Право быть сестрой

Его тело не обернуто в саван. Мощный взрыв не оставил ничего после себя и теперь в землю опускался закрытый гроб с горстью земли, на которой взрывной волной разнесло тело умершего в таком молодом возрасте мужчины. Хаккан с безрадостным видом, но все же с некоторой долей облегчения смотрел на происходящее. Рядом с вырытой могилой на куске ткани лежал надгробный камень овальной формы с выгравированным на нем полумесяцем со звездой и надписью: "Emir Kozdguoglu, 1986-2017". Несколько минут спустя почти одновременно приехали три машины. Из санитарной машины выбежала и стояла с остекленевшим взглядом у ямы в больничной одежде черноволосая девушка, за которой, догнав упущенного пациента, стояли двое санитаров, цепко схватив ее за локти. Выплаканное лицо, взъерошенные волосы и кричащий на лице вопрос: "Почему ОН здесь?". Эти эмоции Кимдир наблюдал еще два раза, когда из конвойной машины долго не мог выйти похудевший и постаревший еще на пару десятков лет Галип Козджуоглу, пелена из слёз в глазах которого ни на секунду не исчезала, и Мюжгян Козджуоглу, которой бережно помогали выйти из такси две девушки. Словно сквозь расплывчатый сон Галип видел дочь, упавшую на колени и слышал ее слова: – Этого не может быть. Не может. Не может! Голос Асу становился громче. Плач оборвался в пронзительном крике, зовущем брата по имени. – Асу, дочка, – Галип на ватных ногах подошел к ней. Родители уже стояли за ее спиной, но им не позволяли прикоснуться к разрывающейся в рыданиях девушке, пока Хаккан не кивнул охране, подав знак отпустить. Санитары тоже отошли назад, дав возможность Мюжгян подойти к дочери. Галип упал на колени, увидев гроб. Он схватился за сердце, пытаясь сдержать боль, прочувствовав то состояние, при котором дитя покидает этот мир раньше родителя. Мужчина не мог успокоиться, коря себя за то, что, оставшись без средств, не смог организовать даже похороны сына на семейном кладбище. Словно подхватив его мысли, Асу произнесла твердым, будто не она только что задыхалась в рыданиях, презрительным голосом: – Они даже не разрешили похоронить брата на семейном кладбище. Она больше не плакала. В глазах метали молнии, на лице начала проскальзывать безумная улыбка, которая то сползала от горечи воспоминаний, то вновь выступала, думая о мести. С наручниками на руках, Галип неловко приобнял дочь. Хакан, следивший за семьей со стороны, немного понимал состояние отца Эмира, потому велел также снять и наручники. Мюжгян смотрела на свою разрушенную семью, на гроб, в котором ничего не осталось от ее Эмира, от ее маленького милого мальчика, взросление которого пропустила. С самого момента ночного звонка, сообщившего о смерти сына, она вспоминала каждое сказанное своими детьми слово, пытаясь их понять. Асу она не понимала, ее упекли в психиатрическую клинику, но она ничего не сделала; в Эмире она видела характер своего мужа, но также не постаралась и его понять, быть рядом, поддерживать и направлять. Мюжгян сдалась. В итоге потеряла и второго ребенка. Она с трудом подсела с другой стороны к дочери, которая сейчас отрешенно смотрела куда-то вдаль. Слова Асу, наконец, возымели действие. В голове всплывали обрывки жизни. Впервые Мюжгян начала принимать правду, что ее действия были неправильны, жизнь ее была неправильной, она не смогла понять детей, не смогла вырастить, воспитать, предпочтя встать на балкон, с которого, знала точно, ее столкнут. Она действительно бросила их, и дело было не в Галипе. Сердце больше не находило отговорки, не искало других виновных, но оно не могло принять случившегося, ведь по сути, помогая врагам сына, она не только стала ему врагом, незнакомой женщиной, но и допустила, что все обернулось так. Женщина предала свою семью, даже не разобравшись спустя столько лет в желаниях и жизни своих детей, продала их Кемалю, купившись на высокопарные фразы этого парня со слепящим "нимбом справедливости", скрывшим его настоящую сущность. Женщина отвергла помощь, которую предлагала собственная дочь, в своем стремлении упечь Галипа за решетку, и пошла на поводу разрушающей семьи и жизни грешной любви замужней женщины