Раз. Два. Три.

— Снято! Всем спасибо, на сегодня мы закончили, — зал взрывается аплодисментами. Довольно долгий съемочный день подошел к концу. Еще несколько городов, и кастинги будут окончены. И, наверное, это к лучшему, так как у судей уже явно сдают нервы от потока бездарей на сцене среди небольшого количества талантливых ребят. Да, конечно, легендарное судейское чувство юмора непобедимо, но жара, усталость + полнейший абсурд на сцене дают нам обессиленных и нервных наставников.       Таня устало откинулась на кресло, с упоением закрыв глаза. Раз. Два. Три. Для нее сейчас все происходило еще сложней, потому как она фактически жила на две страны, мотаясь из Киева в Берлин к своему балету, и обратно. Количество полетов иногда доходило до 4 в неделю, поэтому Денисову можно было сейчас описать тремя словами «бедная, худая и бледная». Такой образ жизни заметно истощал, к тому же брюнетка регулярно убивала себя в танцевальном зале по вечерам, оттачивая и без того безупречную технику. Девушка заметно похудела, но огонек в глазах все-таки несменно полыхал. Ее страсть к танцу не давала ей передышек, но и окрыляла в то же время, позволяя Тане все еще держаться на ногах. Психолог ей посоветовал чаще считать про себя и глубоко дышать, когда что-либо выбивает ее из душевного равновесия. Вот она и дышала.       Откидываясь на спинку кожаного кресла, Денисова ненароком зацепила кольцом подол ситцевого сарафана, и легкая ткань тут же поддалась, оголив ногу девушки до бедра. Но Таня, кажется, уже ничего не замечала, просто наслаждаясь минутой покоя. Глаза, блаженно ощутившие темноту, пытались отдохнуть и восстановиться от вспышек камер и света софитов.       Томильченко что-то усердно строчил в телефоне, изредка посматривая на сцену, которую еще не начали убирать после окончания съемок. Его неделя выдалась не лучше, жена попала в больницу с аппендицитом, вроде ничего серьезного, но пометаться ему пришлось. Разрываясь между дочерью, больницей и работой, он напрочь забил на собственное самочувствие, а зря. Таня приоткрыла глаза, сфокусировав усталый взгляд на коллеге. Он все еще что-то быстро набирал в телефоне. — Кость, — погасший голос брюнетки, прозвучал довольно тихо и нежно, — как Наташа? — мужчина крепко сжал в руках телефон, поворачиваясь в кресле к девушке. — Уже лучше, только почему-то не хотят ее выписывать, я боюсь, как бы что они от меня не скрывали, — мужчина вздохнул, нервно постукивая по колену кулаком. Таня скользнула взглядом по мужчине, остановив глаза на вене, выступившей на виске Кости. — Мне кажется, ты загнался, Кость, — Денисова все еще неподвижно лежала в кресле, делая большие усилия, чтоб открывать уставшие глаза, — это нормально, после операции лучше понаблюдаться у врачей и лишние пару дней полежать, а вот тебе явно нужно отдохнуть. — Тебе тоже, — устало усмехнулся мужчина, — Тань, ты не обижайся, но вид у тебя поломанный. Поберегла бы себя, — внезапно, на телефон хореографа пришло очередное смс, и он, быстро распрощавшись со всеми, поспешил покинуть съемочную площадку. Таня снова закрыла глаза, про себя отмечая, что в словах Томильченко была доля правды. Она крепко сжала в кулачок подрагивавшие от усталости пальцы, стараясь дышать как можно глубже. Раз. Два. Три. — Ладно, ребят, пока, — Влад поднялся со своего кресла, — тоже побегу, как говорится, еще не вечер, — мужчина поцеловал Таню в щеку и подал руку для рукопожатия Раду. — Я бы сказал, что уже даже ночь, — усмехнулся Раду. — Это-то верно, но работы еще завались, — Влад сбежал по ступенькам, перекинув через плечо джинсовку, он спешно удалялся по площадке, поглядывая на наручные часы. Денисова с удивлением глянула на бодрую отдаляющуюся фигуру. «И как ему на все хватает сил?»       