***
Вот она становится Знающей, ей всего ничего, такая маленькая, крохотная, рыжеволосая, с большими глазами и нелепыми жёлтыми платьями и такими же нелепыми зелёными атласными поясами на талии. Ей всего ничего — по меркам эльфов — а она уже Ведунья, гордость своей расы, своей госпожи — Францески Финдабаир, самой прекрасной женщины, её Маргаритки. У неё ещё мутный взгляд, тело немного ведёт в бок, едва ли не накреняется, но Ида приходит в себя, уменьшает шум в голове взмахом указательного пальца, тихо шепча заклинание. Испытание никогда не бывало лёгким — некоторые из эльфов умирали в муках, едва испив Отвар, который должен был ввести их в летаргический сон, так что потеря координации — малая из бед, выпавшая ей. Эмеан ловит эльф, стискивает её плечи, якобы удерживая. Рыжеволосая дико, недовольно, одёргивает руки, злобно смотрит и ищет глазами одну фигуру со стеклянным взглядом. Взгляд её госпожи, её Маргаритки из Дол Блатанны. аэп Сивней смотрит с тоской и печалью, но ловит лишь одними губами выговоренное «Squaess me». «Прости.» Ида хватается за голову, пытается не закричать, хаотично высвобождая энергию, магию, Силу. Рвано выдыхает, смотрит на зелёные одежды Королевы Aen Seidhe, смотрит на её туфли, скрытые в складках атласа, разочарованно выдыхает, отбрасывает волосы назад. Ещё раз смотрит на Францеску: смотрит с любовью, злостью, безысходностью. Они молчат, все молчат. У аэп Сивней хватает сил, чтобы говорить, чтобы прервать эту начавшуюся канитель, заставляющую её сквозь эльфью гордость собирать слезинки у уголков глаз. — Я покидаю дворец, — она смотрит на близ стоящего эльфа всего секунду, хмурится, разворачивается и уходит. Новоиспечённая Знающая успевает смириться с судьбой, пока собирает вещи. Нет, с Предназначением. Просто бросает вещи в портал, одна за одной, вне зависимости от размеров и нужности: надо занять руки. Ида ничего не хочет оставлять в этом дворце: ни крупинку себя, ни частичку воспоминаний, ни отголосок прошлого. Её здесь не существовало, как не существовало её персиковых щёчек, её коралловых украшений, её платьев солнечно-желтого цвета. «Этого не было, не было, не было, не было никогда, — твердит в своей голове эльфка, — я — Знающая, отшельница, приходящая только в час нужды. Только. Я укрыта от взора, укрыта от поисков, единственная связь — мегаскоп». Она выдыхает, легкими движениями рук закрывает портал, соединяя руки меж собой, закрывая поток Силы, оставляя его восстанавливаться.***
— Это экспедиция, госпожа, — Эмеан склоняется перед Королевой, не смотрит ей в глаза. — Длинною в жизнь? — глаза Маргаритки хотят закричать, остановить, извиниться перед ней, но они только хотят. И желание льётся через свет её зелёных глаз. — Пожалуй, — Ида поднимает голову, встречается с ней взглядом. Это желание, не действие. — Изредка я буду посещать Ложу, с Вашего позволения и присутствия. — Иди, — Францеска жалеет о своих словах, ох как жалеет, нестерпимо сжимает подлокотник трона, представленный искусно вырезанной змеёй. Маргаритка гордо поднимает голову и ненавидит себя. Ненавидит себя и проклинает, сжигает до тла, убивает громом Альзура, подвергает пыткам, но позволяет. Позволяет Иде уйти навсегда, уйти в горы, окружённые туманом, иллюзиями и вечными грозами. Новоиспечённая Знающая задерживает свой взгляд на глазах Францески, это их последний контакт, контакт настолько тесный, честный и искренний, потому что, быть может, они больше не увидятся никогда. Её глаза — глаза Маргаритки — змеи, вьющиеся около зрачка: ярко-зелёные, отдают нефритом, завораживают, пьянят, угрожают, парализуя. Ида сходит с ума, потому что ей кажется, что эти самые змеи обвили её руки и ноги, не дают уйти, приковывая к этому месту, кусают, вводят яд, под названием… Названием…***
