Искусство прощаться

      Гриша МакЛагген, дрожа в насквозь промокшем пальто, со свойственным ей упрямством пробиралась сквозь плотную мглу Лютного переулка, почти неосознанно отводя взгляд в сторону при виде редких прохожих. Ибо нечего ей, наследнице самого Годрика Гриффиндора, делать на этих скользких, кривых улочках, о которых издавна ходила дурная слава.       Но она все же двигалась вперед, украдкой разглядывая выцветшие и помутневшие таблички на сомнительного рода заведениях.       Глухой стук женских каблуков о брусчатку заглушался шумом дождевого потока, даже не думающего стихать.       Однако вскоре Гриша облегченно выдохнула. Вот оно: «Горбин и Бэркес. Открыто в 1863 году». А чуть поодаль от знаменитой лавки, торгующей темными артефактами, в неприметном закутке, можно было заметить еще одну узкую дверь, в которую несколько секунд спустя Гриша и постучала.       — Том! — после недолгого ожидания позвала она, опираясь на ветхую преграду плечом. — Том, пожалуйста, открой!       Вода, собравшаяся в желобе, с рассерженным шипением стекала через водосточную трубу, и потому Гриша при всем желании не могла слышать, что творится по ту сторону двери.       И вдруг…       — Гриша?.. Ты? — внезапно прозвучал знакомый голос, и она вздрогнула, понимая — ей трудно решиться даже на то, чтобы поднять голову и посмотреть на этого человека. Что уж говорить об ответной реплике.       «Где же твоя хваленая смелость, Гриша МакЛагген?»       — Что ты здесь делаешь? — с легким нажимом вновь произнес Том.       Гриша резко вскинула подбородок, со свистом втянула в легкие воздух и кинулась вперед, перелетая через порог и вынуждая хозяина жилища инстинктивно отступить вглубь комнаты. Прошло несколько затяжных мгновений, прежде чем она поняла, что обнимает его, сминая озябшими пальцами ткань темно-серой рубашки. Обнимает впервые и потому не верит в правдивость собственных ощущений.       И пусть Том не привлек ее к себе, пусть не попытался обнять в ответ — Гриша не отпускала. Не могла отпустить. Вместо этого она заскользила ладонями по его прямой и отчего-то слегка напряженной спине, поднимаясь все выше, выше и, наконец, запуская пальцы в темные, слегка вьющиеся на затылке волосы.       — Я, кажется, спросил, что ты здесь делаешь? — взяв Гришу за плечи, Том довольно-таки решительно отстранил ее от себя, а после, чтобы не казаться в глазах незваной гостьи неисправимым грубияном, гораздо мягче добавил: — Сколько же ты бродила под дождем, что промокла до нитки?       — Час или, может быть, два… В общем, прости. — Кисло улыбнувшись, Гриша указала на размытые темные пятна, проступившие на его одежде. — Обсохнуть мне бы действительно не мешало.       Неловко переминаясь с ноги на ногу, Гриша осмотрелась вокруг. Угли в небольшом камине едва тлели, уже давным-давно не источая должного тепла. Односпальная кровать, стоящая возле окна, была идеально гладко застелена выцветшим байковым одеялом, а рядом с ней, на дощатом полу, примостился вместительный чемодан. Лишь письменный стол, с царящим на нем беспорядком, неожиданно приятно выделялся среди остального, поистине аскетического убранства комнаты. Гостья даже было хотела пошутить на эту тему, но Том неожиданно взмахнул волшебной палочкой, не произнеся при этом ни слова, и она почувствовала, как влажная одежда почти в одно мгновение становится сухой и гораздо менее тяжелой.       — Спасибо. — Гриша улыбнулась, с удовольствием замечая, что уголки губ Реддла тоже слегка приподнялись.       — Не за что. Волшебникам, если ты вдруг забыла, совершенно не обязательно коротать свое время, сидя перед камином.       Гриша в шутку хлопнула себя по лбу.       — Бытовая магия. Школьный курс. Прости, Том, это, наверное, твое присутствие на меня так действует.       — Неужели? — вновь усмехнулся Реддл. — Тогда, может быть, тебе и вовсе не стоило сюда приходить? Забираться в такую глушь…       — Вот оно что! Так ты специально воспользовался чарами, дабы побыстрее от меня избавиться? — притворно изображая обиду, насупилась гостья.       — Увы, мисс МакЛагген, вы по-прежнему склонны видеть подвох там, где его нет. К тому же мне, наверное, все же стоит выслушать человека, который так рьяно стучал во входную дверь несколько минут назад.       «И на том спасибо», — хотела огрызнуться Гриша, но что-то ее остановило. И этим «чем-то» оказался взгляд Тома, брошенный на нее вскользь, невзначай, но все-таки заставивший попридержать язвительное замечание.       — В таком случае я присяду? — она кивнула в сторону деревянного стула с высокой спинкой.       — Конечно, — ответил Том, развернувшись вполоборота и открыв скрипящую дверцу настенного буфета. — Будешь чай?       — Я бы и от чего-нибудь покрепче не отказалась, — зачем-то брякнула Гриша, стаскивая с плеч пальто и украдкой наблюдая за Томом.       Как он доставал с верхней полки старинный медный чайник, воду в котором было принято кипятить над открытым очагом, и пару граненых стаканов, абсолютно чистых, без единого пятнышка.       Как на его указательном пальце тускло поблескивало странное золотое кольцо с неаккуратно обработанным черным камнем, запомнившееся Грише еще со школьных времен.       Как он улыбался краешком губ, нарочно избегая ее пытливого взгляда.       — Что? — наконец-то не выдержала Гриша.       — Ничего, — абсолютно спокойно отреагировал Том, направив волшебную палочку в сторону остывающего камина и шепнув: «Инсендио!»       — Я хорошо знаю эту улыбку…       — Что ж, если так, то и об истинном ее значении ты должна догадываться.       «Напрасно храбритесь, мисс МакЛагген», — вот что та означала, но в ответ Гриша лишь фыркнула. Допустим, Том и впрямь обладал редкой способностью — видеть людей насквозь, но это не давало ему права вновь насмехаться над ней, игнорируя время, пока они не общались. Ведь Гриша повзрослела и вполне могла дать ему достойный словесный отпор…       — Ты куда-то уезжаешь?       — Пока не знаю, — некоторое время спустя сказал Том, протягивая собеседнице свежезаваренный чай. — Смотри не обожгись.       — Спасибо.       Поставив стеклянный стакан на край письменного стола, она слегка сжала его ладонями, ощущая приятное покалывающее тепло. И… что же это? Под исписанными пергаментными листами и свежими выпусками «Ежедневного пророка» показался тонкий край деревянной фоторамки. Не сумев совладать с любопытством, Гриша потянула за него и… увидела себя — счастливую, широко улыбающуюся, без пяти минут выпускницу Хогвартса, тянущую Тома за рукав рубашки, вынуждая посмотреть в объектив камеры. Рядом с ними — Виглаф Сигурдссон и Лазарь Смит. Поколение наследников знаменитых основателей Школы Чародейства и Волшебства. Поколение, мечтавшее изменить магический мир к лучшему.       Гриша почувствовала, как на глаза наплывает мутная пелена, а в горле встает острый ком, который отчего-то очень трудно проглотить.       — …Выходит, он так и не сделал тебе предложение руки и сердца?       — Что, прости?       — Помнится, в нашу последнюю встречу Лазарь обещал жениться на тебе после окончания Хогвартса. Однако условия, поставленного тобой, он так и не выполнил.       Гриша молчала. Ностальгия по минувшим дням, безусловно, была сильна, но горечь невосполнимой утраты все же довлела над всеми остальными чувствами.       — Отвечай… — приглушенным шепотом потребовал Том, упираясь ладонями в края столешницы, нависая над Гришей и бросая длинную тень на их совместную фотографию, заслоняя собой и без того скудное освещение комнаты, затмевая и затапливая, кажется, весь мир вокруг. — Он сделал тебе предложение или нет?       — Нет, — неожиданно резко, хоть и тихо сказала Гриша, сильнее смыкая ладони на горячих стеклянных гранях.       — Я так и думал.       — Выходит, ты ничего не знаешь, Том?       — О чем именно? — с легкой ноткой раздражения отозвался он, садясь напротив и устремляя на собеседницу тяжелый взгляд, в котором все еще мелькали искорки удовлетворения от услышанной новости.       — О Лазаре. О том, что он… Что его… А буквально пару дней спустя и его тетю, Хепзибу Смит… Убили.       — Изъясняйся понятнее, Гриша, — суховато произнес Том, и тоненькая венка, выступающая на его правом виске, едва заметно вздулась.       