Представить конец Вселенной

Питер Паркер дремал в автобусе, уткнувшись лбом в сплетенные руки. Он катастрофически не выспался, утром едва заставив себя, путаясь в штанах, оттаптывая развязанные шнурки кроссовок, давясь кофе, собраться и выйти за дверь. - Если ты стараешься во всем подражать Старку, то хронический недосып и способность выпить пять чашек кофе за раз – не лучшие из его качеств, что ты мог бы выбрать, - косо усмехнулась Мишель, ожидающая Питера у дома. – Хотя да, на другие фишки у тебя не хватит ни мозгов, ни денег. И Мишель улыбнулась. Она, конечно, просто стебала Питера, его манеру трындеть про свою стажировку и очевидную одержимость Старком. Не желая обидеть. Мишель была… Офигенной. Питер считал ее своим другом, и, - необъяснимый парадокс, - чем говнистее она себя порой вела, говоря то, что думает, не заботясь о мнении общественности, тем большей Питер проникался к ней симпатией, - да, Питер, прямолинейный, бесхитростный, обладающий способностью шутить только позитивно, считал склонность людей к едкому сарказму и цинизму какой-то сверхспособностью, похлеще его прыжков на паутине, совершенно Питеру недоступной. Восхищающей. И, короче, сегодня они пришли на остановку школьного автобуса вместе с Мишель, потому что Нед проспал и заскочить домой к Питеру не успевал, смс-нув что-то типа «встретимся в автобусе». Теперь Питер дремал, а Нед, кажется, залипал в смартфон, и Питер был рад этому несказанно, потому что Нед за последнюю неделю его заебал от слова «совсем». Ровно с того момента, как Питеру пришло приглашение на свадьбу Тони Старка и Вирджинии Поттс. А, ну, и, в общем, короче, Нед уже практически бегал по потолку в подражание Питеру, вопя, что это будет вечеринка века, и что Питеру стоит туда надеть, - и тогда Питер сказал, что не пойдет. Вот с этого момента Нед его заебал конкретно, допытываясь причин и сыпя предположениями в духе: «Ты это потому, что официально ты просто стажер в его компании? Но на самом-то деле вы знакомы лично, и Старк будет рад тебя видеть, да ладно, никто не обратит внимание на мальчишку среди гостей, ты ж типа не попадешь там на первые полосы, можешь не афишировать, ну чего ты гонишь, Питер?» «Ты думаешь, что твой костюм, в смысле не тот что паучий, а тот что с выпускного, слишком отстойный для такого мероприятия? Ну ты это зря, чел! Попроси тогда у Старка костюм, ну, не тот что паучий, а человеческий, ну а чего? Если у него там дресс-код «прийти на понтах», то он сам виноват». «Боишься, что Мэй не отпустит?» «Ты сорвался с паутины и ударился головой?» «Не, ну а как еще объяснить, что ты отказываешься пойти на праздник человека, от которого фанатеешь больше, чем от Вейдера и Рианны вместе взятых?» «Питер, это ненормально!» И это действительно было ненормально. И Питер совершенно не желал это обсуждать. Потому он, дремля в автобусе, на грани восприятия чувствовал, что Нед абсолютно поглощен смартфоном, отключившись от внешнего мира, - и это гарантировало Питеру, что он спокойно может поспать. Когда по телу прошли мурашки, в ушах зазвенел отголосок плохого предчувствия, а волосы на руках буквально встали дыбом, - Питер вскинул голову, распахнул глаза, глядя за окно, несколько охренел от представшей взору картины и пришел к неутешительному выводу: спокойно поспать не удастся. Корабль, зависший рядом с небоскребами, был явно инопланетного происхождения. Вау. В смысле, плохо. Вау. Питер должен быть там. Не раздумывая ни секунды, он схватился за рюкзак с костюмом, потрепал Неда по плечу, нервным шепотом требуя, чтоб друг отвлек внимание. «Мы все умрем!» - завопил Нед, вываливаясь со своего места, потрясенно-неверяще глядя на зависшее над городом кольцо, волнами распространяя вокруг панику и в то же время выглядя человеком, который наблюдает самое потрясающее зрелище в своей жизни. Питер уже был за окном, балансируя на стенке автобуса. Он усмехнулся нервно, чувствуя неудержимую дрожь предвкушения приключений. Никто не умрет, конечно, - ведь у этой планеты есть Мстители. *** Приземляясь на лужайку, где Железный Человек и неизвестный Питеру азиат лупили какого-то злобного громилу, Питер чуть не запутался в собственных ногах, рискуя вспахать газон носом. Тони Старк был здесь, вау, и все жизненные показатели Питера взбесились, бросая его в жар, холод, сбивая дыхание, сердце забилось бешено, часто, ощущаясь где-то в горле горячим комом. Что поделать, просто иррационально-детский восторг, с которым Питер так и не научился справляться. Это было не столь давно им самим обнаруженное свойство Питера Паркера – когда он видел Тони Старка, то начинал совершенно беспочвенно испытывать прилив хорошего настроения, да что там, - эйфории, просто визжать внутри себя на ультразвуке от невероятной охренительности этого человека. Даже когда Старк просто стоял. Или говорил. Или не делал ничего, кроме того, что находился