— Любовь? — Ида испуганно смотрит на Итлину, на её темные волосы, изящное зелёное платье, на изумруды, в её глазах. — Да, ты получаешь знания — безграничную мощь и власть — а взамен ты отдашь свою первую любовь, — эльфка насильно улаживает аэп Сивней на жёсткий каменный пол, помогает занять правильное положение, чертит руны, слова, заставляющие Силу вибрировать. — Что… Что это значит? — Эмеан спрашивает серьёзно, чувствуя, что её голос чуть хрипит. — Этот эльф никогда не ответит тебе взаимностью, никогда не посмотрит на тебя ласково, никогда не одарит нежностью, но будет знать о твоей любви, — Итлина создала магический барьер, призванный удерживать неконтролируемые сгустки Силы, отошла чуть поодаль, тут же подходя и поднося к губам Иды чашу с жидкостью белого цвета. — А я, что будет со мной? — рыжеволосая испуганно смотрит на эльфку, поджимает губы, словно бы отказываясь пить, отказываясь стать Знающей, хотя у неё нет выбора. Нет, не так. У неё нет другого Предназначения. — Ты будешь любить этого эльфа всю оставшуюся жизнь, — Аэгли выдыхает, вплотную подносит чашу к лицу, ждёт. аэп Сивней слегка дрожит: её мутит, и, кажется, сейчас вырвет или она разрыдается. Но Ида принимает чашу, быстро пьёт и тихо шепчет, — эльфку… Это она.***
Знающая проводит бессонную ночь у цветов: секунды сменяются минутами, минуты — часами. Жизнь остановилась, остановилась в ней, заперлась там, глубоко внутри, и ждёт. Ида тоже чего-то ждёт. Под рассвет она приходит в себя, отрывает взгляд от саженцев, резко поднимается, берёт ножницы и стрижёт цветы. Заклинанием сушит. Ставит в вазу. Смотрит на неё, на засохшие лепестки. Это всё ещё высохшие цветы, повторяет себе она, это всё ещё обыкновенные высохшие цветки. аэп Сивней накладывает иллюзию, причёсывается, поправляет лиф платья, желтые рукава, ленту, которая тут же рассыпается на миллион зелёных бабочек и собирается обратно в атлас. Ида смотрит на себя, смотрит на коротко остриженные волосы, что они едва достигают ключиц и забавно вьются на кончиках. Она смотрит на свою тонкую шею, на красивую форму лица, скупо поджатые губы и абсолютно мёртвые глаза. Знающая проходится пятернёй по волосам, придает небрежность виду, пытается улыбнуться, но эта улыбка полностью пуста. У неё такие же пустые мысли, движения, взгляд светло-зелёных — всегда мёртвых — глаз. Она разбивает зеркало мимолётной мыслью, встаёт, касаясь ключиц — коралловое ожерелье всегда утешало её в такие моменты — идёт к столу, где стоит ваза. Ваза с высохшими цветами. Срывает один помятый лепесток, подносит к губам, выдыхает, прикрывая глаза. Она думает. Думает о многом, никогда не говорит. Она запоминает лепесток: его запах, цвет, форму, его жизнь, от начала и до конца, от воспоминаний лепестка о её тёплых руках, до воспоминания, где эти же руки его губят. Она запоминает, запоминает долго, хотя лжёт самой себе: будет просто создать такой лепесток, мановением ока, лёгким взмахом кисти. Но она запоминает воспоминания, потому что в этот раз уйдёт навсегда. Она улыбается — не пустой — красивой улыбкой, смотрит себе под нос, отпуская лепесток. Ида открывает портал — там, куда она идёт, нет пути назад. В каком-то смысле, это будет её дорога без возврата. аэп Сивней рада, поэтому входит в золотую воронку сразу же, даже не оборачиваясь. Потому что знает, что её иллюзия пропадает. Потому что останется только ваза с высохшими цветами. Потому что всё же оставляет после себя эти странные цветки. Высохшие маргаритки.