У Рида взгляд, как швейная машинка

У Рида взгляд, как швейная машинка, - поставь иголку на строчку и выбивай слова на подкорке. Тра-та-та: только успевай переворачивать страницы, а взгляд сам вспарывает их. Тра-та-та-та! А потом закроешь глаза - и видится узор сложный, как переплетение венок на руке. У Рида взгляд, как линза кинопроектора: изображение транслируется прямо в голову, чистый поток сознания, ровные колонки цифр, упорядоченная вязь символов, теории, факты, статистика, статистика, статистикастатистикастатистикастати. А кофе должен быть сладким. Идеальное сочетание кофеина и глюкозы. Раз-два-три, раскладываются на элементы, голова работает быстрее в раз, два, три раза. Еще это вкусно: ложка кофе, двенадцать сахара. Сахарная полночь, кофе черный, как темная непроглядная ночь, когда убийцы, маньяки и насильники выходят на улицы мегаполисов и маленьких городков. Всюду, в каждом забытом богом местечке. Темной-темной ночью, в темном-темном городе... А порой и при свете дня - это невыносимо, чем больше ловишь, тем больше их становится, и всех не отловить, не остановить, не спасти. Время уходит, растворяется, как сахар в чашке кофе, его всегда слишком мало - тик-так, тик-так, не успеть - никак... Тик-так. Тик-так. Именно поэтому Рид сидит сейчас в управлении с талмудом, отдаленно напоминающим Некрономикон, в поздний - или уже ранний? - час, словно единственный живой человек в царстве пластика и стекла. Тик-так, тик-так. Как та пытка с каплями воды - вот только не надо сейчас о пытках, дай забыть о них хоть на секунду, дай сделать вид, что в мире нет зла и нет жестокости, и утром взойдет солнце, обязательно взойдет, нужно только перетерпеть еще немного, дай мне еще немного времени. Спенсер, с кем ты говоришь? Кого ты просишь? Ты один здесь. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Боже, какой удивительно раздражающий звук! Рид поднимается, потягивается всем уставшим и неловким телом и идет искать источник звука. Это как рискованная экспедиция: нужно быть ловким и осторожным, лавируя между офисными столами, иначе можно наделать много шума и получить много ссадин. Мигают мониторы, процессоры, сигнализации - глаза страшных затаившихся зверей. Луна топит очертания предметов, скрывает абрисы, нельзя ей верить - верить никому нельзя. На столах нет ничего тикающего. Рид прикладывает ухо к двери - в кабинете Хотча тихо, как и во всех остальных кабинетах. Ни с чем он возвращается к кушетке. Тик-так. На его запястье, под рукавом толстовки, оглушительно отбивают такт часы. Рид смеется своей недогадливости, кладет книгу на колени, потирает глаза, прежде чем поставить взгляд на строчку. А когда открывает их, уже раннее утро, и Хотч с обеспокоенным видом склонился над ним. *** Иногда Спенсеру кажется, что мира не существует - нет никаких стран, нет Америки и ее штатов. Они выходят из управления и садятся в самолет - как здорово, когда есть свой самолет - чтобы через час-два-три шагнуть на якобы-новую-землю. Параллельный мир, сумрак, темная вселенная, пространство вариантов - что угодно, только не реальный мир. Реальный мир - это там, где люди выходят при свете дня и возвращаются в свой дом, где ночами они спят и видят нормальные сны или вовсе не видят снов. Реальный мир - это место, куда профайлерами нет хода. Рид давно уже не часть этого реального мира. Место, где еще существует подобие жизни - управление. Там Гарсиа смеется и улыбается, там всегда солнечно, и кажется, плохому сюда не проникнуть. Ты просто встряхиваешь плечами, прежде чем войти, и вся грязь и мерзость слетает с тебя, падает на пол, перегнивает и дает жизнь чему-то новому. Не хорошему, но и не такому ужасному. А самолет у них волшебный, как портал в иной мир или переправа по ту сторону Леты, он всегда приносит их туда, где начинается сумеречная зона: никаких правил, никакой веры, только бесконечная, изнуряющая, бесплодная погоня. Это уже другой мир - царство кошмаров. Здесь нельзя ничему удивляться, и можно свихнуться, обезуметь, лишиться головы, если пропускать искаженную реальность через себя. Нужно только сказать: все это ненастоящее. Настоящее не здесь. Это просто страшный сон. Нужно перетерпеть, отыграть пьесу от начала до конца, со всем ее беспощадным трагизмом и жертвами, которых требует сюжет. Этот мир пугающий, зато ненастоящий. Однажды этот мир заберет их души. *** Иногда Рид не понимает простейших вещей - сущий ребенок. Мысли, как ребенок. Мысли, как жертва. И кто упрекнет его? Это же наш доктор - аутист, да, он такой, зато он умный и много читает, хотите посмотреть, как забавно он воспроизводит биржевые