Внезапно, софиты около сцены погасли, и в помещении стало заметно темнее. «Наконец-то» мысленно проскочило у брюнетки, и она снова закрыла пекущие от усталости серые глаза. Буквально через секунду Таня вздрогнула, почувствовав прикосновение тяжелой руки на своей почему-то оголенной ноге. Девушка распахнула глаза, увидев что подол сарафана нагло завернулся, и мужская рука бесцеремонно легла ей выше колена, но в прикосновении своего хорошего друга брюнетка наивно ничего не уловила, предпочтя оставить эту ситуацию без внимания. На нее был направлен сосредоточенный и обеспокоенный взгляд Раду с какой-то непонятной ноткой растерянности, что ему, в принципе, было чуждо. — Тань, Костя прав, тебе нужно отдохнуть, а то ты сейчас прям здесь уснешь, — его взволнованный голос немного срывался. Брюнетка одновременно была уязвлена его заботой, но в то же время обратила внимание на непривычно-острую интонацию, скорее нервную, да. — Наверное, ты прав, — легонько улыбнулась Денисова, внимательно смотря в глаза коллеге, будто стараясь зрительно держать дистанцию между ними. Раду резко усилил хватку, впиваясь острыми пальцами в атласную кожу, но затем будто моментально вышел из ступора, убрав руку. Девушка отметила, что он почти не моргал, сосредоточенно впиваясь в нее глазами. Он поднялся первым, протягивая Тане руку. Помедлив секунду, брюнетка ответила тем же. Ничего более странного с ней в последнее время не происходило, однако.       Съемочный павильон стремительно опустошался. Нереальное, как еще с утра казалось, количество участников разбрелось по домам, кто-то, получив билет, а кто-то — от ворот поворот. Ведущие, монтажеры, осветители, звукари, операторы, журналисты — вся огромная команда проекта уже практически разъехалась, только судьи, как самые трудоголичные персоны в здании этого оперного театра, все еще оставались на рабочих местах. Раду шел немного впереди, уверенно ведя брюнетку за собой за руку. Таня полностью доверила движение по коридорам мужчине, так как засыпала на ходу и была уже просто не в состоянии здраво мыслить. По огромной пышной лестнице они поднимались довольно долго, сквозь полуобморочное состояние в память девушки врезалось эхо их поодиноких шагов по белому мрамору. Его — напористые, тяжелые, и утонченный стук ее шпилек в этой тишине. Раду уверенно обхватил рукой запястье Денисовой, то ли боясь, чтоб она не упала в обморок по пути, то ли так сильно ему хотелось ощущать ее близко. Его глаза довольно быстро приспособились к полутьме, от того мужчина свободно и стремительно двигался вдоль по коридору, приближаясь к заветной двери. Выхватив из кармана ключ, Раду с легкостью открыл дверь, второй рукой все еще удерживая полусонную брюнетку. Порыв ветра распахнул дверь им навстречу, будто приглашая войти. Таня проследовала за коллегой, в темноте нажимая на уже знакомый выключатель. Холодный белый свет ударил в глаза, порывистый ветер заставлял девушку покрываться мурашками. — Можешь закрыть окно? — Денисова устало опустилась на кожаный диван, грея одну руку о другую. — Все, что хочешь, — как-то грубо ответил мужчина, уверенно направляясь к окну. Рывком отодвинув атласные длинные шторы, Раду с силой запахнул окно. В комнате тут же стало непривычно тихо без гула ветра. Мужчина стянул с себя надоевший пиджак, оставаясь только в сероватом пуловере. — Не хочешь выпить? — Раду серьезно смотрел на девушку. Перебирая взглядом каждый миллиметр ее тела. Ему непременно хотелось ощущать ее ближе. — Радушка, я очень устала, — расслабленный голос брюнетки заставлял мужчину только напрягаться. Ее слегка хрипловатый от усталости