ПОКА ГОРОД СПИТ

Эти рифмы приходят сами собой Ночами темными. Твое дыхание дает мне ритм, Музыка цепляет сердце, Пока город спит. Новые песни, старые темы, Звукоизоляция не решит проблемы. Соседи за стеной отбивают Свой собственный бит, Они не любят музыку Пока город спит…. Полтора года назад. Ты ушел. Гитара, ночь, вино… Я до сих пор не могу поверить… Что я такого сделала? Гитара, ночь, вино… Нет, не романтичный ужин. Мой обычный вечер после твоего ухода. Ты ушел без лишних слов. Как будто так и надо. Даже не попрощался, не позвонил. Хотя… Я же не знаю твоего номера. А ты знаешь обо мне все. Я уверена в этом. Но ты слишком самовлюблённый… Теперь я все чаще думаю, что я ничего для тебя не значила. Хотя… Мы были знакомы только поверхностно, я знала — ты в курсе меня обо всем, а я… Знала лишь то, что ты занимал высокую должность. В Карпатах…. Мне бы очень хотелось увидеть рассвет В небесах-глазах тех, кого нет. Я знаю, что тобой мой голос не будет забыт. Ты будешь его слышать, Пока город спит. Новое время, замкнутый круг. Кто-то среди ночи проснется вдруг От того, что старое сердце учащенно стучит, Зная, что есть музыка, Пока город спит. Только я, только ты Вместе, но на разных полюсах мечты, Словами томными, наполняя пространство орбит. Мы превращаемся в музыку, Пока город спит. Каждый миг пропитан болью системы. В свете дня и ночи вновь перемены. Шепотом, шепотом, что потом, что потом, Думать не будем, пока не о чем….. Я даже помню, как мы познакомились. Это было два года назад. Я тогда возвращалась с работы позже обычного. С работы…. Мне было 19, и я сразу после школы начала работать в кафе. Потому что родители уехали в Канаду. Навсегда. Они присылают деньги. Каждый месяц. Но надо платить за съемную квартиру, покупать еду, одежду, книги… У меня очень много книг, я обожаю читать. И это вполне естественно для девушки 19 лет, без нормального образования (хоть я и занимаюсь всем помаленьку) и без молодого человека. Был у меня молодой человек. Но он оказался редкостной мразью. Так вот… Я слишком поздно возвращалась с кафе, где работала официанткой, и вдруг ко мне пристала какая-то компания. Я попыталась отбиться, но четверо на одного, согласитесь, не очень честно. У меня разорвана одежда, губы в крови, но я еле успела вырваться и попыталась убежать. Но вот именно, что попыталась… Но вдруг появляешься ты. Яркий зеленый луч света и все. Закончилось. Ты провожаешь меня до дома, помогаешь отмыться от крови. Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку — это так долго. Я пытаюсь позабыть, но новая попытка колет иголкой. Расставляю все мечты по местам — крепче нервы, меньше веры день за днём, Да гори оно огнём, Только мысли всё о нём и о нём, о нём и о нём… Пока на плите закипает чайник, ты рассказываешь мне о Карпатах, о своих Карпатах. Ты, по твоим же словам, занимаешь там высокую должность. Рассказываешь о своем сыне, который кстати на месяц меня младше. И о некоей Татьяне Окрайчик. По твоим словам, это очень красивая девушка. Не знаю почему, но у меня возникает неприязнь к этой девушке, к той, которую я даже не видела. Мне не приятно, что ты о ней говоришь, и ты замечаешь это. Потом ты уходишь. Сказал, что мы скоро встретимся, но когда скоро? Ты улыбаешься в ответ. Твоя улыбка… О, боже, что со мной? Ты улыбаешься и говоришь, что все будет завтра хорошо… Ну, раз хорошо… А завтра вечером ты приходишь ко мне в кафе и просишь чашечку кофе. Ты ждешь меня, хотя это еще два часа. Ты молча наблюдаешь за мной. Потом мы снова идем домой. Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть, Я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному. Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть, Я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному… Так проходит полгода. Полгода ты заходишь ко мне в кафе и неизменно просишь чашечку кофе. Потом провожаешь меня до дома. Иногда ты оставался, и мы смотрели фильмы. Я засыпала у тебя на плече, и сквозь сон чувствовала, что ты целуешь меня в макушку и закутываешь в одеяло. Потом слышу тихий щелчок замка входной двери. Ты уходишь, чтобы потом прийти снова… Перед тем как уйти, ты позвал меня на свидание. Но пока мы сидели в ресторане, пошел дождь. Но зонта не было. Тебе, казалось, было все равно. И, когда мы уже промокли окончательно, ты поцеловал меня в губы. Это был пьяный поцелуй, пьяный от вина и дождя. Я стояла и глупо смотрела на тебя, пытаясь понять происходящее. Буря, даже шквл чувств был у меня на душе. Ты снова поцеловал меня, на этот раз дольше и глубже. Я ответила, прижимаясь к тебе всем телом… И то, что было набело, откроется потом, Мой рок-н-ролл — это не цель и даже не средство. Не новое, а заново, Один и об одном, Дорога — мой дом, И для любви это не место. Прольются все слова, как дождь, И там, где ты меня не