***
— Как думаешь, Бык, кто Хмурик на самом деле? — пьяно хихикнул Крэм, подначивая своего друга и наставника в нелёгком наёмничьем деле снова подурачиться. Бык смерил Хмурика взглядом и предположил: — Определённо, он беглый орлесианский шевалье, бывший прежде охотником до чужих жён, но теперь принявший… как называется, когда рыцарь обещает молчать до конца дней своих в наказание за совершённое им дерьмо?.. — Обет молчания. — Обет молчания! Как тебе такая теория, а? Я прав, Хмурик? Тот отпил пиво, утёр усы и, по своему обыкновению, только что-то неразборчиво проворчал в ответ. — …Чужих мужей? — уточнил Бык под непрекращающееся веселье Крэма. — Хм.***
Фишер оглядел тощую, угловатую эльфийку с презрением, а потом пронзительно посмотрел вверх, в лицо кунари: — Где ты только находишь весь этот мусор! Бык пожал плечами: — Говорю же, мы с Крэмом ввязались в драку в трактире в Эльфинаже. Скорнячка помогла нам. — Какого же хрена я должен брать в отряд эту хилую бабу? — Фишер опять глянул на новобранку и поёжился: тёмный взгляд хмурой, молчаливой женщины пронзал, словно ещё один кинжал вдобавок к тем двум, которыми она пользовалась в бою. — Она убила рыцаря. Если не возьмём с собой, то её могут посадить в тюрьму. — Я, твою мать, похож на благотворительную ночлежку? — командир «Кровопускателей» хотел было прорычать это в лицо Скорнячки, но снова вздрогнул и не смог. На флегматичного дисциплинированного Быка орать было привычнее и безопаснее. — Пусть выйдет. Кунари кивнул эльфийке, и та без возражений покинула шатёр. Светло-серый взбешённый взгляд Фишера схлестнулся с зелёным холодным — Быка. Командир скрипел зубами и, потерпев в этом волевом противостоянии поражение, высказался: — Ты начинаешь меня злить, рогатый. Кто тебе дал право решать, кого взять в отряд?! — Так будет лучше, — упрямым тоном сказал Железный Бык, скрещивая руки на груди. — Она не останется, ты меня понял? Или… — Или?.. — переспросил Бык угрожающе. Фишер так и не нашёлся с ответом. — Чтобы такого больше не повторялось! Бык ухмыльнулся и вышел, ничего не ответив. Снаружи его ждали Скорнячка и Крэм. — Долбанный шем. Хочешь, я его...? — эльфийка чиркнула большим пальцем по своей шее в зловещем жесте. Крэм покосился на новую знакомую с некоторой опаской. Бык же, напротив, гулко хохотнул: — Нет, нет. Он дурак, само собой, но глупость — это не самое большое зло. Он уже знал про себя, что в отряде Фишера долго не задержится.***
— Так, давай я буду угадывать, а ты кивни, если угадал. Ты преступник? Расхититель неварранских семейных гробниц? Тебя поймали и повесили, но твоя шея оказалась слишком крепкой, поэтому не сломалась. Впрочем, ты сильно повредил гортань во время казни, и из твоей глотки не может больше вырваться ни слова. Да? Угадал? — Хм.***
Молодые и немногочисленные «Быки» контрактов получали пока что мало. Боевой дух у ребят был хороший, но Бык, всё же, опасался, что рано или поздно они взбунтуются против нового командира. Приходилось присоединяться к другим небольшим отрядам и выполнять задачи совместно. На сей раз «Быки» помогали довольно невзрачной группе дезертировавших ещё во времена Пятого Мора Воинов Пепла. Они прозвались «Собачники-головорезы», хотя почти все их мабари погибли в жестоких боях. Вместе «Быки» и «Головорезы» должны были защищать караван с драгоценными орлесианскими шелками, идущий в Денерим, на тот случай, если что-то пойдёт не так. Естественно, что-то пошло не так. Вблизи Бресилианского леса на караван напала группа разбойников. Главным их козырем был здоровенный тал-васгот, озверевший и злобный. Быку было интересно: в клетке они его держат в обычное время или просто на цепи? Как только кунари сразил тал-васгота, разбойники вскоре рассыпались и разбежались. Бык тяжело дышал, оперевшись на топор. Он прижал руку к ране на боку и болезненно сморщил лицо. Не смертельно, но клинок у его врага был ржавый, зазубренный, с остатками гнилой крови, и он вполне оправданно опасался заражения. Тут к нему резво подскочил невысокий, смуглый человек со светло-зелёной повязкой «Головорезов» на руке. — Пойдёмте со мной. Я лекарь. Бык безропотно, с возрастающим интересом пошёл следом за незнакомым ферелденцем. Тот усадил его на повреждённую в процессе боя телегу и принялся промывать и обрабатывать ранение. — Почему ты не своим сперва помогаешь? — спросил после паузы Бык, тут же зашипев, когда лекарь полил рану какой-то припаркой. — Ваша рана серьёзнее всех, сэр. У остальных царапины. Бык