***
Костюм Питера – все то, что спасло бы жизнь Тони много лет назад, когда он впервые забрался в титановую броню и поверил, что разобьет всю Вселенную силой собственной мысли. Друзья Питера – парень, что едва ли пробежал бы несколько километров, но не спит всю ночь, тихим голосом в ушах Питера за сотни километров от него. Хороший друг. Тони пытается не завидовать, у него есть Роуди. А у Роуди – физиотерапия и тихий перелив идеальных механизмов с каждым шагом. Тони почти перестал всю ночь думать о том, есть ли в этом справедливость: суперсолдат, что сбивает обычных людей, и ускользает прочь без каких-либо потерь. Может, это и есть справедливость. Но Тони о ней ведь не знает совсем ничего.***
Они много говорят – он и Питер. Чаще всего Питер с обожанием смотрит на его пустой костюм, что следует за ним по небосклону Нью-Йорка, пока Тони наблюдает за ним через экран и прячет дрожь в голосе. Иногда ему слишком сложно понять, как любой родитель способен отпускать своих детей в этот огромный шумный мир, что глотает души. Иногда ему кажется, что он начинает понимать даже Говарда – и он не спит всю ночь, работает, меняет мир и доказывает, что Говард всегда ошибался. Только так возможно сохранить собственную правду – ни секунды в ней не сомневаться. Иначе. Нет, Тони качает головой, вздыхает, взмахом ладони отбрасывает голограмму очередного проекта – Пятница молчит. У него парочка пропущенных от Питера, наверно, у Хэппи их более сотни, а Тони с недавних пор терпеть не может телефоны. И голоса, что слишком далеко. Наверно, все родители прячутся за неведеньем и верят в лучшее. Они ведь не падали в огромный портал, они не пропадали на месяцы с карты мира. Для них самая большая опасность – это красный свет на пешеходном переходе и наркотики по карманам джинсов. А Питер. Он не слушает ни одного его слова – нарушает все. Чертов подросток, делает все, что Тони говорит ему не делать. И становится лучше, чем любой из них. Он ведь так молод.***
Тони много думает о том, что ему говорит Питер, даже если чаще всего притворяется, что не слушает. Шестнадцать лет. Он едва ли может вспомнить как это было, лишь что чужие слова значили слишком много, а поступки – недостаточно. Помнит лишь лучшее, что с ним случилось – Роуди, огромные толпы, что всегда крутились вокруг него, а он не знал, что они лишь коршуны, что ждут падения. Коршуны вокруг него всегда голодали. Он разбивался о бетон после падения в несколько тысяч миль, а потом поднимался, опускал очки до кончика носа и улыбался. Он ведь чертов Тони Старк. Всего шестнадцать лет. У Питера нет ни морщин, ни седины, что серебром обхватывает виски. У него много шрамов, которые вызывают улыбку, и слишком мало ран внутри, чтобы не верить в лучшее. Тони смотрит на него, снова пропускает мимо ушей очередную захватывающую историю об очередном проекте по физике или ярмарке, где он, конечно, снова занял первое место. И Тони не видит в нем самого себя – лишь только Питера. «Когда ты владеешь такой силой и не используешь ее, ты всегда будешь виновен в том, что не предотвратил.» Тони часто думает об этих словах. Они очень юношеские. Они слишком малы и слишком велики для крошечного парня в костюме из спандекса, у которого сердце размером с весь Нью-Йорк. Тони думает, что, если у него был бы ребенок – он ни за что бы ему такого не сказал. Никогда.