в поле зрения Питера Паркера. Чистой воды идиотизм, особенно сейчас, когда радоваться было в общем-то нечему, а вокруг летали предметы, располовиненные автомобили, ревел монстр, творилась магия, дерево рухнуло на Брюса Беннера… Брюса Беннера? …Да и сам мистер Старк явно находился в затруднительном положении. Вот не стоило, не сейчас, растягивать губы в глупой восхищенной улыбке под маской – когда Тони Старк дерется, и ему нужна помощь, - одернул себя Питер. А еще у него, вау, новый костюм. Какой-то более обтягивающий – если такое можно сказать про броню Железного Человека. Почему Питера вообще волнует обтягиваемость костюма Тони Старка, когда в таком костюме должны приводить в восторг исключительно мощь, убойная сила и широкий функционал? Питер заставил себя откашляться, отмереть и ринуться под руку монстра, перехватывая удар, нацеленный в голову Железного Человека. *** И теперь Питер чувствовал себя распоследним маленьким гадом. Эгоистичным подростком, действительно, потакающим своим капризам, легкомысленным, глупым, - кто-то ему говорил, что подростки не осознают в полной мере своей смертности и возможной опасности, что весь мир для них – веселая игра, - и сейчас Питер ощущал себя так, будто данное утверждение правдиво. Нет, умом он все понимал. На кону жизнь Вселенной. И сказал совершенно искренне о том, что нет смысла быть, если соседей не станет. Если мира не станет. Если никого не станет. Грядет возможный конец. Поэтому он немедленно, немедленно должен прекратить идиотически улыбаться, глядя на затаившегося за панелями инопланетного корабля Старка. КОРОЧЕ, ВСЕ БЫЛО ПИЗДЕЦ КАК ПЛОХО, НО ПИТЕР НЕ МОГ УНЯТЬ ВНУТРЕННИЙ ВОПЛЬ ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕГО СЧАСТЬЯ: ОН РЯДОМ С ТОНИ СТАРКОМ, ДЕРЕТСЯ ВМЕСТЕ С НИМ, ВЫПОЛНЯЕТ ЕГО ПРИКАЗЫ. ОН СВАЛИЛ С ТОНИ СТАРКОМ С ПЛАНЕТЫ! Тони командным тоном приказал Питеру следовать за колдуном, и Питер помчался, едва не выпрыгивая из штанов, метафорически, - все существо Питера желало, стремилось, жаждало выполнять поручения мистера Старка. А потом робко стоять за его плечом, бросая украдкой на Железного Человека вороватые взгляды в поисках одобрения. И чувствовать приятным теплом, второй кожей новый костюм, - настолько крутой, что у Питера дух захватывало от восторга. Тони Старк тратил свое время, свой гений, разрабатывая этот костюм, - Питеру буквально виделось, как он склоняется над столом в мастерской, сосредоточенный, поглощенный работой, отдает короткие распоряжения Пятнице. Этот костюм был только для него – личное время, усилия и тепло рук Тони Старка, чтоб защитить Питера, подарить Питеру больше возможностей. И Питер чувствовал себя в новом костюме, будто Тони Старк его обнимал, укрывая от всех невзгод, делая неуязвимым и великолепным, - не потому что Питер таким был, а потому что Тони хотел для Питера этого. Чушь собачья, восторженный бред перепсиховавшего в разреженной атмосфере подростка. Питеру стоит успокоится и не придумывать себе, будто он так уж важен для Тони Старка, - потому что потом разочаровываться будет только больней. И ужас всей ситуации в том, что там, внизу, человека пытают, а Питер стоит, не может надышаться запахом нового костюма и ощущает, как от того, что совсем, совсем рядом Тони Старк, у него плавится позвонок и отключается способность здраво мыслить. Там, внизу, пытают человека. Поэтому Питер должен стряхнуть с себя флер кажущейся несерьезности ситуации, вытравить из души глупое детское убеждение, что если Тони Старк рядом, все в любом случае будет хорошо, и постараться придумать план. Ау, слышишь, Питер – мистер Старк просит об этом. Потому Питер выдает лучшее, что приходит ему в голову. Сработало же тогда, с Муравьем, - заимствование решений из старых фильмов. Только бы мистер Старк не сказал, что Питер совсем идиот, не способный генерировать идеи и насквозь вторичный. *** А потом маг летит в дыру в стене, Питер летит следом, пытается поймать и удержать во что бы то ни стало – ведь не может он облажаться, не имеет права, и за спиной Питера вырастают цепкие паучьи лапы, потому только что Питер думал – ему необходимо уцепиться за что-нибудь. Потрясающе. Дух захватывает. Питер охает «круто», ему просто визжать хочется от восторга, - только Тони Старк мог создать что-то подобное, лапы слушаются, как его собственные конечности, Питера вместе с магом швыряет обратно в нутро корабля, и Питер все еще в дурацком восторге – у него все получается, он круче, чем когда-либо, рядом парит живой красный плащ, вызывая приливы неуемного любопытства, Питер дурашливо здоровается – и в общем все, все-все-все это, нисколько не отдает трагизмом или серьезностью. Они здесь, чтоб спасти Вселенную, - внушает себе Питер, - но пока что спасать Вселенную – ничуть не страшно, даже несколько весело, чуть будоражаще и ново, а еще это значит – быть рядом с мистером