тембр звучал непозволительно сладко. — Я лучше поеду домой. — В эту секунду во взгляде мужчины промелькнула растерянная нотка, он зачем-то прошелся взглядом по комнате и снова потупил глаза в Денисову. Нервно перебирая слова в голове, Раду невольно задержал взгляд на ее стройных ногах. Неожиданно для него, Таня резко распахнула глаза, заставляя мужчину быстро отвести взгляд обратно. Брюнетка внимательно смотрела на друга, отмечая про себя его довольно странное поведение. Будто каменные, его грудные мышцы с тяжестью поднимались от глубоких вдохов и с упоением падали обратно на выдохе. Взгляд хаотично блуждал по девушке, выдавая полный хаос в голове. Руки время от времени рефлекторно сжимались в кулаки, когда самообладание покидало его. — Ты хочешь мне что-то сказать? — странно, но слова внезапно стали застывать в ее горле. Таня чувствовала достаточно грубый и пугающий посыл, чего абсолютно не ожидала конкретно от этого человека. Раду опустил голову, но все еще удерживал зрительный контакт. Его, до этого светлые, глаза потемнели на несколько тонов, искрясь завораживающим блеском от яркого света лампы, от того его взгляд исподлобья заставил брюнетку покрыться мурашками, но она так хорошо умела держать лицо… ни один мускул не выдал ее взволнованности. Раз. Два. Три. — Я прошу тебя, давай выпьем, — его голос, кажется, стал мягче и тише, что немного разрядило обстановку, — я тебя отвезу, выпьем дома. Мне очень многое нужно сказать. — Раду нервно перебирал руками, сверля Денисову взглядом, в котором то и дело проскакивали бешеные нотки. — Знаешь, вот я сейчас вижу, что и тебе надо отдохнуть, — сосредоточенно сказала Таня, поднимаясь с дивана. Она медленно пошла к другу, рассматривая его стеклянные глаза. Раду заметно напрягся, ее слова действовали на него сильнее, чем наркотик. Он забывал обо всем, моментально терял связь с реальностью и контроль над собой. Он обожал и боялся этого состояния. Мужчина взял хореографа за локоть, с упоением притягивая к себе. Она поддалась, не чувствую угрозы, положила руку на плечо. Она его жалела. — Я прошу тебя, — прошептал мужчина, покорно опуская перед ней голову, — Денисова нежно провела рукой по его плечу. Только сейчас она поняла, как на самом деле ему тяжело. — Поехали выпьем, — она устало прикрыла глаза, все еще оставаясь в объятии Раду. Брюнетка, к своему счастью, не могла сейчас видеть глаз мужчины, в которых забился просто ужасающий огонь. Не сказав ни слова, мужчина схватил Денисову за руку и быстро повел к выходу. Таня едва успела схватить пальто и сумку. — Мы куда-то спешим? — удивленно спросила девушка, еле успевая за Раду на шпильках. Внезапно, хореограф остановился, опустив на Денисову безумный, тяжелый взгляд. — Просто не хочу терять ни секунды, — завершив эту фразу, Раду моментально продолжил их побег из здания оперного театра. Преодолев все коридоры и ступеньки, они оказались на улице, где морозный ночной осенний воздух сковывал каждое движение, каждый вздох. Мужчина крепко сжимал руку Денисовой, уверенно следуя к черному лексусу в кромешной темноте. Открыв перед брюнеткой переднюю дверь пассажирского сидения, хореограф внимательно проследил за каждым ее телодвижение, пока Таня садилась в машину на неудобных высоких шпильках, то и дело ненароком оголяя стройные ноги. Мужчина в несколько размашистых шагов обошел машину, садясь на водительское сидение, он невольно остановил расфокусированный взгляд на белых руках девушки, которые она терла, чтоб согреть, и то и дело дышала на них, практически касаясь нежно приоткрытыми губами. Ее слегка подкрученные волосы послушно спускались по хрупким плечам, на которые было накинуто черное кашемировое