Проверка

К нам в школу пришла проверка. Я отбывала наказание в учительской. Моя задача была проста: вымыть полы, протереть пыль, полить цветы. Весь мой класс в данный момент был в театре. Учителя шатались где-то по школе, и мне никто не мешал. Возле окна стоял стол, но между ним и стеной было небольшое, с полметра, пространство. Я как раз стояла там и пыталась помыть под столом, а швабра вдруг выпала из рук. Я выругалась и полезла под стол. Неожиданно раздался звук открываемой двери, шаги и голос директора:  — Да, да, конечно, кабинет химии оборудован по последнему слову техники… И окна во всех кабинетах новые, да, огнетушители свежие… Дисциплина — прямо как в армии.  — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, вставая на ноги со шваброй в руке. Директриса и сопровождающие её учителя округлили глаза, в их числе и моя классная, Инна Ивановна.  — Владимирова! — возмутилась она. — Ты почему не на уроке?  — Так я это, — я заволновалась, — меня ж за то, что я подговорила весь класс с урока сбежать, наказали, полы вон, мыть заставили. А наши пока в театре, вот я и решила свободное время использовать с умом…  — Эксплуатация детского труда? — грозно спросила проверяющая, толстая рыжеволосая тётка. Учителя смущенно переглянулись.  — Да нет, что вы! — широко улыбнулась директриса, одарив меня взглядом «в-этой-четверти-будешь-троечницей». — Это добровольная, оплачиваемая работа!  — М-да уж, конечно, — пробурчала я.  — Что? — не поняла проверяющая.  — Да, говорю, хорошо оплачиваемая. — поддакнула я. — И сегодня как раз день зарплаты. Учителя опешили от моей наглости, взгляд директрисы не предвещал ничего хорошего, но я сохраняла невозмутимое спокойствие.  — Ну, и чего вы ждёте? — спросила проверяющая. — Девочке пора на урок, выдайте ей, наконец, зарплату. Она заслужила. Директриса подошла ко мне и дала сто рублей.  — Ну, чего ты ждешь? — спросила она слегка грубо. — Иди на урок.  — Так я это, — я улыбнулась, — ещё не домыла. И, сохраняя невозмутимое спокойствие на лице, взяла швабру и продолжила мыть пол. От четвертования меня спасло появление завуча. Она влетела в кабинет, растолкав учителей, и, не заметив проверяющую, крикнула:  — Тамара Васильевна! Тамара Васильевна! Девятый «А» устроил забастовку! Они отказываются идти на уроки, пока в их кабинете не станет тепло!  — Опачки! — фыркнула я. — Пардон, но, похоже, наши уже припёр… кхм… пришли из театра, так что я пошла.  — А домыть? — возмутилась директриса.  — Нет, знаете, лучше я к нашим оболтусам, а то вдруг они уже коллективную жалобу написали, а моей подписи нет? — я засунула швабру в ведро и поставила в угол. — А то надоело, целую неделю в кабинете сидим, у нас уже полкласса в травмпункте с обморожениями, у меня тетради все заледенели, я их с трудом разгибаю, а на улице температура, между прочим, больше на целых два градуса! Окно, что ли, открыли хотя бы... — я всё это пробубнила, но проверяющая, похоже, услышала.  — Настолько холодно? — нахмурилась она. Я кивнула и поспешила выйти из кабинета, пока ко мне не применили все виды средневековых пыток. Но мне помешал неожиданно вошедший в кабинет физрук Василий Семёныч. Он держал в руке обрывок каната, и вид у него был весьма озадаченный.  — Э-э… Тамара Васильна… Тут такое дело… В общем, Петров из шестого «В» свалился с каната… Вместе с канатом.  — С какой высоты? — загробным голосом спросила директриса.  — Да так, не очень высоко… метров с четырёх… но это же Петров, вы ж его видели! Ничего с ним не случилось, упал на своих — на Грекова, Иванова, Волкова, Ильина, — но вы не бойтесь, они все уже в больнице… Кстати, санитары сказали, что нас без очереди теперь будут пропускать, ну, после, случаев с 8 «А» и с 7 «Б».  — А что с седьмым «Б»? — спросила проверяющая.  — Так отравились, — беззаботно ответил физрук, впервые замечая проверяющую. — А вы кто? — он нахмурился.  — Проверяющая из министерства.  — Какого такого министерства? — не понял физрук.  — Из министерства образования, — спокойно ответила тётка. Василий Семёнович постоял ещё некоторое время, усиленно размышляя над сказанным, а потом начал краснеть и медленно попятился в коридор — видимо, дошло. Улучив момент, я выскользнула из кабинета и помчалась на четвёртый этаж. Половина нашего девятого «А» и девятый «Б» в полном составе стояли в месте, где коридор расширялся настолько, что можно было спокойно проводить соревнования по мини-футболу. В руках они держали ватманы формата А3, на которых было написано: «Это школа, а не Арктика», «В отставку директрису!», «Мы не пингвины!», «Мы не моржи!» и «Судью на мыло!». Последний транспарант держала моя подруга Вера.  — При чём тут судья? — удивилась я, подойдя ближе. Верка ойкнула, посмотрела на ватман и быстро его перевернула. Там оказалась надпись: «Жара — для людей, кипяток — для батарей!» Одноклассники обернулись.  — О, Настя! — радостно сказала мне Аня Соломонова, главная в классе. — Так, нам как раз не хватало человека с громким голосом. Когда эти придут, будешь кричать: «Не моржи и не пингвины, не хотим болеть ангиной! Класс на русский тогда пойдёт, когда с окон лёд спадёт!»  — Красиво, — восхитилась я. — Кто сочинял?  — Ну, вообще-то, я, — слегка смутилась Аня, но тут же взяла себя в руки: — Ты же в директорской полы драила. Видела Тамару Васильну?  — Да, и представляешь, — я торжественно понизила голос до шёпота, — там проверяющая из министерства образования приехала. Школы нашего города инспектирует, вот и к нам припёрлась. Я ей всё рассказала: и про нашу классную Антарктиду, и про то, как мы с урока сбежали; потом физрук пришёл — там Петров опять с каната грохнулся, — и рассказал про то, как 8 «А» и 7 «Б» киселём отравились. А в конце я ещё про нашу акцию протеста рассказала, и сейчас они, наверное, сюда придут. Все протестанты собрались вокруг меня, пока я говорила, и от последнего предложения все начали весело переговариваться в предвкушении шоу. Вдруг прибежал мой одноклассник и громко сказал:  — Шухер! Все по местам! Одноклассники и ученики параллели выстроились в три шеренги. Впереди стояли те, кто держал над головой революционные лозунги. Я быстренько встала за Веркой во второй шеренге. Кто-то включил «Марсельезу» на полную громкость, и проверяющая вместе с учительским составом входили в коридор, словно танки на параде. Делегация остановилась и ошарашено уставилась на нас. Аня Соломонова, выполняющая у нас роль Владимира Ильича Ульянова, портрет которого украшал заданный на дом параграф по истории, которую мы сейчас прогуливали, вышла вперёд и начала речь.  — Мы, социал-демократическая коммунистическая партия школы номер 73, — торжественно зачитала Аня, — предъявляем правительству школы в лице её директора следующие требования: Первое. Заклеить окна в кабинетах 401, 403, 404, 405, короче, во всех кабинетах на четвёртом этаже. Второе. Прикрепить канат в спортзале так, чтобы он не отваливался… — Откуда у них настроения в духе двадцатых годов прошлого века? — тихо спросила проверяющая  — Они по истории «Образование СССР» проходят, — ответила завуч.  — …Третье. Поменять хлеб в столовой, потому что нынешнему уже около двух лет, и мы всерьёз опасаемся, что об него кто-то убьётся…  — Подождите, — заорала проверяющая. Аня подняла на неё глаза. — Откуда вы знаете, что хлебу два года? Он должен был заплесневеть. Вы врёте!  — Мы знали, что вы так скажете! — радостно заявила Аня, отбросив требования. — Валера, тащи! Пришёл Валера, главный двоечник девятого «Б», и дал Ане какую-то коробочку. Глядя на то, с какой брезгливостью девушка её открывала, я догадалась, что внутри, и взглянула на Верку, торжествующе улыбаясь. Когда-то давно, в классе так шестом или седьмом, а может, и в пятом, короче, нам по биологии задали завести плесень на хлебе. Валерка, решивший исправить своего вечного «гуся» хотя бы на тройку, воодушевился, завёл плесень и, когда пришло время нести хлеб в школу, просто взял и… забыл. Оценку он так и не исправил, зато про «эксперимент» забыл напрочь, пока его за батареей недавно не нашла Валеркина мама. Проорала она на сына минут сорок, пока Валера восстанавливал слух, а потом он понял, что родительница просит его выкинуть хлеб. Но так как на улице была зима, а Валера был лентяем, хлеб так и остался в пределах квартиры. Валерка рефлекторно засунул хлеб в портфель, и забавлялся тем, что пугал им первоклашек и отбирал у них булочки. Кто же знал, что вонючий хлеб пригодится! Аня подошла к проверяющим, протянула коробочку и зажала нос рукой. Главная тётка тоже закрыла нос и осторожно открыла коробку. Я мысленно пожалела её, ведь знала, что это не поможет. Тут нужен минимум противогаз. Анька-то уже к таким зловониям привыкла, она каждый день в туалете бывает, а это нежная тётка из министерства… Я оказалась права: ощутив «аромат», исходящий от Валеркиного домашнего задания, женщина побледнела и отступила на два шага назад — туда, где стояла учительница литературы. Проверяющая наступила ей каблуком прямо на ногу, отчего та употребила несколько не совсем литературных выражений. Тётка начала извиняться, и я вдруг подумала, что дело принимает не совсем приятный для нас оборот. Поэтому я вдохнула как можно больше воздуха и крикнула:  — Не моржи и не пингвины, не хотим болеть ангиной! Взрослые разом обернулись в нашу сторону. Кто-то второй раз включил «Марсельезу», и девятиклассники хором завопили:  — Класс на русский тогда пойдёт, когда с окон лёд спадёт!  — Пойдёмте дальше, нам ещё нужно осмотреть оборудование в кабинете химии! — пыталась отвлечь проверяющую Тамара Васильевна, но тётка отмахнулась и обратилась к нам:  — Ещё есть претензии?  — Ага, — ответила Анька. — Диман, иди сюда!  — А что не так с Диманом? — спросила я Верку. Она отмахнулась:  — Сейчас сама узнаешь! К проверяющей вышел Дима Локтев, мой одноклассник. Он шёл с такой грустной миной, словно у него разом померли все хомячки в доме (все знали, что Димка зарабатывает продажей этих милых грызунов), и держал на весу правую руку, которая была забинтована. Музыку выключили. Димка развернул бинты, продемонстрировав руку тётке. Она ахнула и вновь наступила на ногу учительнице литературы.  — Ч-что э-это так-кое? — пробормотала она. Димка скорбно склонил голову. Анька вышла вперёд и пояснила:  — Это у него в руках пробирка с разбавленной соляной кислотой лопнула!.. Ох и досталось нам тогда. Заставили каждую неделю нарезать свежий хлеб и отдраить половину школы. Зато в туалетах появилась бумага, а из столовой исчезли тараканы. Канаты висели так, что если зацепить за них пару танков и поехать, то отвалится стена, здание школы, планета — а канат нет. А ещё уволили директора, а вместо неё прислали Голидамию Яновну. Но это уже совсем другая история…