Старком, слушать, как тот ерничает с магом, думать, что чародей тоже, конечно, язвителен и дофига высокого о себе мнения, - но Тони Старк все же лучше, потому что нет в Старке этого надменного высокомерия, и Питер снова расплывается в улыбке – от гордости, что ли, что Тони Старк обаятельнее и эффектнее непомерно эффектного мага. Чародей бросает, наугад, немного небрежно: «Я не до конца улавливаю суть ваших взаимоотношений», - Питер едва не спотыкается, чувствуя, как холодеет в желудке и пылают щеки от двусмысленности этой фразы. Он бы многое отдал, чтоб двусмысленность имела под собой хоть какие-то основания. Он, запинаясь, спешит представиться, чтоб побыстрее-быстрее проехать неловкий момент. Когда Старк уговаривает Стренджа, стоя напротив того так близко, столько весомости, требования вкладывая в каждое слово, - Питер почти завидует, почти злится, его почти коробит столь малое расстояние между ними. Но в общем… Итоге… Общем и целом… Они летят туда, куда ведет их судьба, прочь от Земли, от невесты Тони Старка, от школы Питера, от их пришпиленности к разным, далеким друг от друга точкам на карте, и Питер совершенно глупо по-девчачьи воображает, что было бы здорово, если б они, победив этого-как-его-Таноса, застряли в глубоком космосе, приземлились на какую-нибудь прекрасную цветущую планету, остались бы там, изумляясь многогранности мира и открывающимся горизонтам возможностей, - в конце концов, исследовательский азарт Тони Старка, хочется верить, куда сильнее его здравого смысла. Такая, в общем, чушь если честно. И легкомыслие. И безответственность. Старк ударяет Питера по плечу, посвящая в Мстители, и Питер ничего не может с собой поделать, никак не может заставить себя перестать улыбаться, - никого из остальных, Питер уверен, Тони Старк подобным образом в Мстители не приглашал. Они летят, вверившись инопланетному навигатору, за крышей-куполом раскинулся Космос как на ладони, на корабле только Питер, Тони Старк и доктор Стрендж и живой офигенный плащ, на который противоречиво: с любопытством и неприятием то и дело косится Тони, впереди много часов и невероятных усыпанных звездами пейзажей, Питер взволнован, восторжен, возбужден и счастлив, - ничего не в силах поделать с собой, мальчишески-задорно счастлив в этот странный день, когда судьба Вселенной висит на волоске. *** Корабль был пустым и на взгляд Питера излишне техничным. Никаких интерьеров – одни функции. Питер не нашел ни малейшего признака мебели в обтекаемых темных коридорах. Он праздно слонялся около иллюминаторов – это было, в конце концов, наиболее интересное место, если ты попал впервые в космос и совершенно не уверен, доведется ли тебе пережить подобный опыт когда-нибудь еще. Питер смотрел на бескрайнее пространство, расцвеченное яркими мазками межзвездного вещества и мерцающими точками звезд, потрясенно моргал, не в силах осознать, впитать его в себя, любовался, удивлялся и думал о своем, прижавшись лбом к прохладному стеклу иллюминатора. Он, конечно, должен был понимать, что его восхищение Тони Старком, признательность, благодарность, потрясение, детский затаенный восторг и преклонение перед всем, что дал гений Тони Старка миру, давно уже вышли за рамки типичного подросткового фанатизма. Начиная хотя бы с того, что Питер не хочет присутствовать на чертовой свадьбе. Отчего не праздновать – если твой кумир соединяет жизнь с той, кто делает его счастливым, - совершенно нормально радоваться за Тони Старка – всем его друзьям и всем, кому он дорог. Заканчивая хотя бы тем, что в какой-то момент прилив возбуждения, испытываемый Питером постоянно, когда он видел Тони Старка, начал быть возбуждением несколько иного свойства. В первый раз Питер даже совершенно не понял, - ну, восторг, эйфория, он нервничает, как всегда боится облажаться, а мистер Старк так великолепен, на его фоне облажаться вообще ничего не стоит, и мистер Старк держит руку у Питера на плече, - ничего особенного, жест покровительства и поддержки, - словом, Питер сам совершенно не понял, отчего у него встал. Впрочем, все это происходило какое-то время назад и совершенно перестало сейчас быть для Питера новостью, Питер уже прекрасно все знал. Сейчас он поборол и страх, и шок, и отвращение к себе – осталась только любовь. Питер любил Тони Старка. Больше, чем что-либо в этой Вселенной. И, так уж получалось, что поделать с этим Питер ничего не мог, поэтому он просто жил, любил еще тысячи других вещей, совершал определенное количество ежедневных действий, радовался, огорчался, ходил в кино с друзьями, бил в подворотнях морды грабителям, - Питер научился любить Тони Старка без тени горечи или сожалений, - сожалеть можно о том, что имел и потерял, сожалеть можно об упущенных шансах. А тут, ну… Без шансов заведомо. Что толку Питеру вздыхать о несбыточном. Он жил себе, незатейливо жил, искренне, пока еще с дуростями и