Коричный сахар

— Не мои проблемы. Кит показал бы средний палец, но, увы — Широ за дверью и не увидит. — Кит. В голосе Широ раздражение пополам с усталостью. Киту почти жаль. Принципы важнее. — Я уже сказал: не мои проблемы. Спи где хочешь. В комнату ты не войдёшь. Дверная ручка дёргается ещё несколько раз, и Кит удерживает её обеими руками. Широ сильный и при желании мог бы вынести дверь плечом, но, видимо, он и правда устал. Или не очень-то хочет его видеть, а значит так ему и надо. — Это моя комната. И мой дом, если ты не забыл. О, Кит прекрасно об этом помнит, и именно поэтому так взбешён. Смылся непойми куда, оставил его одного в своём огромном особняке на попечение многочисленной прислуге, смеряющей Кита брезгливым взглядом. Уж простите, что выглядит, как парнишка из подворотни. Впрочем, именно им Кит и является. За это время могли бы и привыкнуть. — Нахрен иди, — почти ласково говорит Кит, пиная дверь изнутри. Широ издаёт что-то похожее на рык, и Кит будто видит, как тот запускает пятерню в отросшую чёлку, зачёсывая её назад. — Делай что хочешь. Я буду в гостевой. Кит хочет язвительно уточнить, в которой из девяти, но ограничивается ещё одним пинком по двери. Тяжёлые шаги удаляются, и вскоре затихают совсем. Всё должно было быть иначе, напоминает себе Кит. Широ буквально подобрал его на улице, помог устроиться в колледж и дал крышу над головой. Кит об этом не просил, да и обязанным себя не считал. Заработать он сможет и без колледжа, выживать на улицах давно научился — возможно, даже слишком. В приютах было гораздо хуже. В приютах читали морали, в приютах его заставляли делать то, что он делать не хотел, в приютах с ним обращались, как с глупым мальчишкой. Кит был гораздо взрослее многих. Хотя и не сказать, чтобы очень умным, ведь попытка подрезать бумажник у высокого холёного типа привела его сюда. К хорошему быстро привыкаешь. Кит не считал себя нуждающимся: ни во внимании, ни в заботе, ни в удобствах, ни в ком-либо. У него был только он сам да нож, доставшийся от матери, и в этой компании Кит планировал закончить свою жизнь максимум к тридцати, не поделив что-то с очередным громилой, который окажется ему не по зубам. Теперь у Кита был дом. Большая комната, прислуга, даже хренов золотой унитаз. И всё это — ничто по сравнению с тем, что теперь у него был Широ. Широ, которого Кит любит. Кит протяжно выдыхает прежде, чем открыть дверь. Едва ручка поворачивается, его почти сметает на пол. Широ помятый и растрёпанный, будто не спал минимум два дня, и, окей, он действительно рассержен. Впрочем, складка между бровей разглаживается, когда он окидывает взглядом комнату. — Ты что, питался фаст-фудом всё это время? — спрашивает он, а Кит не считает нужным отвечать. — Почему не попросил Нессу что-нибудь приготовить? — Я хотел сам, но эта карга не пустила меня на кухню. — Она и меня туда не пускает. И всё же? — Не люблю просить. — Кит. Это «Кит» всё ещё строгое, но уже менее гневное, чем до этого. Кит почти делает шаг вперёд, чтобы обнять его как следует. Почти. — Что ж, теперь пора и честь знать, — говорит он, проходя мимо Широ, однако его хватают за руку. — Кит. Теперь — укор и немного испуга. Широ удалось привить ему любовь к собственному имени. Попытка вырваться ни к чему не приводит: Широ держит крепко. Тело помнит гораздо лучше самого Кита. Оно помнит эти ладони на плече, талии, лодыжках, бёдрах, заднице. Кит может отказаться от всего. — Я собирался уйти. Собирался — да. Далеко не первый раз собирался. — Но ты не ушёл. — От Кита не ускользают тревожные нотки. — Почему? — Хотел прежде убедиться, что ты в порядке. Это чистая правда, и перед ней Кит чувствует себя беспомощным. Он вообще не то чтобы хорош в этих самых чувствах. Все эти тонкости человеческих взаимоотношений прошли мимо него. Впрочем, Широ — хороший учитель. — Кит. Нежность и трепет. Кит оборачивается, зная, что проиграет, и проигрывает улыбке Широ — уставшей, но всё такой же светлой и тёплой. Той самой, которой он улыбается только ему. Киту ничего не стоит бросить Широ через бедро, но вместо этого Кит подставляется под чужие — нет — ладони Широ, наконец-то чувствуя себя в безопасности. Чувствуя себя целым. Широ перебирает его волосы. Путается пальцами в прядях, легко касается губами макушки, и Кит жмётся теснее. Боится, что это исчезнет. — Давай, что это был за спектакль? — спрашивает Широ, и волшебство момента испаряется. — Спектакль? — Кит пытается отстраниться, но его держат за талию. — То есть, это я исчезаю на несколько дней хрен пойми куда? Тебя нет, телефон не отвечает, все словно воды в рот набрали, а я даже не знаю, что с тобой! — Проблемы в Парижском офисе. Совет директоров решил открыть ещё одно отделение, и им потребовалась моя подпись — застройщики не могли ждать, пришлось срочно вылететь. А там ещё по презентациям протащили, и… Секунду, я же оставлял тебе записку. — Какую, нахрен, записку? — На столике, вот тут. — Широ смахивает на пол пустые коробки от бургеров и китайской лапши, хмурится, ложится на пол и издав радостное: «Вот!» достаёт лист из-под кровати. — Видишь? Видит, но не то, чтобы это сильно меняет суть. Наверное, Широ и сам это понимает. Трёт переносицу, хлопает себя по щекам, практически падает на кровать. — Прости. Надо было как-нибудь связаться с тобой из Парижа. Но, Кит: что за паника? — Я думал, что ты оставил меня. Глупости, разумеется, но это то, к чему он привык. — Кит. Облегчение и любовь. Широ притягивает его руки к губам, касается ими острых костяшек, поглаживает большими пальцами. — Ни за что, ты же знаешь. — Он улыбается, и Кит верит. — Поэтому, пожалуйста, питайся как следует, и не запирайся больше в этой комнате. Тут самая удобная кровать, а мне определённо надо выспаться. Я прилетел сразу, как смог. Он ворчит — так, словно ему далеко за тридцать — и это совсем чуточку смешно, хоть Кит и чувствует себя пристыженным. Наверное, так и должно быть. — Прости, — говорит он в ответ. Забирается на кровать, прижимается грудью к широкой спине, ведёт ладонями по опавшим плечам. Думает, что одного «прости» недостаточно, и ведёт носом у шеи под коротко стриженным затылком. Замечает лёгкое напряжение мышц и добивает шёпотом в ухо: — Я плохо себя вёл. Накажи меня, папочка. Под спиной Кита — смятая простынь. Над Китом — Широ. Распалённый всего двумя фразами, и Кит приоткрывает рот навстречу горячему поцелую. Выспится чуть позже.