пальто. Раду, теряя возможность дышать, чувствовал, как непонятный жар вперемешку с пульсирующими эмоциями расползался по всему его телу. Пребывая в полнейшей прострации, мужчина вставил ключ в зажигание, пусть и не с первой попытки, и они, наконец-то, выехали на оживленную киевскую дорогу. Несмотря на довольно поздний час, машин было достаточно много, но Раду с напором вжимал педаль газа в самый пол, не замечая ничего вокруг. Еще ничего и никто в этом мире не влиял на него так сильно… — А, — девушка запнулась, — посмотрев на поворот, который они только что пролетели, — мы проехали. — Денисова широко распахнув глаза, посмотрела на друга. — Я знаю, — мужчина был абсолютно холоден, — мы едем ко мне, — он даже не взглянул на Денисову, озвучивая свой план. — Как к тебе? — брюнетка все еще впивалась в его профиль настороженно-возмущенным взглядом. — Ты говорил, что отвезешь меня домой. — Мужчина продолжал смотреть на дорогу, полностью игнорируя Танины слова. — Раду! — Девушка, на самом деле, не понимала, что поразило ее больше, такая наглость и самоуверенность мужчины или вся эта гребанная ситуация, которая начинала уже реально пугать. Несколько секунд еще прождав ответ, хореограф отвернулась к окну, уже не уповая на вразумительный диалог. Они ехали предельно быстро, минуя все пробки и знаки. Пронесшись через весь город, черный лексус выехал на загородное шоссе к элитному поселку, где, собственно, и находился дом мужчины. Уличные фонари и тени деревьев играли светом на лобовом стекле машины. Денисова уперлась рукой в подлокотник и положила уставшую голову. В ее серых глазах отбивались причудливые тени и блики, отражаемые стеклом. Брюнетка перевела осторожный взгляд на мужчину, который неотрывно следил за дорогой. Больше они не проронили ни слова, добираясь к загородному дому Раду. Мужчина гнал на предельной скорости, наплевав на все правила и банальный здравый смысл, но Таня не решалась опять начать разговор, так как была более чем уверенна, что снова не получит никакого адекватного ответа. — Приехали, — Раду заглушил машину и, наконец-то, перевел взгляд на брюнетку. Таня сидела неподвижно, совершенно не понимая ситуации. — Ты ведешь себя странно, — довольно холодно ответила девушка, чувствуя его пристальный взгляд на себе. Она интуитивно сжала руку в кулачок, вонзая острые ногти в свою же ладонь. — Прости, — мужчина тоже перевел взгляд на лобовое стекло, — в последнее время я явно не в себе. — Именно, — брюнетка посмотрела на него достаточно строгим взглядом больших серых глаз. — Пойдем? — мужчина взял свою куртку с заднего сидения и вышел на улицу. Он спешно обошел машину, открывая дверь перед Денисовой. Девушка проследила всю его траекторию движения и с ноткой недоверия подала ему руку, выходя из машины.       В полной темноте двухэтажный дом хореографа казался совсем пустым и пугающим, ни одного фонаря или другого источника света на участке не было. Раду не так часто посещал это место, только когда у него было время, чтобы потратить его на дорогу к дому и с утра, чтоб вернуться в Киев. В остальные дни мужчина предпочитал оставаться в своей квартире в городе, о которой, к слову, знали совсем немногие. Мужчина аккуратно провел Таню по узкой дорожке к дому, так как она совсем ничего не видела, и опустил руку в карман куртки в поиске ключей. Девушка все это время согревала дыханием замерзшие пальцы, слишком стремительно приближалась зима… — А у тебя красиво, — Денисова подняла взгляд к высоченным потолкам, расписанным вручную. Сбросив с плеч пальто, которое помог ей снять Раду, девушка на секунду остановилась у зеркала, почему-то очень внимательно вглядываясь в свое лицо. Хозяин дома ей