сводки? Рид не обижается. Глупо обижаться на правду. В половине случаев он даже не замечает подколки - в них слишком мало смысла и слишком много эмоций. Но некоторые вещи он способен осознать до неприятного легко. Мысли, как убийца. Мысли, как преступник. Будь я психопатом... Будь я социопатом... А я не такой? Нет? Хорошо... Рид знает о преступлениях столько, что, пожелай он, однажды мог бы стать отличным убийцей с феноменальным КПД - и его бы долго, долго не смогли поймать. Он знает, как и где спрятать тело, как не наследить, а напортачив - уничтожить улики, как заманить, как убить побольнее, как убить помедленнее, как убить изощреннее, как пытать, как избегать слежки, как избегать подозрений. Единственное, чего он не знает, не может понять и, наверное, никогда не сможет - зачем. Зачем люди творят зло? Тебе про девиации рассказать? Нет, не отчего - зачем? Однажды он перегонит Википедию. Однако вряд ли смысл отыщется даже тогда. *** В некоторых штатах снега не видят круглый год. В некоторых он заметает дороги и подъезды, бураном гнет деревья и грозится унести крыши домов, так что в конце концов синоптики сдаются, объявляя штормовое предупреждение. Услышав об этом, водители единодушно пропадают куда-то, и Рид с Морганом остаются одни-одинешеньки в холоде, неизвестности, под желтым светом уличного фонаря. Телефон не принимает сигнал, куда идти - неизвестно, время идет: тик-так. И еще холодно. Рид пытается согреть ладони дыханием, но проку мало. Он съеживается, и не может даже отвести щекочущие щеку волосы. Морган говорит, что нужно идти вдоль по улице. Может, удастся найти такси. Рид не уверен, что дальше пяти шагов улица все еще существует - вполне вероятно, ее унесло ветром и снегом, и они теперь находятся среди сосущей чернильной пустоты. Но идти приходится. Шаг-второй-третий. Моргану тоже холодно, но он не жалуется. Морган удивительный - почти настоящий супергерой. Он такой, каким мечтают быть многие, - сильный, смелый, умный и благородный. Хорош собой - любимец женщин. Уверенный в себе, решительный, самодостаточный. У него есть Клуни. Таким Риду никогда не стать. Но он не сожалеет - нерациональная абстрактная эмоциональная конструкция, кому она нужна? - только старается не отставать. Свет фонаря постепенно пропадает, и они бредут наугад, хоть куда-то, где можно спрятаться от ветра. Это так естественно для человека - прятаться. Почти так же, как ловить. Морган говорит проверить телефон. Его стильная раскладушка растеряла заряд еще час-два-три назад (тик-так), и теперь единственное средство связи - это допотопный мобильный Рида, способный только звонить и отсылать смс, никаких гаджетов, голая функциональность. Рид послушно проверяет. Сигнал есть. Потом они снова возвращаются к фонарю и ждут, когда за ними прибудет машина. Ждут очень долго, потому что не терпится окунуться в тепло комнат, очень долго - так-так, тик-так, время идет гулко, часы тикают оглушительно. Рид спрашивает: слышишь? Морган слышит только вой ветра и шорох снега, даже вопроса разобрать не может, так что не отвечает - только неопределенно мотает головой. Машина светит фарами издалека, врываясь в стянувшийся вокруг них крошечный мирок. Тик-так. *** Джей-Джей заправляет прядку за ухо, читая с листа. Несколько волосков пристали к коже и щекочут, и она машинально пытается убрать их, проводя рукой по лицу снова и снова - раз, два, три. Наконец, она снова безукоризненно идеальна. Джей-Джей, наверное, плод генетических экспериментов, идеальный человек с тремя спиралями ДНК, где третья спираль - обаяние. Возможно, она - секретное правительственное оружие мирного времени. Люди паникуют из-за маньяков и убийц, но вот Джей-Джей дает небольшую пресс-конференцию, и все разбредаются по домам, как сонные благодушные коровы. Вилы брошены, бунт не состоялся. Она нравится всем - не может не нравиться, это противоречит условию ее существования во Вселенной. Магнитное поле порождается движущимися электрическими зарядами, Джей-Джей - радушием и непреходящим очарованием. Рид порождается сложными для понимания удивительными вещами. Так устроен мир. Не нам его менять. Это так же непреложно, как неумолимый ход времени. Тик-так - это его шаги. Цок-цок - это шаги Джей-Джей, ее каблучки выбивают живой поспешный ритм, еще чуть-чуть - и потянет танцевать. Она откладывает страницы, несильно трет глаза - нет, она не забыла про макияж, ее глаза такие идеальные без всякого макияжа. Она устала, и тянуться за телефоном не хочется, поэтому она просто подносит запястье Спенсера к глазам. На руке у него все еще нет откровений относительно личности