Fimbulvetr

Зима несла смерть. Тела, похороненные под толстым слоем снега, тихо тлели забытыми и безызвестными. Те, что имели возможность вновь подняться, убивали оставшихся в живых существ, следуя воле погубившего их холода. Когда-то Мидгард пылал яркими цветами, полнился звуками и запахами, суетился, но отныне — мертв. Лишь призраки говорят здесь и одинокие боги коротают время в ожидании конца. Холодно. Атрей ступает осторожно, зная, что белизна вокруг коварна и прожорлива, и нужно быть осторожным, дабы не утонуть в ней. Снег ярко блестит в свете зимнего, поддернутого пленкой бледно-серых облаков солнца, и юноша жмурится, искренне желая, чтобы Сколь наконец утолил свой голод. Мальчик несет свои чувства вглубь леса в надежде избавиться от них. Жгучих, противоречивых чувств, делающих его горячим и жестоким. Он думает, что это неправильно. Ненависть слепа и пожирает все вокруг, но от нее не скрыться. Нельзя убежать от того, что внутри. Иглою в сердце. Осколком в глазу. Иди, мальчик. Может, зима наконец заберет твою жалкую жизнь. Кто ты такой? Отец снова будет злиться. Но он ведь ничего не понимает. Он не знает, что мы всегда рядом с ним. Не слышит. Глухой старик. Нет, все именно так, как и должно быть. Все боги разные. — Замолчите… Голоса не умолкают, лишь переходят на шепот. До боли стискивая зубы, юноша продолжает свой путь, однако желание, прогнавшее его из дома, уже начинает стремительно затухать. Он не знает, куда ему идти. Юный бог заблудился в туманном лесу своего сознания и не может найти знакомую тропу. Глаза стекленеют и не видят, как ржавые листья рассекают холодный зимний воздух и плавно приземляются на снег. Смотри, это осенние листья? Будто вылитые из железа. Юноша несколько мгновений бездумно смотрит на темные пятна, после присаживаясь и подхватывая пальцами одно из них. Мягкое, совсем недавно еще живое. Атрей не помнит в лесу таких деревьев и с настороженностью оглядывается по сторонам. Впереди белизна отступает и чернеет, словно в покрове великанской зимы кто-то выгрыз бездну. И ветер несет оттуда иное, незнакомое перешептывание, отчего голоса в голове беспокоятся, испуганно вскрикивая с каждым сделанным Локи шагом. О нет, нет, нет. Вернись. Это небезопасно. Брошенные в небытие, мы радовались существу, что могло услышать нас. Нашу историю, нашу боль, наше минувшее счастье. В этом умирающем пустом мире легко сгинуть, и мы боялись потерять последнего слушателя. Накладывая стрелу, Атрей уверенно идет вперед. Все его страхи не имели материальной формы, так что возможная опасность ничуть не трогает. Снег мельчает, и вскоре ступни проваливаются в слой влажных гниющих листьев. От них пахнет незнакомо: слишком горько и с нотками железа. Кровь. Нет. Лес совсем другой. Высокие лиственные деревья, колючие кусты, редкие волоски трав — неестественно. Словно кузнец выковал их из темного металла, затем придав неведомой магией жизнь. Атрей останавливается, поднимая свой взор к самым вершинам, терявшимся в мутных облаках. Волнение, вызванное чем-то необычным, колотится в нем, и голоса улавливают его настроение, перешептываясь друг с другом. Ярнвид. Но это невозможно. Лес находится в Йотунхейме. А до Фимбулвинтера еще очень далеко, но зима ведь не кончается. Все меняется. Нет, невозможно. Нет, нет, нет. Какое-то колдовство? Чье оно? Наверняка это иллюзия. Ох, нет. Мы не пойдем туда. Нужно возвращаться домой. Отец будет злиться. Он очень сильно разозлится. — Если вам страшно, можете уходить. Я буду только рад. Атрей не смотрит в сторону дома, вновь делая шаг навстречу пленительному дыханию. Деревья над головой тихо напевают неизвестный и немного зловещий мотив, но эти цвета, эти запахи после долгого зимнего безмолвия кажутся теплыми и уютными. Юноша знает совсем немного историй о Железном лесе, но чувствует, что прекрасно вписывается в его настороженную картину. Это место дышит: оно живёт, и нечто плавно и бесшумно двигается меж деревьев, излучая любопытство. Атрей готов принять бой, но существа в этом лесу лишь следят за ним, не показывая себя. В Ярнвиде йотуны принимают облик волков и ведьм. Этот незначительный клочок леса в Мидгарде породил в замерзшем сердце мальчика отчаянную надежду, которую не мог дать ему отец. Разве можем мы остановить его? Мы, проклятые и забытые мертвецы, нерукотворны и не меняем великие судьбы.