что-то отвечал, но слова его доносились будто эхом. Большие серые глаза раскрылись еще больше, четкая линия скул оказалась поджата мышцами. Раз. Брюнетка смотрела, но не видела себя. Она давно не погружалась в реальность так резко. Два. Таня смотрела сквозь свои глаза, собирая в образ миллиметры того, что от нее осталось. Мужчина, проходивший сзади хореографа, остановился прямо за ней. Денисова настолько погрузилась в прострацию, что не сразу заметила, как за ее спиной выросла статная мужская фигура. Три. — Оставь свое отражение мне на память, — мужчина сложил руки на груди, внимательно рассматривая Таню в зеркале. Девушка слегка опустила голову, но пронзительный взгляд все так же впивался в стекло. Брюнетка бесшумно повернулась к другу, скользя по нему встревоженным взглядом. В этой полутьме ее глаза сверкнули довольно мистически. Денисова сделала небольшой шаг к Раду, приподнимаясь на самые пальчики. В секунду, когда ее губы оказались где-то на уровне его шеи, мужчина почувствовал, как в полной мере теряет контроль над собой, и морально, и физически. — Прекрати меня пугать, — ее уверенный горячий шепот заставил мужчину содрогнуться. Он почувствовал приятную дрожь возбуждения по всему телу, которая сковала сладкой ноющей болью все мышцы. — Мы собирались выпить, — мужчина схватил брюнетку за запястье, уверенным шагом уводя ее от зеркала. Он боялся себя. Он боялся этого чувства, когда он снова потеряет чертов контроль. — Красное? — Денисова подняла взгляд на одну из любимых полок Раду. — Портвейн, — коротко и сосредоточенно ответил мужчина, доставая с самых закромов полки бутылку крепкого алкоголя. — Ты поговорить хотел или просто напиться? — усмехнулась Таня, принимая в руки широкие бокалы на тонюсеньких ножках. — Всего по чуть-чуть, — как-то сухо ответил мужчина, отправляясь за штопором. Хореограф бросил мимолетный взгляд на Денисову и тут же поспешил удалиться. Сколько бы Таня не пыталась разрядить обстановку, расслабить мужчину или просто вернуться на их привычную волну, Раду оставался непреклонен. Он был достаточно сосредоточен, и временами его решительность переходила в грубость, он явно сильно переживал, и никак не мог расслабиться, что, в принципе, было чуждо их давним теплым отношениям. Брюнетка осталась ждать друга на кухне, присев за барную стойку. Ее определенно тревожило состояние Раду. Вертя в руке отполированный бокал, девушка глубоко задумалась, проваливаясь в такую привычную ей прострацию. Ей был глубоко непонятен настрой мужчины, и это, на самом деле, пугало. Что он имел в виду, попросив оставить девушку свое отражение? Откуда эта резкость в движениях? Что за бардак в мыслях? Непонятные вспышки агрессии, она все заметила… Ей не нужно было видеть его глаза тогда, в гримерке, она все поняла по рукам. Ей не нужно было следить за его поведением, она чувствовала все по сбитому дыханию. Неужели ему так плохо?! Она его жалела… И допустила бы любой вариант, его взбудораженности, кроме верного, единственного верного. Раду снова оказался возле Тани незаметно для нее самой. Девушка подняла задумчивый взгляд, который внезапно сфокусировался на крепкой мужской фигуре. Хореограф взял со стола бутылку, принявшись ее открывать. Брюнетка неотрывно следила за его резкими движениями. — Скажи мне, что происходит? — Денисова опустила взгляд, ее голос в этой полутьме звучал довольно мирно и приглушенно. — С чего ты взяла, — мужчина отложил штопор, принявшись разливать портвейн по бокалам, — что что-то происходит? — Раду, — практически прошептала Таня, беря в руки бокал. Мужчина выпил залпом алкоголь, устало прикрыв глаза. Он уперся руками в барную стойку, с тяжестью выдыхая портвейн из