и женатого (ради мести по отношении к Асу) мужчины. Держа обиду на мужа, она не увидела высокомерную речь и поведение любовника жены своего сына и потому собственными руками допустила ошибку, приведшей к смерти Эмира. Её мальчик… С пяти лет он на коленях ждал у постели матери ее выздоровления, её улыбки, объятий, наставлений, днями и вечерами навещал ее, делясь с безмолвным существом своим счастьем и горем, проблемами и их решениями, готов был и делал все для ее дальнейшего нормального проживания, пытался поставить на ноги, несмотря на непонимание, с которым столкнулся при ее пробуждении, но все же любил и не предавал. Женщина очень поздно осознала, что не ее сын, который всю жизнь был один, был злодеем в истории, похожей на ее собственную жизнь. Род Козджуоглу по мужской линии, род ЕЁ сына закончился, не оставив наследников, а убийца ЕЁ сына, на которого так никогда и не откроют заслуженное уголовное дело, останется «героем» и после смерти, воспеваемый неверной женой собственного сына. Более всех сердце источалось кровью у Асу – сестры, которая поздно узнала брата лично, считала своим врагом, не подпускала к себе. «– Ты хоть когда-нибудь думала, какими мы были бы, если бы росли в одном доме? – спросил Эмир с грустной улыбкой. – Но мы не выросли, – это был бесполезный разговор, в котором Асу не хотела участвовать. Прошлое не вернуть, настоящее ценнее, но Эмир продолжил тему, которая колола в сердце тем, что этого не было и не могло быть в их жизни. – Если бы у нас обоих не украли бы то прошлое. Если бы у нас было детство, в котором мы делили всё друг с другом. Ты ругала бы меня за разбросанные носки, в то время, когда я играл в игру; на пижамной вечеринке, я показывал бы своё тело, как фаворит твоего мужчины. Если бы мы, как и все, могли держать в руках право быть братом и сестрой? – Почему ты интересуешься этим? – Ты чувствуешь то же самое, что и я? – Что? – Когда думаю о том, что мы должны были любить друг друга... А ты всю жизнь была одинока. – Почему я должна спешить на ушедший поезд, который мы упустили?» Эмир умел понимать людей, умел разглядеть через сотни масок истину, тревожащую человека. Но её ответ был резким. В тот момент она думала лишь про себя и, вспоминая разговор, чувствовала себя ничтожеством, которая вместо того, чтобы рассказать, что у нее происходило на душе, снова приняла оборонительную позицию, ведь на самом деле Эмир не был виноват, что они были разлучены. И она не виновата, через что прошла, когда ее били, бросали в психбольницу, издевались, всего лишь из-за того, что хотела узнать: почему она должна ненавидеть свою семью? В рано повзрослевшей девушке сидел маленький, беспомощный, покинутый ребенок, который хотел любящую её и любимую ею семью, хотела оставить войну, в которой, втянув ее однажды, она потеряла любую возможность обретения семьи, однако ребенок был настолько забит реалиями жизни, что не смел поднять головы. Вся надежда, эта возможность обретения семьи рухнула навсегда со смертью брата. Смерть, забирая жизни любимых, забирает и жизни живых. Время внезапно будто остановилось и растеряло счет в своей бесконечности, сколько прошло с того момента, как она пришла сюда, прошло ли вообще это время? Легкий ветерок подул в лицо девушки, заиграл в потрепавшихся волосах. Она закрыла глаза, слезы в которых высохли. Выдохнула и посмотрела перед собой. На лице ее было легкое удивление, без тени страха, она улыбнулась. Недалеко стоял Хакан, который из-за приличия больше не наблюдал за хоронящей Эмира его скорбящей «преступной» семьей, но Асу словно глядела сквозь него. – Они все захотели, чтобы я была больной, сумасшедшей. Галип и Мюжгян вздрогнули и посмотрели на дочь, следя за ее взглядом, который она теперь обратила на гроб. Девушка положила руку на свое правое плечо. Её жест в глазах родителей, вместе с произносимыми далее дочкой словами, выглядели, по крайней мере, безумно. *** – Я отомщу им, Эмир. Не сомневайся и не уговаривай. – Просто похорони меня рядом с родными, сестренка. Выйди из того учреждения и забудь обо всем, – говорил позади нее слышный только ей голос. Убрав свою руку с плеча