***

Атрей просыпается от лёгкого поцелуя в губы; женские волосы укрывают его от всего мира, ниспадая темным куполом ночи. Под взором жёлтых хищных глаз он словно жертва, и оскал, так обманчиво похожий на нежную улыбку, вынуждает уверенно улыбнуться в ответ. Почти мистически тепло — сбывшаяся легенда, озвученная кем-то сотни тысяч лет назад. А время утекает непозволительно быстро: Атрей привык, и ему нравится представлять, как он протягивает руку к девичьему лицу, а за пределами сменяют друг друга целые годы. Ему кажется, что он отравлен, и к порогу медленно подкрадывается нечто, что заберёт его отсюда навсегда. — Зима уже кончилась? — Ещё нет. Ведьма ласково проводит кончиками пальцев по шрамам на щеках, и юноша вздыхает, зная, какие обязанности выкрадут его обратно в заледеневший мир. Он позволил себе задержаться ещё дольше, чем обычно: Атрей не переживает, что отцовское волнение рано или поздно настигнет его, но, несомненно, чувствует себя виноватым. Снова и снова юный бог забывает: нежные губы забирают воспоминания, и приходится преодолевать пусть и сладкий, но слишком утомительный путь, чтобы вернуть их. Речь йотунов приятна на слух: так легко слетают с уст предназначенные ему слова. Там, в заснеженном лесу, в старой хижине Атрей — смертный полубог, а среди железных листьев — один из последних в своем роде. После того, как пепел матери был развеян, юноша воспылал лишь на миг, после вдруг осознав, что неожиданный факт его происхождения жадно выгрызает ему душу изнутри. Он один среди гниющих тел. И как же счастлив вдруг осознать, что это совсем не так. Ангрбода не имеет ничего общего с тем, к чему Атрей привык. Если бы не отчаянное желание больше не быть одиноким, он бы наверняка сторонился ее вызывающего и дикого облика. Она не скрывает свое тело выше пояса: ее белую кожу испещряют руны и линии, изображения сцен из легенд. Наблюдая за ее бытовыми занятиями, Локи становился свидетелем того, как Сколь и Хати поедают Солнце и Луну у ведьмы на спине. Это всегда возвращало его мыслями к зиме. К ее концу. И с каждым днём голосов становилось все больше. Они убили нас. — Тебе нужно идти. — Ты меня прогоняешь? Однажды он придет и к тебе. Вновь улыбка, раздувающая в юном боге мерцающие угли. Если бы кто-то потребовал объяснений, то он бы постыдился своей слабости, но никому об этом не известно. Пока. И Локи кажется, что он трусливо скрывается здесь от того, чему не в силах дать отпор. — Ты ко мне вернёшься. Горький вкус этих слов образует тяжёлый осадок, и юный бог сгоряча обнимает ведьму за плечи. Когда-нибудь это закончится: он будет не в силах преодолеть путь или все миры разом сгинут. Атрей не знает, говорит ли Ангрбода правду или просто пытается его утешить. Он йотун, который ничего не знает. Это забавит ведьму, и она тихо смеётся ему в плечо, обнимая в ответ. Молнии сверкают над лесом. Ее магия не позволит убийце найти их. Почему? Почему они просто не оставят их в покое? Он убил нас. Тьма снаружи озаряется резкой вспышкой света, и воздух содрогается от гневных раскатов грома. Представляя молот, отнимающий жизни одну за другой, Локи до боли стискивает зубы. Он видел, как Тор явился к нему на порог, когда зима закончилась. И в самых ужасных кошмарах ас держал в руках голову, чьи черные волосы плащом волочились по земле. Атрей проводит большими пальцами по двум вертикальным линиям на подбородке, смотрит в поблескивающие в пламени свечей жёлтые волчьи глаза. Отрава, от которой враг будет умирать долго и мучительно. Яд, полный ненависти мертвого народа. Однажды ты отомстишь за нас, Локи. За все, что у тебя ещё отнимут. Белоснежные зубы хищника поблескивают в счастливой улыбке: в этой пещере, словно в пасти Фенрира. На сплетенном тонкими руками полотне Йормунганд скалится, обнимая целый мир. Однажды зима закончится.