легких. — Понимаешь, довольно сложно бороться иногда, — он смотрел в одну точку где-то на поверхности стойки. Слова явно давались ему с трудом. — Практически всегда, — тихо ответила Денисова, все еще вертя в руках полный бокал, — на то это и борьба. — Сложнее, чем всегда, бороться с тем, что хочешь сохранить. Невыносимо тяжело, я бы сказал, — мужчина поднял на брюнетку масляный громоздкий взгляд, отмечая, что ее бокал все еще остается нетронутым. — Зачастую людям приходится бороться со своими желаниями, — девушка облокотилась на спинку стула, как-то недоверительно поглядывая на содержимое бокала. Раду скользнул по ней сверкающим взглядом. Медленно обходя стойку, мужчина приближался к хореографу с броским желанием сделать все по-своему. Он давно вел эту игру, и никто не должен был о ней знать, собственно, и не знал. — Не выпьешь? — мужчина подошел почти вплотную к Денисовой, взглядом указывая на бокал. — Не тянет, — безразлично ответила девушка, будто не желая замечать его неадекватного состояния. — Это поможет, — Раду расположил руки на ручках стула так, чтоб не оставить брюнетке ни одного шанса к отступлению. — Поможет с чем? — Таня внимательно посмотрела на друга, только вот теперь она сфокусировала взгляд на его слегка трясущихся руках, от чего ей моментально захотелось отстраниться. Внезапно, не произнося больше ни единого слова, хореограф охватил нежное запястье девушки, будто стальными оковами, и рывком заставил подняться со стула. Хрустальный бокал из рук Денисовой вдребезги разлетелся на черном кафеле, заполняя тишину звоном тысячи осколков. — Что ты делаешь?! — ее возмущение было подавлено инстинктивным страхом, от того голос прозвучал довольно неуверенно. Мужчина не счел нужным отвечать, развернувшись, он потащил Денисову за собой, до скрежета стискивая зубы то ли от приближающегося триумфа, то ли от чертового бессилия. Второй рукой Таня попыталась освободиться от стальной хватки коллеги, на что получила только сжатие тисков его пальцев. У нее практически зазвенело в ушах от сильной боли, брюнетка будто услышала хруст кости, но снова применить протест не решилась. Раду бесцеремонно вел ее куда-то через огромный зал, до посинения сжимая нежную руку Денисовой. — Да что происходит? Раду! — девушка довольно резко повысила тон, раздражая сознание мужчины еще больше. Она встала на месте, всеми силами не давая хореографу вести ее дальше. Раду медленно повернулся к Тане, его пустой взгляд прошел сквозь брюнетку, мужчина будто находился в прострации. Денисова говорила ему что-то, но он не слышал. Только эхом отбивались у него в голове обрывки фраз, и еще больше заводила его ее интонация. Он продолжал неосознанно и неконтролируемо сжимать руку брюнетки, пока она со всей силы не ударила его ладонью в плечо, чтоб хоть как-то привести в чувства. — Ты долго будешь надо мной издеваться? — мужчина дернул Денисову за руку, вынуждая подступить к нему максимально близко. Она неосознанно поддалась, пытаясь осмыслить его слова. — Что ты имеешь в виду? — Таня смотрела на друга, широко распахнув глаза. Ей в голову приходили разного рода предположения, но она старалась их всячески откидывать по нелепости сих. Внезапно, Раду сделал уверенный шаг на нее, заставляя брюнетку вжаться в спинку позади стоящего дивана. Хореограф максимально сократил между ними расстояние и теперь с некой злостью всматривался в волнующие его черты лица. — Да потому что ты ахуела, родная. Ежедневно крутить бедрами у меня перед глазами, эти твои магнитные взгляды, томные интонации. Какого черта ты вообще творишь?! — мужчина чувствовал моральное удовольствие уже от того, что больше не держит это в себе. — Ты смело открываешь