сестры, он присел и обнял ее сзади. – Нет, ты должен быть отмщен. Все, кто участвовал в твоей смерти, в разрушении твоей жизни будут наказаны. Подозрительность сидящих рядом по обе стороны от дочери родителей сменилась настороженностью. – Мстить больше некому, одумайся. И, не трогай Нихан, – Козджуоглу понимал, к кому сестра пойдет в первую очередь. Асу приподняла губу в коварной ухмылке, в глазах заблестели чертики. – Она получит по заслугам. – Не смей. – Почему ты даже после смерти думаешь о её благополочии? – негодовала Козджуоглу. – Впрочем, не беспокойся, я не трону её… Физически. Эмир отпустил и отстранился от девушки. Асу подняла голову и посмотрела назад, словно над ней находился человек. Эмир прошел рядом с отцом, огибая холмик с землей, и, безучастно посмотрев на свой гроб, сел параллельно, чтобы видеть лицо сестры, при этом безразлично свесил ноги в могильную яму. – Я всего лишь открою ей глаза на того, с кем она делила постель. Твоя дочь должна знать о тебе, помнить тебя, а не того, кто под предлогом увидеть её, лез к матери. Мюжгян посмотрела на санитаров, стоящих позади. Они не слышали о чем говорила Асу, но, уловив движение и взгляд госпожи Мюжгян, чуть сдвинулись с места, безгласно спрашивая, случилось ли что. Галип тихо позвал жену за спиной дочери, находившейся сейчас будто в другом мире. Укоряющий и недовольный взгляд бывшего мужа вернул женщину к ранним мыслям и заставил снова пожалеть о последствиях всех поступков, что привели к сегодняшнему дню. Галип ухватил взгляд Хаккана, который подозрительно посмотрел на Асу. Он сразу зашевелил губами, будто разговаривал с дочкой, чтобы со стороны не показалось, что она говорит сама с собой. – Я не смогу обрести спокойствие, пока не буду уверен, что Нихан в безопасности, – продолжал тем временем негодующий брат. – И останешься сдерживать меня? – девушка улыбнулась с некоторой грустью в глазах. – Я буду являться к тебе, пока ты не выкинешь из головы эту месть. Эмир встал и нервно вышагивал взад вперед у края могилы. "Ты даешь мне надежду, что будешь рядом, – думала Асу. – Обещаю, на этот раз мы будем настоящими братом и сестрой". – Дочка, ты в порядке? Асу? – рядом прозвучал нежный голос Мюжгян, который, при других обстоятельствах, Асу приняла бы с такой же нежностью. Девушка была недовольна, что разговор с ее братом прервали, но то, что это была их «мать» разгневала ее еще больше. Она отвела взгляд от Эмира, который теперь присел рядом с матерью и холодно ответила: – Что такое Мюжгян Козджуоглу? Эмир поцокал языком и недовольно возразил: – Не нужно допускать такой тон по отношению к нашей маме, сестренка. Некоторое время девушка глядела на брата, потом сдалась. – Просто будь со мной, – тихо сказала Асу и снова посмотрела на гроб. В глазах ее вновь стояли слёзы. – Я никогда не оставлю тебя, – звучал ответ из мертвого мира. ***** Полтора года спустя Нихан вернулась от матери, оставив у нее Дениз. В последнее время ей не хватало сна и усталость накатывала все больше. Она открыла дверь, ведущую в сад, вдохнула аромат цветов, привнесенных вечерним летним ветерком и, вернувшись в зал, включила телевизор. Впереди были отчеты и план занятий на эту и следующую неделю, которых нужно было написать и сдать. Директор сделала поблажку матери-одиночке и подходящий к концу понедельник она намеревалась закончить плодотворно, чтобы больше не накапливалось такого объема работы. – Аллах, ведь в среду еще открытое занятие нужно провести, – вспомнила недовольно Нихан, увидев по телевизору рекламу с оригами в виде лебедей. Женщина зашла на кухню и, готовясь сварить кофе, позвонила матери, сообщить, что она уже дома и попросить еще об одной услуге: присмотреть за Дениз еще несколько дней. Выключив звонок, Нихан некоторое время отрешенно смотрела на чашку, пока не услышала, как идущий по телевизору фильм резко прервался, потом включился еще один канал, и еще. Она настороженно выглянула из арки, ведшей из кухни в гостиную. В кресле, спиной к ней, сидела до дрожи знакомая фигура. Сердце Нихан бешено заколотилось, обратив внимание на телевизор, где показывали последние новости. Асу Козджуоглу