ошибками, по умолчанию обожая Тони Старка где-то на периферии сознания, даже не особенно этого скрывая, - быть фанатом Железного Человека среди сверстников Питера, к счастью, - тренд. Ладно, Питеру, возможно, нелегко дался этот единственно верный настрой, - не мечтать о взаимности, избегать сожалений. Но когда он видел Тони Старка, теперь, уже смирившись, - все внутри Питера взрывалось фейерверками незамутненного восторга и преклонения. «Пятница, домой его», - серьезно? Да Питер вцепился бы в обшивку корабля зубами, лишь бы остаться рядом с Тони и помочь. У Питера набатом в голове билось единственное и всепобеждающее не «помочь спасти Вселенную», а «помочь Тони Старку». Про вселенную было на втором месте – стыдно признать, не так должны мыслить герои. Питер смотрел в бескрайнее разукрашенное безумным художником полотно Космоса, моргал, боялся не запомнить, боялся, что его органы чувств не воспримут в полной мере величие и чужеродность картины. За спиной послышались шаги. Питер узнал бы их из тысячи. - Да, кому что, а ребенку лишь бы поглазеть, разинув рот, на чудеса мира, - Тони Старк сопроводил свои слова раздраженным вздохом и, - Питер знал! – закатил глаза. – Пит, напоминаю: это не обзорная экскурсия. С экскурсии ты утром свалил. Я хочу быть уверен, что ты четко видишь разницу между «здорово» и «опасно», - Тони очутился рядом, прислонившись плечом к иллюминатору. В космос он смотрел без восторга, настороженно, поверхностно, - глаза Старка были затянуты дымкой размышлений и он, кажется, не воспринимал окружающую действительность, погрузившись в свои мысли. - Я п-понимаю, мистер Старк! – чуть запнулся Питер. Старк оказался так близко, напротив, прильнув к иллюминатору рядом, Питер смотрел прямо в его лицо, и совершенно не мог совладать с дрожью, чувствовал, как ноги подкашиваются от того, что Тони Старк находится на расстоянии вытянутой руки. Тони посмотрел на Питера больным настороженным взглядом. - Мне все еще не нравится, что ты здесь, пацан, - он резко вскинул руку, прерывая возражения Питера. – Да, знаю, ты хочешь помочь, но меня совершенно не вдохновляет тот факт, что пятьдесят процентов моих мыслей в ближайшее время будет занимать панический лозунг: «только бы мальчишка Паркер не убился». Сейчас, когда ошибки недопустимы, когда надо соображать, действовать, выложиться, как никогда. Да, не смотри так, - Старк отвел взгляд, делая вид, что его занимает степенно парящий в облаке обломков астероид за стеклом. – Да, я знаю, глупо. Ничего не могу с собой поделать. Слышал, что сказал Его Чародейшество? Он наши шкуры спасать не будет. Уберечь камни от Таноса – превыше всего. А у меня почему-то превыше всего: «только бы мальчишка Паркер не убился». Что тебе в автобусе сегодня не сиделось, маленькая заноза? - Мистер Старк, - прошептал Питер, чувствуя, что пропал голос. – Я… Вы… Да, так вышло, что я здесь, но… Если Вселенной придет конец, какая разница, где я буду? – Питер шумно сглотнул. Проклятый голос дрожал и срывался, потому что Тони Старку, оказывается, была настолько небезразлична его, Питера, жизнь, - и Питер с трудом держался, чтоб не кинуться обнимать мистера Старка, бормоча в шею слова благодарности и любви. – Лучше пусть я помогу, чем буду бездействовать, верно? Как бы… Не переживайте, мистер Старк: по-моему, я сейчас в опасности, каждый в мире в опасности, где бы он ни находился, и поэтому если бы я остался в школьном автобусе, я бы все равно был в такой же опасности, ежесекундно подвергался бы смертельному риску, пока этот вселенский психопат Танос летит за своими камнями, поэтому лучше подвергаться смертельному риску, пытаясь ему противостоять, да? - Не переживайте, мистер Старк, один хрен, сейчас каждый в мире в опасности, - передразнил Тони тоненьким голосом, с трудом сдерживая нервный смех. – Умеешь ты успокоить, парень. Пожалуйста, никогда не пытайся разговаривать с, допустим, грабителями, взявшими кого-то в заложники, лучше сразу вяжи паутиной, - разговоры – это малость не твое. Питер почувствовал, как начинают полыхать щеки, - вечно он несет какую-то чушь, а в присутствии Тони Старка неспособность Питера умно излагать мысли возрастает в геометрической прогрессии. Про соседей получилось ведь тоже… весьма коряво. - В общем, парень, я не прошу тебя быть смелым, сражаться до конца, бла-бла-бла, или я не знаю, какие там вдохновляющие пафосные речи толкают обычно перед боем, - выражение лица Старка было таким, будто ему больно от одной необходимости вести за собой кого-то в бой. – Я и так знаю, что ты смелый, и будешь сражаться до конца, к чему бессмысленно сотрясать воздух. Зато я знаю, чего ты делать не будешь, а поэтому хочу тебя об этом попросить: побереги себя. Побереги себя, Питер. Пообещай, прежде чем выкинуть какой-нибудь самоубийственный фортель, вспомнить: пятьдесят процентов моих мыслей сейчас занимает один-единственный