лопатки, временами не контролируя ситуацию и свое поведение. Позволь мне сказать, что вокруг находятся мужчины, а не тряпичные куклы. — Интонация Раду просто фонила злостью. — Или ты думаешь, что собираешь только восторженные взгляды своим внешним видом?! Да вот нихуя, девочка моя. Каждый пятый после близкого контакта с тобой, который ты почему-то временами позволяешь, закрывается в ванной и дрочит. Прикинь?! Не округляй глаза, ты взрослая. И будто ты не знала. Сказать, что Денисова сейчас стояла в полном онемении — не сказать абсолютно ничего. Ей на секунду показалось, что это все просто дурацкий сон, и она вот-вот проснется, но не тут то было. Не дожидаясь какого-либо ответа, мужчина отпустил ноющее запястье брюнетки и тут же бесцеремонно переместил руки ей на попу. — Раду, — еле живым голосом начала Таня, совершенно не понимая, как выйти их этой идиотской ситуации, — ты очень устал и, видимо, немного пьян. Давай ты сейчас пойдешь спать, а я вызову такси и поеду домой. Тебе нужно отдохнуть и расслабиться. — На лице мужчины появилась язвительная ухмылка, он отвел взгляд в сторону, все сильнее вжимая тело девушки в свое. Его пальцы все так же бесцеремонно впивались куда-то в районе ниже поясницы, а Таня просто боялась пошевелиться, прикладывая последние силы, чтоб сохранять спокойствие. — Ты разве не поможешь? — мужчина начал медленно поднимать одну руку по спине хореографа, перебирая каждый сантиметр позвоночника. — С чем? — отступила непонятно куда Таня. Сзади вплотную прилегал диван, но девушка попыталась максимально отстраниться от пьяного и явно неадекватного мужчины. — Расслабиться, — спокойно смотрел на брюнетку Раду с высоты своего роста, продолжая полностью контролировать ее телодвижения, — мне кажется, ты хорошо умеешь. — Внезапно, рука мужчины резко скользнула вверх по спине девушки и отточенным движением намотала виток волос Денисовой на руку, тем самым получая практически полное всевластье.       Раду сильно потянул Таню за волосы, вынуждая ее поднять голову. Он лихорадочно окинул взглядом ее лицо: большие закрытые глаза, впалые щеки, фигурные брови. С упоением хореограф приблизился к брюнетке, жадно закусывая ее нижнюю губу, на что получил немой протест и почувствовал сопротивление тонких пальцев у него на груди. Это, наверное, позабавило его. Мужчина продолжил поцелуй, с каждой секундой углубляя его. Он всевластно наслаждался каждым ее вздохом, уже начиная чувствовать солоноватый вкус крови во рту. Все это время оставляя вторую руку на попе девушки, Раду мастерски контролировал каждое ее телодвижение, не давая ни шанса увернуться. Денисова, наконец, осознав ситуацию, собрала все свои оставшиеся силы и что есть духу толкнула мужчину в грудь. Это произошло неожиданно для Раду, в то время, как он думал, что партия выиграна и брюнетка в плену, поэтому и выпустил ее из рук на секунду, с какой-то истерической улыбкой наблюдая за Таней, у которой из больших серых глаз неконтролируемо для нее самой лились слезы. Несколько секунд Денисова просто смотрела ему в глаза. Она не могла поверить? Могла, но отказывалась. Да кто бы, собственно, захотел? Столько лет, постоянное понимание, видят больше, вместе души… были. Она просто смотрела на давнего друга, коллегу, мужчину. Все стало на места после его сегодняшних слов, и она все также отказывалась верить. — Ты сошел с ума, — брюнетка отрицательно замахала головой, мелкими шагами отходя от Раду, — ты сошел с ума, — одними губами повторила она, не утирая безустанно катившиеся слезы. Холодные капли огибали острую линию подбородка девушки, спускаясь по тонкой шее, и утопали в темных густых волосах. Мужчина, усмехнувшись непонятно чему, начал