Аeterno te amabo

      Секунды перетекали минуты, минуты в часы, часы в дни. А дни в свою очередь превращались в недели. За пару месяцев в особняке Зои многое поменялось. В первую очередь, отношение Евгения к окружающим. Он стал более открытым. В его глазах больше не было былой опаски, которая очень колола сердце Паши. Павел всеми силами показывал, что в поместье Зои мужчина — желанный гость. И, наверное, если бы не сам Паша, Женя совсем умер бы тут со скуки.       Дело в том, что Евгению буквально было нечем себя занять. Кажется, много места, делай что хочешь. Книги есть — читай, ноги есть — гуляй, привезли собаку — играй с ней. Никто из обитателей этого дома даже не жаловался и не возражал, что проповедник все ещё приводит для себя вечерние и утренние молитвы, рано встаёт, носит церковные одеяния. Главное, чтобы этим Евгений не тревожил остальных. И он придерживался подобных правил.       Но когда же святой отец предлагал слугам свою помощь, те вежливо отнекивались. Евгений не привык жить в подобной роскоши — он всю жизнь был предоставлен сам себе. Он сам готовил, сам убирался, сам о себе заботился. Таким он вырос и меняться не собирался. А сейчас как по расписанию его звали на завтрак, обед и ужин, ему приносили чистую и поглаженную одежду, ему приносили книги и газеты. И если бы это было только в течение того времени, когда мужчина был прикован к постели. Но нет, это продолжалось и до сегодняшнего дня.       Поэтому проповедник все же настоял на своем, ссылаясь на то, что ему действительно так будет более комфортно. Евгений понимал, что Зои и ее подопечные сделали для него и так слишком много, поэтому утруждать их ещё сильнее Женя не желал. Паша понял чужие намерения и легко одобрил его решение, предупредив слуг об этом. Тем более, уж кому как не Павлу было легко понять мужчину. Ведь вампир сам большую часть времени делал все самостоятельно.       Так и продолжалась их жизнь. Жизнь из взаимной симпатии. Она не могла ускользнуть от Евгения. А Паша, кажется, не особо старался скрыть ее. Возможно, у него это просто не получалось. Его глаза, слова, движения, его робкие касания выдали его с поличным. Тем не менее мужчина не спешил. Он хотел полностью изучить юношу — понять, чем тот живёт, чем он дышит, и о чем тот думает, глядя на проповедника. Ведь их пара могла бы быть самой странной, какой только может быть. И он не боится этого. Ведь ему нечего терять. Но этот союз будет странным лишь в глазах других. Ведь мы все знаем, что Павел — это создание, чистое и невинное, не по своей воле обреченное жить вечно. И он достоин Божьего благословения. Евгений убедился в этом.       Но даже желание помедлить иногда уходило на второй план. Павел манил, искушал и кажется, желал быть прикрученным. Но в тот же момент юноша не замечал, как в свою очередь приручал святого отца. Евгений сам уже не помнит, когда стал зависим от Паши. Когда его запах стал таким родным и сладким. Все минуты, проведенные в его домашней библиотеке протекали так быстро и незаметно, что не хотелось покидать вампира никогда. Лишь бы всегда слушать его спокойный и нежный голос, рассказы и истории, которых у него было пруд пруди. Чем больше мужчина узнавал юношу, тем больше привязывался.       Наступила осень. Прохладная, дождливая и сырая. Но Паша всегда мог скрасить эти серые вечера за камином. Мужчине нравилось беседовать с юношей в такой обстановке. На разные темы, что только придут в голову — о настоящем, прошлом и будущем. О книгах, о сплетнях, о жизни. Но больше всего ему нравилось слушать его бормотание, глядеть, как тот высказывает свои впечатления от очередного романа, слушать его недовольные или восхищенные вздохи. Наблюдать за ним было одним удовольствием. То, как эти тонкие пальчики перелистывали каждую страничку, аккуратно прижимая, словно боясь испортить… Это все казалось таким прекрасным.       Бывает, очередным пасмурным вечером оба вновь засидятся до поздна, так и не заметив, что стрелки часов давно уже пробили полночь. Павел лежит на кровати у святого отца на коленях, и мужчина нежно гладит чужие рыжие волосы, перебирая огненные прядки и накручивая их на указательный палец. Павел вновь заливается смехом, когда Евгений рассказывает что-то смешное из своей жизни — как таскал неспелые яблоки у соседей, а может, как дразнил дворовую собаку, которая потом стала его самым верным другом по имени Дружок. И вампир сам не замечает, как закрывает глаза и засыпает, тихо сопя.       Жизнь вампира в глазах проповедника теперь воспринималась совсем по иному, с сожалением, с тоской, с нежностью. С любовью? Можно ли назвать это любовью? Мужчине были чужды эти чувства. Он никогда не любил сильно и так, что навсегда. Но Павел ведь может это исправить, верно? И кажется, ему это начало удаваться. — Что ты делаешь тут один в такое время? — послышался знакомый голос позади. Негромкий, немного обеспокоенный. Павел встретил Евгения в какой поздний час в самом неожиданном месте — в саду. — Не спиться… Вижу, что и тебе, — мужчина не повернулся, но по его тону было ясно — на лице сияла улыбка. Святой отец сидел на корточках, мягко поглаживая развалившуюся на земле собаку, которая была на цепи. Без породы, большая и пушистая. Со светлой кремовой, слегка грязной шерстью, и коротким, утерянным во время драки, хвостом.       