перекрикивающий все идеи и озарения вопль: «только бы мальчишка Паркер не убился». У тебя вообще вон новый костюм, - Тони криво усмехнулся, а взгляду так и не сумел придать необходимой для шутки беспечности, - ты в нем, я смотрю, потрясающе быстро освоился и нереально круто выглядишь, - я категорически протестую против того, чтоб ты убился, прежде чем протестируешь весь его потенциал, гоняя преступников и убеждаясь в моей беспрецедентной гениальности. Тони Старк был сейчас… таким раздраженным, взведенным и живым, его чувства были… настоящими такими, а не как обычно, когда он скрывал их за блистательным бахвальством и бравадой, - у Питера дыхание перехватило. И какой же у Тони Старка был взгляд… Как будто он чувствует боль всей Вселенной. Как будто ему самому хочется на стену лезть. И как будто, да, всякие мальчишки, пытающиеся убиться, - последняя капля в чаше выдержки Тони Старка. - Мистер Старк, я… Вы… пожалуйста… Тоже, пожалуйста, поберегите себя, - просипел Питер, моргая. Он даже перестал частить и спешно выплевывать из себя слова – не мог, горло перехватило, то ли от того, что говорил ему Тони Старк, то ли от того, каким Тони Старк сейчас был. Его бы целовать, обжигая губы о переполняющие его горечь и отчаяние. - Вы… Поберегите себя, знаете, у вас свадьба, вы в каком-то интервью говорили – будет вечеринка века, никакой там Танос, ведь правда, не сможет ее сорвать? – бессильно улыбнулся Питер, собственными словами стараясь отрезвить самого себя. Тони усмехнулся и закатил глаза, оценивая попытку Питера пошутить, как… видимо, ну, не очень. - Ой, чувствую, ее сорвет Пеппер, - отмахнулся Тони, снова вяло привалившись плечом к иллюминатору, позволяя себе расслабиться, - явно посчитав, что напряженная часть разговора осталась позади. – Пепс бесит то, что я так и не снял реактор, и требования от него избавиться становятся уже почти ультимативными. - Но, - Питер заморгал, мягко говоря озадачившись, - но, мистер Старк, я не понимаю – что не так с реактором? - Вот и я тоже не понимаю, - Старк передернул плечами, словно отгоняя навязчивую, порядком уже подзадолбавшую идею-фикс. – Поди пойми. Женщины. Ядерную физику понять легче. - То есть, - заговорил Тони после секундной заминки, - предполагаю, она считает, что пока я испытываю потребность в реакторе, а, стало быть, в костюмах, - это свидетельствует о психической травме, о паранойе почти. Живут же без них нормальные люди. С точки зрения Пеппер. - Но это же чушь! – Питер даже повысил голос, подался вперед к Тони, изумившись – нет, он не хотел как-либо очернить Вирджинию Поттс в глазах Тони Старка, но что за чушь она, в самом деле, от него требовала? – Зачем вам добровольно избавляться от величайшего своего изобретения, которое делает вас непобедимым и всесильным, - как раз-таки это и есть, по-моему, рецепт излечения всех психических травм, - чувствовать себя уверенно, спокойно, защищенно, знать, что вы можете за себя постоять в любой ситуации. За нее постоять. Что значит – потому что так живут обычные люди? Но вы – не обычный человек! Вы не обязаны жить, как обычный человек! Каждое усовершенствование ваших костюмов – очередное торжество вашего гения. Вы не… Даже не думайте все это бросить! – Питер подался вперед, сверкая глазами и стиснув кулаки. Он, наверное, слишком яростно, слишком с чувствами говорил – но Пеппер Поттс и так забирала Тони Старка себе, не могла, не имела права она еще отнимать его гений у всего мира. Отнимать его защиту у всего мира. - Да ладно, Пит, не принимай близко к сердцу, - Старк, выглядя чуть удивленным, протянул руку, потрепал Питера успокаивающе по плечу. – Это какая-то девчоночья фигня. Ну, ты знаешь, когда случается драка, девчонки всегда будут орать «мальчики, прекратите». И еще у девчонок всегда есть этот пунктик «ты уделяешь своей работе времени больше, чем мне». Это какой-то всеобщий бабский бзик – нам, мужикам, не понять. Нам приходится только смириться и идти у них на поводу – в том случае, если нужна вот именно эта конкретная девчонка рядом. - Но вы же не… - Питер снова почувствовал ком в горле. - Да нет, - Тони Старк осмотрел окружающее их пространство корабля с колкой горечью. – События в данный момент времени бесспорно доказывают, что мне рано избавляться от костюмов и от монстров в моем шкафу, - так что не трясись ты так, Питер, я еще наклепаю кучу высококлассных вещей, чтоб мальчишки по всему миру восторженно обсуждали их боевой потенциал и функции. Тони Старк убрал руку с плеча Питера и потянулся потрепать Питера по голове, демонстрируя на этой умилительной ноте, что разговор закончен. Питер горячо, болезненно, непроизвольно, не слишком отдавая себе отчет в собственных действиях, перехватил его руку. Питер замер натянутой струной, удерживая руку Тони Старка у своего лица, разглядывая широкую ладонь, мозолистые пальцы, аккуратно подстриженные