Война ломает всех.

Война ломает всех. Абсолютно всех. И я не исключение.

***

Здесь пахнет смертью. Всегда. А от тебя ванильными пончиками. Моими любимыми. Здесь темно и холодно. Негде скрыться. С тобой тепло и уютно. Мне хочется всегда быть рядом. Здесь так много чужих глаз. Но так одиноко. Ты — самое родное, что у меня есть. Ты — мой дом.

***

Меня зовут Николь Хот. Да, Хот, однако в моей жизни не происходит ничего горячего. Ни в каком смысле этого слова. Я никогда не любила и не была любима. Я никогда не была окружена заботой и никогда ни о ком не заботилась. Я никогда не чувствовала себя нужной, да и ни в ком не нуждалась. Я никогда не имела родителей. Да, это моя главная проблема. Пожалуй, именно из-за этого я закрылась ото всех людей, от всего мира. Такая безэмоциональность привела меня в армию. Я выросла в приюте. Попала я туда, когда мне было четыре. Поначалу было страшно, мрачно, другие дети пугали меня, даже иногда обижали. У меня отбирали игрушки, говорили, что я «дылда», рыжая, странная. Да все мы там были странные, а насчёт красоты… Я переросла того «гадкого утенка» уже в семнадцать лет. Сейчас я высокая, стройная девушка, у меня короткие волнистые рыжие волосы, красивые карие глаза, ямочки на щеках и небольшая родинка на скуле. Пожалуй, моя внешность — единственное хорошее, что во мне есть. Все девушки западают на неё, пару раз я пользовалась этим. Ах да, мне нравятся девушки. Некоторые называют это отклонением, полученным детской травмой, но, чёрт возьми, мы живём в двадцать первом веке, всё это естественно. После нескольких лет издевательств я наконец поняла, что не хочу быть жертвой. Я дружила с мальчиком, его звали Джон, когда мне было двенадцать, он поступил в колледж и одновременно работал в местной кафешке. Поэтому у него были деньги, и всё чего он хотел — это пойти на занятия по рукопашному бою. Когда я узнала об этом, я просто умоляла его научить меня. Каждый день по вечерам мы покупали различную еду в кафе Джона и ходили в парк, там было большое озеро, на его берегу мы осваивали искусство боя. Это было прекрасное время, Док был не просто другом, он был мне как брат, ну действительно, мы выросли вместе, он всегда заботился обо мне. Сначала защищал от всяких отморозков в приюте, потом помогал по учёбе, а после и вовсе учил тому, что проходил пару часов назад на тренировках. Дружба с Джоном — единственное что было дорого моему сердцу. Но счастье длилось не долго. Когда ему исполнилось двадцать он закончил колледж и успел заслужить повышение до помощника управляющего кафе. В один из обыкновенных вечеров он позвонил мне и сказал, что сегодня мы не сможем позаниматься. Я, в принципе, не была против, я готовилась к поступлению в колледж, поэтому всё свободное время сидела за учебниками. Раньше у меня не было желания никуда поступать, думала, что просто пойду работать после школы, а там как-нибудь разберусь. Но Док уговорил меня подать документы в Santa Barbara City College на факультет компьютерных технологий, он всё время поддерживал меня и вдохновлял, так что я уже безумно горела от желания поступить туда, я даже пошла на работу, чтобы купить себе хороший ноутбук, нужно ведь было практиковаться, учиться. Но как оказалось, этот вечер, а точнее ночь совсем не была обычной. Джон задержался на работе, надо было заполнить бумаги на заказ продуктов, персонал он уже отпустил по домам. В последнее время кафе стало очень популярным, каждый день была толпа посетителей, а соответственно и выручка. Все знали об этом. По случайности ли или так было предначертано судьбой, но именно в эту ночь в районе злополучного кафе ошивалась пара наркоманов, которым захотелось большего, а денег в карманах не имелось, зато был украденный пистолет. Так всё и закончилось для Дока. Это убило меня изнутри. Окончательно убило. Во мне больше не осталось никаких эмоций. Всё, чем я так дорожила просто исчезло, развеялось, как прах. Как его прах. После похорон я впала в депрессию, впрочем, в ней я была всю жизнь, кроме тех моментов, когда рядом был он. Что может сделать сломанная шестнадцатилетняя девочка? Подсесть на алкоголь, сигареты, наркотики? О нет, я никогда не была типичной, а тем более, я ненавидела наркотики после всего, что случилось. Но также я знала, что четыре года рукопашного боя не смогли противостоять девятому калибру. Естественно, я послала колледж ко всем чертям. Это привело меня на войну. Я поступила в United States Military Academy в Вест-Пойнте. Пришлось ждать пока мне исполнится семнадцать, чтобы не загнуться, я постоянно тренировалась и работала. Моё тело и так было накачено, но теперь стало превращаться в искусно слепленную скульптуру. Физическая боль на время приглушала эмоциональную, но душа моя с каждым днём покрывалась новыми шрамами. Дальше я проучилась в академии четыре года, выпустилась с отличием со званием второго лейтенанта. Всё своё время я занимала учёбой, конечно, здесь можно было найти лесбиянок, или девушек которые просто экспериментируют, в общем тех, кому нужен секс. Этим я и пользовалась. Никто не был против, все прекрасно понимали где мы находимся, и что между нами ничего быть не может. Все были довольны, но никто так и не смог «растопить моё сердце», эмоций по-прежнему не было, именно поэтому я была лучшей. А теперь я должна была отслужить пять лет в армии по контракту. Как там говорится? «Кадет не солжёт, не обманет, не украдёт и не будет терпеть этого со стороны других», так? Да, именно. Жаль только, что мне наплевать. Я делаю всё как робот, как машина, теперь пришло время завершить мою цель. Я отучилась и теперь в состоянии отправиться на войну. Я выступила желающей, с моими успехами это было не сложно. Меня приняли. И тут начался реальный ад. Я думала, что таким сломанным людям, лишённым эмоций самое место там, но как же я ошибалась, Боже мой, как же я была не права. США входит в лагерь сирийской оппозиции, поэтому меня отправили в горячую точку в самой же Сирии. Там я пробыла месяц. Такой маленький срок для обычной жизни, такой большой для войны. Потом меня перевели обратно, сказали, что мне хватит для первого раза. Для первого раза, да, я вернулась туда. Сначала это было потому что во мне остались старые убеждения про мою неспособность на эмоции, но следующий срок был дольше и сложнее. Я начала взрослеть, взрослеть на войне. Внутренне. Да, мне по прежнему нечего было терять, но те самые эмоции, чувства они взыграли во мне, вскипели огнём за все те годы после потери Дока. Теперь у меня была другая цель возвращаться туда. Я видела смерти людей, на военных мне было по большому счёту всё равно, но умирали обычные люди, гражданские. Так нельзя. Они здесь ни при чём, это всё политические разборки за сферы влияния, за нефть, ресурсы и так далее, прикрытое борьбой против терроризма. Когда ты там, ты даже не знаешь на чьей стороне воюешь, поэтому я возвращалась и возвращалась каждый раз снова с одной лишь мыслью, что мне плевать за какую страну я борюсь, я еду туда лишь ради невинных людей, в жизни которых вторглась война. Моя задача — спасение их жизней. Со временем у меня образовалась своя команда, они сделали меня главной, потому что я была сильнее и храбрее их, потому что я была выше по званию. Мы всегда просились лишь в горячие точки, часто участвовали в эвакуации, некоторые из нас уже погибли, остальные продолжали бороться. Так у меня появилась цель, чтобы сражаться, но смысла жить я так и нашла. Поэтому вот уже пять лет я постоянно уезжаю на войну. Сейчас мне двадцать пять лет, я подполковник армии США, живу в съёмной квартире и единственный о ком я забочусь в мирное время — это моя кошка Каламити, которую я нашла на заброшенных улочках Сирии, когда осматривала территорию, меня тогда чуть не подстрелили, и спасло меня лишь то, что кошка побежала в один из домов, а я за ней, так пуля пролетела в нескольких сантиметрах от меня. Поэтому я забрала её с собой и привезла сюда, в Стоуни-Брук, где и жила. Когда я уезжала на задание, за ней присматривала соседка. Добрейшей души старушка, она влюбилась в Каламити сразу же, когда я впервые попросила её за ней присмотреть. Так я отплатила моей спасительнице, откормила её, приютила, сделала родной. Теперь я знала, что мне есть к кому приходить домой. Я была довольно популярной в своих кругах, если так можно сказать. Конечно, я стольких убила и стольких спасла. За время моей службы я неоднократно была в плену и даже получала косвенные ранения. Но однажды один ублюдок всё же смог меня подстрелить, прежде контузив. Я выжила, ценой жизни моего напарника и по совместительству друга. Джереми был славный малый, всегда мог развеселить нас, даже тогда, когда окружающие смерти брали верх над нашим сознанием. В мирное время, здесь в США, он часто с товарищами приезжал ко мне, мы любили скоротать вечера с дешёвой едой и парой баночек пива. Теперь его не стало, но когда он умирал, он улыбался. Улыбался мне, улыбался в последний раз в своей жизни. Пройдя через всё это, я заслужила награду от начальства. Оно решило присвоить мне звание полковника, но не просто так, а с почестями. Поэтому это должно было стать довольно важным мероприятием всего через несколько дней. Что держит меня в этой жизни? Ради чего я живу? Чтобы видеть огромную череду смертей рядом с собой? Сама же делая список всё длиннее. А может, чтобы спасать невинных людей? Стоит ли всё это того? Не знаю. Я ничего не знаю. Я живу только благодаря тому, что верю, в то, что моё дело бравое, достойное, нужное. Так ли это? Возможно. Но я устала ничего не чувствовать, кроме агрессии и сожаления. Моё сердце отчаянно требует любви и заботы, но такую жизнь я выбрала себе сама. Сегодня у меня должны брать интервью. Приедет кто-то из Stony Brook University, там есть колледж журналистики и этот кто-то является лучшим студентом, почти уже выпустившемся оттуда. Что ж, почти как я в академии, правда, этому человеку однозначно грозит яркое будущее, с посещением множества прекрасных городов и стран, а я всё также буду «посещать» войну. Возможно, стоило поступить туда, куда Док советовал?.. Больно, нужно не думать об этом. Итак, мне пришлось привести себя в порядок. На мне была надета парадная форма, которая, по-моему, была довольно облегающей и делала меня ещё сексуальнее, на плечах красовались новые погоны, с величественными орлами на них, волосы были распущены, и огненным пламенем струились почти до плеч, а глаза мои всегда были красивыми, но пустыми и холодным, как, в общем-то, и я. Что ж, если это будет девушка, возможно удастся затащить её в постель. Я так давно уже не делала этого, после смерти Джереми не могу ни до кого прикасаться, перед глазами всегда его улыбка. Итак, мероприятие началось. Здесь собрались «шишки» армии, сослуживцы, девушки из моей академии и несколько зевак, которых пригласили на «праздник». В целом, людей было не так много и атмосфера не была чересчур торжественной, но были хорошие напитки и приятная музыка, так что я была довольна. Журналист задерживался, непонятно почему, но, в принципе, мне было всё равно. Я старалась повеселиться. Да, порой я хваталась за такие моменты, как за спасительную соломку, ведь потом меня снова ждали боль и смерти. Ну вот, наконец, пришёл мой запоздалый гость, я стояла по центру зала, и когда дверь вдруг распахнулась, я почувствовала, как в нос ударил запах лёгкой уличной прохлады и вкусных цветочных духов, в армии меня научили обращать внимание на мелочи, сомнений не было, журналист был девушкой. Я обернулась в сторону довольно приятного аромата, принесённого гостьей и то, что я увидела, чуть было не заставило меня выронить бокал шампанского. Улыбка сползла, уступая место искреннему приятному удивлению, а глаза загорелись. Мои глаза вспыхнули! Такого не случалось со времени смерти Дока. Я ощутила один сильный удар в области сердца, а потом он распался на тысячу осколков, пронзая всю мою душу и тело. Это случилось, я почувствовала… О да, в моей голове пронеслась тысяча эмоций и вопросов. Это было так ново и неожиданно для меня, что ноги вдруг стали ватными, а я вся обмякла. Но вот я поймала себя на мысли, что девушка уже несколько секунд стоит передо мной и смотрит в упор. В её безумно красивых глазах, цвета скошенной травы, читается немой вопрос «что происходит?», но на лице улыбка. Боже, это самая искренняя улыбка, которую я видела, к тому же она вызывает собой у девушки появление складочек вокруг губ и глаз, Боже, как это красиво. Стоп, а это что? Неужели её глаза блестят почти как мои в этот момент? Неужели она тоже что-то ощутила? Нет, не нужно терять голову, собирись, Николь, ты полковник армии США, ты пять лет воюешь и убиваешь врагов, спасая тысячи жизней, а сейчас по непонятной причине стоишь и не можешь вымолвить ни слова. Давай, напрягись и подари ей свою фирменную улыбку, покажи свои милейшие ямочки. — П-привет, простите, немного растерялась. Не встречала раньше столь очаровательных журналистов. — дура, ну и попытка выкрутиться, конечно, вон, посмотри, как засмущала её. — Здравствуйте, спасибо за комплимент. Я же не ошиблась, это вы полковник Хот? — робко спросила девушка. — Да, но прошу, зовите меня Николь. — я протянула ей свою немного грубую руку, но в тот же миг её накрыла нежная и тёплая ладонь собеседницы. Такая мягкая… — Хорошо. — она улыбнулась, опять эти складочки… О нет, держи себя в руках, не смотри. — А меня зовут Вейверли. Вейверли Эрп. — Очень приятно, Вейверли, красивое имя. — я наконец смогла отпустить её руку, а та, кстати, даже не заметила, что всё это время я держала её ладонь в своей. Подозрительно. — Спасибо, родители хотели назвать меня Велком, но сестра настояла на Вейверли. Спасибо ей. Ой. — девушка резко поняла, что от волнения начала болтать лишнего и поспешила сменить тему. — Давайте поговорим о вас, ради вашего праздника мы же сегодня и собрались. — По правде говоря, никакой это не праздник, лишь очередное звание, которое ничего не меняет. — я немного грустно опустила глаза, но потом решила исправить эту ошибку. — Пройдёмте за столик, там и поговорим. — Отлично, ну вот теперь спрашивайте. — мы сели, и я протянула ей бокал шампанского, взятый по дороге у официанта. — Спасибо. Ну что ж, расскажите, пожалуйста, почему вы решили стать военной? — Вейверли вдруг сменила образ на абсолютно профессиональный, достала блокнот с ручкой и включила диктофон. — Приготовьтесь, история будет грустной. — слегка усмехнулась я и нервно глотнула шампанского. — Когда мне было шестнадцать, у меня был друг, его звали Джон, но все называли его Док. Так вот, он вдохновил меня на поступление в Santa Barbara City College на факультет компьютерных технологий, я начала активно готовиться, устроилась на работу, купила себе свой собственный первый ноутбук. Всё шло прекрасно, но потом Джона убили. Застрелили. И все мои мечты канули в пропасть, вместе с ним. — я сделала небольшую паузу, и наконец осмелилась поднять глаза на девушку. Она была грустной, точнее на её лице читалось переживание и нотки заботы, она неотрывно смотрела на меня, в этот момент мне первый раз в жизни захотелось быть слабой и рассказать всё. Ей. Но это же интервью, так нельзя. — Простите, просто никому прежде я не рассказывала эту историю. Я могу продолжить. — Конечно, продолжайте, и, может, перейдём на ты? Так будет проще раскрыться для интервью. — Да, конечно. — для интервью, для интервью. — С удовольствием. — Продолжай. — она мягко улыбнулась и посмотрела прямо в глаза, казалось, будто она коснулась души. — После его смерти я закрылась. Снова. Как и в детстве. Но потом пришла к выводу, что оружие всегда побеждает. Во мне не было ничего, поэтому я решила, что жёсткая дисциплина и контроль именно то, что мне нужно, дабы не сорваться. Я начала готовиться, постоянно бегала, занималась спортом, училась, в общем, готовилась, как могла. И когда мне исполнилось семнадцать, с трудом, но меня взяли. Так я стала кадетом. — Никогда не жалела, что не поступила в Santa Barbara City College? — Я много о чём жалела в жизни, но я не могла позволять себе мысли о том возможном будущем, которое у меня могло быть, будь Джон жив. Я просто приняла то, что произошло. Возможно, тот колледж сделал бы мою жизнь совершенно иной, но я сделала свой выбор. — Тебе по прежнему больно это говорить, прости, мы можем отменить интервью. — Вейверли понимающе отнеслась ко мне, но я не хотела подводить эту девушку. — Нет, что ты, тебе тогда сделают выговор, а я не хочу этого. К тому же, если не ты, то ко мне пришлют другого журналиста, а я лучше расскажу всё тебе. — я читала в её глазах небольшое недоверие к моим словам и решила успокоить её. — Послушай, мне всегда будет больно говорить об этом, Док был единственным человеком в моей жизни, которого я любила. Но смерть — часть моей жизни. Причём бóльшая. — Хорошо. Хорошо, тогда давай продолжим. — моя собеседница немного запнулась, теребя пальцами страницы блокнота и неловко опустив голову, спросила откуда-то снизу. — А вы… вы с Джоном были вместе? — Ха-ха-ха, конечно нет. — не сдержалась я и брызнула смехом. — Мы были, как брат и сестра. Мне, мне нравятся девушки. — в таком же порыве смеха сказала я, только потом заметив, как Вейверли покраснела и засмущалась. — Вот как… — Да, но это необязательно вставлять в интервью. Мне всё равно, я этого не скрываю, просто не думаю, что моя ориентация будет уместной в данной теме. — по-моему, я воодушевила или даже вызвала восторг у Вейверли своей открытостью в этом вопросе. — Да, да, ты права. — немного неуверенно сказала та и спешно сменила тему. — Хорошо, с выбором профессии всё ясно, но как лучшая ученица академии решилась, а точнее, как нам известно, сама попросила отправить её на войну? — Это решение было принято сразу, я просто ничего не чувствовала, во мне несколько лет не было никаких эмоций, я посчитала, что могу быть идеальной