Атропос

Святилище не спало с самого утра. Казалось, само здание ожило и готовилось к вечернему празднику. Спасители рано утром уехали забрать припасы других общин Вернулись к обеду в фургонах, полных еды. Рабочие трудились в полную силу, ведь теперь они старались не только для других, они старались для себя. День рождение Нигана отмечали с размахом, с которым не отмечали собственные именины. Люди улыбались друг другу, провинившихся в этот день отпускали из карцера, еда в этот день была не по талонам – можно было набивать брюхо от души, поэтому, некоторые даже делали запасы на ближайшие месяцы, когда условия проживания вновь станут суровыми. Самое замечательное, Нигана редко можно было увидеть в этот день. Он запретил делать ему подарки и весь день где-то скрывался, издалека наблюдая за подчиненными. Лиз мучили тревожные спазмы внизу живота. Завтра она вернется в Александрию, увидит своих друзей, свою семью. Она не была уверена, что ей окажут радушный прием. Несмотря на то, что Святилище процветало и тонуло в изобилии провианта, Лиз знала, что все это Спасители забрали из подконтрольных общин. В Александрии и раньше были проблемы с продовольствием, а теперь она и представить боялась, что осталось от этого места. Она взяла с собой чистый лист и отправилась в очередной раз бродить по зданию, чтобы найти лучший способ, при помощи которого Рик и компания смогут проникнуть в Святилище. Она нарисовала пару схем, похожих больше на лабиринты, по которым беспрепятственно можно проникнуть внутрь здания и дойти до верхних этажей, где жила элита. Сверила эти рисунки со старыми – все совпало. Лиз еще не решила, стоит ли отдавать Рику эти записи. Она не понимала, на чьей стороне. Она явно не одна из Спасителей, но и права называть себя Александрийкой уже лишилась. После обеда ее позвали обустраивать место для праздника – выносить столы, стулья, убирать мусор, вешать украшения. Когда солнце принялось тлеть и красное небо прорезали темно-синие полосы – начался праздник. Популярная когда-то музыка громко играла со всех сторон, но разговоры людей были громче. К стенам Святилища прикрепили маленькие гирлянды, и тусклый цветной свет, исходивший от них, скрывал облупленное здание. Вспыхивали теплым блеском костры, которые делали атмосферу летнего вечера уютней. Лиз впервые видела так много улыбок здесь. Было похоже, будто старые соседи собрались отметить радость жизни. И Лиз за долгое время почувствовала себя спокойно. Заиграла песня Nickelback. За плечи девушку обняла рука, с зажатой между пальцев сигаретой. Она обернулась и увидела Джеймса, который уже изрядно выпил. If today was your last day, And tomorrow was too late. Could you say goodbye to yesterday? Пропел он песню «Nickelback», явно фальшивя на высоких нотах. – Веселишься? – улыбнулась Лиз. – Обожаю эту песню. Она была в чартах, когда мир рухнул. Мы уезжали из города, отец включил радио, а там, представляешь, играла попса. Мне ироничным показалось, что за окном апокалипсис, а у нас в машине играет это. Он никогда не говорил о том, какого ему пришлось, когда все началось. Лиз поджала губы, не зная, что ответить. Сочувствовать было глупо, у каждого была своя неприятная история. – Ты поедешь завтра с нами в Александрию?, – спросила девушка. – Не, я такое не очень люблю. Люди из общин, у которых забирают припасы, смотрят так, будто собираются прямо на месте зарезать всех Спасителей. – У них есть на то причины. Я думала все Спасители толстокожие. – Возможно, но ты вечно забываешь, что я не из их числа. Я считаю себя членом другой общины, только тссс, – он прижал палец к своим губам. Многие нынешние жители Святилища пришли сюда из других поселений в поисках лучшей жизни. Большинство новеньких определяли в касту рабочих, которые спали на нижнем этаже и трудились целыми днями, чтобы обеспечить ресурсами вышестоящих. В чем-то жизнь в Святилище была тяжелее, чем в их старых домах. Но хотя бы, не нужно было беспокоиться за безопасность и пропитание. – Мне нужно похмельное алиби на завтра. Так что, если тебя спросят, я сегодня нажрался. О, и скажи, что ушел с