонам, он уверенно и резко двинулся к автомобилю, лихо перебирая в голове все причины визита нежданного гостя. Грубо дернув ручку, он вальяжно плюхнулся на кожаное сиденье и с силой захлопнул дверь, которая в свою очередь громко лязгнула, выражая протест хамскому обращению. Со стороны водителя, наблюдавшего этот в какой-то мере детский жест, послышалась лишь ехидная усмешка: — Можешь не стараться, Кун, — интонация была насквозь пропитана иронией, а уголки губ искривились в ухмылке, — ты же знаешь, что это далеко не единственная машина. Ломай на здоровье — плакать не буду! Одет мужчина был со вкусом: дорогой костюм-тройка, сшитый явно на заказ, идеально отутюженная атласная рубашка цвета беж, запонки, часы, элитный парфюм. Он удобно раскинулся на сиденье и покуривал сигару, источающую терпкий аромат табака. Седые волосы на висках говорили о солидном возрасте. Кунсайт на его фоне, в своих излюбленных серых джинсах, которые видали виды, и коричневой толстовке, подходящей скорее подростку, нежели двадцатишестилетнему молодому мужчине, смотрелся, как случайная клякса на идеально выкрашенной стене. Но его, казалось, совершенно не смущает это кричащее различие в социальном статусе. — Отец, — раздраженно начал блондин, испытывая явное нежелание в общении, — я, конечно, могу наивно предположить, что ты приехал сюда, дабы пригласить меня на одно из твоих очередных party, но что-то мне подсказывает… — он иронично искривился, скрещивая руки на груди и бросая на мужчину пристальный взгляд, — … что твоя цель иная. Неторопливо затянувшись очередной порцией тошнотворного (каким он казался для Кунсайта) дыма, мужчина состроил обиженную гримасу. — Ну, вот всегда ты так! — к надменному выражению лица добавилось глумливое постукивание пальцами по облицовке руля. — На корню обрываешь все благие помыслы. Блондина передернуло. Уж кто-кто, а себялюбивый господин Цасу, прибывающий в здравом уме и не страдающий от приступов добродушия, скорее окажется в одном вольере с крокодилами, нежели вдруг вспомнит о семейных узах. Да и что тут удивительного? Кунсайт — сын неродной. Усыновленный. Но по случайному стечению обстоятельств ставший препятствием на пути к достижению определенных целей. — Брось, — оборвал его Кунсайт небрежным жестом, — мы оба знаем, что тебе от меня что-то нужно. Мужчина едва заметно нахмурился, внимательно изучая сероглазого строптивца. Вот так было с самого начала. Своенравный и упертый мальчик с детства был с характером. Наличие внутреннего стержня рано дало о себе знать, и во всех спорах, как с родителями, так и со сверстниками, Кунсайт оставался при своем мнении. Мало кому было известно, как сильно эта черта раздражала его приемного отца. Господин Цасу слишком поздно понял, что перед ним не бестолковый мальчишка, которого можно выдрессировать по своему усмотрению. Он хотел получить пешку, хороший инструмент, верного соратника, который будет беспрекословно следовать за ним везде и всюду. Но Кунсайт, со своим врожденным чувством чести и справедливости, никак не вписывался в общую картину незаконного мира своего приемного отца. То, что совсем не волновало восьмилетнего ребенка, сильно напрягало взрослого мужчину. Его бизнес, который уже тогда семимильными шагами шел в гору, приносил колоссальную прибыль, и страх потерять эту власть, этот доход затмевали здравый смысл. Но дело было сделано. Он совершил промах в самом начале, вписав маленького Кунсайта в долю. Он боялся, что, повзрослев, тот попытается отобрать у него бразды правления, оставив его ни с чем. Однако он ошибся. Во всем. У Кунсайта и в мыслях не было занять кресло отца. Он был честным и во всем искал справедливости и порядка. Одно время он пытался добросовестно участвовать в делах, но когда понял, что работа компании построена на махинациях и коррупции, махнул рукой и посвятил себя более занимательному виду деятельности. Спорту. Об отце он забыл. А вот отец о нем — нет! — Ладно, так даже лучше, — как будто с облегчением констатировал мужчина, удобнее откидываясь на спинке сиденья. От движения натянутый пиджак ненароком распахнулся, выставляя напоказ достаточно внушительное «брюшко», образующееся обычно от не совсем здорового образа жизни. Кун потупил брезгливую улыбку. — Ты знаешь, чего я хочу! — тон сразу стал серьезнее, в глазах зажегся недобрый огонек. — Всего-навсего твою подпись! Блондин тяжело вздохнул. Он знал, что этот разговор все равно состоится, как и все предыдущие. Однако до этого момента он стойко выдерживал все угрозы и умудрялся иногда оставаться в стороне. Но на этот раз было что-то не так. А