***
Через час Локи сидел на полу у трона, положив голову на колени к Хеле, которая ласково гладила его по волосам. — Засадил в тюрьму! Как какого-то вшивого эльфа или цверга! — Да лучше тюрьма, чем эта дыра! — Тору молот, Асгард и корону, а мне — ничего! — Тору молот, Асгард и корону, а меня — прямиком в преисподнюю! — Непохожий на других, как бельмо на глазу у приличных асов. — Непохожая на них. Старшая дочь Одина — чудовище. — Розыгрышей моих боялись! — Ты превращал вино в змей? — А то! Через два часа Хела и Локи на брудершафт пили вино (ну, вернее, не вино, виноградников-то в Хельхейме не сыщешь, но гостю об этом знать незачем) и с удовольствием вспоминали былые времена. Сестра оказалась интересным собеседником — Локи, привыкший к общению с низкоразвитыми существами, был приятно удивлен ее высоким интеллектом. Выходки Хелы во времена ее детства и юности привели проказника Локи в неописуемый восторг, а ее безумия на фоне своей весьма расшатанной психики он почти не замечал. И понимали они друг друга не в пример лучше, чем Локи и Тор. Через три часа весьма нетрезвый Локи, решив, что мутные очи и нечесаные черные волосы Хелы прекрасны, заявил, что она роскошная женщина и, поскольку технически они узами родства не связаны, он не прочь… Чего он не прочь сформулировать так и не удалось, поэтому он попытался объясниться при помощи поцелуя (вдруг удастся и в Хельхейме карьеру царя сделать — попытка не пытка, вроде). Хела, отстранившись, пояснила, что предпочитает мужчин посолиднее. Локи надулся. На следующий день Хела показала брату свои владения. Снаружи ее дворец был точной копией асгардского. Видно, несчастная узница так тосковала по дому, что решила воспроизвести его в своей тюрьме. У Локи от жалости даже что-то слегка трепыхнулось в районе груди. Царство было мрачное. Похоже, единственным цветом, который в нем преобладал, был серый во всех его проявлениях. Вместо воздуха — бледно-серый туман. Ядовитый на вкус. Локи хотел было спросить, не опасно ли им дышать, но потом сообразил, что ему, покойнику, вряд ли может что-то навредить. Хела дозволила ему беспрепятственно гулять по ее владениям. Братик неожиданно стал ей нравиться — веселый, не то, что постные благородные асы. И до странного на нее похожий. Уж не прижил ли его Один от какой-нибудь ётунши, а потом притащил к законной супруге под видом сына поверженного врага? Она даже решила повременить со сдиранием с Локи шкуры. Время суток в Хельхейме было всегда одно и то же: серые сумерки. Необходимости во сне у мертвых не было, усталость не ощущалась. Свободного времени — хоть отбавляй. Хельхейм пополнялся стремительно. Танос, устанавливая баланс во Вселенной, времени зря не терял. При воспоминании о титане у Локи начинала ныть шея. Он подолгу слонялся среди подданных Хелы, изучал однообразное царство, искал знакомых (скорее от скуки, чем из желания пообщаться), а когда надоедало, возвращался во дворец. У Хелы была одна любопытная вещица. Маленькая резная чаша, наполненная отравленной водой, была для сестры окном во внешний мир. «Зерцало» было своенравным: заставить его показать что-то определенное удавалось не всегда. Локи оно вообще не слушалось — только Хела могла с ним управиться. Иногда они вдвоем усаживались у импровизированного телевизора и смотрели на другие миры. В такие моменты Локи очень остро ощущал тоску сестры по свободе. Себе он запрещал даже думать о внешнем мире. До встречи с ней. Он наткнулся на ведьму у черного ручья на условной окраине Хельхейма (окраиной в данном случае именовалось все, что находилось достаточно далеко от дворца). Старуха была страшнее, чем Проксима и Эбони вместе взятые. Локи, брезгливо поморщившись, хотел было пройти мимо. — Ну, надо же, не везет с детьми старому Хрофту, — прошелестела она, — двое из троих в