I call you moonchild, We are the children of the moon. I breathe the cold night air, Yes, we're livin' and dyin' At the same time But you can open your eyes for now. Just like that any movie, like the line, The entire world is blue inside the moonlight.
Погода на Гаваях, как всегда, прекрасная, но кажется еще в миллион раз лучше от осознания того, что наконец наступил долгожданный отдых. Прошло уже несколько дней на сказочных островах, а Чонгук все еще не осознает, что их тур, длинный и изматывающий, но долгожданный и невероятно приятный от встреч с невероятным количеством фанатов, закончен. Макнэ перебирает в голове воспоминания о последних выступлениях и тяжело вздыхает, смотря на часы, стоящие одиноко на пустом журнальном столике перед диваном. Они не тикают — электронные, — но прекрасно справляются с задачей раздражать макнэ и своим светло-голубым неярким свечением. Время переваливает за два ночи, и Чонгук думает, что нужно все же лечь спать. Гостиная для него слишком уж большая, а диван неудобный. И как он мог проиграть Намджуну комнату? Более того, комнату с Тэхёном. Наверняка они бы сейчас разговаривали, обсуждая все на свете, и Тэхён, как всегда, ослепительно улыбался бы своей милой квадратной улыбкой. Чонгук отпустил бы какую-то глупую шутку, и младший бы заливисто засмеялся, хлопая в ладоши, как маленький ребёнок. При мысли о таком домашнем и уютном Тэхёне губы макнэ невольно растягиваются в улыбке. Их короткий отпуск лишь начался, а хён, как подметил парень, уже выглядит очень здоровым и отдохнувшим. В отличие от него самого, думает Чонгук, особенно если он будет продолжать пялится на часы, что стоят напротив. Он снова тяжело вздыхает и отворачивается в противоположную сторону, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. Долго так пролежать не удается — в гостиной раздаются шаги, а вскоре где-то совсем рядом, над головой, чувствуется чье-то тёплое дыхание, и Чонгук клянётся, что по одному вздоху узнает его и пришедшего из тысячи. — Чонгукки, — раздается тихий хриплый шёпот, а плеча касаются тонкими пальцами, привлекая к себе внимание, а не пытаясь разбудить — и как он понял, что макнэ не спит? — Ты снова не можешь уснуть, да? Макнэ разворачивается лицом к Тэхёну, в который раз поражаясь его проницательности. Нет, возможно, его синяки под глазами стали настолько огромными, что их не заметит только слепой, но тогда почему остальные мемберы не видят ничего необычного? Лишь Тэхён всегда замечает малейшие изменения в поведении и настроении друга, даже когда тот еще сам не обращает на это внимание. — Тэ-хён, сейчас половина третьего ночи, разве ты не должен видеть уже десятый сон? Чонгук всеми силами пытается отправить хёна обратно в комнату, ведь здоровый сон нужен обоим, но привычно сдвигается к спинке дивана, освобождая место. Тэхён садится и подается немного вперед, укладывая руки куда-то по бокам от Чонгука. — Я тоже никак не могу уснуть, Чонгукки, — старший как-то неловко улыбается и немного опускает голову. — И, раз уж так получилось, у меня есть предложение. Чонгук вопросительно вскидывает брови, а Тэхен принимает это за согласие, тихо-тихо умилительно смеется, хватая макнэ за запястье, и ведет куда-то, чудом не врезаясь в каждый угол, шагая по тёмным коридорам. Когда младший слышит звук отпирающейся входной двери, он окончательно теряется. Куда мог отвести его посреди ночи друг? Ближайшие кафе уже давно закрыты, а кроме них идти в тихом городке некуда. Почувствовав немой вопрос, Тэхён лишь коротко, без всяких объяснений, заговорщически говорит: — Узнаешь. Они проходят аккуратные ряды