машиной для убийств. Почему нет? Принесу миру хоть какую-то пользу своим существованием. Буду отстреливать врагов, бороться с терроризмом. Но… всё оказалось не так, как я думала. Всё это политика и я не буду, да мне и нельзя, обсуждать, что именно происходит в Сирии. Могу сказать одно. Я ошибалась, очень сильно ошибалась. Война — не то место, куда нужно идти добровольно. Да, я не сожалею о тех убитых мною террористах, но обычные люди, они, они через всё это проходят не по своей воли. Они все заложники обстоятельств, и я приняла решение помогать им, чего бы это не стоило. Поэтому, вот уже пять лет я постоянно возвращаюсь туда. Ради них. — Довольно эмоционально для человека, который ничего не чувствует. — Вейверли сделала паузу и глотнула шампанского. — Я восхищаюсь тобой. Правда. Такие люди, как ты, достойны самого лучшего, но, как правило, погибают ради нас. Я думаю, ты заслужила не только это звание, присвоенное тебе сегодня, но и признание. Признание всех людей. Она смотрела на меня долго, пристально, с восхищением. Мои глаза начали намокать, и чтобы она этого не видела, мне пришлось отвести взгляд в сторону. — Война ломает всех. Абсолютно всех. И я не исключение. Дальше наш разговор был более позитивным, хотя иногда и встречались грустные нотки, но как иначе-то с моей жизнью. Мы прообщались несколько часов, после того как интервью закончилось и Вейверли выключила диктофон, мы не готовы были расходиться. Мир словно остановился вокруг нас, мы просто пили шампанское и болтали обо всём подряд. Я узнала её, она узнала меня. Никогда ещё после смерти Дока мне не было так хорошо, время приятно и совсем незаметно текло, мы даже не заметили, как все разошлись и наступила ночь. Можно было даже подумать, что это не мой праздник, ведь меня почти не трогали, но люди просто всё понимали. Никогда ещё они не видели меня такой живой. Именно живой. Все знают, что если солдату, прошедшему войну сейчас хорошо, то нужно оставить его в покое. Ведь его мирное время не продлится так долго. Изредка ко мне подходили мои знакомые, чтобы попрощаться, поздравить и пожелать удачи. Я радушно улыбалась им и пожимала руку, наверное, такое моё поведение они тоже видели впервые. Как человек может так преобразиться за несколько часов, лишь из-за одной встречи? Ответ сидел прямо передо мной. А точнее сидела. Вейверли Эрп — лучшая журналистка на последнем курсе колледжа журналистики Stony Brook University. Девушка двадцати лет, у которой тоже была трагедия в жизни. Она потеряла мать, отца и сестру ещё в детстве. С ней осталась старшая сестра Вайнона и тётя Газ. Судя по описаниям, Вайнона очень понравилась бы Доку, как жаль, что судьба столь неблагосклонна. Если вообще существует та самая судьба, что забирает самых лучших. Жизнь не пощадила и сестёр Эрп. Хоть тётя Газ и заботилась о них, но Вайнона сорвалась и у неё начались проблемы с наркотиками и детской колонией. Нет, она не употребляла, но продавала. Она хотела быть независимой, хотела показать, что может оправдать желания умерших родителей, но попала в плохую компанию. Никто не спрашивал её, когда пихал в руки наркоту и приставлял пушку ко лбу, угрожая убить её и её сестру, если та не будет толкать товар для них. Когда она вышла из колонии, всех её боссов уже убила конкурирующая банда, а она, наконец, стала свободной и вернулась в семью. Вейверли было не менее тяжело. Да, никто её не принуждал ни к чему, и она жила в доме полностью обеспеченная. Но она была такой малюткой, когда родные погибли, а Вайнона исчезла, перенести это было сложно. Её родители никогда не считали её лучшей или достойной в семье, все похвалы доставались старшей сестре Уилле, а шишки летели в Вайнону, хоть родители и подавали на неё большие надежды. А Вейверли в свою очередь была невидимкой, её будто просто не было, в ней не видели души, не видели человека, она была лишь милой малюткой. А после в школе все вечно дразнили её за сестру наркоманку, никто не знал правды, да и не хотел. Люди жестоки, особенно дети, которые думают, что всё понимают, но на самом деле ранят сильнее ножа. Поэтому младшая Эрп всю жизни пыталась показать, что она не просто красивый кусок мяса, а чего-то стоит. Она каждый день делала себя лучше. Спорт, учёба, онлайн курсы истории и других языков, вокал, игра на музыкальных инструментах, танцы, вечные попытки расширить свой кругозор. И вот, наконец, она поступила в колледж, где потом и кровью достигла звание лучшего журналиста за последние семь лет. Все любили её, и не только за внешность. А она действительно была красива. Не так как я, я была высокой девушкой с прекрасным атлетичным телом, холодной, но притягивающей. А Вейверли была милейшим созданием низкого роста с длинными волнистыми светло-коричневыми русыми волосами, прекрасной фигурой, хоть и худой, но полностью напичканной мышцами. Её глаза были серо-зелёного цвета и дарили тепло, а улыбка была незабываемой. Несмотря на внешнюю хрупкость, внутри она была непоколебимым воином. Девушка отчаянно хотела любви, она верила в неё, знала, что когда-нибудь попадёт в собственную сказку. Только вот с принцами никогда не везло, все её парни были накаченными остолопами, которые так и хотели заполучить себе в девушки такую вот красавицу. Ничего не оставалось, как быть с ними, никого достойнее Вейверли всё равно не могла найти. Девушка жила с сестрой в собственном небольшом доме на окраине Брукхейвена, Вайнона всё же смогла подняться со своего дна и стала шерифом местного управления полиции. Её грело желание ловить и наказывать таких людей, как те, которые испортили ей жизнь. По началу было сложно пробиться, с неё сняли всю вину детства, поняв, что она является жертвой, но кому есть дело до этого? Всё же, её ярое желание бороться с преступностью позволило ей достигнуть своей цели. Вместе сёстры смогли заработать денег, к тому же помогла Газ, и они купили себе уютный домик. Вайноне было двадцать пять, как и мне, но она до сих пор никого не встретила. Вейверли сказала мне, что я бы понравилась её сестре. Во всяком случае, мне импонировало мнение старшей Эрп, что Вейверли встречается с «мудаками» и достойна гораздо лучшего. Также та не понимала, как её младшая сестрёнка может с ними спать. Впрочем, мне об этом слышать не очень хотелось. Хорошо, что Вейвс не вдалась в подробности. Да, Вейвс, это я придумала её так назвать, а той безумно понравилось. Время шло, а мы всё болтали. Но Вейверли вспомнила, что ей завтра на учёбу и нужно поспать хотя бы пару часиков, поэтому мы видвинулись домой. Я провожала её домой, убедив, что со мной, тем более в такой форме, ей ничего не будет страшно. Она улыбнулась, ведь даже ни капельки не сопротивлялась. Сегодня я не взяла машину, потому что знала, что буду пить. Поэтому мы смогли пройтись пешком до её с сестрой дома, на улице было так приятно свежо, ветер играл с волосами и немного отрезвлял. Вайноны ещё не было дома, она звонила Вейверли, когда мы ещё были в кафе и предупреждала, что сегодня задержится, нужно заполнить бумаги. Когда та спросила, как сестра доберётся до дома, Вейвс ответила, что встретила одного храброго полковника, и он явно захочет её проводить. На что Вайнона призвала быть осторожнее и сказала, что любит сестру. Их отношения были прекрасны, такая забота и волнение, практически как у нас с Доком. Однако была одна общая черта, мы друг у друга с Джоном, и они, Эрпы — это всё, что у нас было. Вейвс пообещала как-нибудь обязательно познакомить меня с сестрой. Когда мы дошли до её дома, мне не хотелось расставаться. Я попросила номер Вейверли и спросила, могу ли я завтра после её учёбы увидеться с ней. Та искренне ответила, что хочет того же и без проблем дала номер телефона. Тогда, постояв ещё около минуты, я протянула ей руку, прощаясь, Вейвс проигнорировала этот жест и просто обняла меня. В это время в сердце что-то приятно кольнуло, а по телу пробежали мурашки. Хоть мы так стояли и не долго, Вейверли всё равно пришлось подняться на носочки, а мне слегка согнуться. Разница в росте была даже приятным бонусом ко всему прочему. Я стала отдаляться, смотря той в след, а она просто улыбалась мне с порога. Настроение было прекрасное, домой идти совсем не хотелось, но я знала, что должна завтра предстать перед девушкой в «полном параде», поэтому мне необходимо было выспаться. Всё было таким настоящим и таким прекрасным, словно сон, из которого никогда не хочется просыпаться. В голове вертелся лишь один вопрос «как?». Ночь сегодня явно не была одной из лучших. Мне часто снились кошмары, это неудивительно. Я уже привыкла к ним. Почти всегда в них был Док, точнее его тело с простреленной в трёх местах грудью. Но он никогда не нападал на меня, не звал с собой, ничего такого. Он просто спокойно улыбался. Эта его улыбка всегда меня успокаивала. Но глаза всё чаще начинали укоризненно смотреть на меня. Он молчал. Всегда молчал. А я кричала, я пыталась дозваться его, я всё ещё надеялась, что он ответит. Но он молчал. Я понимаю, он осуждал меня, но что ещё я могла сделать? Какой путь могла выбрать. Порой я срывалась и кричала на него громче, чем когда-либо: «Почему? Почему ты оставил меня? Это нечестно. Посмотри, что со мной стало, за что это? Я ведь просто хотела начать жить. Это ты. Ты во всём виноват. Зачем ты умер? Нет, пожалуйста, не уходи, не оставляй меня», некоторые слова не имели смысла, но так я «выливала» своё горе на него, заканчивались такие разговоры тем, что я сидела на коленях, держала его за руку и плакала. Не просто плакала, я рыдала, прося прощение за то, что подвела его, за то, кем стала. А после я просыпалась вся в слезах, и даже иногда кричала. Это было ужасно, но я привыкла. Однако, сегодня мне приснилось нечто иное. Это снова был кошмар, и опять там был Док. Вновь он улыбался мне, но потом вдруг отодвинулся и руками указал на девушку за спиной, как бы представляя её мне. Это Вейверли, она так робко вышла из тени Джона, а потом неожиданно бросилась в мои объятия. Я немного оторвала её от земли, а после успешного приземления мы одарили друг друга самыми искренними улыбками, на которые были способны. А потом кровь, повсюду кровь, что происходит? Я просто смотрю на неё и не могу пошевелиться, кровь уже достаёт до её колен, она кричит, а я не слышу, меня будто контузили, как тогда. Откуда-то летят пули, как-будто те, кто их пускает даже не существуют, они летят в неё, а я по-прежнему не могу сделать ни шагу. «Вейверли, Вейверли, уходи, убегай, прошу, беги! Ну же, беги!» Почему она не слышит? «Док, Док, нет!» В последний момент он защитил её, в его грудь попали три пули, лицо искорежилось от боли, из ран потекла кровь, ещё быстрее заполняя всё пространство. Вейверли плачет, всё это слишком для неё. Нет, я должна дойти до неё, я должна её спасти. Почему я не могу?! «Вейверли, Вейверли, посмотри на меня, я здесь, я здесь, я рядом.» Это не помогает, она стоит там одна, кровь доходит уже до ключиц, я колочу руками о воздух, но встречаю сопротивление ввиде стекла. Нет, неужели я просто смотрю на неё из другой комнаты и не могу ничего сделать? Пожалуйста, пусть это будет не правда. «Ты! Эй, ты. Кто всё это делает, прекрати, прошу, возьми меня, оставь её. Нет, не надо, я умоляю тебя, не делай этого.» В этот момент кровь с головой захлёстывает девушку, она не может дышать, нет, нет, её глаза, они не двигаются, огонь пропал, всё пропало, жизнь вышла из неё. Она покинула её. В этот момент стекло резко исчезает и я смотрю вниз на себя, о нет, нет-нет-нет, всё моё тело усыпано ранами, из этих дыр не просто сочится, а течёт ручьём кровь. Вейверли, она, она погибла в моей крови, я убила её. — Нет! Нет! Нет! Док, Вейверли. Нет. Пожалуйста, нет! — я проснулась, подскочила вся в холодном поту, глаза распухли от слёз, что всё ещё катились по моему лицу, всё тело дражало, в голове проносилось миллионами отглосовков слово «нет». Я даже не заметила, как просидела в том же положении ещё около трёх-пяти минут. Я оттерла лоб от пота, а с щёк смахнула слёзы. Больно ударившись о кровать, я рухнула вниз, словно в пропасть, и уставилась в потолок. Так я пролежала немного больше получаса. Вопросы возникали вспышками, как будто плыли где-то вверху, а я просто смотрела и не могла ответить ни на один из них. В том, что мне приснилась Вейверли не было ничего хорошего. Этот сон явно давал собой понять, что не стоит втягивать девушку в такую жизнь, в мою жизнь. Зачем? Это был лишь мой выбор, он не нужен никому другому. А, может, вся моя жизнь была лишь эгоистической попыткой спихнуть все свои проблемы на смерть? Ох, я создавала ещё больше смертей. Замкнутый круг. Возможно, настало время жить ради кого-то другого? Я не могла думать об этом, это больно, а с Вейверли я, наконец, смогла что-то почувствовать и не хочу это упускать. Не сейчас, не с ней. Посмотрим, что из этого выйдет. Нужно успокоиться. Быть может, это мой шанс изменить свою жизнь, изменить себя? Спокойно, хватит терзать себя мыслями, сегодня ещё нужно с ней встретиться, а ты ведёшь себя, Николь, как школьница. Хватит. Из мыслей меня вывел мокрый нос кошки, уткнувшийся в мой. Я слегка вздрогнула, а потом похлопала по месту на кровати рядом с собой, и Каламити улеглась. Я посмотрела на время. Чёрт, пять часов. Во сколько же я проснулась? В четыре? Кошмар. Я приподняла подушку, устроилась поудобнее и включила телевизор. Поставлю какую-нибудь ненавязчивую комедию. Поспать мне сегодня больше не удастся, ну хоть полежу нормально. Так, гладя Каламити, я провалялась часов до восьми. Больше лежать не могла. Дурацкая армейская привычка. Нигде мне покоя нет. Что ж, попробую мыслить позитивно. Что бы сделала Вейверли? Точно, для начала освежающий душ. Тем боле после такой ночки-то. Ох, возможно, когда-то по ночам я буду так изматываться не от кошмаров. Итак, душ помог. Что теперь? Бег. Господи, как давно я не делала этого, как обычный смертный пойти на пробежку с утра, что может быть лучше? По правде говоря, раньше я очень любила это дело. Когда я готовилась к поступлению в академию, я бегала каждое утро, это помогала от вечных мыслей о Доке. Вот и сейчас, я взяла наушники и отправилась на встречу прохладному утру. Да, здорово. Определённо. Надо будет почаще так делать, хоть человеком начинаешь себя чувствовать. Заодно забежала в магазин за продуктами, пока я здесь, нужно наслаждаться нормальной едой. А то от того, что мы едим в Сирии порой блевать хочется, в остальное время мы просто не едим. Всё просто. Так, ну что у меня на завтрак? Блинчики! Да-да-да, сто лет не ела. К тому же, купила себе шоколадный сироп, просто обожаю шоколад, его я, кстати, тоже прикупила. На удивление быстро я отошла от своего кошмара, обычно я хожу загруженная и мрачная целый день. Но в этот раз это был не просто сон, а предупреждение, я задумалась об этом тогда, с утра. И теперь я понимаю, что всё это значит. Если я не начну по-настоящему жить, то погублю и себя и Вейверли. Ох, Вейверли, Вейверли Эрп, что же ты со мной делаешь? Я готова меняться ради тебя. Абсолютно не имея понятия как во мне возник такой позитив, которому позавидовал бы любой оптимист, я отправилась на встречу с Вейв. Погода сегодня была очень хорошей, если вчера было прохладно, то сегодня во всю светило солнце, согревая своими лучами, а ветерок, если и был, то лишь слегка освежал горячую кожу. На мне были камуфлированные штаны цвета песочного хаки, заправленные в военные ботинки, армейский ремень, и тоже заправленная майка цвета бежевого хаки. Волосы были распущены, солнце играло бликами на них, делая цвет ещё более огненно-рыжим, на голову я натянула военную кепку. Конечно, в моём гардеробе имелись обычные вещи, хоть и не так много, но в форме мне было привычные. Я решила заехать за Вейверли в университет, он не настолько популярен, но входит в десятку лучших высших учебных заведений Большого Яблока. Главный студенческий кампус расположен здесь, на острове Лонг-Айленд, далековато от мегаполиса, я считаю, это отличное расположение, не люблю шум, мне его и так хватает. Каково было удивление окружающих, когда на территорию учебного заведения въехал военный джип, из которого вышла высокая, красивая девушка в военной форме и к ней подбежала хрупкая, не менее красивая выпускница и прильнула в тёплые объятия. Да, это были мы с Вейверли. После этого я открыла ей дверь машины, помогла забраться, и пуская клубы пыли из-под колёс мы сорвались с места. В след нам смотрели завистливые глаза девушек и слышалось посвистывание парней. Водила я лихо, поэтому предупредила Вейверли, чтобы та пристегнулась. Конечно, та была удивлена не меньше остальных, но решила сдержать это перед другими. И теперь с нескрываемым восхищением начала говорить. — Вау. Вот это ты произвела впечатление, конечно. Ты видела их глаза? Они чуть не лопнули от зависти. — тараторила Вейверли, смотря искрящимися глазами прямо на меня. Я поворачивала голову то на неё, то на дорогу. Мои глаза блестели не меньше. — Это точно. Было круто, надо обязательно повторить. — Да хоть каждый день. — воодушевлённо выкрикнула Эрп, а потом слегка смутилась, осознавая сказанное, я лишь улыбнулась и хотела сказать, что это не составит труда, но она сменила тему. — Кстати, привет, Николь. — её звонкий смех заполнил машину. — Ха-ха-ха, привет. Как прошёл день у очаровательного журналиста? — обратилась я к неё, как при нашей первой встречи. — Отлично, рассказала преподавателю, что взяла у тебя интервью и скоро представлю его в письменном виде. Он был доволен. — Здорово, с удовольствием прочту. Ты же дашь мне один экземпляр? — Когда ректор одобрит, меня напечатают в газете «The New York Observer». Она еженедельная, публикация будет в среду, так что у меня ещё есть время, напишу на выходных, к тому же меня освободили от некоторых занятий ради такого события. Ещё никому с нашего курса не удостаивалась такая честь. — Обалдеть, Вейвс! Это