А что будет десять лет спустя?

"-А что будет десять лет спустя?Ты ведь будешь меня любить? -Даже через сотню лет захочу защитить. -Даже если я не смогу рядом быть? -Даже если я не смогу больше жить." - читая эти строки блондин ощущал сжимающий легкие холод, кислород был таким липким сейчас, словно жвачка он лип к гортани, отказываясь будто идти далее. Жить с ощущением вечно пустой постели под боком, вечно холодной подушки рядом, пустого стула напротив. -А что будет 10 лет спустя?- такие теплые зеленоватые глаза, истинно славянская внешность и мотивы чище слезы младенца. Вокруг так тепло. Теплее его глаз, глаз напротив теплее намного. Обед конечно не вышел, он плохо готовит, в просьбе о прощении тупит глаза вниз всегда, зная, что все равно простят. Всегда ведь прощает и горячо любит. Так горячо, что казаться холодным даже всегда спокойным не может, даже когда нет тени улыбки, когда глаза сомкнуты во сне или просто закрыты, всегда горячо, всегда искренне только, только бы не забыть, что в пять вечера нужно к родителям на знакомство. -А десять лет спустя будет счастье.- спокойный голос в ответ, он всегда говорит так, это особенность характера, возможно даже не его самого, а сложились так карты. -А какое оно будет?- импульсивно, с интересом в полумраке свечей, отражающихся в слегка поблескивающих окнах просторного дома. -Оно будет в твоих глазах.- он никогда не говорил красиво, не умел, но хотел научиться, не дано, не дано. Несмотря на то, на то, что говорить красиво не мог он, но слова всегда получались жаркими. Не в том смысле, что похоть блестела в каждом предложении, а в том смысле, что с толком сказаны, в стараниях донести мысль целостную и абсолютно приятную. Алеющий окурок в пепельнице тлел. Тлел молча и с чувством собственного достоинства разлагался на глазах. Блондин глядел вниз с балкона, переводя взгляд на окурок и думая: -Не стал ли я этим бычком в пепельнице?... Когда он начал курить? Давно. Когда все полетело вниз? В то же время, что и табак начал прожигать легкие бывшего фигуриста. Все эти медали, кубки, звания, забраться на вершину, упасть, разбиться. -Разбился ли я с ним?...Определенно...-и горькая усмешка, столь горькая, что ни одна сигарета и крепкий алкоголь не сравнится с этим. Единственное, что усвоилось в голове уже не молодого и дерзкого Плисецкого за эти годы - завтра будет только хуже. И с этой мыслью доживая свои последние дни, он усмехался каждой попытке окружающих до него достучаться. -Сейчас...В моих глазах будет счастье...Любимый...-горечи в этих словах не было, скорее искреннее облегчение, капля радости и искреннее, глубокое счастье. У виска пушка, как назвал бы её он еще лет 15 назад. На деле обычный пистолет Макарова, заряженный лишь одной единственной пулей, ведь больше и не надо. -Сейчас...Мы встретимся...- раздался звонкий выстрел и бездыханное тело, но такое по-детски счастливое своей свободе перевернулось через заборчик балкона, со свитом упало на тротуар. Ответ на вопрос пришел сам. Любимый был прав. Через десять лет в его глазах будет счастье.