ногти, ему казалось, он видит какое-то неописуемое чудо, потому что: - Невероятно. Вот этими вот руками… То, что вы создаете вот этими руками – невероятно, - произнес Питер, он был словно загипнотизирован ощущением ладони Тони в своей ладони, теплом его шероховатой кожи, Питер все еще не понимал, что делает, поддавшись порыву, словно исходящему из глубин его естества. – Глядя на ваши творения, только и остается боготворить ваши руки, - и Питер медленно, широко распахнув глаза, как будто сам себе удивляясь, поднес руку Тони Старка к лицу и поцеловал тыльную сторону ладони. Тони Старк опешил. Замер. Растерялся. Питер почувствовал губами, как напряглась, оцепенела его ладонь. Питер отстраненно подумал, что, кажется, только что проебался по полной. - Простите, мистер Старк, - надломленно прошептал Питер, закрывая глаза, чтоб не видеть, как во взгляде Тони сейчас вспыхнет презрение, осознание или гнев. Питер отнял ладонь Тони от губ и прижал ее к своей щеке, гладил пальцы. – Простите, мистер Старк, это все космос, и этот костюм, и я считаю, что весь мир должен целовать вам руки, что тут такого? – Питер вскинул из-под ресниц на Тони затравленный, мятущийся взгляд. - Пит, - только и выдавил из себя Тони Старк бесконечно растерянно. Он не закричал, не вырвал руку, не захлебнулся возмущением, только стоял, парализованный, взведенный, словно стрела лука на тетиве. И Питер не мог остановиться. Обхватил Тони Старка за запястье, чувствуя, как натурально дрожат собственные пальцы на коже Тони, снова поднес его ладонь к лицу и прикоснулся губами к самым кончикам пальцев. - Я вас люблю, простите, - выдохнул Питер, почувствовал, что Тони Старк дернулся как от удара после этих слов, обреченно закрыл глаза и обхватил пальцы Тони Старка губами. Чтотыделаешь чтотыделаешь чтотыделаешь! Стучало у Питера в голове. Прекрати остановись он тебя возненавидит! Ощущение кожи Тони на языке оказалось сильнее и ярче, чем самый отчаянный внутренний вопль. - Охренеть, - отмерев, сипло произнес Старк, и Питер ощутил, как по его пальцам прошла дрожь. Питер чувственно, откровенно, плавясь от наслаждения, приоткрыл рот и пропустил пальцы Тони глубже, прикусил фалангу, обвел по кругу языком. У Тони была солоноватая грубая кожа на подушечках пальцев. - Твою мать, - выдохнул Тони. Он отнял руку от губ Питера медленно, неумолимо (спасибо что не панически, как от ядовитой змеи – тогда Питер несомненно получил бы из-за движения пальцев по зубам). Питер провожал ладонь Тони убитым, опустошенным взглядом. Это был конец. К счастью, скоро они станут драться, куда-то мчаться, кого-то спасать, – и какое-то благословенное время Питеру будет некогда об этом думать. Тони освободил свою руку, схватил Питера за плечи и толкнул, припечатав к холодному стеклу иллюминатора. Питер всхлипнул потрясенно. Успел поперхнуться воздухом. А потом Тони его поцеловал. Сильно, правильно, напористо, Питер буквально еще открывал рот – то ли от потрясения, то ли пытаясь вдохнуть, и язык Тони оказался внутри его рта, сплетался с его языком, обвивал, ласкал самый кончик, потом опять устремлялся куда-то к нёбу, Тони сосал его нижнюю губу, тяжело прижимал всем телом, распял Питера под собой, впился в его волосы ладонью – и Питера едва не разорвало от невозможности и потрясающести происходящего. Он застонал Тони в губы, закинул ему ногу на бедро, прижался… господи… вжался в пах, Питеру казалось, что он парит, в ушах стучит набат, а за спиной – черная бесконечность Космоса, и пока Питер целовал Тони Старка, задыхаясь, вцепившись в его плечи – чтоб не рухнуть в космос, впившись в его губы, поддаваясь, сплетаясь языком, Питер видел, как в глазах Тони Старка отражаются звезды, - и ничего в этом не было, кроме правды, потому что Питер всегда видел Вселенную в его глазах. Потом мир сместился, Питера затрясло, ему показалось, что он теперь лежит на стекле, а над ним нависает Тони, сколько времени прошло? Питер хотел… дальше… больше... всего… и даже не удивился внезапной горизонтальности положения. Питер смотрел на Тони томным блуждающим взглядом, пытался вобрать в себя его всего, пьяно и заторможенно думал, что это здорово, что корабль перевернулся, теперь Тони лежит на Питере, всем телом, они вжались друг в друга так сильно, что Питера от возбуждения колотит, он сейчас вот Старка просто... Тони прервал поцелуй, отстранился, нарушая нереальное ощущение сцепления их тел, вскинул голову, заморгал, - он выглядел растрепанным, Питер как-то полустянул с него эту дурацкую спортивную куртку… или худи? Во что вообще там Старк был одет? - Корабль, - откашлявшись, выдавил из себя Тони. – Резко идет на снижение. Нам нужно в зал управления, немедленно! Тони оттолкнул себя от иллюминатора, от Питера, с трудом выдравшись из переплетения их рук и ног, посмотрел на Питера совершенно ошеломленно. - Так… Так… - кажется, Тони Старк не