какой-нибудь красоткой, а лучше с двумя. – Про то, что ты выпил все алкогольные запасы мне врать не придется, – подняла бровь Лиз, – а зачем тебе алиби? – Меньше знаешь, крепче спишь, – прошептал Джеймс, наклонив голову. Он крепко обнял Лиз и ей это показалось странным. Джеймс был тактильным человеком, но к ней никогда не лез. Он уже как-то пробовал ее обнять, но она так резко дернулась, что он больше никогда не предпринимал попыток. – Надеюсь, еще увидимся,– бросил напоследок он и в следующее мгновение, растворился в толпе. Лиз подошла к одному из столов. От горячих блюд поднимался пар, распространяя на несколько метров превосходные ароматы. Никаких консерв, свежая еда. Куски то ли свиного, то ли кабаньего мяса, крупно порубленная картошка, грибы, свежие овощи. Лиз и не подозревала, насколько голодна. Она накинулась на угощения, забыв о рамках приличия. Сейчас бы она многое отдала за плитку шоколада. Но в постапокалипсис сладости не пользовались популярностью. Недалеко от нее стояла чаша, наполненная черникой. «Что ж, на безрыбье…», – подумала она и кинула к себе в тарелку себе несколько горстей ягод. Лиз отошла от стола и начала осматривать собравшихся людей, отправляя в рот по ягоде. И почему она раньше не видела всех этих детей? Они бегали друг за другом и визжали от переизбытка чувств. Праздники в Святилище были редкостью. Женщины приоделись и выглядели прекрасно. Ей помахали издалека и Лиз не сразу узнала в девушке одну из жен Нигана. Она была одета не в привычное черное платье, а в джинсы и свободную кофту. Рыжие волосы были собраны в высокий хвост. – Не было возможности как следует представиться. Я Франческа, – она протянула руку для рукопожатия, – Френки для друзей. Для тебя Франческа. – Океей, – протянула Лиз. Ей стало неловко и она сразу захотела уйти. – Нам дают вольную раз в год, на его день рождение. Делаем что хотим, поэтому кровать Нигана всегда пустует в эту ночь, – она неестественно рассмеялась. Лиз все еще не понимала, что от нее хотели. Френки допила остатки шампанского из своего фужера. – То, что ты сделала, что уговорила его отпустить твою подругу – это здорово. – Я просила отпустить всех. – Да, я слышала. Спасибо, что постаралась. Повисла очередная пауза. – Только не думай, что начала мне нравиться. – Ничего, – улыбнулась Лиз, – только ведь ты меня не знаешь. – Не люблю конкуренцию. – Ее и нет. – Знаешь, он к себе никого не пускает. В его спальню. Это для привилегированных. Я бываю у него раз в две недели, а я его любимица. Мне плевать на Нигана. Но я не собираюсь упускать свое место из-за новеньких. Шерри итак собирается меня подсидеть, – похоже, алкоголь развязал девушке язык, – Если тебе так надо, смотри. Френки ткнула ноготком куда-то вбок. Там было темно. Приглядевшись, Лиз увидела Нигана, сидевшего в одиночестве. Она кивнула рыжеволосой и, сама не зная зачем, направилась к нему. – Может ты нам все-таки и поможешь, – крикнула Френки ей вслед. Ниган издалека заметил девушку и смотрел не отрываясь, пока она шла к нему. Лиз нацепила улыбку. – С днем рождения. – Спасибо, куколка, – раскатисто сказал он, – Садись. Лиз не знала это приглашение или приказ, но на всякий случай села. – Веселишься? – спросил он, – Я заметил, что у тебя появился бойфренд. – Кто? – Из моих. Малыш Джимми. – Джеймс,– не сразу поняла Лиз.– Боже, ты что, нет. Мы просто друзья. – Обнимал он тебя совсем не по дружески. «Как давно Ниган тут сидит», – пронеслось у Лиз в голове. – Знаешь, можно иногда дружить с человеком противоположного пола и не хотеть с ним переспать. – Не, это не для меня. Они замолчали, оглядывая людей. – Сегодня не мой день рождения,– вдруг сказал Ниган. Рука Лиз, которой она подносила чернику ко рту, замерла. – Мой день рождения в ноябре. Здесь уже к этому времени лежит снег. Людям нужен праздник. Я забочусь о них. Видишь, я не такая сволочь как ты обо мне думаешь. Лиз повернулась к нему. – Я вовсе так не думаю. – А что ты думаешь? – Тебе разве есть до этого дело? – Понимаешь, куколка, я все никак не могу раскусить тебя. Мне интересно узнать, что твориться у тебя в голове. Ты знаешь, что никто за сегодняшний вечер ко мне не подошел, чтобы поздравить или просто поболтать со своим старым добрым приятелем. А ты пришла. Будто я не увез тебя против воли, будто не доставляю нприятностей твоим людям. Зачем ты пришла? – Ниган повернулся к девушке. – Я не знаю, наверно, стокгольмский синдром, – попыталась отшутиться Лиз. – Это тот, где пленница влюбляется в своего захватчика? Лиз была рада темноте, который скрыл то, как густо она покраснела. – А что, ты красивый мужчина, – придала она голосу беззаботный тон. – Приятно слышать, – саркастично произнес он.