дурман.

Хиддлстон сидит за столом с корейской едой и не знает, куда деть взгляд. Он много лет работает в кино и прошел уже через несколько сотен интервью, но все еще чувствует себя неловко рядом с журналистами. Одно дело — играть по сценарию, и совсем другое — говорить что-то здесь и сейчас, без возможности снять еще один дубль. Этот прицел камер папарацци его напрягал до сих пор, и он был уверен, что не сможет привыкнуть к постоянному пристальному наблюдению за собой до конца жизни. Но в этот раз волнение дополнялось новой причиной. Причина ерзала на своем стуле, тянула руки к завернутой еде и бегала восторженным взглядом по всем окружающим ее людям: даже, кажется, проводки от микрофонов-петличек эту причину неимоверно радовали и восхищали. Рядом с Томом Холландом Том-старший чувствовал себя… странно. От этой приставки «старший», которой его наделил каст, чтобы не путаться, от постоянного пожирающего взгляда парня, от его чрезмерной подвижности. Его еще никогда так не напрягало присутствие кого-то рядом. Не напрягало и не завораживало одновременно. Холланд замечает долгий взгляд коллеги-тезки и одним уголком губ улыбается ему. Хиддлстон тут же опускает глаза и переключает внимание на ведущего, пытаясь не придавать этому маленькому столкновению внимания. Но тело его не слушается: оно разворачивается корпусом в сторону Тома, голову так и тянет повернуть вправо, а взгляд, пусть и на периферии, но следит за младшим коллегой. Роберт просил за ним «присмотреть». Вообще-то, эта миссия была возложена на Бенедикта, но Дауни почему-то был уверен, что этого мало. «Бен следит, чтоб малыш не спойлерил», — ласково говорил Дауни во время их разговора обо всей этой ситуации со сценариями, которые паучку не дали даже одним взглядом посмотреть. «На тебе другая миссия, более важная: следить, чтобы его хрупкая душа не поранилась о суровую реальность звездной жизни», — прямо так и написал Хиддлстону, зная, что тот спец в душевных терзаниях. Хиддл и сам прошел через все эти эмоциональные качели и, кажется, уже научился закрывать слишком открытую душу от назойливого внешнего мира, так и норовящего в нее залезть. А вот юный Холланд этого еще не умел и, похоже, пока и не думал учиться. На съемках и пресс-конференциях после первого сольника с ролью духовного наставника отлично справлялась Зендая, но сейчас ни ее, ни верного друга (а каст прекрасно знал, что до недавнего времени еще и парня) Харрисона Остерфилда не было рядом, чтобы эмоционально откомфортить Тома Холланда. Конечно, все это было больше в шутку, чем всерьез. Все понимали, что Голливуд суров, и ранимым тут не место. Все сами отращивали броню и колючки, проходили через медные трубы, нереальное выгорание и парочку запоев из-за сдавших нервов. Но Дауни уж больно пекся о своем подопечном. Мало того, что он протащил его в фильм (хотя, признаться, Холланд был достоин роли и без его протекции), так еще и ненавязчиво заставил всех заботиться о нем. Хиддлстон подумывал, что Роберт видит в парнишке свое продолжение, углядел в нем свои черты, характер и потенциал, и именно поэтому так много внимания уделяет ему и его комфорту на площадке. Но было и еще кое-что. Кое-что, о чем все знали, но боялись говорить. Чему завидовали девушки и некоторые парни на съемочной площадке, а Маки со Стэном вообще неприкрыто гнобили Тома по поводу и без, и даже Хиддлстону, толком не общавшемуся с ними, было понятно, почему они так злы на молодого актера, которого Дауни чуть ли не на руках носит. Хиддлстон смотрит на своего тезку и, слегка улыбаясь, предлагает ему банановое молоко. Это немного смешно с учетом, каким ребенком все его считают, но Том только восторженно (как и всегда) восклицает «Мне нравится!» и благодарит коллегу «за подгон». Хиддлстону приятно, где-то в груди щекочет, и он прячет улыбку за такой же бутылкой. Он всю съемку вглядывается в глаза парня, слушает каждое слово, которое тот говорит, и это вовсе не из-за просьбы Дауни. Следить за словами, вылетающими из незатыкаемого рта Холланда — задача Бенедикта. Хиддлстон хмыкает, думая, что незатыкаемый — не такая уж и проблема, а парень уже снова что-то говорит. Старший Том вспоминает, как они впервые встретились на предпоказе. Холланд смотрел на него горящим взглядом и очень, очень сильно волновался. Он сбивался с мысли, запинался и подвисал, думая, что еще сказать, но явно не желая завершать разговор. Хиддл вежливо поддерживал беседу и слегка волновался, думая, что