также медленно двигаться к Тане. — Твои слезы такие чистые… прозрачные, что я, кажется, вижу сердце, — тон хореографа сменился на холодный и строгий. Ему не хватало дыхания, чтобы закончить фразу, и голос всякий раз затихал, растворяя последние слова. — Прекрати нести эту чушь! — выкрикнула Денисова, проходясь ладонями по лицу и теперь мокрыми от слез руками по волосам. — Чушь?! — мужчина вспыхнул злобой, в секунду преодолев расстояние до Тани, он надежно расположил руку у нее на горле, пока не сжимая пальцев, но и этого хватило, чтоб девушка покорно замерла и, наконец, замолчала. — Я думал, ты меня понимаешь. На самом деле. Мне казалось. Казалось, понимаешь. Как жаль, Денисова, как жаль… — Раду замолчал, еще раз окинув ее взбудораженным взглядом. Его зрачки хаотично заметались и довольно сильно расширились. Действует сильнее, чем наркотик. Он спокойно прошелся руками сверху вниз по рукам девушки, намертво заключив ее запястья в стальную хватку. — И не надо кричать, пожалуйста, — на этой фразе брюнетка изо всех сил дернулась в руках мужчины. Раду моментально сделал шаг на нее, сводя запястья Тани вместе, и напористо повалил ее на позади стоявший диван, пользуясь весовым превосходством. Девушка, упав на живот, инстинктивно попыталась выставить колено, чтобы подняться, так как руки ее были намертво зажаты стальной хваткой хореографа, но Раду только воспользовался этой попыткой. Перехватив одной рукой оба ее запястья, мужчина придвинул к себе Денисову за бедро, собственным телом сдерживая любые ее попытки извернуться. Нетерпеливо убирая черный ситец, который оставался единственной преградой, мужчина раскрытой ладонью с упоением прошелся по нижней части бедра девушки, наслаждаясь наконец полученным.        Треск кружева застыл в тишине, когда пальцы мужчины добрались до нижнего белья Тани. Ни с первой попытки, ни со второй Раду не смог полностью разорвать неподатливую черную ткань, что еще больше выводило его из себя. Он рывком стянул с Денисовой кружева, все сильнее с каждой минутой сдавливая ее запястья. Внезапно, руки девушки, до этого со злостью сжатые в кулаки, обмякли. Тонкие пальцы покорно легли на поясницу, над которой хореограф и сжимал руки брюнетки. Тане на секунду показалось, что она упала. Очень больно. С большой высоты. Не разбилась. Но и жить в таком состоянии не сможет. Она потерянно ощущала, что балансирует на тонкой грани. Раз. Два. Три. Глупая, открывай глаза. Тебе давно уже не кажется. Ты здесь и сейчас. И ты еще жива! (?) В секунду эта потерянность сменилась пекущим и тяжелым горем. Нет, ну странно звучит, ей-богу. Горе… Это скорей была обида, страх, глубокое разочарование. Очень захотелось заплакать. Закричать, разбить что-нибудь об стену, а потом долго курить одну за одной, одну за одной. Но все что она физически могла сейчас — это сдавленно дышать под гнетом тела мужчины, а слезы не спрашивали, собственно. Прозрачные солоноватые капли безжалостно смывали сценический макияж, утопая в темных волосах.       Раду одной рукой с легкостью взялся за массивный ремень собственных брюк. Лишняя одежда немедленно оказалась на полу около дивана. Мужчина действовал ненормально отточено и спокойно. Что это? Алкоголь? Сумасшествие? Навык? Он уверенно прошелся рукой по всей длине члена несколько раз и бесцеремонно начал наслаждаться победой.

***

Так холодно стало. И дышать тяжелее, не правда ли? Раз. Мне всегда говорили брать себя в руки. «Держи лицо». Я и держу. Два. Только страшно, когда смотришь в зеркало. Когда изнутри истерически кричишь от боли. А на лице всё та же приятная вымученная гримаса. Невыносимо. Все чаще прихожу к мысли, что я тогда все-таки не выжила. Три.