именно — победоносное выражение лица этого коррумпированного старикашки, помешанного на деньгах и власти! — Это подсудное дело, — сквозь зубы процедил Кунсайт. — Я устал подставлять свою голову под топор и вечно ждать, что меня в любой момент загребут за махинации. Я не хочу садиться за обман, — он уже устал объяснять каждый раз одно и то же. Но разве кого-то волнует его положение, к слову сказать, не совсем выгодное? — Присоединяйся к делам компании под моим началом, и все проблемы исчезнут сами собой, я-то посодействую, чтобы вместо тебя под удар попадали другие, — растянулся в приторно-ядовитой улыбке господин Цасу. Конечно, он знал, что Кунсайт однозначно откажется, но какое дикое удовольствие он испытывал от возможности открыто поиздеваться над ним. Тем более, в рукаве был козырь… — Не говори ерунды, — зло отрезал блондин. — Тебе известно, что я не буду заниматься вашими делами и не буду ничего подписывать! На лице мужчины появилось недоброе выражение. — Не будешь, значит… — как-то растянуто произнес он, глядя сквозь пространство. При этом на губах заиграла злобная насмешка. Очень медленно, словно дикая кошка, готовящаяся к прыжку, он повернул голову и прожег Кунсайта ядовитым взглядом, от которого тут же пошли мурашки по телу. Молодому мужчине был знаком этот взгляд. Он его ненавидел. Взгляд победителя. Совершенно небрежным жестом господин Цасу потянул руку к сенсорному экрану маленького жидкокристаллического дисплея, встроенного на панели, и включил запись: — А что, если я приглашу сюда твою милую мисс Айно и спрошу еще разок? — издевательская улыбка исказила немолодое лицо, изрезанное несколькими глубокими морщинами. На улице громко завизжали дети, играющие на детской площадке. Их мяч попал в припаркованную машину, и сработала сигнализация. Совсем рядом пронесся велосипедист, громко дзинькая клаксоном. Залаяла собака на балконе третьего этажа. Однако Кунсакйт не слышал абсолютно ничего. Он еле сдерживал стон ужаса, наблюдая, как на экране мелькают отрезки видеозаписи. Вот Минако сидит в кафе вместе со своей светловолосой подружкой. Девочки весело хохочут и уплетают шоколадное мороженое. Вот она торопится домой, перекинув через плечо тяжелую сумку для тренировок. Короткая юбка школьной формы слегка задирается, когда девушка в последнюю секунду запрыгивает на подножку автобуса, следующего по семидесятому маршруту, конечная остановка которого — спальный район, где живет блондинка. Когда перед глазами Кунсайта появляется следующая запись, его начинает обуревать злость. Его милая Минако сидит в аудитории, сосредоточенно записывая лекцию. А после она стоит в тени дерева, утопая в его объятиях… Глаза блондина налились кровью, руки, зажатые в кулаки, задрожали. Пульс, который казалось стучал в ушах, уже отбивал чечетку. Задыхаясь от ненависти, он процедил сквозь зубы, не узнавая своего голоса: — Тронешь её, и… — …убьешь меня? — с издевкой закончил отец, глядя исподлобья. — Это не выход, сынок! Во-первых, тебе это не удастся, а во-вторых, подумай сам… Ты дашь мне то, что я хочу, а я в свою очередь больше не вспомню о существовании твоей дорогой подружки. Ты же знаешь, друзей у меня много. Я практически всесилен… — …Как же, — огрызнулся Кунсайт, перебив речь своего приемного отца, — был бы всесилен, ты бы уже давно уладил вопрос о моей доли без моего ведома. Ведь по сути, ты все это делаешь, чтобы я не забывал своего места! — Как бы прискорбно это не звучало, — небрежно пропел мужчина, — но тут ты совершенно прав! Я ничего не могу поделать! Ты — удобная пешка для меня, дорогой. Всегда есть на кого свалить и выйти чистым из воды! — его лицо озарила широченная улыбка. Кунсайт закусил губу. Дело обернулось совсем не в его пользу. С одной стороны — безопасность Минако, а с другой — достаточно прозрачная перспектива угодить за решетку. Сколько он уже там подписал грязных бумаг? Да по нему уже давно нары плачут. По законам страны Кунсайт не мог самовольно выйти из долевого участия, пока не истечет определенный срок, а отец вечно налегал на него, чтобы тот чиркал под очень сомнительными документами. — Сволота! — сквозь зубы прошипел блондин, глядя на мужчину исподлобья. Ох, как он его ненавидел! Но ничего, еще два года, и свобода от влияния этого ублюдка. Это было единственное, что утешало. Кунсайт отвернулся, а господин Цасу чем-то зашуршал. Взглянув на него, он увидел пачку бумаг и ручку, которые тот ему протягивал. В голове вдруг стало пусто. Полное безразличие к происходящему. Словно участник — это кто-то другой, а Кунсайт — лишь сторонний наблюдатель. Недолго