без труда представляла, какие эмоции одолевают бывшую невестку. Она медленно встала и, повернувшись, с ухмылкой посмотрела на стоявшую в испуге женщину сверху вниз. Телефон на кухне стал разрываться от звонков родных Сезин, тоже только что прознавших о побеге последнего из рода Козджуоглу*. Асу подошла к Нихан и встала на расстоянии вытянутой руки. – Почему ты на нее не смотришь? – вопрос был в пустоту, и, поняв это, сердце Нихан забилось еще сильнее. Она встала в защитную позу, но услышала от оппонентки лишь смешок. – Если бы не Эмир, ты уже давно гнила бы в каком-нибудь заброшенном подвале. Не бойся… Ты любила Озана? – Асу внезапно поменяла тему. – Он снится тебе, или даже во сне избегает с тобой встречаться? В отличие от тебя, узнав истинную душу своего брата, я полюбила его, в то время как ты сошлась с семьей убийц своего. В глазах Нихан начали проступать слезы. Никто не имел права говорить так об Озане. Но Нихан, как и всегда, ошибалась, слыша, но, не размышляя, ведь Асу говорила о поступках самой Нихан. Между тем, Козджуоглу продолжала: – Один отправил его в тюрьму, другая душила подушкой, чтобы убить и скрыть связь с твоим мужем, третий сломал ему шею, закинув в петлю. Мучительная смерть. – Асу покачала головой и многозначительно посмотрела на девушку. – А ты, плюнув на брата, пошла ублажать того, кто начал эту мучительную для Озана смерть. – Заткнись! – Знаешь, я тогда сама была влюбленной дурочкой, прикрывала одного человека, но… не я отдавала приказ убить твоего братца, – Асу произнесла это с искренностью в голосе и во взгляде, и, не найди Нихан тогда с Кемалем доказательства вины Асу, она бы, может, поверила ей. – Хочешь знать, кого я прикрывала? Задайся вопросами, ну же, хоть раз. Почему Кемаль хотел, чтобы ты подозревала Эмира, рассорил тебя с ним, а потом, когда невиновность Эмира была доказана, Кемаль переключился на его сестру – меня? Почему Гюрджан указал на меня? Кто тебе сообщил про существование Гюрджана? – девушка протяжно и с улыбкой задавала вопросы. – Знаешь, кто был там, кроме брата и сестры твоего любовничка? – Сумасшедшая, сумасшедшая! Замолчи! – Нет, я скажу. Ведь Озан до сих пор не спокоен в могиле. Там был и сам твой любовничек, целью которого было воссоединиться с тобой, но не ради тебя, а ради мести за то, что ты его бросила. Тебя ожидала не приятная долгая счастливая жизнь с богатым Кемаль беем, который обеспечивал бы тебя всем из того, что украл у меня. Дядя Хаккы не просто отправил его в Стамбул к Эмиру, дав ему все ключи от холдинга. Кемаль тоже знал Гюрджана, но мне об этом стало известно слишком поздно, – девушка остановилась, с усмешкой изучая презирающее ее лицо Нихан. – Твоего Кемаля обеспечивал холдинг Аладжахан, который не разорялся только благодаря мне и Хаккы, а после, он стал нахлебником холдинга ненавистной тобой семьи Козджуоглу. Хотя…как зрячий слепец может заметить всю иронию своего положения, в то время как в этом положении ее интересует лишь богатая, красивая жизнь? Нихан уже не могла слушать и с яростью кинулась на Асу, но девушка схватила ее руку и, заломив за спину, взяла за волосы и отшвырнула на пол. – Не делай того, о чем можешь пожалеть. Подумай на досуге об обстоятельствах того дела еще раз, объективно, сопоставляя каждый факт, каждый шаг Кемаля. Я попалась, потому что не было доказательств в свою защиту, но посмотри на улики, которые были против меня, боже мой: косвенные, косвенные, словесные улики... Я не причиню тебе вреда, – говорила Асу, словно смеясь. Выражение веселья сменилось отчаянием, когда она посмотрела на Эмира, кинувшегося к своей бесконечно любимой женушке, которая с ненавистью во взгляде, приподнявшись на локтях, слушала Асу. – Я обещала брату, и, в отличие от тебя, сдержу свое обещание. Однако ты должна понять, кем был тот, ради которого пожертвовала жизнью Эмира... Козджуоглу ушла. Она сделала свой первый ход в день побега, ограничившаяся лишь не доказывающими ничего словами, однако все было впереди и сложнее, ведь нужно было незамеченной полицией собирать по крупицам и отправлять Нихан документы, связанные с убийцей братьев обоих девушек.