кивнул, продолжая наблюдать. Парень достал иглу и хирургическую нить и стал их дезинфицировать. — Раз ты лекарь, то почему ты сражался на передовой? — спустя какое-то время, снова спросил Бык. Он не мог даже уследить за ловкими, умелыми пальцами этого ферелденца. Тот весело хмыкнул: — Я был военным врачом в ферелденской армии, когда-то давно. Но среди наёмников лекари не в цене. Зачем содержать целого человека, чтобы он латал бойцов, если есть зелья? И потом, в почёте тот наёмник, который либо не даёт себя ранить, либо сразу умирает и не просит платы. — Верно, — кивнул Бык. Вечером он сказал Крэму на привале: — Делай что хочешь, обещай ему всё, что в голову придёт, но чтобы по приезду в Денерим лекарь был нашим.***
— Так, у меня новая теория. Ты — кунари. Кунари, как и ты, не любят болтать. Не считая меня. Я болтать люблю. — Хм.***
Время от времени, когда контракты иссякали, «Быки» останавливались на неделю-две в городе, ожидая, пока работа найдёт их сама. Ребята отдыхали в таверне, Крэм занимался добычей припасов, а Бык навещал старых друзей. Чаще всего, это были обладательницы сочных форм, оценивающие свою дружбу в определённую сумму денег, но «Быки»-ветераны знали, что порой его встречи включали в себя отправку и получение писем. А ещё отряд набирал новобранцев. «Быки» насчитывали уже почти три десятка бойцов и не слишком нуждались в рекрутах, но никому не отказывали в попытке. Люди заявлялись, чаще всего, днём. Крэм вёл с ними беседу, а Бык внимательно слушал, дружелюбно ухмыляясь, а потом принимал решение, и соискатели либо уходили, либо уже к вечеру пьянствовали с «Быками» за одним столом. Настроение Быка уловить было невозможно, не зря же говорят, что кунари блефуют лучше всех народов в Тедасе. До последнего было не распознать, как он относится к новобранцу. — Я молод, но отлично обучен! — уверял молодой парнишка с редкими усиками над верхней губой. — Я лучше всех в деревне сражаюсь на мечах. В отряде, говорят, можно поднять деньжат, да и наёмников любят девушки… — Братья, сёстры есть? — прервал его кунари. — Один, да мать с отцом… Бык мотнул головой — нет, и Крэм отпустил парня. — Я вырос в Антиве, — щербато ухмыльнулся крепкий воин со шрамом на лице, наёмник-профессионал. — Работал в Неварре, Ферелдене… где только кровь не проливал, да и не всё ли равно, кого и где рубить, лишь бы отсыпали серебром. Бык вновь отрицательно качнул головой. Крэм извинился и простился со скрипнувшим зубами от досады головорезом. — Я бывший орлесианский шевалье, — сказал новый соискатель. И снова — «нет». То же «нет» Бык ответил здоровенному аввару и преступнице с татуировкой в виде лука с порванной тетивой. Ушли пожилой рыцарь и бывший пират. Но вот напротив Крэма и его командира села женщина средних лет: — Погоните и вы — и мне уж вовсе некуда деваться. Муж и трое сыновей моих погибли во время восстания магов, так на что мне моя жизнь? — начала она с вызовом. — Вы умеете сражаться, мэм? — сказал Крэм тихо. Ему жаль незнакомку, но… — Из лука случалось стрелять. По косулям да баранам. — У тебя голос красивый, — отозвался неожиданно Бык. — Песни петь можешь? — Могу. И сочиняю стихи. Кунари оскалился довольно, а после разговора сказал: «Да». В другой раз они прогнали около десятка рекрутов, из которых двое были очень даже сносными, по мнению Крэма. А затем за столом наёмников оказался до невозможности самодовольный гном. — Итак, что ты можешь предложить «Боевым Быкам»? — спросил Крэм, уже немного утомлённый собеседованиями. — Вопрос не в этом. Вопрос в том, что «БОЕВЫЕ БЫКИ» могут предложить Мейнарду Главорнаку! — сказал гном чванливо и подозвал подавальщицу, чтобы принесла тёмного пива. — Слыхали ли вы о славном роде Главорнаков? Большая наша часть на поверхности. В Орзаммаре мы… не уживаемся. Вот и я вышел под небо, чтоб его. Надо было видеть, как Бык аж перегнулся через весь стол: — Из Орзаммара? Я всегда мечтал там побывать. Нечасто встретишь здесь настоящего орзаммарского гнома. — Как и кунари, — парировал Главорнак. Он утёр пиво с густых, уже седеющих усов. — Признаться, это одна из причин, почему я решил наняться именно в ваш отряд. Я сапёр. И отличный. Думаю, кунари в состоянии оценить мои изобретения. Поверь, они будут, возможно, даже помощнее кунарийской взрывчатки! Бык разразился хохотом, отклонившись обратно. Он прищурился с блеском в глазах: — Держу пари, что это какой-то дерьмовый фейерверк, который и кошку не напугает. Дальше разговор продолжался в том