Хельхейме. Плохой из одноглазого отец вышел. — Знаешь Одина? — спросил ее Локи. — А то, старый хрыч меня сюда и загнал, — прокаркала старуха, — ты-то меня не помнишь, маленький еще был. На праздник весеннего равноденствия я, под видом вельвы, пробралась во дворец. Тор был постарше — золотоволосый, весь в отца. А ты все время хныкал и не слезал с мамкиных рук. Эх, не успела я тогда вашу семейку проклясть как следует. — Гульвейг? — недоверчиво спросил Локи. Конечно, он знал эту историю. Один разоблачил коварную ведьму и испепелил ее Гунгниром. — Она самая, раскланиваться с тобой не буду, стара уже. Ну-с, младший сын, какие планы на будущее? Так и будешь тухнуть в Хельхейме? — Будто отсюда можно куда-нибудь деться, — невесело усмехнулся Локи. — Ну, сестре-то твоей несчастной отсюда точно не выбраться. Да и большинству из нас тоже. Но был случай… — тут ведьма драматично замолчала, испытующе глядя на навострившего уши Локи. — Какой случай? — поторопил он. — Стакан крови принесешь, скажу — потребовала она, — но только юных дев, от крови матерей меня мутит. — Ты что, бабка, рехнулась? — поинтересовался Локи. Кажется, ведьма за века, проведенные в Хельхейме, окончательно рассталась с рассудком. — Ох, ну и жадный ты мальчишка! У сестры каждый день кровушку попиваешь, а с пожилой женщиной поделиться не можешь! — обескураженному Локи показалось, что где-то скрипит проржавевшая насквозь дверь. Потом дошло: старуха веселиться изволит, — ой не могу, уморил. Ты, что думал, она тебя вином потчует? Локи, вытерев рот рукавом, повернулся к терпеливо ожидавшей ведьме. — Бокал. Один. И только в том случае, если сочту твою информацию полезной. Говори. — Сестра твоя однажды выпустила узника Хельхейма. Парнишка был магом. Поручила ему убить папку вашего. Не выгорело, правда, у нее дельце. Так что, как видишь, может, если захочет, — хитро прищурившись, сказала старуха, — по лицу твоему вижу, что проторговалась. Надо было бутыль просить. Как подольститься к сестре? Одна ошибка и Хела без особых душевных терзаний пустит его на фарш. Локи, сидя рядом с богиней смерти, лихорадочно соображает, как бы направить разговор в нужное ему русло. Побег из Хельхейма моментально превратился в навязчивую идею. Зерцало впервые показывает им Тора. Брат жив. Локи старается не выдать своей радости (сестрица ее точно не оценит) и сохраняет каменное лицо. Тор бьется с прихвостнями титана, а потом и с самим Таносом. Становится понятно, почему зеркало вздумало показать им битву — решается судьба Вселенной. Одним потрясающим ударом Тор, преодолев всю силу перчатки бесконечности, прошибает своей секирой грудь Таноса. Локи по-детски восхищается мощью брата. Вспомнив о Хеле, напускает на себя безразличный вид. Но сестре явно не до него. — О, Один, какой мужчина! — восторженно шепчет она. — Ты разве не заметила, как он хорош, когда глаз выкалывала? — кисло интересуется Локи. — Ты о ком? — удивленно спрашивает Хела. — А ты? — не менее удивленно отвечает Локи. — О том сиреневом красавце! Какие мускулы, какая сила! — с придыханием шепчет Хела, — надеюсь, он сейчас умрет. — О да, — думая о своем, мечтательно отзывается Локи, — мы ему тут устроим. — Я сделаю его своим царем, — одновременно с ним говорит сестра. — Что?! — тут Локи понимает, что вовсе не желает Таносу смерти. Титан, к вящему разочарованию Хелы, остается жив. Щелкает пальцами и устраивает апокалипсис. Богиня смерти впервые в жизни влюбляется. А у Локи в голове созревает план. — Милая сестра, — поглаживая ее по руке, говорит он, — мне так больно смотреть на твои страдания. Если бы я только мог, я бы привел твоего зазнобу сюда. Но, увы… Хела внимательно смотрит на него. — Увы, это невозможно, — твердо говорит она, — да и не справился бы ты, у него в руках теперь вся мощь Вселенной. — Обижаешь, — гордо