Из жизни чайных пакетиков

      Нас было двадцать пять. Заключенные в хрупкой тюрьме из цветного картона, каждый — в форменной голубой робе с чашечкой чая. Нам было тесно, мы стояли, сминаемые телами друг-друга, без возможности пошевелиться, и надежда, что когда-то пылала в наших свободных сердцах, гасла. Мы теряли вкус к жизни. Мы теряли жизнь.       Наша тюрьма часто преподносила нам сюрпризы — кто-то снаружи задевал ее, иногда нас даже брали в руки, но всегда непременно ставили обратно. Мы слышали многое.       "Та чи вони сказилися?!", голосом скрипучим, как наша жизнь в последние месяцы, или "блииин", голосом глупым, как наше положение. Но однажды...       — О, чай по акции!       И нас, как часто бывало до этого, затрясло. И тряска эта продолжалась несколько минут. Потом — о боги! — совсем рядом мы услышали пиканье адской машины, что всегда издалека заставляла нервы вытягиваться в пугливые, но заинтригованные струнки.       А дальше — неизвестность.       Неизвестность манила, пугала нас, но лишь неизвестность — путь из однообразной ямы привычки. Обыденности. Лишь в неизвестности выход, лишь в неизвестности надежда. Надежда. То, что у нас так и не отобрали.       Как жаль.       Дальнейшая наша жизнь превратилась в ад. Мы пропадали поодиночке, и та же неизвестность, что манила нас своим ореолом приключения, теперь вызывала овечий страх за свою шкуру.       Прошу, пусть следующим буду не я. Только не я. Не я.       С каждым днем нас оставалось все меньше. С каждым днем шанс, что выберут именно тебя, увеличивался. Всем было страшно.       О чем мы мечтали? Лишь вернуться. Вернуться на родину, под бескрайние небеса теплой страны, в мир, полный наших братьев, в зеленый мир с запахом наших молодых тел. Но вместо этого — все та же коробка-тюрьма, временами открывающаяся внутри более большой коробки-тюрьмы. Открывающаяся вместе с дьявольским свистом, свистом, сопровождаемым агоническим криком умирающей воды.       Под нашим небом вода пела.       И вот шансов уже не остается. Ты последний. Ты следующий.       Мгновенное ощущение полета — и ад, ад с огненной могилой из мертвой воды. Ты чувствуешь, как утекает из тебя жизнь, чувствуешь, что это конец — ты угасаешь, твоя суть покидает твое тело. Медленно утекают воспоминания о зелени, о небе, о бесконечности жизни под вольным ветром. Ничто не останется с тобой.       И под конец тебя выжмут, уже мертвого, и выкинут, отправят в мир таких же мертвых сущностей, мир уродцев, произведенных гигантами, в мир, который познал свой конец, едва лишь попав в руки человека.