«Пей кофе — и сможешь делать глупости еще быстрее и энергичнее.»
Катсуки без понятия, когда он успел подхватить эту вредную привычку. Эти блестящие чашки с благовонием зернистости приятно щекотали периферию сознания на протяжении трудового дня, помогали настроиться на тяжесть думы. И, можно поклясться, по привычке пепельный блондин носил с собой более двух мизерных и незначительных пакетиков растворимого кофе. На всякий случай, если удача не повернётся к парню задом и ему удастся насладиться крепким напитком. Своё раздражение холерику получалось оставить где-то в угольном омуте чашки, а на смену ему приходила приятная усталость, лёгкая меланхолия и тёплое ощущение в солнечном сплетении. Оно грело и, возможно, казалось, что всё не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Все эти чувства медленно промывали косточки, перебирали их, ворошили тёплые воспоминания. А Бакуго, кажется, не против. Благодаря чудодейственной смолистой жидкости он мог смотреть на незначительные проблемы сквозь пальцы, а не воспламеняться подобно огню на пустом месте. Каждый день Катсуки с радостью поглощает этот чёрный опиум, прикрывает ализариновые глаза, смакуя во рту кофейное послевкусие, наслаждаясь крепкой гаммой ароматов. Чашка за чашкой, он вживался в эту душевную, домашнюю атмосферу, даже не замечая, что от него что-то ускользало. Не замечая, что от него ускользал сон. Дома, в кофейнях, даже в столовой Юуэй — он растягивал наслаждение, медленно распивая жидкость, разглядывал этот бездонный напиток и замирал. Подробно о чём-то раздумывал, о чём-то своём. Ему казалось, что он прячется от всего: от проблем, от идиотов. Быстротечное расслабление сладостно, почти медово кружило голову. Он не убегал от проблем, не давал себе спуску или право на отдых. Однако сейчас светловолосый нуждался во всём этом. Во всём этом обычном подростковом отдыхе. Хотя бы ненадолго, ему хотелось всё без остатка отдать себе. Как бы эгоистично это ни звучало. Но природная упёртость и гордость не позволяли. И как он считал, одного лишь кофе вполне хватало, чтобы заменить тот желанный отдых. Чувствовать эту небрежную горчинку во рту, лёгкий аромат Востока — это вызывало яркое удовольствие. Бывало, что кофе причиняло ему боль. Потроша его плоть, воспоминания и разум, оно било по самым больным местам. Однако блондин предпочтёт страдать от этой боли, чем отказаться от этой лёгкости после пирования терпким напитком. Вот и сейчас Бакуго радовал запустелую кофейню своим присутствием. Благо, обстоятельства позволяли. Помещение было готово растаять от жары, стоявшей в то время на улице. Зной неприятно бился в окна, нагревал рыхлую землю, бороздил по узким улицам и устало волочился по дороге. Только до тенистых мест он не мог дотянуться. Хотя очень старался. Казалось, сейчас тот самый случай, когда можно сказать, что тепло удовольствия не приносит. Хотя, в плане погоды люди всегда привередливы. В такую жару горячий кофе или чай распивают лишь рисковые и глупые люди. Ну, или Катсуки. А вот официантка, льстиво улыбнувшись ученику и расспрашивая о заказе удивилась. Девушка буркнула что-то нечленораздельное, взмахнула пару раз руками, вырисовывая в воздухе какие-то узоры кистью рук, и то и дело вопросительно вскидывала бровями. Не знал же работник сие чудного заведения, что он разговаривает с настоящим холериком, а каждая ошибка лишь увеличит шанс поджечь фитиль на бомбе. Переспрашивая, девушка и не заметила, что только подзадорила пепельного блондина. Тот уже скорее из принципа закажет именно горячий, крепкий кофе. Парень с неприятным скрипом зубов злобно что-то рыкнул, сдерживая желание с ног на голову перевернуть всю