При командоре Амелл такого не бывало

Невысокая, худощавая фигурка юноши приближалась к воротам Башни Бдения. Караульный уже было приготовился окликнуть: “Стой, кто идет?”, когда Натаниэль Хоу, проходивший мимо, что-то разглядел во внешности путника, переменился в лице и сказал солдату: — Это ко мне. А ты можешь передохнуть четверть часа. — Я-то передохну, а только потом все равно мне придется доложить ее благородию, что посыльный приходил, — заметил часовой, но уже уходя. Хоу между тем выглянул из ворот и ожесточенно замахал пришельцу, корча странные рожи. Тот не заставил себя ждать и поспешил подойти к караулке. Едва ступив на крепостной двор и убедившись, что вокруг никого нет, кроме Хоу, он поспешно стянул с головы туго закрученный шаперон, сбросил дублет, размотал многослойный кушак — и оказался молодой хорошенькой девушкой с черными волосами и карими глазами. — Бетани! Ты с ума сошла — вот так уходить в самоволку? — напустился на нее Хоу, выглядящий все еще удивленно. — А если бы я тебя не встретил? — Пробралась бы как-нибудь, — ответила она сурово. — Ты пойми, у меня было безвыходное положение. — Что, тебе так и не разрешили отправить весточку родным? — Угадал. И мама, и брат ведь даже не знают, выжила ли я — а она даже сама отказывается им написать. Лицо Натаниэля стало — если это возможно — еще более угрюмым: — При командоре Амелл, — сказал он, — такое было бы немыслимо. — Да уж, не повезло мне ее не застать, — заключила Бетани. — Зато повезло сегодня наткнуться на тебя. *** — ...И еще одно нарушение дисциплины, — монотонно сказала Леони Карон. — На имя Стража Бетани поступила несогласованная корреспонденция, да к тому же из-за границы. — Подождите, — раздался голос одного из Серых Стражей, которые должны были стоять перед командором в стройной шеренге, но в позах “вольнее вольного” представляли собой жалкое зрелище, а кое-кто уже начал разбредаться по Большому залу. Не рыцарский орден, а банда партизан. — Но ведь письмо-то ей, а не от нее, в чем Бетани виновата? — Она раскрыла свой адрес! А это стратегическая информация! — Семье? И что такого? — послышался уже целый нестройный хор. — А вот при командоре Амелл... — Нарушение устава Стражей! — воскликнула Карон. Ну как вдолбить этим слишком много о себе думающим первогодкам и второгодкам важность соблюдения уставов? — Вы позволите, Страж-командор? — и как только Стражу Натаниэлю это удается? Вроде и стоит как надо, и обращается вежливо, и в то же время таким тоном, что у командора вся кровь бросается в голову. Врожденный аристократизм, его не пропьешь — Леони с детства терпеть не может благородных. — Я бы хотел обратиться с прошением. Одно свидание с семьей раз в три месяца — это слишком мало. Вот и Огрен меня поддержит. — Что? А, да, — сказал гном. — За Ната я горой, только не отдавайте меня Фелси. — А вам не приходило в голову, Страж Натаниэль, что у меня побольше опыта, чем у вас всех вместе взятых? — взвилась Леони. — Каждая строчка в этом уставе писана кровью! Стражей, которые не вам чета, которым вот столечко осталось до Зова… — Да когда уж ты свой-то услышишь? — тихо, но отчетливо раздался все тот же голос из строя. Ферелденцы! Ну вот как, как Страуду удавалось требовать того же самого, но пользоваться репутацией “мужик суровый, но неплохой”? *** — Гляди, какая цаца длинноногая! — Люблю брюнеток. Эй, девушка! Желаете познакомиться? Покувыркаться на травке? А ну стоять! Вечер спустился на Амарантайн, и все добропорядочные горожане разошлись по своим домам. Одинокая фигура в зеленом платье и под вуалью, спорым шагом идущая по предместью, привлекла внимание группы праздношатающихся людей неопределенного рода занятий: то ли докеры, то ли контрабандисты, то ли просто воры — после исчезновения Стража-командора Амелл банды снова заполонили город. Тому, кто дорожит своей безопасностью, не следовало попадаться им на глаза после заката. Фигура в зеленом развернулась к говорящим, одной рукой ныряя в складки юбки, другой откидывая вуаль: — Да я не девушка. — Нашла чем хваст… ой. Твак! Под вуалью обнаружилось лицо с квадратной челюстью и длинным носом и даже с небольшой бородкой, а из кармана платья его обладатель извлек отличный метательный нож, которым