это из-за премьеры, но ловя себя на совсем других эмоциях. А потом Холланд сказал «Ну, увидимся», отошел к Дауни, и тот на секунду взял его за руку; ладонь переместилась на талию, прижала парня ближе к «папочке», и Холланд расцвел. Хиддлстон тогда задержался взглядом на этой картине. Было в этом что-то манящее, завораживающее; Дауни источал какую-то сумасшедшую энергетику, но только Холланду было позволено впитывать ее в себя без остатка, учиться у него, липнуть к нему, быть рядом тогда, когда ему захочется. Роберт, похоже, был от Тома в восторге не меньшем, чем Холланд от своего «папочки», поэтому многое ему позволял. Хиддлстон не очень понимал, что сам чувствует, когда смотрит на них, но ему иногда хотелось, чтобы Холланд хоть раз посмотрел на него так, как смотрит на Дауни. Просто узнать, как это — когда вчерашний фанат комиксов, восхищающийся всем и вся, рядом с тобой вдруг становится развязным, даже немного развратным, таким взрослым и самодостаточным. Дауни, похоже, и правда раскрывал в нем что-то, что-то свое, от себя. Выуживал это из глубин юной Холландовской души и учил парня быть как Роберт Дауни-младший. А каким он был бы рядом с Хиддлстоном? Съемка интервью закончилась, мужчины и девушка встали из-за стола, пожали руку ведущему и начали расходиться. Это последний их день в Корее, нужно выспаться и уже завтра лететь обратно в Лондон. Хиддлстону пришла смс-ка. «Как там мой мальчик?» Том хмыкнул и набрал: «Номером не ошибся?» «Ой ну брось, Томми, или ты хочешь, чтобы я и тебя так называл, мой мальчик?» На Дауни сложно злиться, поэтому Том просто написал, что все в порядке. Холланд вел себя отлично, секретов фильма не выдавал, с фанатами слишком сильно не сближался и вроде бы особо не грустил. Убрав телефон в карман и подняв взгляд, Хиддлстон увидел, как Том оглядывается на старших коллег и, прикусывая губу, переминается с ноги на ногу. Парень пока не знает, что делать после интервью, куда идти, как себя вести, поэтому предпочитает ориентироваться на более опытных коллег. Хиддлстон подходит к нему, хлопает по плечу и ненавязчиво задерживает ладонь на его лопатках. — Домой? — Ага, — рассеянно кивает Холланд и высматривает Бенедикта, который заболтался с ведущим. Том-старший не убирает руку, лишь разворачивается и тоже смотрит на Бена, мыслями улетая куда-то в область солнечного сплетения, которое сейчас горит огнем. «Это глупо», — думает он мимолетом, и в тот же момент идиллию разрушает вибрирующий телефон в кармане. Том достает его и поджимает губы — звонит Роберт. — Привет, Роб, — натянуто улыбается Хиддлстон, включая Facetime. — Что? Роб, ты звонишь другому Тому по Facetime? — наигранно обижается Холланд и сразу же расплывается в улыбке, приветствуя Роберта. — Твоя упругая задница не чувствует вибрации, Томми? — журит его Дауни. Хиддлстон изо всех сил сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Прости, папочка, моя задница была занята, — ответил Том и заржал, отклоняясь назад и опираясь на ладонь Хиддлстона. Тот спустил руку чуть ниже и сжал пальцы на талии Холланда, оправдывая себя тем, что так удобнее говорить в одну камеру. Эти двое еще побеседовали, затем Роберт перекинулся парой слов с Хиддлстоном и сбросил вызов. В этот момент подошел Бен (Пом уже благополучно испарилась), и пришла пора двигаться к выходу. Холланд на секунду поднимает глаза на Хиддлстона, встречается с ним взглядом и замирает, словно хочет что-то сказать. Потом опускает голову, высвобождается из объятия и идет вслед за Беном. Хиддлстон думает о том, что ведет себя как идиот и что сердце колотится непривычно быстро. *** В гостинице у них четыре номера рядом. Пом уже наверняка видит десятый сон, Бен висит в онлайне в вотсаппе, а Хиддлстон листает каналы и попивает холодное пиво, надеясь расслабиться. Он специально не смотрел, онлайн ли Холланд — тот наверняка общается сейчас со своим «папочкой». Том морщится, думая об этом прозвище. Роберт и правда в отцы ему годится; что уж там, не только ему, а половине каста. Но набравший в последние годы популярность daddy kink не обошел Марвел стороной, и фанатские словечки перетекли в лексикон каста. Холланду, похоже, нравилось, а Роберт чувствовал двойную ответственность за «своего мальчика». Раздался стук. Хиддлстон выключил звук, поставил пиво на прикроватную тумбу и прошел в коридор босиком по шершавому ковру. На пороге неуверенно мнется Холланд и как-то неловко произносит «Можно?». Старший