кофейню. Официантка всё так же удивленно предложила летний кофе — холодный, со взбитыми сливками и корицей. От такого предложения бомба замедленного действия была готова придержать голову руками, чтобы та уж точно не укатилась. Такого жестокого насилия над своим любимым напитком он не ожидал. — Да, да, блять! Именно кофе, горячий, без всякой хуйни вроде сахара и сливок! — не сдержав подступающую агрессию, тот продиктовал свой заказ уже не персонально для официантки, а для всех работников. Без кофе Каччан становился более агрессивным, что пугает. Бедная девушка сжалась от такого крика, сильнее прижимая к груди блокнотик для записей заказов. Её рот изогнулся дугой, означающей явно не радость. Все и вся пропитались напряжённой атмосферой, а уборщица, что еле-еле переступала с метлой из одного место в другое, лишь злостно цокнула. Уж такого в её время не было. Послушно кивнув, излишне любопытная работница, отбивая каблучком какой-то раздражающий ритм, поспешно ретировалась, попутно оставив в неказистом блокнотике небольшое упоминание. «Столик седьмой. Заказ: ристретто.». Видимо, девушка сгорала от желания высказать кому-нибудь своё недовольство, пожаловаться о жизни, поплакать, в крайнем случае. От такой мысли брови мальчишки невольно нахмурились, придавая Катсуки более грозный и деловитый вид. Берегитесь, сотрудники кафетерия, у вас поистине трудный клиент. Подперев голову рукой, видимо до сих пор боясь, что она укатится от всплывающего в разуме холодного кофе со взбитыми сливками, красноглазый начал как-то смешно, но при этом недовольно фыркать. Словно простуженный кот, он фырчал и вглядывался в окно. Точнее на хмурых людей, вечно куда-то бегущих. Эти напряжённые лица до тошноты бесили. Люди убегали, глядели на часы и охали. А Катсуки недоумевал: неужели время так быстротечно? Неужели люди так боятся потерять время? По правде говоря, ответ на свои вопросы Каччан давно уже нашёл, но не до конца принял; на самом деле люди боятся потратить время впустую, потерять его. Но, как считал Бакуго, время, потерянное с удовольствием, не считается потерянным. За всё это время проведенное тут, за маленьким двухместным столиком, холерик успел выполнить работу за кофе; он сам ворошил насущные проблемы, копался в себе, даже не осознавая, что роет себе яму. В которую, возможно, когда-то в будущем, сам же и упадёт. Запахло свежемолотыми зёрнами, чему мальчишка наслаждался с упоением. Будто тишь заведения прорезал звук старой пластинки, подступила тягучая меланхолия. Незамысловатым танцем блондин туманно оглянул белую посуду, что содержала в себе желанную жидкость, благодаря которой у парня ныне получается задействовать целую палитру восприятий. Привлекательная комбинация ароматов и чарующий вид; а ведь совсем недавно Бакуго воротил от кофе нос, сурово цокая при том. Не осталось без внимания мальчишки и то, что перед ним стоял иной официант. Улыбчивый паренёк казался более уверенным, или же обычным жизнерадостным дурачком. Над этим нужно ещё несколько раз подумать, прежде чем делать вывод. Смутило лишь то, что даже кофе не справилось и не перебило запах мужского одеколона. Вот что делает с людьми желание выглядеть старше своих лет, желание выглядеть мужественнее, чем они есть на самом деле. Отвратительно. — Йо! Твоё кофе, — весело-радостно оповестил светловолосого Киришима. Имя его, кстати, красовалось на специальном бейджике-значке, что запатентовало место на его смолисто-чёрной жилетке. Для дурачка выглядел он довольно таки опрятно. Оскалившись в беззлобной улыбке, сверстник осторожно отпрянул от горячей чашки кофе, но убегать от неприятной личности не спешил; стоял, как струнка, ровно, будто