очень круто, ты большая молодец. Кстати, это единственная газета, которую я иногда читаю. — Вот как, здорово. Значит ты увидела бы статью однозначно. Николь, я тут вспомнила, у меня будет просьба к тебе. — её голос вдруг стал невозмутимо профессиональным, как вчера. Это такая интересная черта, она всё время помнит о своей работе, наверное, ей это дело очень нравится. — Что угодно. — Мне нужно будет сделать фото тебя в той форме, которой ты была вчера. Я совсем забыла, мы так здорово общались, что все мысли вылетели из моей головы. — понижая голос, сказал та, а потом вновь замолчала. — Без проблем, где и когда? — А когда тебе будет удобно? — Давай завтра. Ах, чёрт, завтра суббота, ты, наверное, засядешь за написание статьи. — Ну не на весь же день. Мы можем встретиться после обеда. Часа в четыре тебя устроит? — Конечно, я абсолютно свободна. — её глаза вдруг снова загорелись, а голос стал озорным. — Отлично. Ой, кстати, а куда мы едем? — так заболтались, что та даже почти не заметила, что мы вообще куда-то едем. — В ресторан. — Ого, а у меня нет денег и я не в той одежде, почему не просто в кафе? Почему ты меня не предупредила? — она много чего ещё могла бы сказать, но я прервала её взволнованную речь. — Не переживай, тебе и не нужны деньги. Я за всё плачу. А не кафе потому, что после смерти Дока я не могу туда ходить, а угостить тебя чем-нибудь хочется. — я видела её смущенный, даже растерянный взгляд. — Не переживай. Ты же знаешь, что я очень хорошо зарабатываю, это не проблема. Попытайся расслабиться и наслаждайся. — Ладно. — Вот и умница. — я слегка прихлопнула по её коленке, но на секунду задержала руку, после чего поспешно убрала и чуть ли не залилась румянцев. Это что ещё такое? Я, и правда, будто школьница. По мне всё ещё расходились, словно электрические разряды, пока в такой тишине мы не доехали до места назначения. — Прошу. — я помогла Вейверли выбраться из салона, всё же в такой юбке ей явно было сложно это сделать, к тому же джип высокий, а она… она моя малышка. Малышка? Моя? — Спасибо. О, я знаю это место. — она подняла глаза на вывеску. «Pentimento Restaurant» выглядел, скорее, как небольшой, но ухоженный домик, чем ресторан. Это веяло безумным уютом, сочетание тёмно-зелёного, белого и коричневого цвета дарило домашнюю атмосферу. — Это ресторан итальянской кухни, здесь очень вкусно, но и не очень дорого. Идеальное сочетание. Я читала про это. — пояснила Вейверли. — Ты была здесь? — Нет, но иногда проезжала мимо, очень хотелось зайти, да как-то то времени не было, то настроения. В общем, обыкновенные отмазки. Я сразу вспомнила о нём, когда думала, куда тебя отвезти. Я решила, что он тебе понравится. А насчёт кухни, итальянскую любят все, так что тут не прогадаешь. — Ты права, мне очень нравится, и это только снаружи, что же будет внутри. — Так давай посмотрим. — Ой, я совсем забыла тебя предупредить, да и когда бы, я вегетарианка. — Это интересно, мне даже нравится. Что ж, тем лучше, в этом ресторане есть и вегетарианская кухня. — Здорово, ну всё, пойдём же. — с детским азартом Вейв аккуратно взяла меня за рукав и потащила внутрь. Действительно, уже довольно полюбовались, пора и к делу приступать. В моей голове между прочим вертелась мысль о том, когда же я успела стать романтиком? При входе нас встретил довольно длинный бар с висячими цветами в горшках, спускающимися сверху. Но мы решили пройти за столик. Рядом с баром была стеклянная чёрная дверь-купе, отделяющая небольшое, светлое и тихое помещение с теми самыми столиками. Они были накрыты чёрной скатертью, поверх стояли приборы, а рядом коричневые стулья с зелёной обивкой. Стены вокруг были увешаны картинами эпохи Ренессанса, а около дверей и окон на желтоватой штукатурке были нарисованы цветы, обрамляющие проёмы. В углах стояла различная атрибутика, как-бы окунающая нас в атмосферу Италии. Очень провдаподобно, уютно и мило. Мы выбрали отдалённый от всех остальных столик. На удивление, здесь почти не было людей, словно мы действительно попали в итальянскую сиесту. Однако, в баре был народ, но тоже немного. Так что нам ничто не мешало. Даже официантка, которая нас обслуживала, появлялась в этом помещении лишь когда брала и приносила заказ. Меню было ошито чёрным кожзаменителем, как обычно, а посередине красовались плывущие буквы, образовывающие название ресторана. Вейверли решила заказать традиционное блюдо итальянской кухни — пасту, а в качестве закуски ей посоветовали Melanzane alla parmigiana, что подразумевало баклажаны, запечённые с томатами, моцареллой и пармезаном. Слюнки уже начали течь, не знаю, как у неё, но у меня точно. Я же в свою очередь попросила не менее традиционное блюдо — ризотто, его готовят с морепродуктами, мясом, овощами. Должно быть божественно. Также я взяла каждой из нас по булке хлеба с травами. Для выбора напитка мне для начала нужно было поинтересоваться у Вейверли, употребляет ли она его. — Вейвс, ты пьёшь вино? — Да, конечно. Но, пожалуйста, недорогое. — ей всё ещё было не по себе, что я решила её угостить, но думаю, это быстро пройдет. По крайней мере, когда мы приступим к пище, о таких мелочах думать не захочется. — Как скажешь. Тогда, вот это, девушка. — я указала пальцем в меню. На удивление ли, а, может, и нет, но тут были исключительно итальянские вина. — Gavi Canti две тысячи девятого года. Вино со сладковатым послевкусием, минеральное, в нём присутствует ароматика зеленых яблок и белых цветов. Очень свежее. Так что это именно то, что нужно для такого тёплого денька. Спасибо. — Отличный выбор. — официантка приняла заказ и удалилась. — Ого, да ты разбираешься в винах. Откуда такие познания? — Ты будешь удивлена, но я посещала курсы сомелье. — Ты права, я действительно удивлена. Но почему? — с неподдельным интересом спросила девушка. — Не знаю, думала, что пригодится. Шучу. Просто я ещё с юности полюбила вино, вот и решила однажды пройти эти курсы. — Да в тебе море загадок, Николь Хот. — А тебе это нравится? — с таинственным прищуром спросила я и подалась вперёд. — Ещё бы. Мы хоть и мало знакомы, но мне всё равно очень приятно открывать тебя для себя каждый раз с новой стороны. — Удивительно, раньше никто не говорил мне такого. Все воспринимали меня лишь за обычного солдафона. — я действительно была поражена. Приятно поражена. Слышать такие слова, так тем более из уст Вейверли — было для меня чем-то запредельным. — Ну, может, я появилась в твоей жизни, чтобы подмечать то, какая ты интересная. — она спародировала мой прищур, отчего мои глаза с головой выдали моё внутреннее изумление. Она лишь посмеялась. Это было так приятно. Её смех такой настоящий, озорной, искристый. Хотелось растаять. — Эй, ты чего? — видимо, она заметила, как я провалилась в свои мысли и уставилась на неё, точь-в-точь как при нашей первой встрече. — А? А, нет-нет, всё хорошо. — будто очнулась я из своей дрёмы. — Это хорошо. Ну что, расскажи мне, как ты провела сегодняшнее утро? Не болела голова? Мы вчера довольно много шампанского выпили. — Нет, не болела. Мне, мне снился кошмар ночью. — еле вымолвила я, но не решилась говорить о том, кто там присутствовал. — Да? Какой ужас. И часто у тебя так? — Постоянно. Раза три-четыре за неделю. Но не переживай, всё хорошо. — я немного растерялась, погружаясь в мрачные мысли, но быстро решила перестать думать об этом. — Ты спросила, как прошло моё утро. Так вот, я сегодня сделала много вещей, которыми уже сто лет не занималась. — О! Какими же? — Ну, сначала я отправилась на пробежку. Раньше я очень любила это делать, помогает отвлечься от дурных мыслей. А потом приготовила себе вкусный завтрак. — я говорила это уже с явным воодушевлением. — Здорово, ты молодец, правда. — не знаю, показалось мне или нет, но Вейверли говорила это всё так заинтересованно, будто действительно переживала за меня и была рада успехам. — Я тоже люблю бегать. Делаю это каждый день. Ну кроме выходных. Не хочется признавать, но я люблю поваляться в кровати с утра. Рабочая неделя так выматывает, поэтому я делаю себе «разгрузочные дни» во всех смыслах. — Ахаха, ну вот мы и нашли твою слабость, мисс совершенство. — спокойно подколола я её, на что та ни капли не обиделась. Я мысленно сказала «фух», я ведь ещё не знала, как она реагирует на такие замечания, но теперь поняла, что всё хорошо. — А если серьёзно, то неужели ты встаешь по будням в такую рань на пробежку? У тебя же учёба. — Да, приходится. Мне тоже это помогает. Освобождает. — по её лицу было видно, что она оценила мою реакцию на её слова, в виде, словно блюдца, округлённых глаз. — Слушай, а ты не хотела бы бегать со мной? Мы могли бы делать это вместе. Я всё время пытаюсь вытащить с собой Вайнону, но она та ещё лежебока. — Ого, это довольно серьёзное предложение. Не руки и сердца, но всё же. — немного наигранно сказала я, на что Вейв моментально купилась, покрывшись багровым румянцев. — Ахаха. Да я же шучу, ты чего. Ха-ха, прости, но твоя реакция, она такая, такая смешная, ха-ха-ха. — девушка выглядела, словно смутившийся ребёнок, а теперь и вовсе надула щёки, вызвав у меня новый прилив смеха. — Ха-ха, Вейвс, Вейс, ладно, всё, прости. — едва-едва, но я всё же успокоилась, а потом вдруг изменилась в лице, боясь, что действительно задела Вейверли. — Ахаха! Купилась! Купилась! А Николь Хот повелась, повелааась. — начала игриво припевать Эрп, сразу повеселев. Сказать, что я удивилась — ничего не сказать. Я немного опешила от происходящего, она реально провела меня. Меня! Невозмутимую Хот! Моё лицо забавило её ещё больше, теперь я выглядела, как застигнутый врасплох ребёнок. Вот так вот эта малышка обвела меня вокруг пальца. Потом я всё же не выдержала и мы вместе залились звонким смехом. — Ты в точности, как моя сестра. Только у той шутки жестчё, а сарказм льётся откуда только может. — Нам обязательно нужно познакомиться. — до сих пытаясь отдышаться от смеха, произнесла я, смахивая пальцем накатывающие слёзы. — О, смотри, нам еду несут. Не знаю, даровала ли эта еда молодость и бессмертие, но это явно была пища богов. Хотелось крикнуть на весь ресторан «Belissimo!», настолько это было потрясающе. Наша беседа прервалась лишь на время поедания этих прекрасных блюд. Первой еду принесли Вейверли, это была паста. Большая тарелка, в центре которой лежали сами спагети, политые бальзамическим кремом, поверх которого красовался одинокий листик базилика. По бортикам были искусно наспаны специи, поверх узоров из того же бальзамического крема. Потом основное блюдо принесли и мне. Это была такая же широкая тарелка, в центре был приплюснутый кругляшок риса, со всеми входящими в него ингредиентами, сверху красовались две очищенные креветки, а вокруг был каплями оставлен зелёный соус. Завершали композицию две скрещенные палочки тимьяна, опирающиеся на рис. Далее нам принесли хлеб, что странно, обычно его приносят первым, и я не дожидаясь, уплетаю его, но в этом ресторане всё оказалось логичнее. Потом подали Melanzane alla parmigiana для Вейверли. Мы явно не угадали с размерами, так как нам принесли целую сковородочку красиво сложенных, дымящихся овощей, также украшенных листьями базилика. Половину Вейв сразу переложила в тарелку с пастой и перемешала, так как она заказала её без «начинки», а другую половину она великодушно отдала мне, потому что я не брала себе закуску, а моё блюдо было довольно маленьким. Вот так мы и поделили всё. И как завершающий штрих, нам подали вино. Оно было в точности таким, каким я его и запомнила. Элегантная черная, немного матовая бутылка с узорами на самом стекле. Сверху в чёрном овале, окантованном золотой линией красовалась цифра «2009», напополам разбитая эмблемой фирмы. Ниже была надписы сделанная в самом стекле «Canti», а ещё ниже белая элегантная этикета. Горлышко же обрамляла полностью матовая кольеретка, на которой уже абсолютно скромно и локанично была знакомая золотая надпись «Canti». Чувство было, словно мы действительно очутились в Италии, но не сейчас, а когда-то гораздо раньше. Возможно, это даже был Ренессанс. Я попросила девушку открыть бутылку и оставить, дальше я могла сама поухаживать за нами. Поэтому теперь мы остались наедине с нашей едой и такой приятной тишиной, иногда нарушая её восхищенными перешёптываниями. «Ммм, это божественно», «очень вкусно», «вот бы всегда так есть», «спасибо тебе, Николь», «итальянцы — мои кумиры», «из-за такого даже жить хочется». В общем, мы во всех красках испытали гастрономический оргазм. Но мы решили «отполировать» этот успех. — Ох, я объелась. — откинувшись на спинку стула, произнесла я. — Я тоже, это было прекрасно. — аккуратно вытерла рот салфеткой Вейверли. — Я знаю, что сейчас будет самым идеальным завершением этого пира. — И что же? — с вопросом выглянула исподлобья девушка. — Мороженное. Настоящее. Итальянское. — ощущая новый прилыв слюнок, и открывающееся второе дыхание, промолвила я. — О да… — лишь тихо прошептала Вейверли, на сто процентов разделяя мой порыв. Она больше не смущалась, домашняя атмосфера, тихая приятная музыка и уют сделали своё дело. Спасибо. — Девушка, девушка. — негромко позвала я, проходившую неподалёку официантку. — Да, чем могу помочь? Выбрали что-нибудь ещё? — Да. Скажите, а у вас есть настоящее итальянское мороженное? — задала я явно глупый вопрос, но с таким неподдельным детским восхищением, что мои глаза невольно становились, как у Кота в сапогах. Девушка слегка улыбнулась, а потом спокойно ответила. — Да, конечно. У нас есть даже кое-что получше. Как вам Tortuffa? Это божественно вкусный шарик мороженого с шоколадом внутри. Однако, шоколадное мороженое лучше не заказывать, потому что шоколад с шоколадом получается слишком сладко. — подыгрывая нашему восторгу, ответила та. — Да-да-да. — с запалом, но умеренно тихо произнесла Вейверли. — Мне, пожалуйста, клубничное. — А мне с черникой. — Хорошо. По одной порции? — Да. — Сиропом полить? — А какие есть? — Ну я могу посоветовать карамельный. Думаю, получится идеально. — Давайте, давайте. — А присыпку? — Можно орехи? — Да, конечно. А вам, девушка. — она слегка указала ручкой в сторону Вейвс. — Мне тоже. И орехи и сироп. Пожалуйста. — не забыла добавить воспитанная Эрп. — Хорошо, одну секунду. Девушка не обманула, ждать пришлось недолго. Всё это время мы с Вейверли исступлённо таращились друг на друга в ожидании прекрасного. Ладно, Вейвс, но я. «Огромный лоб», «детина» двадцатипятилетняя с детской травмой, вечно угрюмая, убившая несколько сотен людей. Но сейчас было наплевать. Я забыла про всё. Не знаю, как это возможно, но эта шатенка явно что-то делала со мной, и что-то сильное. Рядом с ней я не могла думать о прошлом. Я была лишь здесь и сейчас. И сейчас я была ребёнком, который хотел своё черничное мороженное с шоколадом внутри, карамельным сиропом и орехами снаружи. Вот и всё. Пусть всё подождёт. Когда же нам принесли мороженное, моему восторгу не было предела. Во-первых, оно было очень красивое. Да, традиционно десерт сверху присыпан какао с сахаром, но официантка сама разрешила нам поимпровизировать. Во-вторых, он очень вкусный. Всем сладкоежкам я настоятельно рекомендую попробовать Tartufo. Сначала ты просто наслаждаешься своим черничным мороженным с добавками, но когда доходишь до сердцевины, ты обнаруживаешь «сюрприз» — расплавленный темный шоколад. Вкус десерта очень насыщенный, но в то же время не чересчур приторный. Я видела в глазах Вейверли наслаждение и благодарность, это делало моё мороженное ещё слаще. Ну вот, закончив со своим обедом, плавно перешедшим в ужин, я расплатилась и мы отправились на выход, попутно благодаря за отличный сервис и вкусную еду всех, кого встречали. Мы пообещали вернуться вновь. И мы обязательно это сделаем. Вейв оказалась абсолютно права, когда сказала, что здесь вкусно и недорого. — Ох, Николь, спасибо тебе огромное за этот день, за этот сюрприз. Сначала меня это смущало, но теперь я поняла, что ты выбрала, так сказать идеальное место и время. Давно я так вкусно не объедалась. — уже на улице, сделав акцент на последнее слово, сказала девушка. За чем последовал звонкий смех. Она обняла меня. Я была очень рада, что не прогадала с рестораном и смогла её порадовать и, более того, впечатлить. — Чем я могу тебя отблагодарить? — Погуляй со мной. — резко в моей голове возникла идея, которая ранее ввергла бы в ступор, но сейчас я была уверена в правильности и искренности своего намерения. Я не хотела ничего ждать и думать. Я понимала, что у меня начинают возникать чувства к этой девушке, да что там, они уже есть. Да, рано, да, глупо. Но что я могу поделать с собой? Она первая и единственная живая, кто смог пробудить во мне тягу к жизни. Плевать на всё, на все предрассудки и так далее, я просто хочу сделать это. Я аккуратно, но настойчиво схватила её за рукав, и потянула к машине. — Пойдём. Вейверли немного опешила от моего рвения, но беспрепятственно подалась на встречу. Я чувствовала её доверие ко мне. После сегодняшнего в этом не было никакого сомнения. Мы сели в машину, я по-прежнему помогла ей взобраться в салон, а после втопила педаль акселератора в пол и сорвалась с места, виляя задом джипа. Нет, я не боялась, что передумаю, просто я хотела сделать это как можно скорее. Ехать было немного, меньше двенадцати километров, по идеальным расчётам я бы справилась за четырнадцать минут. С учётом пробок и светофоров мы были на месте через двадцать. Сначала Вейвс была спокойна, но когда увидела, что я вывожу её из города, лицо немного помрачнело, а в глазах читался немой вопрос. Но она молчала, просто смотрела по сторонам и ничего не спрашивала. Я была рада такой степени доверия. Когда мы выходили из машины, она всё же поинтересовалась. — Николь, куда мы приехали? — Lake Ronkonkoma Country Park. — указала я пальцем на вывеску. — Ты же сказала, что тебя освободили от домашки, пойдём. — Хорошо, хорошо. Я верю тебе.