По кличке Дружок, он резко зарычала, когда почувствовав присутствие ещё одного человека, а точнее, вампира, к которым собаки были холодны. И крайне осторожны. Дружок вскочил на лапы и оскалился, его шерсть смешно распушилась во все стороны, и холка предупреждающе поднялась. Смелая собака защищала своего хозяина. Какая прелесть. — Дружок, хватит, он хороший. Спас нас, не узнаешь его? — Женя рассмеялся, запуская свои пальцы в светлую шерсть, пытаясь успокоить своего четвероногого друга. Павел привык к такой реакции, тем не менее он любил собак, но знал, что возможность погладить собаку скорее всего уже не выпадет.       — Паш, подойди сюда, не бойся, — подозвал юношу проповедник, кивая в сторону собаки, что уже не рычала, а с опаской глядела на вампира, стоя в боевой готовности. — Я и не боюсь, — фыркнул Павел, убирая руки в большие карманы своего плаща. Он медленными шагами начал приближаться, сохраняя расслабленность. Но сознание говорило о том, что нужно быть осторожным. Он все ещё помнит тот случай, который познакомил его с Августом. — Видишь, Дружок, он ничего тебе не сделает, — Евгений говорил так мягко и ласково, что подсознательно Паша стыдливо понял, что хотел бы, чтобы мужчина говорил так с ним, но не с какой-то собакой.       Павел аккуратно присел на корточки, вглядываясь в голубые глаза напротив. Проповедник улыбался так спокойно, что Паша невольно перенимал его настроение. Пёс прекратил скалиться, но выглядел достаточно напряжённым. Его шерсть опала, лишь бешено бьющийся из стороны в сторону хвост напоминал о его настороженности. Евгений держал его покрепче за цепь, чтобы Дружок точно был под контролем. — Хэй, видишь, Дружок, он не кусается, — усмехнулся мужчина, явно подшучивая над клыкастым. И было легко понять, над каким именно клыкастым: — Не смешно, — надулся рыжеволосый, поджимая аккуратный носик. Женя лишь улыбнулся сильнее. Сегодня у него было какое-то странное настроение и лёгкое поведение. Словно он отпустил все то, что так долго тревожило его. Ночная прохлада и тишина очистили его мысли, позволив сосредоточится на главном.       — Попробуй погладить его, только медленно, — тихо и спокойно, чтобы не испугать собаку, сказал проповедник. Павел поступил согласно его словам и, не спеша, протянул в сторону Дружка свою кисть. Бледная кожа при лунном свете казалась молочной. Пёс, непонимающий, что от него хотят, сперва попятился от этих тонких пальцев, а после, когда его хозяин буквально подтолкнул его вперед, коснулся своим мокрым носом чужой кожи, шумно вбирая носом воздух и обнюхивая нового знакомого, наступая все ближе и ближе.       — Дружок, ай, хэй, я тоже тебя люблю, стой… Я сейчас у. упаду, — пёсик повалил нового приятеля за сырую землю, пачкая своими грязными лапами его черный плащ. Мокрый нос успел обтыкать и чужую шейку, и чужой живот. И когда пес облизнул чужое лицо, оставляя мокрый след, Евгений оттянул его за поводок, строго приговаривая: — Нельзя! Кто тебя учил манерам! — реакция последовала сразу же. Дружок, стыдливо прижимая уши к голове, заскулил, уходя в свою будку. Евгений лишь хмыкнул, переводя взгляд на Павла. Он, ещё немного смущённый ситуацией, лежал на земле.       — Извини, он хоть и не молод, но очень игрив, что подобает щенкам… — извинился Женя, вытирая чужую щёчку рукавом своих одеяний. Паша покраснел, накрывая его ладонь своей и поднимая теплый взор: — Не извиняйся. Я рад, что мы с ним поладили… Честно, не думал, что когда-то вновь смогу так близко подойти к собаке, — усмехнулся и отвёл взгляд вампир, медленно поднимаясь на ноги, когда мужчина подал ему руку. Рыжий отряхнулся от пыли и сора, а потом резко сказал: — Позволь мне, я хочу тебе кое-что показать, — его голос неуверенно вздрогнул. Евгений не успел разглядеть эмоции в его глазах, ведь тот закрыл их своими руками. Холодок чужой кожи ощущался на лице. Большой палец нежно и аккуратно огладил верхнюю губу. Святой отец опешил и поддался бархатным прикосновениям, приоткрывая рот и расценивая это все, как желание и сладкую возможность слиться в поцелуе. Мужчина мягко огладил чужие бока, и тонкие пальцы сомкнулись на худой талии. Он наклонился, пытаясь заполучить желаемое, коснуться алых губ, заставить парня прогнуться и прижаться сильнее. Заставить того изнемогать от страсти, отдаться полностью и безвозвратно. Мысли путались в голове, но Павел охладил сознание мужчины лишь парой слов: — Взгляни на меня, святой отец, — Евгений распахнул глаза и увидел черные, словно свежая сажа, крылья, что появились за чужой спиной.