заявляет Локи, — я ведь бог обмана, как-никак. — К чему вести бесполезную беседу, — грустно говорит Хела, — давай лучше выпьем. Время идет. Зеркало, за неимением более важных новостей, регулярно показывает им Таноса. Оставшись совершенно один — все его дети и соратники мертвы — он грустит. Хела пожирает глазами его печальное лицо (Локи, конечно, знал, что у сестры весьма извращенный вкус, но чтобы настолько!) и томно вздыхает. — Как досадно, что титаны практически бессмертны, — с притворным сожалением говорит он, — возможно, через миллион лет… Хела в ярости бьет раскрытой ладонью по воде, которая расплескивается во все стороны, прожигая камни. Локи болтается по царству. Сейчас главное не мозолить Хеле глаза и дать время все обдумать. Пристает к мертвецам, уговаривает играть в театре — придумал отличную постановку про «Достойнейшего Локи — спасителя никчемного последнего асгардского царя». Покойники воспринимают предложения прославиться без должного энтузиазма. Через некоторое время сестра зовет его к себе. — Брат мой, — торжественно говорит она, — на что ты готов ради нашей дружбы? Локи склоняется в почтительном полупоклоне. — На все, моя царица, — смиренно произносит он. — Даже испытать неимоверные страдания? — Локи недоуменно поднимает глаза. Разговор сворачивает вовсе не туда, куда бы ему хотелось. — Да, сестра, — взяв себя в руки, говорит он. — В таком случае, у меня есть для тебя поручение. Но если не справишься, на мое расположение по возвращении можешь не рассчитывать. Я хочу, чтобы ты привел мне мою любовь. Моего царя. Локи молча кивает. Сердце пускается в галоп. — Сама я не могу покинуть свое царство. А тебе позволю. Ты маг. Но знай, мне это будет очень дорого стоить. И свою плату я внесу. А ты при переходе во внешний мир испытаешь всю боль Хельхейма. Ты должен будешь вернуться вместе с моим будущим супругом. Ослушаешься — пеняй на себя. Все равно рано или поздно будешь моим. И тогда пощады не жди. Ну что, согласен? — Ради твоего счастья я готов на все, — ответил Локи, — я не подведу тебя. Прощание вышло неожиданно трогательным. Хела, держа Локи за руки, с какой-то несвойственной ей теплотой заглянула ему в глаза. — Удачи, братик, — ласково сказала она, — оплошаешь, все кости переломаю. — Спасибо, сестра, — отвечает Локи, — надеюсь, окажешь мне честь и позволишь отвести тебя к алтарю? Боль и вправду была запредельной. Локи долгое время не мог прийти в себя. Только с упоением вдыхал пропитанный влажными ароматами трав и близкой воды воздух. Он еще не знал, в какой мир его выбросило из Хельхейма, но почему-то чувствовал, что находится на Земле. Значит Тор где-то рядом. И не поверит ведь, что Локи по-настоящему умирал. Скажет, что устроил очередной спектакль, но все равно обрадуется. Как же хорошо быть живым! Обратно в Хельхейм он, конечно же, не собирался. Сестра, надо полагать, не обрадуется, но Локи отчего-то был уверен — она прекрасно понимала, что он сбежит с концами. Дала ему еще один шанс? Вдруг стало грустно — каково ей там теперь, без него? Ну, ничего, скоро Локи отправит к ней Таноса — скучать не будет. Уж вместе с Тором они точно придумают, как заставить жениха вовремя прибыть на собственную свадьбу. — Не волнуйся, сестра, я не подведу, — вслух сказал Локи, уверенный, что Хела наблюдает за ним, — и спасибо тебе за все, — хитро улыбнувшись, он не спеша зашагал по упругой зеленой траве. Все-таки, Локи Одинсону очень повезло с семьей.Часть 1
8 мая 2018 г. в 15:42
Танос не дал ему поединка. Древнему титану прекрасно известны условия, при которых даже самый отъявленный асгардский грешник может попасть в Вальхаллу. И в последнем праве он Локи отказывает. Душит его своей перчаткой, как дворового пса. Рушит надежду на воссоединение с семьей в Вальхалле и дарит унизительную смерть.