— больше для себя бубнила Вейверли. — Я расскажу тебе, что это за место. Сейчас мы в парке, здесь есть озеро, и вот туда мы направляемся. — начала я своё повествование, пока мы шли к нужному месту. Вейверли с интересом слушала меня всю дорогу. — Озеро Ронконкома — это крупнейшее пресноводное озеро Лонг-Айленда. Согласно легенде, оно проклято. Легенда также утверждает, что в озере живёт мстительный дух, который раз в год лишает жизни хотя бы одного мужчину. Ронконкома — это имя одной индейское принцессы, она влюбилась в белого поселенца, который жил рядом с озером. Они полюбили друг друга с первого взгляда, — в этот момент я незаметно покосила глаза в сторону Вейверли, чтобы увидеть её реакцию. Она внимательно анализировала услышанное. Не подавая вида, я продолжала, — но её жестокий отец, суровый вождь племени, не дал согласие на их союз. Каждую ночь Ронконкома пыталась ускользнуть из племени, чтобы доставить любимому письмо. Она доплывала на каноэ до середины озера, и оттуда пускала письмо по воде, где его ждал её любимый на противоположной стороне. Это продолжалось в течение многих лет, пока принцесса больше не смогла выносить разлуку. Она послала последнее, прощальное, письмо любимому. Он получил его и через несколько минут каноэ тоже пристало к берегу. Внутри было тело принцессы, она покончила с собой на середине озера. — в этот момент Вейверли тяжело вздохнула, будто не ожидала такого конца или же испугалась. — Мужчина тоже покончил жизнь самоубийством, потеряв единственную любовь. С этого дня дух Ронконкомы остался в озере, и стал известен, как Дева Озера. Испытывая злость, что ей не дано было любить, она каждый год утягивает к себе мужчину. Про это озеро ещё много чего можно сказать, но я считаю эту историю самой притягательной. Так вот, ты веришь в приметы? В легенды? — Не особо, они больше созданы для атмосферы, придают загадочность и притягивают к себе любопытных. Мне очень понравилась твоя история, откуда только ты это знаешь. — Оттуда, что это наше с Доком озеро. Когда мы были здесь, оно никогда не казалось таинственным или мистическим, наоборот, посмотри. Довольно милое, тихое, семейное место. Я узнала эту легенду только после смерти Джона. Однозначно, всё это ерунда, но всё равно заставило задуматься. Я не приходила сюда после того, как его застрелили, и никому не говорила про это место. Но сейчас мне очень захотелось разделить его с тобой. На берегу озера мы занимались почти каждый божий день четыре года. Он учил меня рукопашному бою. Это безумно значимое и важное место для меня. А ещё, кстати, хах, это мой родной город. Здесь я росла. И здесь я также не была после его смерти. — с грустной усмешкой закончила я. — Это всё так печально и ужасно. Мне очень жаль, Николь. Но…, но почему ты решила разделить его со мной? — Я почувствовала, что это место снова может стать для меня родным. Без всяких дурацких легенд, посмотри, как тут красиво. Оно сейчас приносит мне лишь боль, но ты… ты делаешь вместо моей боли что-то прекрасное. Я чувствую это, это уже происходит. — не знаю, что со мной случилось, почему я говорила всё, что думала и, тем более, вот так спокойно. Может, это вино повлияло? Возможно. А возможно я так долго ничего не чувствовала, что эта невероятная малышка смогла задеть самые сокровенные нотки моей души. Но в любом случае, я знала, что должна это сказать. Здесь и сейчас. — Место действительно очень красивое, так и не сказала бы, что тут ходит какая-то жуткая легенда. И я… я рада, что ты так доверяешь мне. Если честно, мне тоже с тобой комфортно и хорошо. Поэтому я надеюсь, что смогу прогнать все твои дурные мысли об этом месте, и оно снова сможет стать для тебя родным. Родным вместе, вместе со мной. — она смущенно опустила голову. Я не верила собственным ушам. Она действительно сказала это? Она действительно призналось в этом? Но почему? Почему? Может, она думает, что сможет стать со мной хорошими друзьями? Но я же прямо сказала ей о своей ориентации. Ну и что, это ещё ничего не значит. Что же, я не могу дружить с девушками, что ли? Могу, но не с ней… Только не с ней. Я должна была сейчас поддержать её, ответить что-то, но вместо этого зарылась в собственные мысли. Однако Вейверли была девочкой сильной и смелой, поэтому смогла сама взять себя в руки, причём первее меня, и вывести меня из этого состояния. — Ну раз, это твой город, может, покажешь мне его? Или ты ещё не готова? — Нет-нет, что ты, готова. Правда, не сейчас, смотри, солнце садится, скоро будет темно и мы ничего не увидим. Может, может посмотрим на закат? — Здесь? О боже, это должно быть так красиво. Я никогда раньше не встречала закат, тем более на берегу озера. — Правда? Никогда? — говорила я, медленно усаживаясь на песок, и притягивая за собой Вейверли. — Да, а ты? Ты встречала с кем-нибудь? — Встречала, но одна. Я часто это делаю там, в Сирии. Солнце отражается о песок и становится ярко-красным. Это красиво, но одиноко. Может, из-за того, что я всегда смотрю на это одна. — А почему никогда не звала кого-то с собой? — Не хотела, для меня это личное — делить с кем-то прекрасные явления жизни и природы. — Но ты предложила мне сейчас… посмотреть с тобой… на прекрасное явление… — задумчиво, но застенчиво протянула она и посмотрела мне прямо в глаза. — Да, потому что с тобой я хочу. — я стала говорить медленнее, и чтобы не засмущать её перевела всё в шутку. — Так что ты тоже у меня первая, с кем я делю закат. — шутка не удалась, зато момент стал ещё более милым, я мягко улыбнулась, и уже хотела было накрыть её ладонь своей, но тут лучи света ударили нам в глаза, и Вейверли резко обернулась в их сторону. — Смотри, смотри. — она указала своим тоненьким пальчиком туда, откуда начинало свой спуск величественное солнце. Вейвс, словно в ожидании чего-то прекрасного, пододвигается всё ближе и ближе ко мне. И тут я уже не выдерживаю и высвобождаю свою руку, кладя её на плечо девушки, мягко притягиваю её к себе и приобнимаю. Она вовсе не сопротивляется, то ли настолько поражённая происходящим на горизонте, то ли действительно не возражая. Но постепенно она обмякает в моих сильных руках, чувствуя себя под защитой и в комфорте, а потом и вовсе кладёт свою голову мне на плечо. И вот мы сидим на берегу большого озера и смотрим на закат. Ещё горячий песок греет нас, а лёгкий ветерок приятно щекочет кожу. Так хорошо. Просто хорошо. И красиво. По-домашнему. С ней. Главное, что с ней. Жёлтый горящий диск солнца уже коснулся верхушек деревьев на другом берегу. Слева деревья чуть ближе и чуть выше и кажется, что солнце зацепилось краем за их ветви. А над озером безоблачное, жёлто-оранжевое закатное небо, цвет которого чем выше, тем бледнее, с постепенным переходом к уже обозначившейся ночной синеве… Вся эта красота отражается в гладкой поверхности воды, только в этом «зеркале» всё вытянуто и немного размыто — и чёрные силуэты деревьев, и солнечный диск — он выглядит как короткая золотая дорожка на воде, которая постепенно рассеивается ближе к нашему берегу и превращается в отдельные блики и искорки. Рядом с нами вода уже совсем тёмная, спящая. Нам сегодня действительно было очень хорошо вместе, я приятно устала, и довезя Вейверли до дома поблагодарила её за день, она сделала то же. Мы мягко улыбались и обнимали друг друга не больше положенного, но мне и этого было достаточно, чтобы отправиться домой счастливой. Счастливой… Какое громкое слово, но я действительно чувствовала себя именно так. Я вымоталась, поэтому, приняв душ, завалилась на кровать и провалилась в сон. Сегодня кошмары мне не снились, сон больше был похож на кашу, как обычно бывает, когда устаёшь, на зато мне удалось выспаться. Сегодня мне предстояло фотографироваться. С Вейверли. Да, ура, я снова её увижу. Она ещё вчера сказала, что сначала я для неё многое сделала, поэтому сегодня вся организация на ней. Я была не против. Поэтому довольная я осталась валяться в кровати, смотреть телевизор и гладить Каламити. В этот раз я даже вникала в идущую по какому-то каналу комедию, однако, я даже посмеялась. Сегодня я решительно не собиралась ничего делать, как Вейверли говорила «разгрузочный день». И не важно, что и в другое время я дома тоже не особо что-то делала. Единственное из-за чего мне пришлось с утра выбраться из кровати, так это ради кофе и тоста. Вот теперь я полностью во власти телевидения. Ну давай, СМИ, удиви меня. Сегодня у Вейвс был выходной, и забрать её она попросила из дома. Я нашла её на фейсбуке, куда заходила очень редко, и мы переписывались всё утро. Время от времени она уходила, чтобы писать статью, но вскоре отвечала на мои сообщения. А я в это время «молчания» гладида свою форму, начищала сапоги, периодически любовалась новыми орлами на погонах и всё в том же духе. Я всё-таки уговорила Вейвс сфотографировать меня не в парадной, а в полевой форме, она была мне роднее. Я только в ней почти и ходила. Не заметив, как пролетело время, я уже ехала к знакомому дому, посмотрев на часы, «3:30 PM», да уж, всё равно жарко. Я, конечно, сняла куртку и осталась в майке, но штаны и сапоги явно не были летним вариантом. Надо было ехать в шортах, взяла бы одежду с собой. Чёрт, теперь придется плавиться под солнцем. Надеюсь, мы найдём тенёк. Ну вот я уже была на месте, а у порога появилась маленькая фигура. Вейверли уже ждала меня, она подбежала и попросила открыть багажник, ссыласясь на то, что у неё там всё нужное для нашей фотосессии. Убрав это «всё нужное», она на этот раз без труда запрыгнула в машину, улыбнулась и поприветствовала меня, а потом потянулась приобнять, насколько это позволял салон автомобиля. — Ну что, поехали? Ты выбрала место для фотографий? — Да, но прежде покажи мне место, где ты росла, ты вчера говорила, что когда будет светло, сможешь это сделать. — девушка делала и говорила всё с каким-то детским возбуждением и азартом. — Да, конечно, а у тебя есть время на это? Тебе же статью писать. — на самом деле, я была очень рада, что Вейверли интересуется моей жизнью, моим прошлым, моим домом. Наверное, она заметила тот блеск в глазах, который за секунду пробежал в моих глазах. Но мне всё равно нужно было проявить некую заботу, вдруг я отнимаю у неё время от столь важного дела. — Не волнуйся, я уже написала половину, вот сделаем фотографии и завтра всё доделаю. В понедельник отдам на проверку, а потом как одобрят, можно и в печать. — Хорошо, что у тебя всё под контролем. И конечно же одобрят, даже не сомневайся. — мягко сказала я и начала трогаться с места. — Но ты же не знаешь, как я пишу. А вдруг я ужасный журналист? — с хитрым прищуром она придвинулась ко мне, оперев руку о край своего сидения. — Тогда бы тебя не называли лучшим журналистом вашего колледжа за последние семь лет. — без труда парировала я, тоже придвигаясь ближе. — А я посмотрю какой ты журналист, когда напишешь статью. — А куда же делся твой «очаровательный журналист»? — напомнила она о моей комплименте и сократила расстояние между нами до уже вовсе не дружеского. Я взволновалась, лицо буквально на секунду озарилось приятным удивлением, а по телу пробежали мурашки. Наверное, я вздрогнула, потому что она немного смутившись, отодвинулась к себе. Господи, да что со мной происходит, я ведь настолько хотела бы, чтобы она сделала что-то подобное, и вот сейчас не смогла справиться со своими эмоциями и создала неловкость между нами. «Эмоциями»! Я так давно их не ощущала, что теперь теряю контроль, нужно взять себя в руки. — Да вот же, сидит рядом со мной. — озорно сказала я, повернулась в её сторону и обнаружила улыбку, ту самую лучезарную улыбку на лице Вейверли. Я аккуратно положила руку ей на коленку и погладила большим пальцем, только я хотела убрать её обратно на руль, как неожиданно её накрыла мягкая и тёплая ладонь. Я снова обернулась с округлёнными до предела глазами, но увидела скромный взгляд шатенки куда-то вниз, а её рука сжалась немного сильнее. На этот раз я смогла совладать с собой и лишь ликовала и восторгалась про себя, уставившись на дорогу. Так и ехали мы в приятной тишине, но всё же небольшой неловкости. Лишь изредка я поглаживала пальцем её колено, боясь спугнуть её, нарушив недвижимое спокойствие, но она продолжала держать мою руку, как же я была рада, хоть и не ожидала такого изначально. — Ну вот мы и на месте. Я припарковала машину у въезда к озеру и предложила пройтись пешком. За время нашей прогулки я показала Вейверли буквально всё. Свой приют, свою школу, улицы по которым я ходила, магазины, в которых я покупала всякую ерунду, то злополучное кафе, мои любимые площадки, где я играла с ребятами в мяч. Не могу назвать все эти воспоминания приятными, но это моя жизнь. Точнее она такой была, и, конечно, определённые мысли крепко засели в моей голове на время «экскурсии». Вейвс заметила это, трудно было не заметить, выражение моего лица менялось чуть-ли не ежеминутно, и она решила меня отвлечь. — Давай заберём мои вещи из машины и пойдём на озеро. — На озеро? Но уже скоро стемнеет, ты не успеешь сделать фото. — даже не догадываясь, что происходит, недоумённо протянула я, подходя к джипу. — А вот и место для фотосессии. Я вчера решила провести её именно здесь, ведь это место так много значит для тебя. Ты просила убрать твои плохие воспоминания о нём, поэтому я решила устроить тебе сюрприз. Проголодалась? — в этот момент она открыла багажник автомобиля и достала оттуда походную сумку-холодильник, до отвала забитую едой. — Вейвс… — лишь смогла я выдавить из себя. — Это, это очень здорово. Ты такой романтик. — я поняла, что снова ляпнула глупость, вдруг она снова смутится? — Ты, ты потрясающая, я это хотела сказать. — Ахаха, ну вообще-то, и то и то в данной ситуации правда. — слава Богу, если он есть, за то, что она перевела всё в шутку. Я уже была готова к её красному лицу и растерянному взгляду. Она не так проста, как кто-нибудь мог подумать. И не так скромна… — Тогда скорее пойдём, честно, я умираю с голоду. — я взяла все её вещи, схватила за руку и потащила за собой. Вейверли даже не могла сопротивляться, она хотела забрать часть сумок, но я ей не дала. Вместо этого я повела её в своё любимое место. — Вот, обожаю этот участок пляжа, я приходила сюда одна, когда Док не мог позаниматься, или когда мне было грустно. Давай сядем вот здесь. — я указала на дерево, под ним была тень, а вокруг ни одной живой души. — Здесь почти никогда никто не ходит, я нашла это место, когда решила пойти через лес туда, где мы с Джоном занимались, а потом заблудилась и пришла сюда. Здесь практически ничего не изменилось, появилась парочка новых деревьев и кустов, а некоторые попадали, наверное, их снесло ветром. — вокруг был почти идеальный песочный пляж, а вода отдавала своей синевой. Лёгкий ветер охлаждал бедную меня, я уже успела запариться в своей одежде. — Ох, как же хорошо, наконец тень. — села я под дерево, оставляя рядом рюкзаки. — И не говори, не представляю каково тебе в такую жару. — Да я вообще сглупила, надо было надеть шорты, а форму взять с собой. — Может, тебе следует освежиться? — как-то хитро предложила Вейв. — Пойдём в воду. — Ну ладно. — немного недоверчиво, но после уже с азартом произнесла я, закатывая штаны по колено, ну вот, теперь у меня были полноценные шорты. Хорошо, что военные штаны не узкие, а то были бы все мокрые. Вейверли была в коротких шортах с высокой талией и топике, немного оголявшем накаченный живот, и уже стояла по щиколотку в воде. Опустив руки в карманы, она разглядывала дно, пытаясь увидеть подводных жителей, но видела лишь отражение солнца и неба в воде, пока я не подошла к ней, и мои круги, пустившиеся во все стороны по воде, не привели её в сознание. — Ты чего задумалась? — Я пытаюсь понять тебя. Хочу узнать про тебя всё, каждую мелочь. Что приводило тебя в восторг, что заставляло горько плакать по ночам, что двигало тебя вперёд, что мешало саморазвитию. Хочу знать кто ты такая и почему, каждую мелочь, каждый шрамик, который остался на твоей душе и теле. — она медленно подняла на меня глаза, я увидела в них отблеск голубого неба, воды и себя, я увидела в них себя. В этот момент мне так отчётливо захотелось видеть в этих прекрасных глазах лишь себя, всегда. И потянулась рукой к ней и положила на щёку, немного спуская до шеи, и поцеловала её в лоб. Долго и осмысленно, она чувствовала жар моих губ на не менее горячей коже. Я вложила в эти действия всю нежность которая у меня была, признательность, эмоции, чувства. Мне просто было хорошо, я не знаю сколько мы простояли так с закрытыми глазами, словно ушли из этого мира. Я притянула её в объятия и прошептала на ухо. — Мне кажется, ты уже меня знаешь, ты уже внутри меня. — этот неожиданный, но безумно трогательный и приятный порыв нежности закончился и всё вокруг стало, как ни в чём не бывало. Мне пришла в голову идея, чтобы между нами не повисла неловкость. — Погоди, я включу музыку. — я вынула из кармана телефон и включила песню Nirvana «Smells like teen spirit». — Хочешь узнать меня? Так вот, мы с Доком просто обожали эту песню, очень часто занимались под неё, я называю её «песня моего детства», хоть и выпустили её через год моего появления на свет. Хах, вот так вот. Ну ты, наверное, тоже её знаешь. — Конечно, она довольно популярна. И мне нравится, довольно легко представить, как вы занимались здесь, на озере, под эту мелодию. — Да? А может тебе нужно меньше думать, а вернуться в реальность. Я здесь. — с небольшой усмешкой сказала я, швырнула телефон на плед, который мы расстелили на мягком песке, а потом наклонилась и плеснула в Вейверли добротной порцией воды. Та поморщилась, глубоко вздохнула, убирая мокрые волосы с лица назад, а потом подняла на меня полные азарта глаза, в которых пробежала наигранная искра ярости, она зачерпнула в свои маленькие ладони воду и облила меня с ног до головы, а потом злобно хихикнула. — Я победила. — она стояла, скрестив руки и гордо задрав голову. — Да? А если так. — тут я нарушила негласные правила и, схватив её за плечи, потянула на себя, падая в воду. Конечно, весь удар я приняла на себя, вымокнув до ниточки, но она также не осталась сухой, хоть и наполовину. — Ты, ты… Это нечестно. — она залилась звонким смехом, не в силах удерживать на своем лице