думая, он взял ручку и чиркнул нехитрую загогулину. Дело было сделано. А, и плевать! Уже все равно, что будет дальше. Решетка уже не пугала. Мысль о ней стала практически материальной, и Кунсайт за несколько лет уже с ней свыкся. Другое дело — Мина. Вот кто действительно стал светлым лучиком в его затухшей жизни. И сделав выбор в её пользу, блондин нисколько не пожалел. — Вот и умница! — весело закудахтал приемный отец, довольный исходом дела. — Всегда знал, что ты меня не подведешь! — Ненавижу… — тихо выдохнул Кунсайт, апатично глядя в окно. — Что ж, твое право! Не в силах больше выносить присутствия этого человека, блондин молча вышел из машины и побрел по дорожке в сторону дома. С каждым шагом он ускорялся и в итоге, запыхаясь, влетел в прихожую своей квартиры. Решение пришло само собой. Быстро покидав вещи в дорожную сумку и бросив её у порога, он переоделся и ринулся на улицу. Как бы там ни было, что бы ни говорил его приемный отец, но подвергать опасности ту, которую любит, Кунсайт больше не станет. Он порвет с ней. Уедет. И Минако перестанет интересовать господина Цасу в качестве наживки. *** Сгустившиеся сумерки сильно затрудняли движение, а послегрозовой мерзкий холод назойливо окутывал тело, заставляя покрываться мурашками. Лес в темноте выглядел зловещим, губительным. В лунном свете тени, отбрасываемые деревьями, напоминали жутких чудищ с раскрытыми в оскале пастями. Казалось, стоит чуть углубиться в чащу, и она поглотит, словно голодная кобра. Звуки, издаваемые ветвями от дуновения ветра, уже не были такими обыденными и незаметными. Теперь они пугали, наводили ужас, страх. И самым жутким было то, что создавалось ощущение, будто за каждым стволом притаилась опасность в виде Бог знает каких фантазий. Все-таки ночной лес был жутким. Вытащив из рюкзака запасной комплект батареек для фонарика и заменив их, Кунсайт упорно зашагал дальше вдоль русла реки. Рой мошкары, особенно обнаглевшей в окрестностях воды, норовил сожрать живьем, и мужчина то и дело раздраженно размахивал руками, чтобы разогнать назойливую тучу насекомых. Периодически поглядывая на небо в надежде увидеть там вертолет, он снова и снова испытывал горькое разочарование и продолжал двигаться дальше. Сколько прошло времени? Да кто скажет! Постоянно погружаясь в воспоминания, он начал всерьез задумываться, что бредет уже не одну неделю, а может, даже месяц. Стараясь не думать о плохом, он все же не мог избавиться от растущего в нем чувства тревоги и безысходности. Когда спустя еще полчаса беспочвенных поисков он уже почти отчаялся найти Минако, его взгляд вдруг зацепится за что-то такое, что выглядело в окружающем лесном пейзаже как минимум неестественно. Луч света случайно упал на большие серые камни, которыми был вымощен берег в этом месте. На них очень отчетливо выделялись небольшие пятна крови, очень свежие. Сердце пропустило один удар. В горле сразу пересохло. Нарастающая паника начала застилать сознание, но мужчина постарался отогнать дурные мысли, которые уже вовсю лезли в голову. Однако это была самая настоящая зацепка! Внимательно осматривая каждый клочок земли, он шел по направлению к лесу. Это было вполне логично, что человек, вдоволь нахлебавшись воды (в лучшем случае), постарается убраться от нее как можно дальше. Ну, а в худшем случае… Даже не хотелось думать. Дышать становилось все труднее. Страх перед неизвестностью подчинял себе даже сильный нрав Кунсайта. Шаг, и он снова увидел красные пятна, размазанные на размашистых листьях какого-то высоченного растения с человеческий рост. Наблюдая за деталями, он понял, что трава была изрядно примята. Было очевидно, что совсем недавно здесь что-то или кого-то тащили. Темнота была уже почти кромешная, и лишь яркая луна освещала глубокую ночь. Направляя полоску света от фонаря в ту или иную сторону, Кунсайт испытывал почти животный страх, готовый в любой момент увидеть нечто такое, о чем было страшно подумать. И не ошибся. Еще шаг, и он увидел в траве, в нескольких шагах от себя, кусок салатовой ткани. Подойдя ближе, он различил в ней что-то напоминающее половинку женского платья или длинной кофты. Ноги будто превратились в костыли и перестали слушаться Кунсайта. Перед глазами начали мелькать изображения израненного, истекающего кровью тела. Фильм ужасов стал реальностью, а подобные картины, как правило, ничем хорошим не заканчиваются. Он почти не дышал, он словно оглох, мир стал кружиться вокруг, к горлу подступила тошнота. — Только не это! — твердил он в исступлении. — Ты не могла оставить меня! Следующий шаг дал ему ответы на все вопросы…