и воспользовался по назначению. Предводитель бандитов оказался пригвожден за плечо к ближайшей стене, и это, по-видимому, было ошибкой одинокого путника в платье: надо было или отпускать, или убивать наповал. А теперь бандиты, повинуясь приказу разъяренного главаря, пытались окружить свою жертву. Впрочем, в другой руке у Натаниэля — а это, конечно, был он — оказался кинжал. Несколько отточенных движений, нырок в тень, сдавленный крик... Через пару минут с бандитами было покончено. Натаниэль вытер ножи и убрал их в ножны. Вечер у него выдался отличный. Первым делом он отнес новое письмо Бетани в порт и договорился о его доставке с надежным капитаном. Бетани, сидевшая по арестом — спасибо хоть у себя в комнате, а не в темнице — перед его уходом рассыпалась в благодарностях, уточняла, правда ли он думает, что ему ничего не будет за самоволку, снова благодарила. Натаниэль лишь пожимал плечами: у него все равно дела в городе, к тому же он будет рад услужить такой красивой и милой девушке. Он благополучно повидал Делайлу с семейством — в этом и состояло его дело — и направился назад, в Башню Бдения. Все-таки, отлично Бет придумала с переодеванием: Натаниэль был уверен, что встретил на улице одного из осведомителей Карон почти лицом к лицу, но тот не узнал его, взгляд равнодушно скользнул по темной вуали. Правда, без лука Натаниэль чувствовал себя наполовину раздетым, но надо иногда и другие свои умения применять, чтобы не разучиться. А в конце пути его ожидала еще одна проверка разбойничьих талантов: незаметно проникнуть обратно в замок. Впрочем, это ведь его родной дом, где он изучил каждый камушек, так что забраться внутрь он сможет хоть в платье. Ветерок приятно холодил ноги — в штанах юбка все время цеплялась за пряжки, поэтому пришлось их снять. *** Оконная рама тихонько стукнула. — Все в порядке, отправил твое письмо, — раздался шепот. Бетани, лежавшая в постели без сна, поспешно села, призвала в ладонь виспа — и уставилась на Натаниэля, который уже просочился в комнату. Он запыхался, залезая по отвесной стене, и теперь безуспешно пытался перевести дух — но тугой корсаж мешал вдохнуть полной грудью. На щеках цвел легкий румянец, мускулистая грудь вздымалась под приспущенным декольте, широкие плечи были обнажены. Сейчас его даже при самом беглом взгляде нельзя было принять за женщину. Бетани в одной ночной рубашке несмело приблизилась к нему. — Пресвятая Андрасте, Нат! Ты такой красивый… Натаниэль Хоу не был слишком робок с женщинами, и если хотел добиться кого-то, то обычно и добивался, потому что умел себя преподнести. Но свои ограничения он знал: его могли назвать видным, могли интересным, но никогда никто, кроме, может быть, родной матери, до сих пор не называл красивым. Он осторожно ответил: — Эм-м, ты тоже, Бети, — и подумал, что если кто-нибудь еще застанет его в таком виде, то вряд ли отреагирует так же, как Бетани. А значит, выбираться из ее комнаты следовало очень осторожно, чтобы не оказаться в глупом положении — еще более глупом, чем то, в котором оказался весь ферелденский орден Серых Стражей с тех пор, как им прислали нового Стража-командора. Бетани между тем опустилась на колени перед стоящим Натаниэлем, взялась за подол платья и с вопросительной улыбкой посмотрела ему в глаза. Натаниэль кивнул: второе за вечер непристойное предложение понравилось ему куда больше первого. Бетани нырнула под юбки, ее руки нащупали и сдвинули нижнее белье, и Натаниэль почувствовал прикосновение горячих, влажных губ к своему члену. Ему стоило немалого труда не кончить прямо на месте. Через некоторое время, на заплетающихся ногах, они переместились на кровать. Натаниэль потянулся сбросить наконец стесняющее движения платье, но Бетани отвела его руки от шнуровки: — Нет, не надо. Бутылочно-зеленый цвет так идет к твоим глазам! Она просто задрала подол платья Натаниэлю на талию, а сама оседлала его бедра, постепенно смещаясь все выше, пока ее влажный вход не оказался напротив его гордо стоящего члена. Одно ловкое движение бедрами — и он почувствовал, что проскальзывает внутрь, и как же она была сладка! “А Андерс, выходит, не врал тогда про юбки”, — успел подумать он, прежде чем наслаждение полностью захватило его.