злобную и обиженную гримасу. Вейвс лежала на мне, уперевшись руками в плечи, наши ноги немного переплелись, а мои руки нежно обнимали её талию. Спустя несколько секунд, которые показались мне вечностью, она встала, протягивая мне руку и поднимая. — Это было здорово. Слушай, ты права, мне следует быть в реальности, может, тогда покажешь мне парочку движений, которые вы с Доком разучивали под эту песню? К тому же мы все мокрые, а под деревом тень, будет холодно. Сейчас подвигаемся и высохнем. — На самом деле, я действительно хотела показать тебе парочку оборонительных приёмов, а то знаю я парней, как только увидят перед собой такую красавицу, сделают всё, чтобы её заполучить. А вдруг, меня рядом не будет? Поэтому тебе обязательно нужно научиться защищаться, сил, думаю, у тебя предостаточно, поэтому ещё и с техникой к тебе никто не притронется. — Звучит немного предвзято к парням, не все же такие, но я с тобой согласна, защита нужна всегда. — Но ты учти, я уже не тот безобидный подросток на берегу озера, я профессиональный убийца. — в этот раз я не побоялась это сказать, а наоборот, сделала это с какой-то гордостью в голосе. Странно? Возможно. — Начинайте, учитель. — шутя сказала Вейверли, соединив ладони около груди и сделав поклон, как каратисты. Я хотела посмеяться и сказать, что у нас тут не клуб каратистов, но понимала, что она прекрасно это знала и сама, поэтому просто усмехнулась и подыграла. После чего я показала ей пару основных захватов и то, как из них выбраться. Больше всего ей понравился удушающий, точнее то, как можно было его обойти. Это занятие было не особо долгим, но очень интересным и забавным, мы смеялись и практиковались. Вейверли схватывала всё на лету, понимаю, почему её называют лучшей выпускницей за последние семь лет, она прекрасный ученик. Я умела доставлять людям адскую боль, этому меня учили почти всю жизнь, но эту хрупкую девочку хотелось лишь защищать и даже подчиниться всему, что она попросит меня сделать. Поэтому, когда она вдруг спохватилась и схватила фотоаппарат, чтобы запечатлеть меня, я незамедлительно поправила форму, надела куртку и встала в нужную позу. К моему счастью, всё прошло «быстро и безболезненно», я не особо любила фотографироваться, объектив фотоаппарата порой становился маленьким, похожим на наставленное на меня дуло пистолета, а в висках начиналась адская пульсация, доводившая меня до внутренней паники. Но сейчас всё было хорошо, Вейверли как раз вовремя призвала меня к фотоссесии, фотографии получились прекрасные. Я, моё озеро, пляж, лес по другую сторону и ярко красный закат, бликами отражавшийся в воде. Ещё немного и сегодня мы не смогли бы запечатлеть такую красоту. — Я рада, что обязательную часть мы выполнили, может, уже поедим? — кушать я всё же очень любила и уже не могла дождаться увидеть, какие же лакомства приготовила нам Вейвс. — Ахаха, конечно, голодный солдат. — Полковник. — Прошу прощения. — усмехнулась она, доставая еду из рюкзаков. — Помнится, кто-то говорил, что звание для него неважно. — Если бы не это звание, мы бы не познакомились. — сказала я очень осмысленную фразу, но при этом совершенно неромантично заглядывала в сумки, пожираемая любопытством. Вейвс кинула на меня мягкий взгляд и уже хотела что-то добавить, но увидев мой явно выраженный интерес к пищи, улыбнулась и закончила всё доставать. — Прошу. Наслаждайся. — перед нами лежали сендвичи, два с ветчиной, а другие два просто с сыром и зеленью, приятно, что Вейвс думала обо мне и делала мне что-то с мясом, два пакета сока и шоколадные кексы с глазурью. Она всё это сделала сама! —Боже, ты действительно невероятная. Спасииибо. Готова поспорить на всё, что у меня есть, что это безумно вкусно. — Ты сначала попробуй. — усмехнулась Эрп и протянула мне мои сендвичи. Я незамедлительно последовала её совету, пытаясь не забывать о приличиях, и по крайней мере не есть, как животное. Не знаю насколько у меня получилось, и получилось ли вообще, но Вейверли довольно посмеивалась над моим выражением того, как эта еда прекрасна. — Фнаешь, это, пофалуй, лучше вчерафней еды. — не до конца прожевав, честно призналась я. — Я бы могла ефть такое каждый день. — Ха-ха, я подумаю над этим. — почти в такт музыки хихикала моя спутница, а откуда-то неподалёку доносилась трель птиц и насекомых, на озере ночь наступала быстро. И вот сейчас уже почти совсем стемнело, нужно было заканчивать трапезу. — Погуляем по ночному городу? — А тебе не поздно будет? Завтра не помешает написать статью? — Нет, не переживай, помнишь, у меня всё под контролем. — Здесь ночью всё становится мрачно и опасно, я бы хотела отвезти тебя в другое место. — Конечно, я тебе доверяю. — Доверяешь? А так? — я резко схватила её за талию и подняла над собой, кстати говоря без особых усилий, а после поднесла к воде, давая недвусмысленный намёк. — Всё равно доверяю, ты меня не кинешь в воду, не сейчас. — Да, ты права, я не сделаю этого. Я опустила её на землю и медленно, словно растягивая момента, убрала свои руки. Потом мы собрали все наши вещи, а я выключила музыку на телефоне и положила его в карман. — Кстати, мне очень понравилась твоя музыка. Она абсолютно точно отражает тебя. Такая же глубокая и загадочная. Однако в неё хочется погружаться всё глубже и глубже. — Спасибо, мне очень приятно, музыка хоть немного греет моё сердце. Раз тебе она так понравилась, могу включить её в машине. — сказала я, забирая все вещи, хоть и не без сопротивления Вейверли. — А куда ты, кстати, хотела меня отвезти? — К тебе домой. — невозмутимо ответила я. — Уже поздно, а я волнуюсь за твой здоровый сон и трудоспособность. В то место нужно ехать целенаправленно, я обязательно тебя свожу туда, но позже. Поехали. — Николь, я же говорила, что всё в порядке. — мягко сказала та, а я уже потихоньку начинала свой путь к машине. — Я знаю, ну тогда, это мне нужно поспать. — ухмыльнулась я своей хитрости. Конечно, Вейвс всё понимала, но ей всё равно была приятна моя настойчивая забота. Мне безумно нравилось, что она не хотела расставаться, но, если честно, я боялась ей надоесть, боялась, что она может ко мне «притереться», поэтому сама решила дать ей паузу. Мало ли что. — Ладно, ты права. Мне действительно нужен отдых, последние дни были очень насыщенными, а по тебе набралось достаточно информации, так что завтра мне и правда нужно будет поработать. Спасибо тебе за этот день. — О нет-нет-нет, это тебе спасибо, сегодня ты всё организовала, мне было безумно приятно. По правде сказать, обо мне почти никто никогда так не заботился. Здорово иногда почувствовать себя нужной. — я ненадолго замолчала, укладывая сумки в багажник, а после открыла дверь Вейверли. — Я рада, что тебе понравилось. Слушай, а можно я включу музыку? — спросила Эрп, когда джип уже тронулся. Довольно хитро, ведь её рука уже тянулась к моим штанам. — Да, да, конечно, сама справишься? — я слегка сглотнула, а её тонкие пальцы ловко скользнули ко мне в карман, дотрагиваясь до моей ноги, якобы в попытках достать телефон. Такой продуманный ход и лёгкая тень хитрой улыбки на её лице. Кто ты такая, Вейверли Эрп? Я была приятно удивлена. — Да, уже собственно всё готово. — она включила первую попавшуюся песню и приятная мелодия разлилась по салону. — Я бы тоже хотела тебя узнать. И очень. Мне кажется, в тебе больше загадок, чем все думают. Ты вовсе непроста, хотелось бы добраться до настоящей Вейверли. — честно призналась я, мягко посмотрев на неё. — Я думаю, ты единственная, кто действительно этого хочет. Что ж, почему-то мне кажется, что у тебя получится. — разглядеть настоящую Эрп в этой девушке? Как никто другой не делал? Безумно приятная задача. И действительно важная для меня. Неужели она потихоньку, пусть и неосознанно, но борется с моим внутренним, скрытым эгоизмом? Ну вот мы уже и приехали. Я помогла донести вещи до крыльца, а после обняла девушку, хоть и не долго, но всё равно мягко и тепло. Нам предстоит небольшая разлука, нужно будет чем-нибудь себя занять, чтобы не думать об этом. Проще сказать, чем сделать. Но в данный момент я находилась всё ещё рядом с ней. Она, как и в прошлый раз, улыбалась и махала мне с крыльца, пока я уезжала. Что ж, я тоже немного подустала, нужно поспать. На удивление, в этот раз мне тоже не снились кошмары, но для них ещё будет время, я точно это знала. Скоро мне предстояло снова отправляться в Сирию, но пока что я об этом думать не хотела, к такому особо не подготовишься, мне нужно было лишь опустошить холодильник и договориться с соседкой насчёт Каламити. Но ещё есть время, поэтому вместо опустошения, я решила пополнить свои запасы еды. День сегодня не был примечательным, с Вейвс я не общалась, закинула телефон куда-то на кресло. Было сложно, но следовало придерживаться плана, поэтому я пыталась отвлечься, как могла. Так и прошёл целый день, единственное, что запомнилось, как Вейверли позвонила мне уже вечером и сообщила, что статья готова. По идее, она должна была показать её мне и спросить всё ли устраивает, но она спросила, доверяю ли я ей, на что последовал однозначный ответ. Поэтому в среду меня ждал сюрприз. А после этого разговора она спросила, пойду ли я с ней бегать утром, не передумала ли уже. Конечно, я согласилась, куда там передумала, я этого очень жду, жду встречи с ней. Я услышала на другом конце провода облегчённый вздох, который, кстати, она пыталась скрыть. Попрощавшись с девушкой, я начала готовиться ко сну, встреча была назначена на половину седьмого. Не то, чтобы это было для меня проблемой, я вставала рано и в Сирии, и в академии, да и порой дома. Но всё же хотелось быть бодрой и выспавшейся. Поэтому я отправилась в постель с предвкушением завтрашнего утра. Погода была неплохой, но так рано ещё было немного темно и прохладно, мы договорились встретиться с Вейвс на беговой аллеи одного из парков поблизости, я прибежала немного раньше назначенного срока и ждала. Практически на удивление, на мне были шорты, но по-прежнему военные, как и майка. Однако моя форма всегда смотрелась стильно и делала меня ещё более сексуальной. И эта одежда не была исключением, я закатала рукава футболки, свободно заправила её в шорты, а на ноги обула кроссовки. Ну хоть что-то гражданское. Когда-нибудь Вейверли точно увидит меня в обыкновенной одежде, но не сегодня. В любом случае, мой внешний вид был приятным и подчёркивал моё атлетичное тело. Ну вот и Вейв пришла. Она радостно и удивлённо оглядела меня, а потом обняла, немного задержавшись в моих сильных руках. На ней всегда была интересная и очень красивая одежда, но сегодня она оголяла её больше обычного. Спортивный топ, облегающий далеко не маленькую грудь так, что с высоты моего роста мне было видно даже больше, чем полагалось. И также короткие спортивные шорты, демонстрирующие её худые, длинные, относительно роста девушки, ноги. Пресс, мышцы на руках и ногах… Стоп. Она специально или всегда так бегает? Она и так мне нравится, а в таком обличие… Я не могла отвести от неё глаз и вымолвить хоть слово, я снова стояла, погруженная в свои мысли, нагло изучая представшую перед моим взором картину. Наверное, Вейвс уже смутилась и пыталась вырвать меня из плена задумчивости, но не могла. Эта девушка делала со мной что-то невероятное, но до этого времени у меня были лишь самые чистые и приличные намерения на её счёт, ведь она не такая как все, но сейчас, сейчас моё тело отчетливо вспомнило, как давно в последний раз у меня был секс и с какой-то приятной тяжестью внизу живота дало понять, что эта девушка возбуждает меня больше всех взятых моих партнёров за мою жизнь, а их было не так мало. Она подошла ближе, а по мне со звоном в ушах рассыпалась дрожь, на лбу выступил холодный пот, в горле стоял ком и я нервно пыталась сглотнуть. Что она собирается делать? Да я даже пошевелиться не могла, будто меня облили суперклеем. Мои мысли и фантазия убежали уже далеко вперёд, когда вдруг её руки появились перед моим лицом и помахали, возвращая меня в реальность. С некой болью вырывая из раздумий. Я была растеряна и не понимала, что происходит и где нахожусь, но один взгляд голубо-зелёных глаз и я очутилась на земле здесь и сейчас. — А? Что? Ты что-то говорила? — очнулась я, всё ещё приходя в себя после такого импульса и прилива крови в мозг. — Я вообще-то уже две минуты пытаюсь тебя дозваться. — немного грустно сказала та. — Что случилось? Плохие воспоминания? Ты была так задумчива. — А? Воспоминания? Что? Нет-нет. — вдруг дошло до меня. — Всё хорошо, я здесь, прости. Просто ты такая красивая. — не смогла скрыть я и бросила эту фразу, только потом поняв, что Вейверли сейчас поймёт всю мою причину раздумий. Чёрт. Она залилась румянцем и опустила голову, какая же я глупая! Самое время ударить себя по лбу, но я сдержалась и слегка улыбнулась девушке, чтобы дать понять, что всё хорошо и всё не так серьёзно. Но попытка была жалкая, я еле-еле натянула на себя эту улыбку. Потом я всё же предложила побежать, и только тогда мы смогли немного отвлечься. Ветер обжигал лицо, я наконец полностью осознала, что произошло, и готова была залиться краской. Я отвернулась от Вейвс, потому что была красной, похлеще чем маки. Но я всё же чувствовала себя виноватой, поэтому прыгнула к ней, повернувшись в её сторону, я стала бежать спиной и смотреть на неё, улыбаясь и шутя какие-то нелепые шутки. Это подействовало, мы расслабились. Правда, смотреть я могла исключительно ей в глаза, с трудом сдерживая себя, чтобы не опустить взгляд вниз. Я вернулась на своё место рядом с ней и так, иногда перекидываясь фразочками, мы пробежали несколько километров. Вейверли была в отличной спортивной форме и не то, чтобы не отставала, она порой перегоняла меня. Было забавно догонять и обгонять друг друга, а потом петлять вокруг и вызывать на «гонку» ещё раз. После я проводила её до дома также бегом и отправилась к себе. Я порядком вымоталась, но зато была очень бодра. Свежий воздух сделал своё дело. Теперь меня ждал приятный душ, а после следовало отправиться на работу. Да, я же не только «по войнам разъезжала», я служила, поэтому у меня были дела. Но когда я закончила со всей этой неинтересной рутиной, мне позвонила Вейвс. — Привет, как твой день? Ты где? — явно на легке спросила девушка. — Привет. — радостно воскликнула я. — Я с работы вышла, ничего интересного, а твой день как? Статью приняли? — Да! — раздался воодушевлённый возглас шатенки. — ректор одобрил, а ещё сказал, что ты очень красивая. — Вейвс, это очень здорово. Ха-ха, ну его мнение мне не столь важно, но спасибо ему. Ты большая молодец, это нужно отметить. — Нужно, но лучше в среду, как опубликуют. Завтра ректор повезёт статью в редакцию и обговорит всё с ними, они уже ждут. — Круто, тогда в среду, хорошо. Им обязательно понравится и мне тоже. Где будем праздновать? Мне посмотреть рестораны? — Нет, не стоит, мы будем с Вайноной дома. И… я, точнее мы хотели тебя пригласить. Вайнона уже очень хочет с тобой познакомиться. — Вот как, выходит кто-то ей рассказывает про меня? — ухмыльнулась и хихикнула я, дав понять Вейвс, что та выдала себя с головой. — Ой, я, я… ну… да. В общем, ты придёшь к нам? — затараторила та. — Конечно, с меня тортик и вино. Твоя сестра его пьёт? — Моя сестра пьёт всё, что горит. Это будет очень мило с твоей стороны, к тому же, ты разбираешься в вине и тебе можно это доверить. Придёшь к нам часов в шесть? — Вейверли Эрп, сочту за честь. — я шла по улице к своему джипу, но совсем забыв об этом сделала шутливый поклон. — Как раз перед моим отъездом. — Отъездом? Куда? — Всё туда же, в Сирию. По контракту вылет в четверг. — И ты полетишь? — явно взволнованно спросила Вейвс. — Да, конечно, я же постоянно это делаю. — моя интонация немного поменялась, я почувствовала что-то неладное. — Но, но как же… — её голос немного дрожал, я не понимала, но догадывалась о причине. — Но как же что? — Н-ничего, хорошо, что придёшь к нам. Прости, мне пора. — уже совсем обречённо сказала та и уже хотела положить трубку. — Вейвс, Вейвс, стой, мы завтра бегаем с утра? — А, что? Да, конечно. До встречи. — быстро кинула та и сбросила вызов. Что это было? Неужели она волнуется за меня? Ну да, мы очень хорошо общаемся и всё возможно, скорее всего она переживает, но здесь есть и что-то другое, ладно, пора домой, скоро начнётся дождь. Пробежка следующего дня не была супер приятной, на улице было сыро и пасмурно, а Вейверли была грустная и отстранённая, хоть и пыталась это скрыть. Всё прошло быстро и далее следовала рутина. Опять работа, опять учёба, опять кошка, опять сестра. У каждой своё, и каждая ушла в свои мысли, у нас повис немой вопрос «что происходит между нами?». И вот тут-то пауза взялась как-то сама. Мы особо не общались, не виделись и не звонили друг другу. Утром в среду бегать мы не стали, потому что шёл дождь и было холодно, но вот плавно наступал вечер, сегодня я заполнила все бумаги, которые должна была и ушла с работы около четырёх. У меня было время собраться и заехать в магазин за тортом и вином. Мой выбор пал на Hershey Pie. Самый вкусный торт для сладкоежек, думаю, Вейверли оценит. А вот с вином нужно было быть точнее. Что-то легковесное, но не водянистое, изысканное, но недорогое. Cantina di Soave Rocca Alita Valpolicella Superiore две тысячи девятого года. Снова итальянское вино, это уже становится традицией. Я пила его ранее и это вино явилось для меня настоящим открытием. Получить такую прекрасную вальполичеллу за такие деньги — просто подарок. Достаточно высокая кислотность, но кислотность эта — правильная. В ароматике: подлесок, вяленая вишня. То, что нужно. Моё настроение мгновенно поднялось, всё-таки на праздник еду, а так оно и есть. Настал тот день, когда я решила появиться перед девушкой в обычной одежде. Давненько я не вертелась у зеркала целую вечность, выбирая из довольно скудного списка, что бы мне надеть. В итоге из дома я вышла в узких светлых потёртых джинсах, подвёрнутых на пару оборотов снизу так, что между ними и моими белыми кедами было пространство, оголяющее тонкие щиколотки. А сверху была клетчатая рубашка красного оттенка, поверх которой я надела лёгкий свитер, свободно заправив в штаны, смотрелось всё довольно эстетично и круто. Мне очень понравился мой внешний вид, к