Сломанная маска

Вначале была жизнь. Веселая или скучная. Счастливая или несчастная. Всегда шумная или одинокая. Возможно, в ней перемешалось все, что только могло, а возможно в ней не было абсолютно ничего. Это была жизнь, которую я не помню. Потом была смерть. Умер я в старости или в младенчестве. Во сне или в муках. А может, и сам сделал выбор уйти из жизни. Я не знаю, я давно забыл свою смерть. Давно забыл свою жизнь. Давно потерял все чувства, что испытывал когда-то. Да, это было так давно, что история должна сложиться невероятно длинная, но… рассказывать особо нечего. Я до сих пор не знаю, куда я попал после смерти, хотя помню то место отлично. Мне казалось, что это ад, пусть и выглядел он совершенно иначе, чем в человеческих легендах. Но то был не ад, я просто остался на земле. Там не было никого помимо меня. Тихо, темно, одиноко и невообразимо долго. Я бы сказал, холодно, если бы мог чувствовать тепло. Там не было никого, но что-то меня удерживало. Будто тысячи цепей сковали тело, будто чей-то длинный и острый коготь медленно скреб в районе груди. С каждым мгновением цепи сжимались все туже, а зудело в груди все настойчивее. Пришла боль. Неведомая сила сжимала мою жалкую душу с невероятной мощью. Казалось, в меня впиваются сотни ножей и медленно пилят духовную плоть. В груди образовалась дыра. Я чувствовал этот коготь внутри себя, взвывал каждый раз, когда он касался стенок раны. Знал, что ему совсем чуть-чуть осталось до сердца. И неимоверно боялся, боялся той боли, что придет, когда костлявые пальцы впервые коснутся его. Меня будто разрывало на мелкие куски, хотелось вопить так, чтобы разорвало глотку. Нет, мне не просто хотелось, я кричал. Кричал так сильно, как только мог, но вокруг по прежнему стояла звенящая тишина. Меня никто не слышал. Да и кто может услышать твой голос, когда ты сам его не слышишь. Время шло медленно и быстро одновременно. Мне было одиноко, больно и страшно. Страшно от того, что меня так никто и не услышит, не найдет, не заберет отсюда. Страшно от того, что цепи скоро сожмутся так сильно, что будут касаться друг друга. Страшно, что боль никогда не кончится. Но я ничего не мог сделать, мне оставалось только ждать. Бесконечно долго ждать, надеясь, что это все же когда-нибудь кончится. И тут боль достигла сердца. Я исчез. В тот момент, когда та сила, что скребла дыру в моей груди, достигла ссохшегося сердца, я исчез. Рассыпался на миллионы мельчайших частиц, которые тут же растворились в пространстве. Мне показалось, что я освободился. Цепи, которые так долго сдерживали меня, бесшумно пали, исчезая где-то во тьме. Больше ничего не разрывало мою душу, не лезло внутрь, стремясь сжать хрупкое сердце. Исчезло одиночество, исчезла боль, и, казалось, страх тоже пропал. Казалось. Страх. Это единственное, что осталось от моей покалеченной души. Страх, что мне снова будет больно, что мне снова будет одиноко, что меня снова бросят и никогда не найдут. Страх того, что я снова рассыплюсь, а никто и не заметит. Возможно, меня не было мгновение, а возможно прошли года и даже века с момента моего исчезновения. Я не могу сказать даже того, сколько прошло времени для меня. Факт лишь в том, что я вернулся. Вернулся со сквозной дырой вместо сердца, а весь мой страх материализовался в маску, которая стала защищать меня как щит. На смену же остальным чувствам пришел голод. Я больше не мог дышать, не мог спать, не мог жить. Мне хотелось лишь есть. С невероятно силой я жаждал души, такой же души, какой раньше был я. Схватить, сдавить, разорвать, поглотить. Еще, еще, еще, еще! С каждой поглощённой душой маска крепла, страх уходил, а голод рос. Мне требовалось больше душ, и ничего не могло меня остановить. В течении долгих лет я лишь ел, пожирал, рвал, раздирал и глотал. Поглощал так долго, пока страх не перестал уходить. Пока маска не начала тянуть к земле, а запечатанные под ней чувства не начали рваться на свободу. Когда души окончательно перестают быть собой и превращаются в энергию, когда голод ни на секунду не утоляется, а продолжает расти, когда с каждым мгновением страх возрастает, и спрятанные под ним боль, одиночество, отчаянье и злоба возрождаются с новой силой - пустой ломает маску. В тот момент, когда белая кость сквозь пальцы осыпается на мертвую землю Уэко Мундо, а вырвавшаяся энергия приобретает форму клинка, рождаюсь истинный и как никогда живой я. Арранкар.