Секрет

— Это невозможно. Она стоит передо мной, ошарашенная и взъерошенная, трогательно-хрупкая в своей обвисшей мантии и грубых ботинках, и я смотрю на неё без жалости или превосходства победителя: просто сочувственно, как на оплошавшего друга. — Ты не можешь снова меня победить. Мерула закусывает губу, потирая ушибленный камнем лоб, и мне хочется, чтобы этот разговор длился вечно, чтобы успеть насмотреться на неё вдоволь. Она сейчас кто угодно, но не враг. У меня не хватает сил назвать её врагом даже теперь, после двух дуэлей, и мечтается лишь об одном: чтобы больше такое не повторилось, чтобы мне не пришлось снова причинять ей боль… — Ты не можешь быть сильнее меня! — её голос неуверен, подбородок дрожит, словно у ребёнка, который вот-вот заплачет, и я уже готова шагнуть к ней и успокоить её, но не решаюсь и говорю лишь слова ободрения, кажущиеся такими неуместными теперь. — Если это тебя порадует, — начинаю я, осторожно делая шаг вперёд и опуская палочку, — ты стала намного сильнее с прошлого года. Мерула пренебрежительно шмыгает носом. Конечно, моя похвала ей кажется царским снисхождением, оттого она и не хочет принимать её и лишь сильнее хмурит каштановые брови, насупившись и глядя на меня исподлобья. И я ловлю её враждебный взгляд, осторожно делая следующий шаг ближе. Она не трогается с места, и наконец выговаривает следующую реплику, которая совсем сбивает меня с толку. — Ты должна сказать мне свой секрет. О каком секрете речь? Неужели эта девочка убеждена, что я скрываю от неё что-то, помогшее мне победить её? В голове проносятся бесчисленные варианты ответов разной степени уместности. Упорная работа? Сказать, что я много тренируюсь и потому оказалась сильнее? Или, может быть, верные друзья? Друзья, которых у меня не так-то много и которые, несмотря на это, поддерживают и помогают мне… Хороший вариант, думаю я, и тут же меня пронзает новая фраза, которой можно ответить. Ты слаба. Вот что сразу поставит её на место — резкое обвинение, уличение в слабости…, но разве я имею право поступить так с ней? От отвращения к самой себе я морщу нос, и вдруг выпаливаю в лицо изумлённой Меруле одно-единственное короткое слово: — Любовь. Она приподнимает бровь. На раскрасневшемся лице написано недоумение, и она даже приближается, словно не расслышав сказанного мной и желая, чтобы я повторила. Ох, Мерула, ты слишком горда, чтобы переспрашивать, верно? — Что? —наконец осторожно произносит она, кусая губы. — Что ты сказала? — Никогда не слышала такого слова? — проклятье, я не могу удержаться от сарказма даже в такой ответственный момент. — Любовь. Вот мой секрет. Подхожу к ней так близко, насколько могу, по-прежнему сжимая в левой руке опущенную палочку. Стою уже вплотную, лицом к лицу, и в этот момент Мерула, словно опомнившись, выставляет свою палочку вперёд, упираясь её концом мне в грудь. Её лиловый взгляд обжигает меня с ног до головы, и по её глазам я вижу, что выжидать больше она не намерена… — Флипендо! Падая, я успеваю ухватить её за руку, силой заставляя опустить оружие, и мы вдвоём оказываемся на земле. Один рывок — и я вспрыгиваю на неё, не давая ей встать и прижимая её к каменным плитам. Рука моя всё ещё держит её руку, и я прижимаю её к груди со странной нежностью, неизвестно откуда всколыхнувшейся в моей душе. Вот ты и повержена, Мерула Снайд, самая могущественная ведьма Хогвартса. Я улыбаюсь. Она смотрит на меня снизу вверх, беспомощная и изумлённая, даже не успевшая разозлиться от неожиданности, и это, признаться, мне по душе. — Отстань, — сердито бросает она, силясь сесть и избавиться от моей хватки, — отвали, ну же! Нет, так просто мы не закончим. — Позволь мне объяснить, в чём мой секрет, — говорю я, пристально следя за выражением её лица, — тебе ведь любопытно это узнать, не правда ли? Она злится. Такая бессильная и такая красивая в этот момент. Клянусь Мерлином, если этой глупой дуэли суждено было закончиться так — она того стоила. Опускаю свободную руку к её лицу, бережно касаюсь рыжих прядей, так ярко светлеющих в полумраке на фоне других, светло-каштановых. Мерула морщится, мотая головой, уже готова вцепиться в мою кисть зубами, если я тотчас же не прекращу, но этого и не требуется. Я наклоняюсь, коленями теснее стискивая её бёдра. Я делаю это намеренно медленно, чтобы она успела привыкнуть и не вздрогнула, но это не удаётся. И когда она совсем этого не ожидает, я вдруг целую её в полуоткрытые сухие губы, так ласково, как только могу. Она так поражена, что даже не вырывается уже. И, прежде, чем она успевает опомниться, я поднимаюсь и, выпрямившись, протягиваю ей руку. Мерула отталкивает её и неуклюже встаёт, пошатываясь и с кислой миной утирая рот, на котором ещё горит мой дерзкий поцелуй. — Теперь между нами всё кончено? — с надеждой спрашиваю я. Она отвечает не сразу. Только как следует вытерев губы рукавом мантии, она сплёвывает и бросает: — Мы закончили с дуэлями, Джонс. Но между нами никогда не будет всё кончено. И я улыбаюсь снова, прежде чем она, толкнув меня, не исчезает за колоннами двора.