похожих домов по безлюдным улицам. В отличие от континента, по ночам здесь тихо и спокойно, и за окнами уже в полночь, скрывая хозяев от любопытных приезжих и соседей, плотно задёрнуты шторы, а неширокие дороги освещаются лишь мягким полупрозрачным светом уличных фонарей. Вскоре асфальт под ногами сменяется мелкой каменной кладкой, а затем — тонкими деревянными дорожками перед пляжем. Тэхён отпускает запястье макнэ, снимает обувь и, беря ее в свободную руку, ступает на белый песок. Оборачивается, в ожидании глядя на друга. Чонгук тоже снимает обувь и следует за хёном по пустому пляжу. Дует приятный бриз с океана, ерошит непослушные волосы и пробирается под широкую гавайскую рубашку, и Чонгук подставляет шею ласковым потокам легкого ветра, прикрывая глаза. Ночной воздух восхитительно свеж, а песок мягкий и прохладный. Вокруг тихо, и только волны с тихим шорохом накатывают лениво на берег. Макнэ нравилось просто гулять так, спокойно, ничего не говоря, в относительной тишине побережья. С Тэхёном тишина становилась приятнее, теплее, уютнее, а, задумываясь или подолгу не отвечая, Чонгук не чувствовал себя неловко, глядя на старшего. Тот в такие моменты обычно одаривал макнэ мягкой улыбкой. Без вопросов и раздражения, как другие хёны, или какого-то немого осуждения, подобно малознакомым людям. Спустя какое-то время Тэхён все же нарушает тишину, но говорит как-то невесомо, еле слышно, отвернувшись к океану, и его голос почти сливается в дуэте с таким же тихим, умиротворенным морем: — Бабуля однажды сказала мне, что если подолгу не можешь уснуть, нужно послушать шум прибоя. Он ненавязчивый. Безмятежный. Помогает успокоить мысли, — его голос тихий и мягкий, низкий и немного хриплый, каким он обычно бывает с утра, он обволакивает, как мёд. Чонгук думает, что если бы он остался лежать дома, то бы непременно уснул, слушая Тэхёна, как любимую детскую колыбельную. Тот отрывает взгляд от глади воды и смотрит на Чонгука своим проницательным серьезным взглядом, — тебя что-то беспокоит, Чонгукки? Макнэ хочет пожаловаться другу на бессонницу, на неудобный диван, на забравшего его «законное» место Намджуна и на самого Тэхёна, который в последнее время занимает слишком много мыслей. Правда, Чонгук быстро отбрасывает эту идею и говорит коротко: — Все хорошо, хён. Просто устал. Тэхён смотрит на друга с недоверием, но явным облегчением. Хочется хотя бы верить, что младший в порядке. Парни сами не замечают, как подходят к самому берегу, где волны неспешно накатывают на белый песок. Гладь воды вдалеке, кажется, почти не двигается, и в ней дрейфует, изредка содрогаясь, дорожка отраженной полной луны. Тэхён бросает обувь на песок и заходит в воду по щиколотки, шумно выдыхая, когда прохладная вода проходится по сухой коже. Он медленно шагает вдоль берега, продолжая задумчиво смотреть под ноги. Старший одет в широкую черную футболку и темные шорты, его волосы растрёпанные и по цвету походят на бело-золотистый песок под ногами, а медная кожа мягко сияет в лунном свете, и Чонгук откровенно залипает, даже когда Тэхён оборачивается и смотрит в ответ. Чонгук искренне не понимает, как можно говорить с Тэхёном и не смотреть на него. Как вообще можно не смотреть на него. Старший кажется невероятно идеальным и эстетически приятным. Макнэ всегда считал друга красивым и не стеснялся говорить ему об этом, не обращая внимания на усмешки и многозначительные переглядывания окружающих. Он бросает взгляд на часы — около половины четвёртого, - а потом оставляет их на песке вместе с обувью и догоняет друга. На прежде задумчивом лице Тэхена расцветает счастливая