тому же одежда идеально подходила к моим распущенным рыжим волосам, струями спускающимся почти до плеч. Такси уже ждало меня у дома, я запрыгнула в него и назвала так часто посещаемый мною адрес. На крыльцо встречать меня вышла Вейверли, я улыбнулась ей, выходя из такси и, чуть ли не подбежав, обняла. Она тоже одарила меня лучезарной улыбкой и мы зашли внутрь. Дом был двухэтажный, наверху как обычно располагались спальни и ванная комната, а внизу гостиная и кухня. С порога вкусно пахло домашней едой, видимо, кто-то уже довольно долго готовил. Могу предположить с уверенностью на девяносто процентов, что это Вейвс. Почти у порога, когда я разувалась, ко мне подошла Вайнона. Девушка ростом немного ниже меня, но выше сестры, её чёрные волосы были длинными и волнистыми, а глаза её были насыщенно зелёного цвета. Старшая Эрп тоже была худой, но не такой миниатюрной, как её сестра. Стиль одежды у неё был довольно дерзкий и мрачный. Кожаные чёрные штаны, рванная растянутая майка и длинные украшения, свисающие с шеи. Очень приятная внешне девушка, но по ней как-то сразу было видно, что жизнь у неё непростая. Она походила на меня, немного холодная и отталкивающая, но это лишь оболочка, чтобы не подпускать к себе никого не нужного. Вейверли же напротив была лучом света во всем этом мраке, хоть ей тоже пришлось нелегко. Вот так и встретились три израненные души в одном доме. — Привет, я Вайнона. Сестра этой малышки, но ты, должно быть, знаешь. — она протянула мне руку и широко улыбнулась, её область рта тоже подверглась нападению милых складочек, как и у Вейвс, но у этой Эрп они были больше и глубже, всё же девушки очень похожи. — Привет, ещё бы, я довольно наслышана о тебе. Очень приятно, я Николь. Николь Хот. — в то время, когда я произнесла свою фамилию, девушка довольно удивлённо посмотрела на сестру, вовсе не пытаясь этого скрыть. — Это так, Вейвс? — вот теперь я явно поняла, про что говорила мне Вейверли. У Вайноны было отменное чувство юмора и огромный вагон сарказма вперемешку с приколами. Младшая Эрп немного покраснела, бросив на меня быстрый взгляд и найдя в моём лице поддержку рассмеялась, предпочтя это ответу. — Пойдёмте за стол, уже всё готово. — пригласила нас виновница торжества. — Погоди, я к вам не с пустыми руками. — я отдала девушке торт и вино, а потом обратилась к Вайноне. — Я действительно очень рада познакомиться с сестрой этого прекрасного человека, поэтому в качестве доказательства я принесла это. — я достала из-за спины бутылку добротного бурбона и протянула его девушке. — Вейверли сказала мне, что ты большой ценитель алкоголя, а я в нём разбираюсь, поэтому вот. — я бросила взгляд на Вейвс, вспоминая её слова: «пьёт всё, что горит». — Ого, да она мне уже нравится, где ты только её нарыла. Пойдём. — сказав первую часть сестре, а вторую мне, она прихлопнула по моему плечу и повела в гостиную. Здесь было очень мило, сразу чувствовалась рука младшей Эрп. Просторно и без лишнего пафоса. Современная мебель, светлые стены, резной потолок, большой телевизор, диван и два кресла -груши. По телевизору шла ненавязчивая комедия с приглушённым звуком, а стол изобиловал кулинарными произведениями искусства. Запечённая курица для нас с Вайноной, куча салатов, картофель «Айдахо», мой торт, вино и закуски. Вейверли расстаралась на славу, она увидела восхищение на моём лице и расплылась в улыбке. — Всё, садитесь, я что, зря возилась на кухне несколько часов? — Я купила каждой из нас по экземпляру газеты, держите. — сказала Вайнона, усаживаясь на своё место. Стол девушки принесли в гостиную из кухни и поставили перед диваном, который, кстати, был просторным, поэтому мы все поместились на нём, пустив Вейвс в центр. Мы взяли газеты и наступил самый ответственный момент, прочесть творение малышки Эрп, подпись которой стояла внизу статьи. Первым делом я обратила внимание на фотографию, я получилась ну очень красивой, Вейверли прекрасный фотограф. — Ты очень красивая, Николь. — словно повторила мои мысли шатенка. — Спасибо, малышка. — малышка… Что? Блин, неужели я это ляпнула? Ох чёрт, это же выдаёт всю меня. Но, кажется, никто не заметил, тем же лучше, все слишком увлечены чтением. Но как же я ошиблась, Вейверли всё прекрасно слышала, более того, сейчас эта фраза отдавалась у неё в голове миллионами эха. Это заставило вернуться её мыслями к тем раздумьям, которые мучали её последние несколько дней. Но всё же все прочитали статью и настало время высказываться. — Ты супер, сестрёнка. ТЫ. СУПЕР. — делая акцент на последние слова и как бы разделяя их, крикнула очень эмоциональная Вайнона и потрепала сестру, поцеловав её в щёку. — Спасибо, Вайнона, спасибо. — спокойно улыбнулась Вейверли, но по её лицу было видно, как той приятно признание сестры. — А ты что скажешь, рыжик? — окрестила меня прозвищем старшая Эрп. — Я скажу, что это одна из лучших статей про людей, что я читала в своей жизни. Всё так лаконично и понятно, твой текст располагает к себе читателя и окунает его полностью в атмосферу того человека, о котором идёт речь. У тебя явно талант, я в тебе нисколько не сомневалась. Ты очень мягко отозвалась обо мне, выражая своё мнение, но при этом не вдавалась в подробности нашего общения, такая профессиональная грань достойна уважения. А то как ты представила меня и моё прошлое звучит вовсе не как ужасная история убийцы-спасителя, а как очень трогательная исповедь человека, которому прошлось пройти через многое в этой жизни. Ты молодец, ты огромная умница, не зря тебя называют лучшей ученицей. — Ты, Николь, ты даже не представляешь как много для меня значат эти слова, спасибо тебе за них. — Это тебе спасибо. — Вейверли явно была поражена, я действительно видела, как важно это было для неё, она буквально светилась, казалось, я могу чувствовать её сердцебиение рядом с собой наравне со своим, она смотрела мне в глаза пристально и признательно, её взгляд стал мокрым и она отвернулась. — Главное моё «название» вовсе не лучшая ученица, а очаровательный журналист. — она сделала паузу, а до меня дошли её слова, стукнув по мозгам с такой силой, что удар дошёл до сердца. Я снова была тронута и вместо всяких слов просто обняла её. Вот так, сзади, нежно, долго, горячо. Вайнона словно всё понимала и молча смотрела на нас, на счастливые глаза своей сестры. После этого прекрасного момента мы начали наслаждаться пищей, вовсю расхваливая Вейвс и её кулинарные способности. Еда действительно была очень вкусной, а вино было выпито нами практически сразу, поэтому нам ничего не оставалось, как перейти на бурбон Вайноны. Выпили мы прилично, но всё равно сделали себе ещё и чай с тортом. Его, кстати, все оценили. Он действительно понравился Вейвс. Я не прогадала. Вся наша трапеза сопровождалась громкими разговорами о Вейверли, жизни, о нашем с ней знакомстве, после добавились шутки и смешные истории из жизни каждой. Мы просто наслаждались. Когда мы закончили, я помогла девушкам убрать всё на кухню, которая тоже была отделана со вкусом. Такая же просторная и светлая со всеми удобствами для того, кто в этой семье готовил. Все мы уже знали, кто же это был. Время неумолимо приближало ночь, да что там, она уже почти наступила. На часах было одиннадцать тридцать вечера. Не так поздно, но всё же много от начала торжества. Вайноне завтра нужно было на работу, причём пораньше, поэтому она оставила нас и отправилась наверх, прощаясь со мной сказала, что правда была очень рада познакомиться со мной, что я хороший человек. Она могла ещё много чего сказать в таком состоянии, если бы Вейвс чуть ли не запихала её на второй этаж, боясь, что та может перейти границы и начать шутить про меня или про нас. Мы с Вейверли ещё были не готовы расставаться друг с другом и я предложила ей поехать ко мне, чтобы продолжить праздник и не мешать Вайноне. Я никого не приводила в свою квартиру, не любила я это, здесь я чувствовала себя комфортно и под защитой и как-то не хотелось с кем-то делить это. Ну кроме неё, конечно. Кроме неё. Вейвс согласилась практически сразу, она захватила куртку и вышла со мной на улицу. Здесь было прохладно и это отрезвляло, но ненадолго. Приехало такси и мы, бурно общаясь и смеясь, доехали до моего дома. — Ну вот, здесь я и живу. — сказала я, открывая дверь. Настал волнительный момент. — Знаешь, здесь никогда не было никого, кроме меня. — Ого, это честь для меня. Здесь довольно уютно. Ты снимаешь её или она твоя? — Снимаю, а вот и моя любимая. — Вейверли немного напряглась от этих слов и посмотрела на меня, пока что-то не уткнулось в её ноги. — Каламити, привет. Знакомься, это Вейверли, теперь она часто будет здесь появляться. — сначала Вейв расслабилась и посмеялась, когда увидела, что моя любимая — это кошка, а потом вдруг удивилась моим словам. Это действие алкоголя? Не может быть. Я увидела её мысли на лице и, мягко улыбнувшись, провела вглубь квартиры. Она была небольшая, немного мрачная, потому что шторы почти всегда были задёрнуты. Мебель, да и вообще всё было выполнено в стили модерн, смотрелось дорого и одиноко, преобладали серые глянцевые цвета. Посередине стоял диван, рядом огромная плазма на стене. Из гостиной без перегородки выглядывала кухня, а за закрытой дверью была спальня с такой же плазмой и очень низкой кроватью, словно едва парящей над землёй. Мы прошли на кухню, предварительно скинув обувь и куртку Вейверли в прихожей. Я сняла свитер и осталась лишь в рубашке, просто было довольно жарко. Подойдя к моей барной стойке, мы взяли красивую бутылку вина и два бокала. Вейверли отнесла их на столик пред диваном, а я в это время доставала всё, что могло послужить изысканной закуской. В холодильнике всё же осталось много еды, хоть я и должна была его опустошить, ну кто знает, может, она пригодится. Закончив все приготовления, мы расположились на диване, попивая вино. Мы общались, веселились, наслаждались компанией друг друга в последние часы перед разлукой. Нам было просто хорошо, просто очень хорошо. Атмосфера была довольно интимной: темно, на кухне горят пару свечей, вино, холодные оттенки квартиры, приглушённая плавная музыка, томные голоса. Мне хотелось поцеловать её, мне очень этого хотелось, но я держала себя в руках, несмотря на всё выпитое мной, причём вперемешку. Её глаза горели, я не знаю почему, возможно, ей тоже было хорошо. Мы просидели так пару часов, а после начался напряжённый разговор. Последние несколько дней между нами происходило что-то странное, Вейверли была в своих мыслях, а я думала, что же означает тот телефонный разговор, поэтому я всё же решилась спросить. — Вейвс, что ты хотела сказать тогда, по телефону? — аккуратно спросила я, даже наклонив голову, чтобы осторожно заглянуть к ней в глаза, которые она отвела. — Я? Тогда? — отдалённо делала вид, что не понимает, Вейверли. — ну, я просто… волнуюсь за тебя. Неужели тебе обязательно возвращаться туда? — А ты помнишь, про что писала статью? Про отважного полковника, который спасает чужие жизни. Вот так вот. — Но ты же рискуешь своей. — уже на более повышенном тоне возмутилась Эрп. — А кому она нужна? — опять эгоистично буркнула я, не подумав о своих словах. — Что? В смысле кому она нужна? Мне, она нужна мне.  — Но… — Мне нужна ты. — уже почти криком перебила меня девушка, а потом поникла, опустив голову. — Ты мне нужна, Николь, я не хочу тебя потерять. Я… — Ты что? — спросила я, наклонившись к ней, но увидела, как та потихоньку начинает всхлипывать. — Я… ничего. — из её глаз покатилась одинокая слеза. Возможно, это действие алкоголя, но я в этом сомневаюсь, я повела себя как свинья всем эти разговором. Ну вот что я натворила? — Вейвс, Вейвс, хей. — я приподняла её подбородок и заглянула ей в глаза так чисто и преданно, а потом поцеловала в лоб, как тогда на озере, но в этот раз я понимала уже гораздо больше. — Послушай, я вернусь, я обязательно вернусь, со мной всё будет хорошо. Я… я тоже не готова потерять тебя. И этого не случится. А ещё, когда я вернусь, я начну меняться, я уже это делаю, благодаря тебе. Благодаря тебе мне хочется жить, и вообще, всё, что происходит со мной сейчас, похоже на чудо, похоже на сон, из которого никогда не хочется просыпаться. Ты мне очень дорога, и я вернусь к тебе. Обещаю. — А я буду ждать. Тебя. Всегда. — она тихо положила голову мне на плечо, уткнувшись в мои волосы и вдыхая запах тёмного шоколада и корицы. — У меня кое-что есть. — мне вдруг пришла в голову идея, я вскочила и побежала к шкафу, оттуда я достала мою военную кепку и положила её на колени Вейвс, усаживаясь обратно. — Вот, держи, так ты сможешь помнить обо мне, и я всегда буду рядом с тобой. Я вернусь буквально через неделю и свожу тебя в то место, всё будет хорошо. — я улыбнулась и взяла её лицо в свои ладони, глубоко посмотрев в глаза. — Погоди, а это тогда тебе, я знаю, что вам нельзя ничего брать с собой, но ты можешь спрятать это, чтобы я всегда была рядом с тобой. — она достала из сумочки фотоаппарат полароид, который всегда носила с собой, чтобы сразу запечатлеть какую-нибудь красоту. Она перевернула его и подняла, направив на нас. — Улыбнись. Щелчок, и вот у меня в руке лежит маленькая фотография, где мы обе улыбаемся и наши головы соприкасаются, Боже, я всегда буду хранить эту фотографию с собой. А кепку мне выдадут новую, их вечно теряют в Сирии, скажу, что так и произошло. Уже было поздно, я не могла отпустить Вейверли домой, поэтому предложила ей остаться у меня. Она согласилась, завтра же в университет. Я дала ей одну из своих чистых военных футболок, подметив, что она ей очень идёт, и Вейвс даже может оставить её себе, если захочет. Правда, девушка тонула в ней, но зато могла использовать как ночнушкну. Она приняла душ и легла на мою кровать, вдыхая уже знакомый запах. А я ушла в ванную после неё и отправилась на свой диван. Как приятно засыпать, когда понимаешь, что в соседней комнате, в твоей одеже, в твоей кровати спит та, кто безумно тебе нравится. Утро для меня наступило рано, Вейвс ещё спала, ей сегодня ко второй паре, я закрыла дверь к ней в комнату, чтобы не разбудить, приняла душ и легко позавтракала, оставив ей тост и фруктовый салат, который успела сделать. Я оделась в форму и отправилась на работу, нужно было сделать всё необходимое перед отъездом. Но перед этим я написала ей записку и оставила на кухонном столе рядом с завтраком. Доброе утро, красавица. Я уехала собираться в дорогу, обещаю тебе вернуться в целости и сохранности. Кушай твой завтрак и не опаздывай на занятия, чтобы глаза окружающих радовал вид очаровательного журналиста. Я буду скучать, но со мной всегда наше фото. А для тебя я хочу оставить нечто большее. Видишь ключи на столе в гостиной? Они теперь твои. У меня всегда был второй комплект на всякий случай. Ты можешь жить и делать всё, что хочешь, в моей квартире. Но если не захочешь, то просто оставь ключи у себя, я потом их заберу, а Каламити отдай соседке. А если всё же эта рыжая бестия тебя понравилась, то корми её, пожалуйста, два раза в день. Корм в прихожей. Не грусти и жди меня, я обязательно вернусь. Твоя Николь. Конечно, такое послание очень понравилось Вейверли и у неё не было никаких сомнений, чтобы переехать ко мне на время моего отъезда. К тому же, кошка очень её полюбила, я сразу это заметила. На всех, кто был со мной в Сирии, когда я её нашла, она кидалась, а на неё нет, наоборот, она ластилась к ней всю прошлую ночь. Так прошла неделя и я вернулась, как обещала, а она ждала, как обещала. Вечером четверга я открыла дверь своей квартиры, а меня встретил приятный запах с кухни, который так редко разносился по моей квартире. Это она. Она готовилась к моему приезду. Услышав щелчок двери, Вейверли, вытирая руки о кухонное полотенце, выбежала на встречу мне и кинулась в объятия. Я подняла её над землёй и прижала крепко-крепко. — Я обещала. Я обещала. — всё повторяла и повторяла я, стоя всё так же. — Ты вернулась. Ты вернулась. — девушка тихо шептала мне на ухо слова, ради которых стоило пройти через все те ужасы моей жизни. В этот раз у меня было совсем не много времени, через неделю мне снова предстояло уезжать. Мы с Вейвс хватали каждую возможность, чтобы провести время вместе, я забирала её из университета каждый день, мы гуляли, общались, много обнимались, улыбались и смеялись, а после я отвозила её домой. Да, она перебралась обратно к себе, мы ведь не состояли ни в каких отношениях и жить вместе было бы странно. Так незаметно прошла эта неделя, несколько раз мы даже вновь собирались у Эрпов и проводили вечера с Вайноной. Я была счастлива, но вот скоро мне предстояло уезжать и на этот раз на полторы недели. Я решила сделать Вейверли сюрприз и свозить её туда, куда обещала. В среду вечером я написала ей, чтобы та завтра после учёбы заехала домой и оделась в одежду, которую не очень жалко, но такую, чтобы было удобно ходить. Это её заинтриговало, но она не догадалась в чём дело. Сегодня после уже привычной пробежки я приняла душ, съездила на работу, заполнила документы на завтрашний отъезд и вернулась домой готовиться к нашему маленькому путешествию. Я проложила маршрут и собрала армейский рюкзак, загрузив всё в машину. Теперь всё зависело от Вейвс, она должна была освободиться раньше, чем обычно. Ректор очень любил её и гордился лучшей ученицей, поэтому вошёл в положение и разрешил закончить сегодня в два, а завтра не приходить. Пока она съездила домой и собралась, а после и я подъехала, было уже четыре, и мы тронулись в путь. — Куда мы едем? — всё же решила сделать бесполезную попытку Вейверли. — Ты мне доверяешь? — Ты знаешь, что да. Но всё же. — Испортишь сюрприз. — спокойно сказала я и попросила её включить музыку, на этот раз я сделала тот хитрый ход, как она когда-то. Пусть хоть как-нибудь потрогает мою ногу, ну вот, снова пробежали мурашки. У меня вообще терпение уже сходило на ноль, каждый раз, когда мы были вместе и гуляли по вечерам, мне хотелось её поцеловать и признаться во всём, но я не хотела её потерять, потому что всё, что происходит, эти намёки, эти слова, эти прикосновения… всё может быть иллюзией, которую я сама для себя создала. Поэтому я продолжала держаться, но с каждым разом это было всё труднее. Я действительно начала меняться и стремительно. Конечно, старые