коллега кивает и пропускает его в номер, судорожно соображая, что могло случиться и как ему себя вести наедине с парнем, который вызывает в нем слишком много неоднозначных эмоций. — В мини-баре есть пиво, можешь взять, если только… — Хиддлстон усмехнулся тому, что собирался сказать. — Прости, я все время забываю, что тебе уже есть 21. Том-младший устало улыбается ему, открывает пиво и делает несколько глотков. Том-старший наблюдает за ним и замечает, что парень подавлен. — Папочка обидел? — неловко пытается пошутить Хиддлстон и понимает, как глупо это прозвучало. Парень только со смешком помотал головой. — Прости, я… — Хватит извиняться, — небрежно кидает Холланд и падает на широкую кровать коллеги. — Что смотришь? — Какой-то фильм, — пожимает плечами Том и ложится рядом. Уровень неловкости зашкаливает, и он напряженно ведет плечами. Расслабиться не вышло. Он берет с тумбы свое недопитое пиво и делает еще пару глотков. — Ты плохо видишь? — спрашивает Холланд, переводя взгляд с экрана телевизора на очки коллеги. — А, да… — Хиддл снимает очки и крутит их в руках. — Близорукость, — хмыкает он, зачем-то уточняя диагноз. Холланд протягивает руку к оправе, спрашивает «Можно?» и берет очки своими тонкими пальцами. Они на мгновение соприкасаются с пальцами Хиддлстона, и тот тут же отдергивает руку. То, что делает Холланд в следующий момент, мужчина не ожидает. Том кладет очки на тумбу со своей стороны, приподнимается на локте и оказывается сантиметрах в десяти от лица коллеги. Всматривается в его глаза, слегка прищуриваясь, осматривает все лицо, снова возвращается к глазам. Хиддлстон от такого внезапного внимания сглатывает и, кажется, не может пошевелиться, загипнотизированный взглядом парня. — Я тебе не нравлюсь? — внезапно ложась на спину и возвращая взгляд к экрану, вопрошает Холланд. — Чего? — слегка хрипло, удивленно переспрашивает Том и недоверчиво хмурит брови. — Я хорошо к тебе отношусь, ты… — Любимчик Дауни-младшего, да? — смотрит Том укоризненно, снова в глаза, и вновь отводит взгляд к телевизору. — Наелся корейской еды? — Хиддлстон встает с кровати, допивает в два глотка пиво и ставит пустую бутылку на письменный стол у другой стены. Слышит в ответ тишину, выжидает немного и поворачивается: Холланд отвернулся к окну и смотрит на ночной Сеул, поджав губы. Том-старший поражается этой резкой смене настроения: паренек обычно само очарование, всему радуется и веселит остальных. Сейчас же на нем лица нет, а вместо дружелюбия один сарказм. Эмпатичный Хиддлстон понимает, что дело нечисто, и, обойдя кровать, садится рядом с парнем. — Что случилось? — мягко спрашивает Том, кладя ладонь Холланду на согнутую в колене ногу. Тот молчит, опустив взгляд куда-то вниз. — Том, — тихо зовет Хиддлстон. — Харрисон, — хрипло и очень тихо выдыхает Холланд, шмыгает носом и поворачивается к окну. Хиддлстон видит внезапно выступившие на его глазах слезы, сердце в груди сжимается, он придвигается ближе и берет парня за руку. — Он написал мне… Я просто рассказал, как прошел день… — с трудом выдавливает из себя слова Холланд. Хиддлстон боится спугнуть этот момент откровения и лишь аккуратно сжимает его ладонь, надеясь хоть немного смягчить внутреннюю боль мальчика. Тот вдруг поворачивается, выражение его лица сменяется на обиду, и он снова смотрит своими блестящими от слез глазами в голубые глаза Тома-старшего. — Разве я виноват? Разве я просил себе такой жизни? — Том… — начинает мужчина, но парень его обрывает. — Он сам бросил меня! Сам сказал, что не хочет делить меня с Робертом и тысячами фанов! А теперь мучает меня, заставляет чувствовать вину, говорит, что я предал его! Но ведь это он, Том, это он бросил меня, я ведь так любил… Он уже не контролирует падающие на футболку слезы и срывается на шепот. — … так любил его. Хиддлстон ничего не говорит и просто притягивает к себе Холланда, чтобы обнять и дать почувствовать опору. Пока Том мелко вздрагивает, а рубашка намокает в районе плеча, в голове у мужчины проносится тысяча и одна мысль. И про то, что он недооценивал чувствительность мальчика, и про то, что все в десятки раз сложнее, чем он себе представлял, и это не просто какой-то везунчик, который развлекается с Робертом Дауни-младшим и восторгается каждому новому дню, а живой человек со своим багажом, никому — или почти никому — не известным. — Прости меня, мне очень жаль, что я так… — последний раз всхлипывая и вытирая рукой влажные дорожки на лице, быстро