What stays, what fades away

      Танос исчез в схлопнувшемся портале.       Секира пала на проигранную землю.       А Тор, сын Одина, стоял и кожей осязал смерть. Сознание по инерции толкало его в битву, но битвы больше не было — только несвершённая месть, заточившая бога в бесславном молчании.       Сквозь душную, грязную вату до него доносились слова:       — Куда он делся? — крики Стива тоже искали упущенной драки. — Тор, куда он делся?       С виска Роджерса капала кровь. Согнувшись и обняв себя за ребра, он повернулся на оклик брата по оружию, чтобы увидеть, как тот полностью рассыпается прахом. Лишь тяжёлая винтовка упала, будто железный цветок на могилу. Смазавшись в лице, Стив припал пальцами к земле, и Тор отвернулся, чтобы не видеть лика испуганной скорби. В это же время происходило что-то ещё. Джунгли полнились криками — нет, не боли — люди стонали имена друг друга и быстро умолкали в шелесте.       Рядом, у примятой зелени, бледная ведьма баюкала за руку своего робота. Потухший, блёклый, холодный даже на вид — он смотрел в небо Ваканды пустыми глазами, над которыми зияло выломанное жерло. «Надо было в голову, — глядя на останки Вижна, пронеслось в мыслях Тора. — Чтобы отомстить, надо было пожертвовать своей местью».       Вынеся такой приговор, разум бога занялся страхом — будто огнём по сухой траве; будто Извечным Пламенем в глотку. В свете пожара Тор разом увидел лица всех. Потери не тлели, а плавились, причиняли боль и искали выхода через пустую глазницу. Внутренне сотрясаясь от ужаса, он понял, что всё ещё смотрит на ведьму. А та теперь смотрела на него.       В вывернутом изнанкой молчании выжившие сдерживали слова в пересохших ртах, пока красные всполохи не коснулись и её глаз.       — Ты… — захрипела ведьма. Она была не в себе: шея вздувалась от напряжения, подбородок дрожал, на кончиках ломаных пальцев бесновалась магия. — Ты дал ему это сделать. Ты дал ему победить.       Ванда — Стив силился прошептать её имя — закричала, срываясь. Поднялась с колен и ударила.       Красное марево толкнуло Тора в кованый нагрудник, но он выстоял. Обезоруженно развёл руки. Отступил, сдаваясь, едва не наступив на подбой плаща. А ведьма с развевающимися рыжими волосами уже мяла боль в следующий комок. Да, ей тоже было больно, и бог знал, что ничего не сделает. Всё что он мог — так это позволить этой скорбящей девушке свершить свой «суд».       В сгустившемся небе сверкнула молния. Молния пробежала по плечам Тора. Подхватив с земли секиру, он воспарил над джунглями, утягивая за собой вознесенную алым вихрем Ванду. Затем грянул гром и она обрушилась на него с умалишённым воем. С земли люди могли наблюдать искрящийся, багряный смерч, но, благодаря отделявших их высоте, стихия касалась только двоих. Они поднимались выше. Зарядивший канатами ливень нисколько не мешал заклинаниям Ванды достигать цели, а Тор по-прежнему лишь уклонялся.       Его швыряло, как лист на ветру; как мелкий камушек по трюму во время великого шторма. Тело скручивало веретеном. А в голове жил один только вопрос: вырвет ли ведьма и его повинное сердце тоже, как сделала она это с сердцем Альтрона. Кажется, Беннер рассказывал ему… Потому что если всё же не вырвет — не ощетинит наружу рёбра и не отберёт пульсирующую мышцу хищными пальцами — бог был готов начать умолять её.       За стеной дождя Тор пропустил алый сгусток, и тот липко отметил выбритый висок. Одинсона замутило. Его веки сомкнулись, и падение — тяжёлое, громовое — оставило прощальный поцелуй на земле потерянной Ваканды.