ждешь, Ночные ветры принесут тебе прохладу. На наших лицах без ответа Лишь только отблески рассвета Того, где ты меня не ждешь. В ту ночь все повторилось — ты снова ушел. Но не вернулся вечером. Я утешала себя надеждой, что ты занят по работе. И вспомнила Таню Окрайчик. С кем ты сейчас? С ней, или с кем-то еще… Такой как ты может позволить себе все. Абсолютно все…. Бутылка вина на столе, хоть и открыта, но я не выпила ни глоточка. Я смотрю в окно. Почему так много снега? Конец февраля, а снег идет уже второй день. Много снега. Я начинаю плакать. От боли, от одиночества, и еще от чего-то, от чего только, я не могу понять. Слезы, почему я не могу остановиться? Что со мной? Я думаю, что ты меня уже забыл. Забыл про девушку, которую ждал полтора года назад в кафе, потом провожал до дома…. Конец февраля, но почему тогда так много снега? Снег, снег, снег… Когда о тебе говорят — всегда понижают голос. И не могут найти нужных слов, чтобы выразить весь свой ужас. Мастера намеков, — даже они бессильны. Объяснить за стаканом чая, что же в тебе такого. Этот город слишком мал для твоей любви. Так мал для твоей любви, так мал для твоей любви. Этот город слишком мал для твоей любви. Так мал для твоей любви, так мал для твоей любви… Я в чем есть выхожу на улицу. Домашние шорты, топик… Я забыла обуться. Снег больно щекочет мои босые ступни. Поздние прохожие на меня оборачиваются. Ну и пусть. Но тут наваждение, охватывающее меня в последние пять минут спадает. Я не понимаю, как оказалась здесь. Не понимаю, почему раздета. Но тут снова наваждение… Ты не со мной, ты забыл про меня… Ты не будешь помнить такую как я. Мы крутимся в разных кругах. Я — одна, без семьи, без всего. Ты — богатый, красивый, у тебя сын, у тебя девушка… И снова наваждение спадает. Я от холода и усталости падаю на колени, закрывая голову руками. Слёзы ползут по лицу, И твой поцелуй горчит словно хмель. Если Земля – это шар, То больная душа устоит ли на ней? Ля-ля, тополя! Сбежим с корабля На бал в санитарной карете. Ля-ля, тополя! Всем доброго дня, И пусть не кончается лето…. В таком положении проходит около десяти минут. Как я еще жива? Почему снег продолжается? Почему, почему, почему…? Вдруг я чувствую руки на плечах. Это ты. Но зачем? Меня снова начинают душить слезы. Ты берешь меня на руки и тут же мы оказываемся у меня дома. Ты аккуратно снимаешь замерзшую одежду, и пытаешься восстановить кровообращение, пока в ванную наливается горячая вода. Пока я греюсь, ты ставишь чайник. И все это в гробовом молчании. Я не могу, да и не хочу говорить. Ты ушел, оставил меня одну, и вдруг снова появляешься. Как в сказке, в самый последний момент… После ванны ты пытаешься нарядить меня в мои самые теплые домашние вещи и укутываешь одеялом. Даешь чашку обжигающе горячего чая и молча садишься рядом. Ты не спрашиваешь, почему я так поступила, не пытаешься извиниться. Нет, ты сидишь и думаешь о чем-то своем. Видимо, о таком же безрадостном. Когда обиды сойдут на нет, Когда ты будешь готова гореть в огне, Когда ту будешь готова простить меня, Впустить меня в свой рассвет. Когда желания одержат верх, Когда от жажды остаться с тобой навек Я перестану бояться, что гнев небес Скажет мне «Это конец!» Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся. Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но не исчезай. Я не верил, что без любви душа, как без воды, высыхает. Я больше тебе не враг. Сдавайся! Вдруг ты смотришь на меня и на глазах появляются слезы. Они текут по лицу,и ты торопливо отворачиваешься, и стираешь их. Насколько тебе тяжело? Намного тяжелее, чем мне. Так почему ничего не говоришь Боишься, что увижу слезы? Что не сможешь сдержаться и совершишь глупости? Боишься снова пережить эту боль? — У меня сын умер. Четыре месяца назад. Из-за этого идиотского Карпатского Венца. И я, как дурак, захотел забрать этот Венец. Но теперь поздно… Венец выбрал не меня… Я молчу, потому что чувствую — тебе надо выговориться. Но ты замолкаешь. — И что ты хочешь сделать теперь? — тихо спрашиваю вдруг я. И правда, что? — Я не знаю. Но я хочу попробовать все сначала. — Сначала? — Да. Но уже в твоем мире. И хочу быть с тобой. — Но почему тогда ушел? — Тогда надо было. Мне было больно тебя оставлять… — Но оставил же. — Прости… Ты виновато смотришь на меня. Как же так получилось? Ты один теперь. Совершенно один. Без всего, как и я. Ты неумело целуешь меня. Почему ты такой? У тебя было все, а теперь… Ты хочешь начать все сначала, но получится ли…? — Получится, — ты словно читаешь мои мысли. Хотя — почему «словно»? Ты и в правду их читаешь. Ты снова неумело целуешь меня, прижимая к груди. Я чувствую стук твоего сердца, а ты снова целуешь меня в волосы и я закрываю глаза. Я верю, что теперь все пойдет хорошо. Как ты и обещал тогда. Ты ведь обещал, я помню….