знал, что сказать, а Питер не знал, что такое вообще возможно. – Мы потом поговорим. Мальчишка. Это все произошло, потому что ты такой молодой, и глупый, и красивущий в этом новом костюме, и такие восторженные вещи говорил, а я как дурак ведусь, когда меня хвалят, - и это все ничего… Питер едва сдержался, чтоб горько надрывно не рассмеяться. Он знал: «это все ничего не значит» - вот что Тони Старк собирался сказать. Только не сказал, а запнулся, покачав головой. - Ничего не понимаю. Не понимаю, что произошло, и как такое вообще могло случиться, - Тони смотрел на Питера, все еще распластанного по стеклу, растерянно и голодно, блуждал взглядом по его лицу. – Пожалуйста, Пит, нам надо на площадку, и сейчас – самое неподходящее время из возможного для всяких объяснений и неловкости. Веди себя как всегда. Возьми себя в руки, - Тони в этот момент как будто бы и не Питеру, а себе это говорил. – Давай, Питер, соберись, пошли. Любит он меня, придумал тоже. Вот ты сейчас нихрена не помог мне обрести спокойствие духа. И помни что я тебе сказал – побереги себя. Я тебе потом, после Таноса, уши за такие провокации надеру. Командная работа Мстителей, Паркер, - это несколько не то, чем мы сейчас занимались. Тони говорил сбивчиво, быстро, трепался, - как всегда, когда нервничал, пятился от Питера в сторону капитанского мостика под огромным куполом, - и Питер, не выдержав, все же расхохотался на слова Старка. Конечно, он любил его, и шутки Тони, даже средние, поспешные, призванные сгладить ситуацию, Питера не могли не смешить, - когда каждое слово предмета обожания заставляет растекаться восторженной лужицей, трепетать и откликаться. Питер оторвался от стекла, встал на дрожащие ноги. Он и так был сейчас лужицей. Расплавленной массой. Питера трясло. Сердце выпрыгивало из груди. Стояк… топорщился. Питер заржал еще звонче. Приключения в космосе, которые до сих пор не смогли его испугать, теперь приобрели некий оттенок абсурда. Сложно было придумать что-нибудь более неуместное, чем поцеловаться с Тони Старком – сейчас, когда нужно вообще забыть о своих мелких проблемах, горестях, влюбленностях, привязанностях, и сосредоточиться на единственно важной проблеме, проблеме спасения Вселенной, которой – надо еще себе вообразить – грозит скорый конец. *** На самом деле, это было просто слишком не поддающейся осознанию константой. То, что мир может перестать существовать. Что что-либо может разрушить целую – или половину – Вселенной. Человеческий разум не может объять Вселенную. Не может вообразить реальный масштаб, реальную опасность. Поэтому вот за живую конкретную трогательную инопланетянку с усиками насекомого, которую Питер ловит паутиной после сокрушительного удара, - переживаешь больше, чем за абстрактное «половина населения Галактики погибнет». Не в силах он этого… банально представить. Мир – вечная величина, он абсолютен и бесконечен, он удивителен, полон, ярок, противоречив – он слишком могущественен силой жизни во всех ее проявлениях, чтоб от чьего-то там щелчка пальцами сойти на нет. Питер все еще не испуган, Питер все еще произносит «мы спасаем Вселенную» - но это только пустые слова, потому что он так и не может в полной мере вообразить спасаемую ими Вселенную. Тут, на Титане, пусто и безжизненно, много пыли и рыжего песка, может даже к лучшему, что Питер не боится, даже когда Танос, огромный фиолетовый мужик с пластилиновой челюстью, раскидывает их, словно легкие кегли, - Питеру нужны сейчас максимальные сосредоточенность, ловкость и сноровка, чтоб поймать всех, поэтому может к лучшему, что ему не хватает воображения, чтоб представить Конец Света, смерть всего мира. Но когда Танос насквозь пронзает клинком Тони Старка – мир внезапно перестает существовать. Питер давится собственным воплем. В этот момент он осознает все. На него лавиной обрушиваются: боль, смертность, утрата размером со Вселенную, бессилие, собственная ничтожность, он сам умирает на острие клинка, потому что этого всего не может быть, и невозможно такое, что Тони Старк сейчас умрет, а Питер будет жить дальше, и просыпаться каждое утро, каждое следующее утро, и знать, что Тони Старк мертв, и так каждый день снова и снова, и зачем тогда было все, зачем вообще продолжать жить и просыпаться, если Тони Старк истечет кровью на сухом рыжем песке чужой далекой планеты. Питер кричит, Питер рвется к Тони, кто-то держит его, у Питера подкашиваются ноги, слезы застилают глаза, Питер понимает, что всего этого не может быть, и пусть произойдет какое-то гребанное чудо, Тони Старк заслужил чудо, пожалуйста, пусть кто угодно, пусть вся Вселенная, только не Тони. И когда Стрендж предлагает камень… нет, Питер даже тенью мысли не допускает, что маг сошел с ума, что подобный обмен преступен и убийственен, Питер стоит в песке на коленях, за плечо его держит, кажется, Дракс, Питер рыдает, безвольно уронив