forgotten

Метка появляется тихо, незаметно; у Джулии взгляд еще не поломанной и окончательно разбитой, только надтреснутой и уставшей. Кэди не доверяет, как и остальным, на губах ее оскал и во взгляде дикое, неудержимое. Уикер словно зеркало — одинаково заебавшаяся, несправляющаяся, но дикая, сильная, отчаянно желающая. Магия в руках Джулии собирается, она к ней тянется; Кэди никогда не встречала таких отчаянных и сильных, Кэди проебывает свою жизнь бездарно. Метка на плече, изначально бледная и тонкая, едва заметная, разрастается, ее лишенный смысла образ собирается линиями. Джулия состоит из магии, но она настоящая, лишенная иллюзорности, подбитая и оставленная в стороне, она непохожая, совершенно иная, теплая и горькая; Кэди привыкает. У Кэди за грудиной теплее — Джулия яркими пятнами волшебства по черной выгоревшей линии ее жизни, растянутой в разные стороны, старающейся оборваться; Уикер совершенно другая, лучше, сильнее — Кэди не верит. Когда тело Джулии бессильно падает перед трикстером, и душа ее, кажется, выворачивается наизнанку, Кэди чувствует, Кэди сгибается пополам, боль внутренняя, непривычная (в ее жизни этого было много, но в этот раз сильнее, хуже). Из Уикер словно уходит вся сила, в радужке застывает измученное полумертвое выражение тупой, ноющей боли; Орлофф-Диаз молчит, ей не нужно говорить, она чувствует. Джулии не позволяет упасть только одно — желание отомстить, она по-прежнему болезненно одержима, верная своей цели; линии на плече горят. Кэди не понимает этого, предпочитает не замечать — они соулмейты; Джулия признает первой. Расцветающая на ключице буква напоминает "K", неровную и размытую; они обещанные, они вместе — Кэди хочет уйти. Об этом знают все, но рассказы их разнятся. У Орлофф-Диаз стойкая ненависть, она не переносит всего, что касается судьбы; Кэди яркая, быстро перегорающая, но верная, ей не нужен знак, чтобы сделать что-то, она никогда не подчиняется. — Я доверяю тебе. Ты нужна мне, — у Кэди застревают в горле слова; она не справляющаяся, обращающаяся к наркотикам, Кэди проблемная, просит не привязываться, потому что она не из счастливых, она извечно в бедствии, в агонии или в наркотическом опьянении; ее хватает короткое "блять". Они вместе, когда Джулия, полная злости и отчаяния из-за неудачных поисков, разбитая, отчаянная с ненужным ребенком внутри, от полу-бога, доломавшего ее и без того отвратительную, сложную жизнь. У Кэди улыбка яркая, светлая, контрастирующая с ее жизнью, Джулии нравится. Уикер сухими губами по тонкой ключице и пальцами по чужому запястью — у Кэди внутри что-то теплое бьется, отражаясь солнечной улыбкой на лице. Орлофф-Диаз сжимает ее ладонь крепко, готовая поддержать; Джулия благодарна, Джулия не хочет отпускать. Кэди горькая на вкус, Джулия запоминает ледяные замерзшие губы на своих, руку в темных кудрях, Джулия запоминает, а все остальное разваливается. Метка на ключице, собравшаяся в первую букву ее имени, горит, отдается болезненным по всему телу; они далеко, и от этого больно. Джулия пустая, без тени, и Кэди знает — они все делят на двоих; у Орлофф-Диаз за грудиной тепло сменяется холодным безразличием, Уикер без своего безумного стремления, заполняющего душу, едва остается собой, слишком измененной. У Кэди мерзнут руки постоянно, она прячет их в огромных рукавах свитера. Ей не помогает ровным счетом ничего, пока Джулия не возвращается, привычно-теплая, мягкая. Между ними все запутано, но они обе все еще чувствуют. Когда Джулия обращается в богиню, Кэди не удивляется — Уикер всегда была слишком сильной, чтобы оставаться обычной. Спокойствие, приходящее на смену вечному поиску, усиливает все; Кэди сжимает ее руку крепко, губами по виску — Кэди хорошо, Кэди не хочет помнить старое. Мир разваливается, у них нет магии, но ей впервые спокойно, Джулия рядом, сила в ней растет, как никогда не росла в том, кому она когда-то принадлежала, Джулия — богиня, и это единственное предназначение, в которое Кэди готова поверить. — Джулия, ты теперь нужна целому миру, — Кэди нервно дергает пальцами, она не хочет снова терять. — Ты, — голос Уикер мягкий, приятный, — нужна мне, — Кэди спокойно, и в эту самую секунду она верит, что они со всем справятся. Буква на ее плече изящная, хрупкая, ничего не значащая— Кэди плевать, Кэди знает, что не перестанет любить, если она исчезнет. *** В переулке темно, прохладный ветер под курткой ее раздражает; над ребрами привычный, пробирающийся тонкой змеей страх. Она дергает пальцами, ругается, купюры в руках мятые, небрежно сохраненные. "J" на плече горит, загнивает; кровь яркими пятнами на фоне сигаретного дыма — выжженные линии на лоскуте кожи сохраняют очертания старого предназначения. Они бы пережили, если метка исчезла, но они не переживает — Джулии нет, она новая, иная, затянутая в белые блузы и узкие юбки; в прошлом Кэди соскабливает метку с кожей — от Орлофф-Диаз остается только пустое ничего.