же духе, час или даже дольше. В итоге, Бык и Главорнак сговорились на том, что гному будет выделяться отдельное жалование «на эксперименты», а его самого Быку будет дозволено звать «Глыбой», для краткости. После ужина Крэм отвёл командира в сторонку: — Послушай, шеф. Ты, конечно, начальник, и тебе знать лучше, но я тебя не понимаю. Поэтесса? Сапёр? На какой хрен они нам? Я понимаю, почему ты отказывал тем мамкиным сынкам и бандитам, но… — Крэм, — Бык склонился к лейтенанту. Он был дико доволен и так же пьян. — Что ты хочешь сказать, Крэм де ля Крэм? — Что ты заигрался. Это отряд наёмников, а не цирк, — вспылил немного парень. Кунари засопел. В лицо лейтенанту пахнуло перегаром: — Ты хочешь от меня свалить? — Никогда. — Тогда доверяй мне. …Через две недели «Быки» стояли перед громадным завалом, преградившим им путь через перевал. — Итак, Крэм де ля Крэм… — протянул Бык ехидно. Крэм упрямо молчал, глядя, как Глыба с энтузиазмом руководит раскладыванием бутылок со взрывчатой смесью и проведением системы фитилей. — …Ты ничего не хочешь мне сказать? — Ты был прав, — почти стонет тевинтерец, уперев руки в бока. — А поподробнее? Ты сказал мне, что я плохо подбираю людей. А теперь у нас задание… в котором нам нужно сделать… что? — Прийти на помощь сыну нашего нанимателя вовремя. — А дорогу нам преградил… что? — Обвал в горном перевале. — И если мы отправимся по горам в обход, то?.. — Ай! Может, хватит уже, шеф?! — …То?.. — Арх! То мы опоздаем! И нам не заплатят. — И что нам нужно, чтобы этого не случилось? — Взорвать грёбаный обвал. — Точно! — хрипло зарычал Бык с азартом. — Взрывай грёбаный обвал, Глыба!***
— Знаешь что? Я больше не буду угадывать. Наверное, ты просто обычный человек. Ничего особенного. Я только зря трачу время. — Хм, — в голосе Хмурика послышался несвойственный ему сарказм. Бык нахмурился, а потом улыбнулся и хлопнул бойца по плечу: — Ай. На самом деле, всё равно, кто ты есть. Ты отличный воин, преданный и честный. Я рад звать тебя своим другом… хоть тебя и воспитали волки, и потому ты не знаешь ни одного человеческого слова, да? Ну ответь! Ну хоть намекни…***
Сначала Бык не обратил внимания на вошедшую в зал трактира женщину, но потом, когда на неё обернулись все до одного посетители, то заинтересовался и он. С первого взгляда Бык понял, что это та самая, о которой ему на днях шёпотом рассказали его знакомые из местного эльфинажа. Он обещал взять её в свой отряд… и спрятать, таким образом, от храмовников. На лице светловолосой эльфийки красовался валласлин. Долийка. Своего рода, магнит для неприятностей. Женщина скривилась, наступив на чей-то плевок на полу, и брезгливо отдёрнула ногу. Было видно, что она бывала в подобных местах не часто. — Это твои люди? — вместо приветствия сказала она Быку, оглядывая расположившихся неподалёку наёмников. — Одни шемы. — У нас есть и гномы, и эльфы. И я. — Я полагала, что одному из твоего народа хватит ума, чтобы не набирать шемов. Жаль, что ошиблась. — Похоже, ты высокого мнения о моём народе, — прохладно сказал Бык. — И, я так понимаю, ТВОЙ НАРОД такой ошибки не допустил бы. Что ж ты не осталась с ними? Судя по тому, как эльфийка отвернулась, он попал в точку. Кунари понаблюдал за ней и спросил: — Почему ты так напряжена? — Все пялятся на меня. Шемы всегда на меня пялятся, — пробормотала женщина. — На меня тоже, — Бык кивнул служанке, чтобы принесла эля ему и его новой знакомой. Замечание возымело действие. Долийка взглянула на него этим блестящим, чарующим эльфийским взглядом, в котором кунари почудилась надежда на сочувствие. — Я слышала, — наконец, начала она более миролюбиво, видимо, взяв себя в руки, — что кунари ценят эльфов. Не меньше, чем шемов и своих. Я… подумала, что, может, под началом кунари у меня что-нибудь получится. Бык улыбнулся, понимая, что этой недоверчивой скиталице подобное откровение далось нелегко. — Верно. Но здесь не мой народ, ты права. Здесь есть люди из Ферелдена, Орлея, Неварры, даже Тевинтера, так же как и эльфы, и гномы. Бывшие крестьяне или солдаты, богатые или бедные. Это всё не имеет значения. Мы — семья, или, если хочешь, клан. Если станешь одной из нас, то будь уверена, в обиду тебя не дадут. Тебя будут ценить, но только если и ты сама готова ответить тем же. — Я… не думала об этом в таком ключе, — произнесла долийка. Ей поднесли эль, и теперь она сидела, держа его в руках и опустив взгляд. Бык протянул к ней руку со своей кружкой: — Запомни тост. «Пока рога остры».