воспоминания и кошмары ещё преследовали меня, особенно, когда я была в Сирии на той неделе. Но я чувствовала, что моё счастье с этой девушкой будет сильнее любых проблем. Мы ехали и молчали. На заднем плане играла музыка, каждую нотку которой, Вейверли уже знала наизусть. Она порой пела мне и играла на гитаре. Это было восхитительно, у неё божественный голос, у неё так много талантов, у неё такие прекрасные пальцы… Пальцы, так, стоп, Николь, не смей думать об этом сейчас, тебе всё равно завтра уезжать, ничего хорошего не выйдет, если ты проявишь инициативу, а что-то пойдёт не так, а потом ты будешь там, на войне, с ужасными мыслями и душевными терзаниями. Не стоит ничего делать, отвлекись, подумай о том, что вы будете сегодня делать, повтори свой план. Так мы доехали до места назначения. Уже было шесть, но в мае в это время ещё светло. — Ну вот, прошу, Монток, самая восточная точка Лонг Айленда. Мы пойдём в национальный парк к маяку. — Вау, Николь, обожаю походы. Спасииибо. Это отличный сюрприз. — Я рада, что тебе нравится, а теперь хватай свой рюкзак и пошли. — мы начали наше путешествие. За вход в парк нужно платить, все расходы я всегда брала на себя, поначалу Вейвс сопротивлялась, но потом поняла, что это не обсуждается и смирилась. Надеюсь, она не чувствовала себя неловко. Она давала мне гораздо больше, чем могли бы деньги. — Здесь раньше была воинская часть и осталось очень много заброшенных объектов, которые мы сейчас и увидим. А ещё здесь много оленей, зайцев и черепах. Бегают себе спокойно. Поэтому ты сможешь их заснять, ты же взяла фотоаппарат? — Конечно. А ты сегодня выступаешь в роли экскурсовода? — Я с тобой всегда в его роли. — хихикнула я и обернулась на Вейвс, та улыбалась. В ней бурлило воодушевление, приводящее в детское исступление. Мы решили отправиться в горы, где было мало народу и очень красивая природа. Нам действительно по дороге попадались различные животные, Вейверли сделала прекрасные фотографии, даже умудрилась меня уговорить сфотографироваться. А я фотографировала её, это было даже очень приятно. Так что, если мы когда-нибудь станем семьёй, нам будет какие совместные фото распечатать и вставлять в рамки. Ох, мечты-мечты. На вершине одной из гор стояла небольшая антенна, вот туда мы и поднялись, отсюда было видно Атлантический океан, непередаваемое зрелище. Здесь была хорошая полянка, на которой вовсе не было людей, да их к такому времени и не остаётся. Пока я ставила палатку, Вейверли читала мне табличку на антенне, которая гласила, что эта антенна предназначена для отслеживания миграции ласточек. Довольно интересно, раньше таких не встречала. Ну вот всё было готово и мы с Вейверли уселись, наблюдать закат на Атлантическом океане. Круто, не правда ли? Ну вот солнце поравнялось с водой, небо стало розово-фиолетовым, а из-за отражения в воде, солнце казалось целым, но его диск неумолимо уходил за горизонт, а оранжевые блики расходились по воде, подхватываемые волнами, превращались у берега в пену. На это можно было смотреть вечно, словно мир сбрасывает кожу, а завтра утром начнёт всё по новой. Только в самом начале Вейверли запечатлела эту картину на фотоаппарат, а потом прильнула в мои объятия, как во время нашего первого заката, положив голову на плечо и нежно, тепло дышала в шею. По телу расходилась тысяча искр, взрываясь фейерверком где-то в области сердца, казалось, будто сейчас и мы пропадём где-то в глуби этого океана, а завтра восстанем и будем дарить друг другу счастье и новую поистине счастливую жизнь. Я повернулась и уже привычно поцеловала её в лоб, мои губы и её кожа были всё также горячи. Мне не хотелось, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Мы решили поужинать, уже было темно, поэтому я включила навесной фонарь, который повесила на входе в палатку, где мы и сидели на покрывале. В последний момент я собрала рюкзак и для Вейверли, поэтому так много вместилось. И сейчас мы могли наслаждаться моими заранее приготовленными тостами с сыром, а на десерт с арахисовой пастой. Довольно неплохо, даже хорошо. Вейвс оценила мои кулинарные способности не в первый раз, хоть они и были далеки от её. Но я учились, я усилено менялась под влиянием этой девочки. — Николь, спасибо тебе большое за это путешествие, ты столько делаешь для меня, заботишься, показываешь мир. Я даже не знаю, как отблагодарить тебя. — сказала девушка и налила нам сока в стаканчики. — Отблагодарить? Ты серьёзно? Это я тебя должна благодарить за то, что ты вообще со мной, за то, что ты делаешь со мной. А если серьёзно, Вейвс, иногда я задумываюсь, почему ты со мной. За что? Чем я заслужила тебя? Не сон ли это? И, если да, то как не просыпаться из него? — Ты однозначно заслужила всё самое хорошее, что может быть на этой планете. Даже не сомневайся в этом. Оно ещё придёт. — Глупенькая, оно уже пришло. Лучшее, что может быть в этом мире — это ты. Ты невероятна и я благодарна судьбе, не судьбе, в общем, чему-то, что послало тебя ко мне. А меня к тебя. Вейвс, я… — Ты что? — в этот раз мы поменялись местами после нашего прошлого такого разговора. — Я… ничего. Мне с тобой очень хорошо. Вот. — сказала я и притянула её в свои объятия, думая о том, что тоже струсила сказать ей заветные слова, которые Вейверли не смогла сказать тогда. Я всё думала: «не время», «не рискуй», «вдруг не взаимно», «не порть всё». Ну ничего, я сделаю это когда-нибудь потом, время и возможность всегда есть… Время перевалило уже за десять часов, пока мы вот так сидели. Здесь становилось прохладно, и мы приняли решение пойти спать. Убрав всё за собой, я достала из рюкзака ту самую футболку, которую дала Вейверли в первую ночь. Она всё время ходила в ней по моей квартире, пока меня не было, а потом постирала и положила на место, теперь это её майка, когда она со мной. Именно поэтому я взяла её, а сейчас протянула девушке и вышла из палатки, чтобы дать возможность переодеться. Ох уж эти приличия, я могла бы многое сделать с ней сейчас прямо здесь, где нас никто не услышит и не увидит, но нужно терпеть. Терпеть, терпеть. Я повторяла это как мантру, пока вход в палатку не распахнулся. Мы поменялись местами, и пока я переодевалась, мне в голову пришла мысль, а что если Вейвс тоже сдерживает себя? А что, если бы я сейчас просто вышла к ней вот так, в чём мать родила. Она бы не смогла устоять перед моим телом, оно всё же сводило с ума далеко ни одну девушку за мою жизнь. А может… Я хотела уже сделать это, словно с затуманенным разумом, но тут раздался голос Вейверли. — Николь, ты там скоро? Я замёрзла. — Вот я дура, фантазирую тут, а там же холодно, а Вейвс почти раздета. Раздета… Стоп. — Да, конечно, я всё, заходи, прости. — быстро натянув на себя майку, начала оправдываться я. — Ничего, всё в порядке. Ты можешь это исправить, пусти меня под одеяло. — я незамедлительно отдёрнула его, приглашая лечь рядом с собой. — О, вот так, хорошо. Нет, всё же холодно. Ты, ты можешь меня согреть? — Конечно. — я пыталась уловить хитрую нотку в голосе Эрп, но не могла, может, ей действительно было так холодно? В любом случае, она поняла смысл своей просьбы, когда сзади к ней прижалось моё тело, а рука накрыла объятием, растирая её замёрзшие руки. — Вот так хорошо? Лучше? — Да. Ты такая горячая. — неуверенно и смущённо сказала та, пытаясь взглянуть на меня, но не могла. Я начала обжигающе дышать в районе её шеи, от этого она сначала немного вздрогнула, а потом почти незаметно заёрзала. — А так ещё лучше? Теплее? — прервалась я. — Да, продолжай. — чуть ли не простонала та. Вот тогда я и выпала из реальности. Я готова была послать всё к чёрту, повернуть её и поцеловать, но спустя минуту размышлений заметила, что Вейверли преспокойно уснула под влиянием моего горячего дыхания. Вот чёрт, всё это положение уже возбуждало меня, такая близость, то, как моя грудь касалась её спины, а наши ноги переплетались под тонким одеялом, так ещё и её полустон окончательно вывел меня из равновесия. Пришлось заставить себя спать, а иначе возбуждение могло перелиться через край, и кто знает, что могло бы случиться. Под утро стало действительно холодно, и я накрыла нас своей курткой, так хоть немного теплее. Поспав ещё пару часов, солнце всё же победило, разбудив меня своими лучами, падающими на лицо. Я быстро сделала нам завтрак, а точнее достала оставшийся сок и блинчики с той же арахисовой пастой, которые приготовила на утро. Я тихо прошептала на ухо Вейверли. — Вставай, соня, нас ждёт ещё много удивительного. — она сладко подтянулась. — Доброе утро. — Доброе. — я улыбнулась, какой же она была милой. — Завтрак уже готов, вставай. — Ух ты, а что там у нас? — любопытно выглянула Вейв через моё плечо. — Блииинчики, ура. — Ты реагируешь на блины в точности, как я. — посмеялась я. — Давай, садись. Держи, это тебе. После завтрака мы умылись и почистили зубы, поливая друг другу воду из бутылки, потом собрали мусор, палатку, все вещи и отправились в путь. Что ж, настоящие походные условия. Такая своеобразная романтика. Даже больше, чем нужно для счастья. Теперь мы шли к знаменитому маяку. — Montauk Lighthouse — самая восточная точка острова Лонг-Айленд и всего штата Нью-Йорк. Он был построен в 1796 году. Маяк Монток в то время был всего лишь четвертым маяком в США и первым маяком в штате Нью-Йорк. — начала я свой рассказ для Вейверли, которая с неподдельным интересом слушалась меня и внимала каждому слову, поражаясь, сколько я знаю. — Мы будем в него подниматься. В маяке можно забраться на самый верх, окинуть взглядом окрестности на десятки километров вокруг и даже посмотреть на саму лампу, кстати говоря, маяк продолжает работать и сейчас. Не в каждый действующий маяк пускают посетителей, пусть даже и за деньги. Например, маяк в Point Loma, в Сан-Диего огорожен забором, за который пускают только работников. Вот так вот, так что нам повезло, вдруг лишь раз в жизни побываем в маяке. — Да, это довольно интересный опыт. — сказала Вейвс, когда мы уже подходили к маяку. Он был такой же, как и все остальные. Красно-белая башенка с лампочкой наверху, вот собственно и всё. Но внутри интереснее. Однако маяк — сооружение тесное и для толп туристов никак не предназначенное. Поэтому хорошо, что мы пришли так рано, людей практически не было. — Смотри, перед входом располагается часть композиции музея, посвященная лампам и линзам, использовавшимся на маяке. Пойдём посмотрим. — Конечно, идём. — посмотрев выставку, я заплатила за вход и мы пошли внутрь этой громадины. На верхнюю площадку башни ведёт винтовая лестница, по которой нужно подняться на восемьдесят шесть футов. Лестница настолько узкая, что два человека на ней могут разойтись лишь обнявшись друг с другом. Поэтому я мысленно говорила спасибо этому сооружению, ведь именно так мы с Вейвс и сделали. Дело осложняется тем, что перила отсутствуют напрочь. К счастью, на лестнице есть несколько пятачков размером метр на метр. Все встречные расхождения организовываются именно на этих пятачках. Там же можно перевести дыхание, если быстрый подъем на высоту пятого этажа вызывает затруднения. Даже нам с шатенкой пришлось этим воспользоваться, голова кружилась от винтовой лестницы. На вершине башни оборудована площадка. С этой площадки одна дверь ведёт на балкончик, опоясывающий маяк. К сожалению, на сам балкончик выходить нельзя, можно только стоять в проеме двери. Но все равно это довольно интересно и взгляду открывается захватывающая дух перспектива океана и острова. Здесь был работник парка, и он с радостью ответил на все наши вопросы. Также он показал нам берег штата Род-Айленд, видневшийся на горизонте, и сказал, что нам повезло с погодой. Вчера не был виден не то что Род-Айленд, а даже парковка перед маяком терялась во влажной дымке, висевшей весь день. С этой площадки можно подняться еще на несколько ступенек и оказаться в стеклянной комнате с лампой маяка. Я бросила взгляд на линзу Френеля, которая была размером с арбуз и казалась пигмеем, по сравнению со здоровенными полутораметровыми линзовыми конструкциями, представленными в музее. После этого мы быстро спустились вниз, чтобы дать возможность Вейвс сделать несколько снимков Nat, стоящей на балкончике. Посетителей, как я уже сказала, почти не было, и Nat могла стоять в дверном проеме столько, сколько нам понадобилось для спуска по лестнице и неспешной съёмки. Далее мы зашли в музей, стоящий прямо под маяком и посмотрели все его экспонаты. Но самое интересное ждало нас дальше. — Идём вниз, к океану. — Идём, идём. — с таким же воодушевлением, как я предложила, ответила девушка. Остаток времени мы провели, спустившись по тропинке на маленький галечный пляж. Маяк можно полностью обойти по берегу океана и посмотреть на него со всех сторон. На огромных каменных глыбах, защищающих берег от разрушения, стояли рыбаки и ловили рыбу в бурном прибое. А когда мы сидели на пляже, из океана вдруг вышло несколько аквалангистов. Некоторые несли с собой большущих рыбин длинной по метру или около того. Мы даже смогли помочить ноги в океане. А потом просто сидели на камнях и делали фотографии. Как мне нравилось, что у Вейверли всё в меру. Если фотографировать, то не триста фотографий и не всё время, а быстро и точно только то, что нужно, а потом она снова возвращалась в реальность и была со мной. Всё это было прекрасно, но уже пора возвращаться домой, этим мы и занялись. В комфортной и привычной атмосфере мы доехали до дома Вейверли, я донесла все её вещи, а попутно незаметно подложила ключи от своей квартиры, завёрнутые в записку, ей в карман. Дорогая Вейверли, прости, что не говорю это тебе прямо, просто я знала, что ты будешь волноваться, но в этот раз я отправляюсь на очень опасное задание. Прошу тебя, не волнуйся. Я всё также обещаю тебе, вернуться. Вернуться к тебе, к нашим прогулкам, разговорам, веселью, путешествиям и приключениям. Скажи Вайноне, что я и по ней буду скучать. Просто жди меня, и всё будет хорошо. Всего полторы недели и я с тобой. Возьми ключи от моей квартиры, Каламити уже тоже не может без тебя. Ты знаешь, что делать. Ты стала нашей семьёй, моей семьёй. Твоя Николь. Мы попрощались с ней, стоя на пороге и обнимаясь. Я гладила её волосы и тысячу раз повторяла шёпотом на её ухо: «я вернусь». Она отвечала, что знает и улыбалась. Это было трогательно, но мне нужно было идти. Отходя, я держала её руку, пока пальцы уже не начали скользить друг по другу и вовсе не разошлись. Она всё также улыбалась мне с крыльца и махала. А я уезжала. Уезжала на войну. Вторя себе под нос, что обязательно вернусь к этой прекрасной улыбке, что стала родной, чего бы это не стоило. А это стоило и многого. В этот раз всё сложилось не так, как я планировала. Наш план рухнул, как и бомбы, брошенные около нашего лагеря. Меня контузили опять. А потом забрали в плен и пытали. Они пытались выбить из меня расположение наших войск, но я не говорила. Конечно, я знала, но я бы провалила задание и предала родину. Всё же такое простить себе я не смогла бы, ведь всё это опять привело бы к смертям невинных. Пришло время, когда я должна была возвращаться к Вейверли, к моей Вейверли. Домой. Но я была здесь. Лежала в тёмном грязном подвале какого-то склада. Руки были связаны, в голове вечно стоял посторонний шум, хоть вокруг и было всё тихо, лицо и тело избито, в некоторых местах красовались неглубокие порезы. А она ведь ждала, ждала меня. В моей квартире, на моей кухне в моей майке готовила мне праздничный ужин и ждала. Ждала. А я так подвела её. Пару дней назад был ровно месяц, как мы знакомы, а я не могла её поздравить, я ничего не могла сделать. Силы постепенно покидали меня. Я видела, как каждый день те, кто похитил меня, выносили трупы моих товарищей. Они были в моей банде, я несла за них ответственность, я подвела их, я подвела всех. Что-то внутри надломилось, и я снова впала в безутешное отчаяние. Я не знала сколько дней уже прошло, а может и недель. Не знала, как сейчас было больно Вейверли. Наверное, она в панике, но надеюсь, что она ждёт. Я ведь обещала. Обещала… Но спустя какое-то время я нашла фотографию. Нашу с Вейвс фотографию. Мы тут такие счастливые, ещё не надломленные. Фото выпало у меня, когда один из головорезов тащил меня в другую комнату, где нас пытали. Всех по очереди. Я осталась одна. Боже, какой же я глупой была, когда боялась признаться во всём Вейверли, если я вернусь, то больше никогда не отпущу её, больше никогда не заставлю волноваться за меня, никогда не уйду. Я больше всего боялась испортить ей жизнь, сломать её, дать надежду, а потом умереть. Именно об этом предостерегал меня Док, а ведь всё так и случилось. Она пыталась сказать мне, что мне больше не нужно возвращаться сюда, но я не послушала и заставила девушку проронить её первую слезу при мне. Я противна самой себе, счастье было у меня в руках, а я сама же и убила его. Только это я и умею делать. Поэтому сейчас я заставила себя собрать оставшиеся силы в кулак и сбежать, чего бы это не стоило. Когда за мной пришли, я притворилась, будто я без сознания, и когда меня начали поднимать, чтобы волочить в соседнюю комнату, я ударила ногами ему в пах, а потом, когда тот согнулся, по лицу. И снова, и снова, и снова. Пока его черепная коробка не перекорёжилась, изливаясь кровью. Я достала у него нож и с трудом обрезала верёвки ну руках, а после на ногах, без порезов самой себя конечно не обошлось. За ним вышел другой головорез, чтобы посмотреть, почему тот так долго, мне пришлось убить и его, воткнув нож в горло, кровь обрызгала меня с головы до ног, я попала в артерию. Медлить было нельзя, я выскочила из склада на улицу, обжигающе яркое солнце ударило мне в глаза, я сморщилась и чуть не потерла равновесие, я так долго сидела в этом подвале. Придя в себя, я заметила рядом джип с водителем внутри, незаметно подкравшись, я разбила локтем стекло и перерезала тому глотку, выкидывая труп на улицу. Теперь изо всех сил нужно было гнать на базу, но всё было не так просто, позади меня распахнулась дверь склада и выбежали люди с оружием, крича постовым стрелять на поражение. Я вдавила педаль газа в пол и, едва справляясь с управлением, сорвалась с места. Первого я проехала без проблем, а вот второй. Второй попал. Пуля точной траекторией со жгучей