говорит Холланд. — Я, наверное, пойду… Парень суетливо пытается встать, но Хиддлстон задерживает его, мягко обхватывая за предплечье. — Постой, — смотрит ему в глаза и, кажется, взглядом просит остаться. Он не хочет отпускать Тома вот так, в расстроенных чувствах, потерянного и брошенного. Холланд смотрит на коллегу красными глазами и вдруг смеется, смотря куда-то в плечо мужчине. — Ты из-за меня мокрый. Хиддлстон поворачивает голову вправо вниз и видит большое темное пятно на рубашке, усмехается и тут же стягивает ее через голову. Не без удовольствия отмечает, как Холланд скользит взглядом по его торсу, и кидает рубашку на кресло. — Теперь можешь сделать меня мокрым всего, — выдает Хиддлстон, и они вместе смеются над глупой шуткой. Напряжение уходит, Холланд подтягивается к спинке кровати, кидает взгляд на тумбу и берет в руки очки. Протягивает их коллеге, тот надевает, и Холланд неожиданно присвистывает. — Что? — удивляется Хиддлстон его реакции. Том смотрит на его очки, переводит взгляд на голый торс и штаны цвета хаки. — Ты просто такой… — парень сглатывает, запинаясь. — Ну, такой секси в этом всем. Хиддлстон не может сдержать широкой улыбки, поэтому встает и отворачивается к стеклянному столику, чтобы налить себе виски. И все-таки все это кажется чем-то не очень правильным. Только что Том лил слезы, вспоминая бывшую любовь, где-то за океаном о нем думает нынешний любовник, с которым вряд ли кто-то может сравниться… — Том, — зовет его парень, выдергивая из потока мыслей. Хиддлстон поворачивается и опирается бедрами на столик. И снова видит этот взгляд. Похотливый, развратный… раздевающий. У Хиддлстона сводит в горле, и он делает еще глоток виски. Ему кажется, что они достигли какого-то порога интимности, и сейчас можно задавать любые вопросы. А может, это пьяный дурман так действует, и в итоге мужчина, крепко сжимая бокал, вкрадчиво спрашивает: — Ты спишь с Дауни? — Да, — спокойно, так, что мурашки бегут по телу, отвечает Холланд. Хиддлстон делает еще один небольшой глоток, не разрывая зрительного контакта. Глаза Тома черные, затягивающие, ему кажется, что с каждой минутой они становятся все более… дьявольскими? Он видел этот взгляд однажды, когда смотрел выступление Тома в Lip Sync Battle. Тогда, всего на пару секунд, в его взгляде проснулось все это: пошлость, призывность, зашкаливающая сексуальность. У Хиддлстона закружилась голова, внизу живота начало больно тянуть, и он шумно втянул воздух через ноздри. Он, как в тумане, наблюдает за медленно идущим к нему Холландом, так же медленно ставит бокал на столик и ждет, что будет дальше. Том подходит к старшему коллеге вплотную, так, что они соприкасаются телами, Хиддлстон — обнаженным, Холланд — в тонкой футболке. Хиддл смотрит сверху вниз, ловит себя на том, что дышит через раз, и вздрагивает, когда парень прикасается горячей рукой к его торсу. Проводит сверху вниз, все это время не разрывая зрительного контакта, и выдыхает в губы. Хиддлстон не выдерживает. Он толкает Холланда на кровать, ложится сверху и уже собирается поцеловать, как вдруг какое-то противное чувство его останаливает, словно холодным ножом провели по груди. Он замирает в миллиметре от губ Тома, закрывает глаза и рвано выдыхает, кожей чувствуя растерянность парня. — Что не так? — словно в подтверждение его мыслям вопрошает Том, обжигая ладонями кожу на спине. Хиддлстон смотрит на него как в последний раз, впитывает этот момент близости, которой, скорее всего, у них больше никогда не будет, последний раз ловит этот возбужденный взгляд и встает с кровати, отходя к окну. — Нет, Том, это неправильно, верно? — это похоже на риторический вопрос, потому что Хиддлстон уверен, что Холланд бы пожалел о случившемся. Он слышит, как Том восстанавливает дыхание, и сам пытается привести в порядок свое. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поэтому это неправильно. — Прости. 2:2. Ты извинился два раза и я… Хиддлстон выпустил добрый смешок и стянул рубашку с кресла. — Думаю, тебе нужно пойти в номер и пожелать папочке спокойной ночи, — улыбается Том почти без ревности. Том-младший садится на кровати, усмехается и встает. Мнется пару секунд, потом подходит к мужчине и рывком обнимает его, утыкаясь носом в шею. — Спасибо, — почти неслышно шепчет он, на секунду сжимая крепче. Том Хиддлстон улыбается шире, обнимает парня в ответ и прикрывает глаза, чувствуя разливающееся по всему телу тепло с легким привкусом горечи.