— Здравствуй, маленький брат, — шепчет на ухо тихий вкрадчивый голос. Локи открывает глаза и видит склонившуюся над ним Хелу, — вот мы и вместе. Так здорово, когда семья воссоединяется. Жаль, Тор к нам вряд ли присоединится. Он, в отличие от нас с тобой, хороший сын, — вид у нее еще более безумный, чем при их первом знакомстве.
— Я думал, ты мертва, — говорит Локи.
— Я бессмертна, глупенький. Я, в отличие от вас, недоносков, настоящая богиня. Убить меня невозможно — я была рождена мертвой.
Подробности биографии Хелы весьма интригующие, но Локи ощущает лишь тупое равнодушие. И обиду. Тор мог бы вспомнить, что он бог грома и молний, сурт его дери, и поджарить Таносу его лиловую задницу. Так нет же! Швырялся в него арматурой. Локи пожертвовал собой в напрасной попытке его спасти. Может Тор, хотя бы увидев смерть брата, вспомнил, кто он такой, и отомстил? Обидно будет, если он погиб, а Локи зря обрек себя на вечные страдания.
Локи осторожно осматривается. Он лежит на каменном полу в огромном зале, у ступеней, ведущих к трону. Тронный зал ничем не отличается от асгардского. Только вместо слепящего золота вокруг лишь серый плохо обтесанный камень.
— Что это за место? — интересуется у «сестры» Локи. Он, конечно, предполагает, что находится в легендарном Хельхейме. Неужели Один заточил свою дочь в этом мрачном царстве? Отец-молодец, ничего не скажешь! По сравнению с этим местом, асгардская тюрьма — просто курорт.
— Моя клетка. Хельхейм, — подтверждает его догадку Хела, — после того, как мои милые братья устроили рагнарёк, я провалилась обратно в свою тюрьму. Сил на то, чтобы отсюда выйти, у меня больше нет. Но на то, чтобы устроить тебе кровавый аттракцион, их еще хватит.
— Приступай, — дерзко отвечает Локи, — мне плевать.
Что может быть хуже, чем потерять последнюю надежду на то, что он однажды снова увидит маму и Тора? Чем быстрее сойдет с ума от пыток, тем быстрее о них забудет.
Хеле настрой братца не нравится. Какой интерес пытать равнодушную к своей участи душу? У богини смерти так мало развлечений в ее темнице! Поэтому в настоящих пытках она знает толк. Нужно привести братика в приемлемый вид, а уж потом она с ним позабавится.
— Мы с тобой похожи, не находишь? — ласково спрашивает она Локи. Протягивает ему руку, помогает подняться. И ведет к трону, — не хочешь присесть?
— Благодарю, — настороженно отвечает Локи, — но у меня от асгардского трона до сих пор мозоли.
— Скердж рассказывал мне забавную историю твоего воцарения. Кстати, даже он попал в Вальхаллу — обидно, не правда ли? — как бы между прочим замечает Хела. Она садится на трон сама, а Локи предлагает занять место у ее ног. Он предсказуемо остается стоять, — подумать только, ётун на асгардском троне! Ты здорово подкосил здоровье нашего папаши, — в глазах у Локи появляется явное сожаление по этому поводу, — да брось, не нам, богам, отчитываться за свои поступки.
— Верно, — как эхо вторит ей Локи, — не нам.
— Расскажи мне свою историю, — просит его Хела, — а я расскажу тебе свою. Сможем узнать друг друга лучше. Нам ведь вечность коротать вместе.