болью пронзила мой живот, я вскрикнула от боли. В глазах были вспышки, всё вокруг темнело, но мне нужно было доехать до базы. С этим я справилась, но потратила последние силы. Врываясь в штаб, я уже падала от изнеможения, и так и произошло. Мир потерял краски, а голоса звучали словно не здесь, а где-то очень-очень далеко за водной пеленой. Теперь всё было хорошо, я сидела рядом с Вейверли на горячем песке и смотрела на закат, она обнимала меня и целовала. Не в лоб, а в губы. Горячо и страстно. Жадно и боясь потерять. Я была только её, только с ней. — Хот. Хот. Полковник, Хот, вы меня слышите? Пульс слабый, сердцебиение падает. Аккуратно, мы её теряем, дефибриллятор. Разряд. Разряд. Ещё. Ну давай же, ты справишься. Я не потеряю народного героя в мою смену, тебе ещё медаль получать. Давай. Нет, всё было иллюзией. Её не было рядом. Я была одна в пустоте и темноте, словно в том подвале. Только здесь было ужасно холодно и ещё более одиноко. Меня будто заперли в прозрачном ящике, как в первом моём кошмаре о Вейверли. Что происходит? Где я? После моего падения в штабе, меня мгновенно доставили на самолет, пытаясь остановить кровотечение. Уже еле-еле удерживая во мне жизнь, меня отвезли в реанимацию. В своей части я дала номер Вейверли, как контакт, которому сообщать о несчастных случаях со мной. Я представила её как двоюродную сестру. Как только меня отправили на самолёте обратно в США, ей сделали звонок. Сначала девушка недоумевала, что же могло произойти с её сестрой. Вайнона сидит рядом и поддерживает Вейвс всё то время, как Хот пропала. Но когда назвали фамилию и должность понимание выстрелом озарило мысли Вейверли. Что значит, при смерти? Что значит, может не пережить? Что значит, сейчас в Стоуни-Брук направляется в реанимацию? Вспышка за вспышкой, выстрел за выстрелом, порез за порезом. Срываясь с места, девушки запрыгивают в полицейскую машину и, включив сирену, мчатся в больницу. «Пожалуйста, живи». Всё что раздаётся в мыслях девушки. Картина, представшая перед ней в больнице, ужасала, ввергала в панику, просто убивала. Всё моё израненное тело везли на каталке в реанимацию, я вся была в крови, то в своей, то в чужой. На животе красовалась рана. А в руке Вейверли увидела зажатую пыльную и окровавленную нашу фотографию, которую я хранила у сердца. Всегда. И даже сейчас не расставалась с ней. — Доктор, ну как она? Что с ней? — подскочили девушки, ожидавшие того, что я выживу. — Она в очень плохом состоянии. Насквозь прострелен живот, контузия, ссадины и порезы по всему телу. Но она выжила. Не знаю как, чудо спасло. У неё, кстати, вот это было в руках. — О Боже, она жива, она жива. — пытаясь поверить, говорила Вейверли, выдыхая и хватаясь за голову, она обнимала сестру. А после забрала фотографию и бережно положила в карман. — Спасибо вам, доктор, огромное спасибо. Когда можно будет с ней поговорить? — Она ещё не пришла в себя, но думаю, завтра утром вы сможете увидеть её, остального не обещаю. — Ещё раз спасибо, мы останемся здесь. — Ну раз так, вы можете пройти к ней на диванчик, но только вы одна. Вы же сестра? — Да, двоюродная. — смекнула в чём дело Вейверли. — Хорошо, располагайтесь, но аккуратнее, ничего не трогайте. — Вайнона, спасибо, что привезла, я должна остаться. — Знаю, ничего не говори, иди к ней и больше не отпускай. Звони, если что-то понадобится. Ах да, когда эта рыжая задница очнётся, не забудь позвать. Я скучала. — отшутилась старшая Эрп, чтобы разрядить обстановку для сестры, которая обняла её и направилась в мою палату. Она тихонько присела рядом со мной, кровь уже смыли, но лицо и руки мои были в ужасном состоянии, девушка покачала головой и оттёрла слезу с щеки. — Как же ты так умудрилась? Но главное, что ты вернулась, теперь ты здесь, ты со мной и никуда не денешься, я больше никогда тебя не отпущу. Ты обещала, и вот ты здесь, но какой ценой? —она аккуратно погладила мою руку, а потом ушла на диван и ещё долго наблюдала за мной перед тем, как уснуть. На утро девушка боялась покинуть меня, поэтому даже не пошла купить себе поесть. Однако, моё начальство вошло в положение, когда всё узнало и распорядилось кормить Вейвс больничной едой и разрешать ей находиться здесь. Ха-ха, я словно снова платила за неё, я бы с удовольствием посмотрела сейчас на её застенчивое выражение лица, краснеющее от неловкости, но я не могла, я находилась где-то в другом месте. Одна. Теперь мне предстояло выбраться ещё и отсюда и очнуться. Это произошло на утро следующего дня. Со звенящей болью я приоткрыла глаза. Вокруг всё кружилось и плыло, меня тошнило, во рту стоял странный металлический привкус, всё было не так. Я не понимала где я и попыталась встать, но острая боль, словно ножом кольнула в животе и я вскрикнув упала обратно на постель. — Тихо, тихо. Ты в больнице, это я, Вейверли. Я рядом, ты в США, всё хорошо. Всё закончилось. — шатенка буквально подскочила ко мне и, присев на краюшек кровати, взяла меня за руку, гладя её. Она успокаивала меня, но сама боялась так, словно мир рушится, её голос дрожал, а в глазах стояли слёзы. Мне потребовалась минута, чтобы вспомнить все события за последнее время. Воспоминания возвращались вспышками. От них становилось ещё больнее. Столько мыслей, столько чувств и все они словно каша в моей голове. — Вей-вей-вейвер-ли. — еле смогла вымолвить я по слогам, но получилось что-то невнятное, застрявшее в горле. На это я потратила все свои силы и снова провалилась в пустоту, слыша напоследок голоса. — Доктор, доктор. Она очнулась, но сейчас опять засыпает. — Так, вколите ей обезболивающие. Ближайшие несколько суток будут самым сложными для неё. Она очнётся ещё не скоро, вы можете пока съездить домой. — Хорошо, хорошо. — это последнее, что я услышала. Затихающий грустный голос. Любимый голос. Спустя день я снова пришла в себе, было уже легче, чем в первый раз, но я всё равно не могла ничего сказать Вейверли. Только ещё через день или два мы смогли нормально поговорить в первый раз. — Прости, что пропустила нашу дату, я хотела приехать к тебе с цветами, да как-то не получилось — слегка пошутила я, но даже от лёгкого смеха раздалась дикая боль. — Тихо-тихо, поменьше говори. Ничего, я тебя прощаю, за всё прощаю, главное, что ты вернулась. Я и сама виновата, нужно было остановить тебя, нужно было быть настойчивее. — В этом нет твоей вины, лишь моя. Но больше такое не повторится. Мне спасла жизнь наша фотография, она у тебя? — Да, вот она. — девушка достала из кармана фото и поставила на тумбочку рядом со мной. — Всё, расскажешь всё позже, сейчас отдыхай. Так и произошло, уже через день мы смогли поговорить обо всём, я рассказала абсолютно всё, что произошло в Сирии, не скрывая ни одной детали. На Вейверли не было лица, но она промолчала. Всё случилось так, как случилось. Сейчас главное было моё выздоровление. Оно практически не заставило себя ждать, как только мне стало легче, я потихоньку начала пытаться ходить. Вейверли всегда помогала, иногда приходила Вайнона и проносила вкусняшки. Пончики, которые продавались рядом с больницей. Кстати, я поняла, что от Вейвс пахнет ванильными пончиками, моими любимыми. Через две недели меня выписали, я ходила на костылях, но всё же ходила. Эрпы отвезли меня домой, где всё это время меня ждала Вейверли. Я увидела некоторые её вещи, которые она перевезла ко мне. — Останься, не уходи, побудь со мной. — Я и не собиралась уходить, за тобой теперь нужен присмотр, тем более, как ты Каламити кормить будешь? Вот ради этого я и остаюсь. — пошутила Вейвс. Завтра у нас было ровно два месяца со дня знакомства, в этот раз я не хотела оплошать. Выходить из дома одной Вейверли мне строго настрого запретила. Да я и не собиралась. Пока та была на последних днях учёбы, я позвонила Вайноне и попросила под моим руководством купить букет для Вейвс. Благодаря возможностям двадцать первого века и телефонам с камерой, я выбрала огромную корзинку разноцветных тюльпанов, они так гармонично украсили тёмные цвета моей квартиры. После этого я отправилась готовить праздничный ужин, вышло довольно красиво и вкусно. Когда Вейверли пришла домой, она была приятно шокирована и благодарила меня весь вечер, хоть и ругала, что мне пришлось стоять у плиты. Она же в свою очередь тоже принесла мне подарок и попросила его распаковать. Внутри была рамка, а в ней наш портрет. Это было нарисовано с той фотографии, которая вовсе не подлежала восстановлению. Никто даже представить не мог, как это важно для меня, кроме неё. Я была восторге, и расцеловала всё её лицо, кроме губ. Мы всё ещё не говорили о наших чувствах, но я чувствовала, что настала пора быть смелой. — Вейверли, я побоялась сказать тебе это раньше. Но мне следовало сделать это ещё в день нашего знакомства. Тогда никаких проблем не было бы. Я люблю тебя. — на одном дыхании сказала я и посмотрела ей в глаза. Они были мокрыми, а на лице красовалась улыбка, та самая улыбка, которая запала мне в душу ещё с самого начала, как и мои ямочки в её. — Мне тоже следовало сделать это раньше, объяснить почему тебе не нужно возвращаться на войну. Я люблю тебя, Николь Хот. — она держала мою руку, а из глаз текли слёзы, в этот раз я наконец позволила себе быть слабой, быть настоящей, оковы спали и я дала волю эмоциям, из моих глаз тоже заструились слёзы, но я улыбалась. Улыбалась, словно ребёнок. Мы прошли через всё это, теперь мы точно будем счастливы. Да мы уже. Я взяла её лицо в свои ладони притянула к себе, поцеловав настолько нежно, насколько могла. Я так давно мечтала об этом, об этих губах. И вот они мои. Теперь и навсегда. В эту ночь мне снова приснился Док, но на этот раз он, наконец, заговорил со мной и сказал, что теперь он гордится мною, я молодец и сделала всё правильно. Впереди меня ждёт счастливая жизнь. Я предложила Вейверли жить вместе, теперь мне вовсе не хотелось расставаться. Прошёл месяц, я окончательно восстановилась и теперь меня удостоили медали. Я получила её и ушла в отставку. — Хватит с тебя смертей. — так говорила моя девушка. Моя любимая девушка. — Теперь только жизнь. Я любила её с каждым днём всё сильнее, как и она меня. Вайнона была искренне рада за нас, когда мы ей всё рассказали. За ней, между прочим, начал ухаживать коллега Ксавьер Долс, всё казалось серьёзным, поэтому не зря Вейверли оставила ей дом. Сегодня снова была дата. Три месяца с нашего знакомства. И вот настал тот долгожданный день, до этого момента я не могла нормально двигаться и мы с Вейвс лишь целовались, то нежно, то страстно, но моё тело уже давно требовало большего, как оказалось, всё это время Вейверли тоже сгорала от желания и хотела этого ещё тогда, на пробежке, когда я недвусмысленно дала понять, что хочу её. Но вот наконец я была абсолютно здорова и встречала свою девушку с занятий. Сегодня она сдала свой последний экзамен и была свободна, как ветер. Я решила отпраздновать сразу несколько событий. По всей квартире были расставлены свечи с ароматом тёмного шоколада и корицы, а на столике стояло два бокала вина. Когда Вейверли пришла домой, она сразу всё поняла, мы немного выпили и поговорили. И всё, ждать я больше не могла. Я потянулась к её губам, делая поцелуй более глубоким и горячим, наши языки переплетались, а руки спешно срывали одежду друг с друга. Я наклонилась и томно прошептала ей на ухо: «Я хочу тебя», после поцеловав в шею, спускаясь всё ниже и ниже, я покусывала кожу, оставляя красноватые следы. Поцелуи опустились на ключицы, а руки медленно высвободили грудь девушки. Она была прекрасна, я нагло рассматривала её, делая комплименты, как давно я этого ждала. Одна моя рука опустилась на её грудь, поглаживая возбудившийся сосок, а мой рот был на втором, безжалостно посасывая и прикусывая его, Вейверли застонала, это была самая лучшая музыка для моих ушей. Она опустила свои руки мне на голову и зарылась пальцами в волосах. Вторая моя рука плавно скользила по её спине. Приподняв девушку с дивана, я аккуратно впечатала её в холодную стену, по телу разливался контраст, Вейверли расстегнула мой лифчик и теперь спокойно наслаждалась красотами моего тела, она опустила свои руки на мою грудь и массировала её, наслаждаясь тем, что я делаю своим языком с её сосками. Моя рука скользнула ниже поясницы и сжала упругие ягодицы, после чего подключилась и вторая, я подняла девушку над землёй и упёрла на эту очередь в шкаф, жадно целуя каждый сантиметр её тела. Она обвила меня ногами, а руками царапала спину, всё также постанывая, но теперь на ухо. Это возбуждало ещё больше. Я бесцеремонно бросила её на кровать и нависла сверху. Мои руки расстегнули ширинку и спустили штаны вниз, отбросив в неизвестном направлении. На ней было красивое бельё, которое хотелось моментально снять, но я немного помучила её и снова вернулась поцелуями к шее, поднимая её руки над головой и удерживая одной своей. Другой же рукой я медленно скользила по её телу от живота до внутренней стороны бёдер, она уже выгибалась мне навстречу, прося пощады, но я также медленно опускала поцелуи от груди до живота, а потом бёдер. Она уже не выдерживала и просила меня сделать это. Как я могла сопротивляться? Быстрым движением я сняла её насквозь мокрые трусики и довольно улыбнулась. Аккуратно мой язык скользнул к самой горячей точке её тела. Вейверли прогнулась, застонав с новой силой, я двигала языком сначала медленно, но постепенно ускоряя, она была уже на исходе, когда ко всему прочему я добавила пальчик. Она выгнулась и вскрикнула, её тело поразил первый оргазм, рассыпавшийся по всему телу, её бросило в дрожь, а на лбу выступила лёгкая испарина. Она тяжело дыша резко опустилась на кровать. А потом привстала и начала снимать с меня штаны, когда я осталась в одних трусиках, я откинула её на спину и сказала, что ещё не время, снова нависая над ней. Её глаза загорелись новым блеском. Я поцеловала её губы глубоко и жадно, не желая останавливаться, она чувствовала свой собственный вкус и уже начинала постанывать. Пользуясь моментом неожиданности, я вошла в неё сначала одним пальцем. Девушка прогнулась и потянула за собой мою губу, прикусив её, хлынула кровь, но это не мешало, напротив, ещё больше возбуждало. Я опустила её одной рукой на кровать, а другой ускоряла свои движения, добавив второй палец, стоны разливались не только по нашей спальне, а по всей квартире, по всему дому. Пускай все слышат, нам плевать. Я делала движения всё быстрее и глубже, задерживаясь на входе и полностью выходя. Мои губы блуждали по её животу и бёдрам, а после высвободили язык туда же, где находилась рука, Вейверли затрясло, её ноги задрожали, а внутренние мышцы приятно сжимались, её настиг второй оргазм. Откинувшись на подушку она едва хватала воздух, переводя дыхание, перед глазами летали звёзды, а мышцы продолжали сокращаться, напоминая о произошедшем. Я улеглась рядом с ней и довольно посмотрела на то, что наконец смогла сотворить с этой девушкой, после чего притянула в поцелуй, более нежный и успокаивающий. Она отдышалась, а потом неожиданно запрыгнула на меня, сказав, что теперь её очередь. Она покрыла моё тело поцелуями, также играя с сосками и шеей, она спустилась к животу и поцеловала каждый маленький шрамик, оставшийся после Сирии, её рука нащупала полностью мокрое бельё, девушка ухмыльнулась и принялась целовать внутреннюю часть бедра и массируя пальцем заветное место через трусы. Она возбуждала и дразнила всё больше, иногда прерываясь, чтобы поцеловать мои губы. Я не могла терпеть, мои стоны набирали обороты, я хотела большего прямо сейчас. Мне тоже пришлось умолять её о пощаде, она всё же взяла надо мной верх, а я всегда знала, что в ней есть внутренние чёртики. Мои ненужные трусы полетели в неизвестном направлении, а в горячее лоно вторгся званный гость, никогда бы не сказала, что она делает это впервые, её язык так ловко скользил по моим возбуждённым частям тела, что мои стоны стали слышны всем. Она ускорялась и ускорялась, а потом останавливалась, доводя меня до исступления. Но когда уже было видно, что я больше не могу, она сделала одно верное движение языком, скользя пальцем вверх-вниз, и тут моё тело максимально выгнулось получая огромную порцию оргазма, я так долго ждала этого, а теперь моя любимая девушка заставила меня кончить, так искусно, что даже я могла позавидовать. Моё тело распалось на тысячу кусочков, я им больше не обладала, всё что я могла вымолвить, так это признание в любви и восхищение этой малышкой. — Это было потрясающе. — всё ещё хватая ртом воздух, вымолвила я. — Ты тоже была сногсшибательной. В прямом смысле этого слова. — девушка горячо поцеловала меня, наши вкусы на губах перемешались и это не могло не нравиться. — Я люблю тебя. Потом мы очень часто, практически каждый день, испытывали подобное. Где угодно. На столе, на полу, на диване, в ванной, в моём джипе. Секс у нас был незабываемый и каждый раз открывал друг друга с новой стороны. Никого лучше неё у меня не было, также, как и у неё меня. Мне перестали сниться кошмары, всё стало хорошо, Вейверли приняли в один из самых знаменитых журналов Нью-Йорка, я выкупила нашу квартиру и получала пособие. Спустя год я привела Вейверли на наше место на озере. У меня больше не осталось плохих воспоминаний о нём, сейчас здесь стояли свечи, посередине расстелено покрывало с пикником, как в наш первый поход сюда. Здесь я и сделала ей предложение, сразу же после одного из наших закатов. Она незамедлительно ответила да. Мы сыграли скромную, но прекрасную свадьбу с моими бывшими товарищами и Вайноной. После этого я устроилась в одну крупную организацию, занимающуюся компьютерами, начала с самых низов, заодно учась тому, о чём когда-то мечтала, а потом продвинулась до помощника главы компании. Вайнона вышла замуж за Ксавьера и у них родилась девочка, после чего и мы с Вейверли подумали о ребёнке. Так и случилось. Мы взяли из детдома двойняшек ещё в младенческом возрасте, рыжих мальчика и девочку с голубо-зелёными глазами. Так одной дружной семьёй мы путешествовали, гуляли, смеялись, придумывали много интересных забав и просто жили, наслаждаясь каждым днём. Я Николь Хот и это моя история. Моя история счастья. Вот такие большие чудеса случаются, когда в твою жизнь приходит маленькая девочка по имени Вейверли Эрп.