улыбка, и Чонгук думает, что готов всю свою жизнь мучиться от бессонницы, только бы эта улыбка всегда оставалась на его лице. Вода приятная и совсем не холодная. Чонгук решает зайти глубже и тянет Тэхёна за собой. Он заходит в воду по колено и по-детски нарочно шаркает ногами и шлепает руками по воде, создавая брызги вокруг себя. Макнэ оборачивается, чтобы увидеть реакцию Тэхёна, но лицо, шею и плечи вдруг обдает прохладной водой. Зачинщик шалости спешно отбегает в сторону и беззвучно смеётся. Чонгук ерошит мокрые волосы и идет к старшему, уже почуявшему угрозу и отступающему назад. Месть не заставляет себя долго ждать, и вот Тэхён уже вытирает лицо о футболку, впрочем, тоже мокрую. Чонгук думает, что перестарался, и теперь другу, наверное, будет холодно, но тот лишь мотает головой — совсем как щеночек — пытаясь стряхнуть капли воды с волос, и тихо смеется, а потом задерживает взгляд на макнэ. На лице старшего снова та спокойная мягкая улыбка, а в глазах отражается океан и дрожащая лунная дорожка, и Чонгук думает, что эти глаза сияют ярче луны над головой, теплее и гораздо ближе. Тэхен тяжело дышит, поднимая и опуская плечи, обтянутые промокшей футболкой, и Чонгук в который раз залипает. Старший говорит что-то о перемирии, хёнах и возвращении домой, а макнэ уже не слушает и лишь смотрит неотрывно на Тэхёна. На его вздымающиеся плечи, острые ключицы, шею. Он останавливается на глазах и невольно переводит взгляд на пухлые губы. Тэхён больше ничего не говорит, только смотрит в ответ на макнэ и ждет чего-то, а потом в который раз вздыхает тяжело и подходит ближе. Он мягко касается губ Чонгука своими, словно боясь: сделай он хоть одно неверное движение, и младший тут же растворится в его руках. Тэхен задерживается всего лишь на мгновение — невероятно долгое и чертовски приятное — и отстраняется прежде, чем макнэ успевает хоть как-то отреагировать. Старший аккуратно, следя за реакцией друга, прислоняется лбом к его лбу и мягко оглаживает его щеку большим пальцем, а сам Чонгук, кажется, забывает, как дышать. А когда вспоминает, первым делом нервно шарится рукой в темноте и, найдя, судорожно сжимает запястье Тэхёна, а второй хватается за его футболку, держась за старшего, как за спасательный круг. Он отчаянно пытается восстановить сбитое дыхание, но не может.***
На часах около пяти утра. Волны тихо накатывают на берег, а вдалеке над синей полосой расцветает бледно-розовым рассвет. Тэхен сидит на берегу, зарываясь ногами в сухой прохладный песок, а носом — в мягкие каштановые волосы. Чонгук все еще крепко сжимает старшего за запястье, откинувшись спиной на его грудь. Кажется, он чувствует частое биение сердца друга. Неужели его собственное колотится так же быстро? Чонгук выплывает из своих мыслей, когда в затылок больно утыкаются бодбородком, а после недовольного «ай» слышится откуда-то сверху: — Чонгукки, нам пора домой. Если раньше голос Тэхёна казался глубоким и умиротворенным, то сейчас это целый океан. Безграничный, спокойный, он медленно качает Чонгука на волнах (интересно, куда он приплывет?), напевая свою тихую колыбельную приятным ненавязчивым шумом, всплеском ленивых волн. Тэхён терпеливо ждет ответа, но вместо него макнэ тихо сопит, откидывая голову старшему на плечо. Тот тихо хмыкает и, аккуратно прижимая макнэ ближе к себе, прикрывает глаза. — Хоть раз в жизни поблагодаришь свою бессонницу.Following into the deep night, The sound of you singing Brings the red morning. A step, and another step, The dawn passes And when that moon falls asleep, The blue shade that stayed with me disappears. 4 O'Clock BTS RM&V