вдоль тела руки, и шепчет «да-да-да-да, пожалуйста», желая только, чтоб Стрендж не передумал, чтоб отдал чертов камень, и, пожалуйста, пусть Танос заберет камень и уберется, только бы ушел, только бы сдержал слово, ведь что стоит ему, дьявольски хохоча, в лучших традициях отмороженных ублюдков-злодеев, схватить камень и, допустим, рассечь Тони Старка напополам. Питер болезненно содрогается. Все, что угодно, любой, кто угодно, только не Тони. Питер теперь очень ярко представляет себе конец света. Питер теперь, холодея, ощущает рядом смерть. Проблема целой Вселенной не в силах перетянуть чаши весов его глупых привязанностей. Только не Тони. Питер сможет жить в разрушенном, агонирующем, расколовшемся мире, но не сможет жить в мире без Тони Старка. Танос уходит. А у Тони такой больной, сломленный, непонимающий, отчаянный взгляд. Тони смотрит на Стренджа осуждающе, зло, Тони шепчет: «ну зачем?» - и Питеру хочется подойти, растолкать всех рядом собравшихся, обнять, успокоить. Танос ушел, но боль никуда не ушла, потому что Тони жив, но выглядит убитым, - и Питеру самому больно до сбившегося дыхания, стоит ему только представить, что чувствует Тони Старк оттого, что его жизнь выменяна ценой угрозы жизням половины Вселенной. Питер поднимается с колен, пошатываясь, проходит мимо лысой девицы-киборга, потеснив ее плечом, подходит к обессиленно сидящему Старку, садится рядом, берет за руку, заглядывает в глаза. - Тони… Тони, если б ты умер, я сошел бы с ума. Тони, это хорошо, что ты жив. Все хорошо, ты что-нибудь придумаешь, главное, что ты жив, ты все исправишь, мы все переиграем, у него нет последнего камня, спасибо, что ты жив, - Питер бросает через плечо Тони благодарный взгляд Стренджу, - спасибо. *** Время идет, вязко текут минуты бездействия, шок поражения проходит, Тони, болезненно поморщившись, встает, хромает к Стренджу, пытается выпытать у него, не срываясь на крик: «ну и что это за нахуй сейчас вот было?!» - и Старк, до этого старавшийся уж перед кем-кем, а перед магом держать лицо, жонглировать словами, - сейчас уже лицо ни капли не держит, ругается, повышая голос, требует немедленно открыть портал на Землю, потому что «эти придурки сами не уберегут Вижна». Питер встает, идет к спорщикам, движимый единственным желанием быть к Тони поближе – и в этот момент что-то начинает происходить. С ними. С миром. С Питером. Питеру так страшно. Что же он за несчастный наивный дурак, как же он не мог первую часть путешествия сообразить – что все это взаправду и всерьез? Питер не чувствует ног. Питер не ощущает кончиков пальцев. Питер идет к Тони, все еще одержимый той своей единственной неизбывной потребностью – быть рядом с ним. Господи, только не это, только не по-настоящему, ноги подгибаются и Питер падает, цепляясь за плечи Тони. Он перестает чувствовать тело вообще. Как на начальной стадии наркоза. Это же сон. Это же бред. Питер не может представить и вообразить свою смерть точно так же, как не мог осознать конец Вселенной. Нет, он не чувствует не все свое тело – он все еще чувствует, отчаянно-горячо чувствует руки Тони, поддерживающие его. А потом Питер поднимает на Тони взгляд – в поисках утешения, в поисках храбрости, которую Питер совсем растерял, если честно, - и от того, что Питер видит в глазах Тони, ему хочется выть. Питер словно ударом под дых, - хотя какие ему уже удары, - Питер как ушатом воды на голову - осознает, вспоминает, - что он сам чувствовал сейчас, когда Тони Старк на его глазах чуть не погиб. Питеру так жаль, так жаль, так больно, - ну почему, за что это Тони? Не важно, что между ними произошло, да и произошло ли, но Питер знает, - Тони Старку будет больно. Едва ли так больно, как Питеру, - когда Питер вдруг понял, что значит утратить целый мир. Тони Старку будет больно. Он, Питер, сейчас умрет, - и все, боль отступит, черт с ним, темнота, забвение, конец. А Тони останется, и Тони будет больно. Тони предупреждал ведь: у него в голове засела единственная мысль - "только бы мальчишка Паркер не убился". Питеру так жаль, что душу выворачивает наизнанку. Питер не специально. Он не хотел и не хочет, оно само. Питер не хочет уходить, не сейчас, он хочет помочь, держать Тони за руку, - тот слишком разбитым выглядел после обмена камня на его жизнь, Тони нужна поддержка, нужен кто-то рядом, ему и так... он и так... Питер только и может, что срывающимся голосом просить прощения: за то, что причинит Тони Старку боль. Питер смотрит Тони в глаза – и едва ли от этого легче, - в глазах Тони бездна отчаяния, безнадежность, шок, а потом – Питер знает – там появится ненависть к себе. В глазах Тони Старка застыли слезы. Питер любит Тони Старка, он давно уже научился с этим жить, и умирать с этим – когда лицо Тони, живое, болезненное, выразительное, изможденно-красивое – является последним, что Питер видит, - умирать с этим чуточку легче.