– Последняя, кто мне такое говорил, через секунду оказалась у меня в постели. Только в меня не влюбляются. – Ты же знаешь, что это манипуляция? Когда человек пытается оттолкнуть, показаться загадочным, чтобы другой принялся его спасать и доказывать, что это неправда. Я все уже это проходила. Ниган улыбнулся. – Ты доктор психологических наук что ли? – У меня просто большой опыт по части плохих парней. Будешь? – она протянула ему тарелку с ягодами, но она выскользнула из рук и содержимое рассыпалось им под ноги. Лиз наклонилась, чтобы поднять тарелку. Но Ниган жестом ее остановил. Он присел возле ее ног и начал медленно класть ягода за ягодой в тарелку. Он случайно задел пальцами ее щиколотку. Но руку не отдернул, а начал мягко поглаживать кожу Лиз. Он заглянул ей в глаза, Лиз застыла. – Я пойду, – пролепетала она. – Я провожу, – не отрывая глаз, произнес Ниган. – Не надо. – Я не спрашивал, я поставил в известность. Они шли молча, петляя по темным коридорам здания. – Мне сюда, – остановилась она возле двери своей комнаты. – Сделай мне подарок. – Сегодня же не твой день рождения. – Ты не знала об этом изначально, и я что-то не вижу в твоих руках подарочную коробку. И если за углом меня не ждет пиньята… – Чего ты хочешь?, – прервала его Лиз, уже зная, что он попросит. Ниган подступил ближе. – Поцелуй меня. – Это приказ или просьба? – Второе. Лиз сделал полшага, разделяющие их, к нему навстречу. Она зарылась руками в его волосах. Мужчина закрыл глаза. Ей пришлось встать на цыпочки – Ниган был очень высоким. Они постояли так какое-то время, наслаждаясь моментом. Лиз приблизилась к его губам, глубоко вздохнула и уткнулась в них своими. Ниган приоткрыл рот, заставив Лиз повторить за ним и проник в нее своим языком. От него пахло сигаретами и ягодным соком. Его щетина терла ее нежные щеки. Поцелуй становился все более глубоким и интенсивным. Он прижал ее к себе и Лиз почувствовала, что Ниган ее хочет. От этого открытия ее пробила дрожь и ей захотелось, чтобы он трахнул ее прямо в эту секунду. Она сильнее прижалась к нему, ей хотелось, чтобы он был еще ближе, чтобы он впечатал ее в себя. Ниган опустил руки на ее задницу и сильно ее смял. Лиз инстинктивно расставила ноги, чтобы он смог потрогать ее и из ее губ вырвался стон, который Ниган поглотил в новом витке поцелуя. Она почувствовала, что его член стал тверже. Он глубоко и часто дышал. Лиз знала, что все может случиться прямо сейчас, они даже не дойдут до кровати. И она отчаянно этого хотела. Она прервала поцелуй и с затуманенным взглядом посмотрела на того, кто стоял перед ней. Ее злейший враг, которого пару месяцев назад она пообещала убить. В этот раз Нигану удалось прочитать ее мысли и его объятия ослабли. Лиз стало очень холодно, как никогда прежде. Она хотела его целовать и дальше, хотела, чтобы он посмотрел на нее, как пару минут назад. Но Ниган отпустил ее и криво улыбнулся: – Спасибо за подарок, куколка. Он знал, как ее бесило это прозвище и опять нарочно ее так назвал, давая понять, что этот поцелуй для него ничего не значит. – Этого никогда больше не повториться, – твердо и зло произнесла она. – Я никогда больше не буду тебя об этом просить, – не менее зло ответил он, – Я подожду пока ты сама не станешь меня умолять. А судя по тому, как намокли твои трусики, это произойдет очень скоро. Лиз раздосадовано фыркнула и вошла в комнату, хлопнув дверью. Она опустилась на кровать, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. За стеной послышались шаги удаляющегося Нигана.