субъекта, зато все еще есть часы. Они не показывают на убийцу, они показывают только время. Абсолютно бесполезный предмет. Мельком Рид соотносит Джей-Джей с Алисой. А себя, по этой же логике, с кроликом. Удивительно метко: она такая же правильная добрая леди, он такой же вечно опаздывающий чудик в странной одежде, сейчас он опаздывает где-то на двенадцать лет и шесть жертв - по одной в два года. О, не следуй за белым кроликом, Алиса, это все плохо кончится... Она красивая. Ты не замечаешь, что человек хорош собой, когда смотришь вместе с ним на фотографии изуродованных тел, - это значит, тебе еще не плевать. Ты не замечаешь внешности человека, с которым обсуждаешь отнюдь не погоду, а даже если и погоду, то только некоторые ее аспекты: шли дожди, улики смыло, а труп слегка подпортился, ну да ладно, дело житейское. Просто абстрагируешься от всего, что связывает тебя с человечеством. А потом однажды - раз! (-два-три) - а ведь Джей-Джей красавица. Но это нисколечко не отвлекает. Хорошо, что она такая красавица, и такая добрая, и такая обаятельная. Без подтекста - просто хорошо. *** Когда Рид не может заснуть, он считает интегралы. Овечки в его воображении не задерживаются, затираются, выталкиваются, как нечто чужеродное. Где это видано - овечки, пушистые, как облака в голубом эмалевом небе! Он перебирает возможные комбинации, мысленно играет сам с собой в шахматы. До конца игра доходит редко, потому что - неинтересно. Он вспоминает статистику за эту неделю и сравнивает со статистикой за прошлую. Но заснуть не удается, потому что обычно все припоминание выливается в череду того, что хочется забыть - лица, даты, причины смерти, которая всегда выигрывает. Возможно, она играет белыми фигурами из настоящей кости. Интересно, смерть играет так же хорошо, как Гидеон? А потом мысли уносятся в такие дали, куда сознанию хода нет. Но это не настоящий сон. В стадии краткого сна мозг продолжает работать, обрабатывать, решать, анализировать, он гудит, как допотопный компьютер и так же разогревается. Эту стадию сна мозг даже не фиксирует, она не приносит ни отдыха, ни забытия. А забыться ужасно хочется. Заснуть мешают часы. Они небольшие, но звук издают огромный. Тиканье ширится, растет, захватывает пространство, забивается в уши, в глаза, в рот, не дает дышать. Рид оставляет их в гостинной, но слышит. Потом кладет в упаковку, но слышит. Он заворачивает упаковку в покрывало, закрывает дверь, но все равно слышит. Тик. Пол секунды. Так. Обычно он выкидывает бессоннице белый флаг и читает ночи напролет. Запоминает совершенно неосознанно, набивая голову чем угодно, кроме кошмаров, которые страшны тем, что абсолютно реальны. Это в детстве тебе говорят, что монстра нет ни в шкафу, ни под кроватью. Когда вырастаешь, узнаешь этот страшный секрет: монстры есть. И если днем Рид сам ловит монстров, то ночью монстры берут реванш. Это как во сне, когда ты бежишь изо всех сил, но остаешься на месте. Только это не во сне. Снов нет, потому что Рид боится уснуть. *** Существуют специальные организации, призванные помогать людям с эйдетической памятью. Кто-то удивится - зачем помогать? Но этого кого-то не посещали первоклассно яркие воспоминания-видения посреди пешеходного перехода, когда цифры на нем отсчитывают: три, два, один... И прохожие косятся, шикают, водители гудят, как слоны, но ты не можешь двинуться, потому что перед твоими глазами сейчас обрыв, который ты видел когда-то в детстве, и он абсолютно такой же, каким ты его увидел - до последнего пикселя. Доктору Риду удается себя контролировать большую часть времени. С его работой это не просто достижение - подвиг, достойный увековечения в мраморе, пары-тройки слезливых романов и сценария в Голливуде. Это как будто Бог охраняет его от всего, что способно свести с ума. В своей такой манере. Только, Бога, конечно, нет. Порой и он не справляется, это закономерно, потому что тех, кто всегда справляется - нет. Это сказка, которую придумали слабаки, чтобы жалеть себя. Он не уверен, слабак ли он? В любом случае, он не справляется. Когда нужно что-то вспомнить, о, как чудесно, как поразительно удобно - закрой глазки, Спенсер, сейчас будут показывать кино. Когда не нужно, это уже не так чудесно, но забавно, этакий черный юмор. Закрой глазки, Спенсер, кино будут показывать, несмотря на то, что ты не хочешь. Иногда ему хочется вырвать себе глазки. Но это, само собой, глупое и сиюминутное желание, оно проходит. Риду еще повезло. Он не справляется только иногда. Он не справляется только с картинками. Есть еще это отвратительное тиканье, ну да про него можно забыть. Часы-то не идут.