кукла. Лишь изредка моргая, он напоминал, что не являлся куклой вовсе. Бакуго хмыкнул да кивнул для приличия, но работник так и стоял. — Бро, накричать на девушку... — теперь парень укоризненно прожигал алые глаза холерика, приподнимая подбородок выше. Даже страшно подумать, что будет с этой начинкой для гроба, ведь до этого чувство самосохранения ему явно кто-то отбил. Прямолинейности Эйджиро не занимать, но, что удивительно, останавливаться на таком мелком замечании он не стал. Тяжело вздохнув и прикрыв глаза, официант нескромно, даже нахально завалился на противоположный стул. Бывает такое, будто мигрень, стрела, что задела самолюбие, человек начинает раздражаться. Его ум уже не такой ясный и холодный, а действует тот с горяча. Вот и сейчас Катсуки позволил себе такую непростительную роскошь, как гнев. И ведь лучший способ понять кого-то — разозлить его. Тогда ты увидишь его настоящее лицо. — Чего? Ты вообще о чём, — прошипел наконец-то пепельный блондин, всячески скрипя зубами и негодуя. Будто подбрасывая хворост в костёр, собеседник продолжал расплываться в ухмылке, словно его почти всё устраивало. Но если человека все устраивает, то он полный идиот. — Я не смог проигнорировать это. Ты поступил не по мужски, бро, — Продолжал красноволосый. И несмотря на его улыбку, в его тоне преобладала зрелая серьезность. Немного погодя, официант кивнул на чашку кофе. На безмолвное предложение продолжить разговор с напитком в руках Бакуго охотно согласился. И даже удивительно, что блондин не впился в глотку дурачка зубами. Вёл себя раздражительный мальчишка дерганно и недоброжелательно, но сдержанно. Пока что. — Если у тебя есть какие-то претензии, то оставь их при себе, мусор, — злостно процедил в ответ юноша, жмурясь и сжимая в руке ткань своих брюк. Спокойная, флегматичная часть сознания, что почти никогда не просыпалась, так и кричала проказнику: «погоди немного, успокойся». Однако Катсуки в этот раз тоже не был намерен слушать этот назойливый, комариный писк совести. Гнев гнилыми потоками сочился из туши холерика, пробивал холодный разум, подогревал недобрый пыл его намерений. И хотел было парень закончить этот бесполезный театр абсурда, как официант грозно стукнул по столу кулаком, заставляя собеседника придержать язык за зубами. — Да, меня это не устраивает. Я буду защищать своих друзей, потому что.. Так поступают мужчины, — подал голос Киришима, смотря на оппонента с такой же серьёзностью, с какой смотрят на ученика учителя, — и, если ты продолжишь грубить моим друзьям – придется иметь дело со мной, — выдвинув и так понятный факт, Эйджиро недовольно фыркнул. Собирая руки на груди, он плавно и осторожно прислонился к спинке стула, глядя на светловолосого исподлобья.Интересно.
Сейчас в голове Каччана была настоящая Эгида; благоухало уважение к красноволосому, однако и простить такую наглость так просто он не мог. Гордость не позволяла ему этого сделать. Ходячая бомба потупив гневливый взор на работника шумно вздохнул и пригубил уже слегка остывший кофе. Терпкий, горьковатый вкус остудил бушующее пламя внутри пепельного блондина, заставил посмотреть на нового знакомого с другой стороны. — Бро, тебя, кстати, как зовут? Я — Киришима! — резко перейдя на мягкий, податливый тон, мальчишка будто вновь зацвёл. Кипел доброжелательностью, прямо как какой-нибудь Герой из комиксов. В его голосе был ощутимый оттенок детского нетерпения, какое бывает у ребёнка на Новый Год. На поверхностный взгляд этот простофиля легкомысленный, однако, как оказалось, это не так. Наверное. Пожалуй, он заслуживает внимания Катсуки Бакуго. Молодцы, сотрудники кафетерия. Вы справились с поистине «трудным клиентом».