Но Гриша ничего не могла с собой поделать. Стоило ей оказаться рядом с этим человеком, и вся уверенность тут же схлынула единым потоком. Ей хотелось сжаться в комок под пристальным взглядом Реддла, но в то же время она отчаянно желала, чтобы он, разговаривая с ней, не отводил глаза в сторону, не демонстрировал свое равнодушие, как бывало раньше. В конце концов, сколько раз за последние полтора года она рисовала в воображении сценарий их новой встречи, сколько раз продумывала варианты возможного разговора…       — Понятия не имею, каким образом писаки из «Ежедневного пророка» решились это опубликовать, потому что вся информация, касающаяся убийства Хепзибы Смит, на данный момент не подлежит разглашению. Что же до Лазаря, то, когда его… — Гриша на миг прикрыла глаза, собираясь с духом, ведь если она произнесет следующую фразу, произнесет твердо и решительно… — Когда его убили, я была далеко, потому и не знаю всех подробностей. Лишь слухи да сплетни… Видишь ли, после окончания Хогвартса наши пути разошлись. Виглаф углубился в изучение алхимии, я, как и планировала, устроилась на стажировку в Министерство, в Отдел обеспечения магического правопорядка. А Лазарь куда-то исчез. Поговаривали, что он ввязался в расследование какого-то темного дела. Ты же знаешь, Смит всегда был упрям и несколько своенравен.       — О да. Знаю.       — Ты никогда не воспринимал Лазаря всерьез. Это очень ранило его…       — Думаю, ранило его вовсе не это, а то, что взгляд горячо любимой им девушки всегда и неизменно был направлен в сторону другого человека.       — Том, пожалуйста, прекрати.       Гриша почувствовала, как пунцовый румянец стремительно заливает ее щеки.       «Ну вот, сейчас он обязательно выдаст нечто эдакое, от чего моментально захочется провалиться под землю».       Однако нет…       — Как скажешь, — примирительно отозвался Том, буквально на несколько секунд задержав взгляд на ее коленях, плотно прижатых друг к другу.       — В официальной версии об этом не говорится ни слова, но я знаю, что за несколько дней до смерти Лазарь навестил свою тетю, Хепзибу, и оставил ей на хранение нечто ценное.       — Мне казалось, он был не шибко приятного мнения о своей тетушке.       — Она была его самой близкой родственницей, Том, — с легким намеком на осуждение произнесла Гриша. — И буквально через пару суток «Ежедневный пророк» начал пестрить заголовками о дерзком убийстве обеспеченной госпожи — дальней родственницы знаменитой Пенелопы Пуффендуй. Магическое сообщество взбудоражено… Но о гибели Лазаря никто не говорит. Будто бы не стало человека, и всем все равно.       — И ты, стало быть, абсолютно уверена, что эти две смерти связаны между собой?       — Я понимаю, что у меня нет никаких доказательств, даже косвенных, но я нутром чую — эти смерти не просто взаимосвязаны, они таят за собой нечто большее, — начала Гриша, но ее слова вновь были прерваны неприкрытой издевкой.       — Так вот чему вас учат в штаб-квартире мракоборцев — чуять нутром!       Гриша насупилась, явно не желая так просто сдавать позиции.       — Только не говори, что ты тоже веришь в официальную версию этого убийства. Подумать только, домашний эльф отравил собственную госпожу, которой служил верой и правдой ни один десяток лет!       — Не столь важно, правдива официальная версия или нет. Одни болваны выдвинули ее, не увидев никаких других зацепок, вторые болваны тут же проглотили пищу для сплетен и не поморщились, третьи болваны, которые вечно гонятся за сенсациями, растрезвонили запрещенную информацию на весь белый свет и даже не получили за это выговор! А лично вам, мисс МакЛагген, я скажу вот что… Выйдя за пределы высоких и безопасных стен Хогвартса, пройдя стажировку в Министерстве и даже успев прижать к стенке парочку мелких сошек, играющихся с темной магией, вы так и не научились понимать и распознавать что-то еще, кроме пресловутых черных и белых тонов. Что-то, заставляющее школьных приятелей пропадать без вести, а зажиточных дам — внезапно погибать от рук собственных слуг. Нет в нашем мире черного и белого, дорогая Гриша. Есть лишь люди, которые ставят себе цели и достигают их. Запомни мои слова, если и дальше собираешься вариться в этом котле.       — Том, послушай…       — Нет. Я выслушаю лишь тогда, когда ты наконец-то соизволишь честно ответить на вопрос, который я дважды задавал раньше: что привело тебя сюда?       «Надо же, я никогда не замечала бордовой окантовки вокруг радужной оболочки его глаз, — вдруг отстраненно подумала Гриша, теперь практически без стеснения разглядывая собеседника и одновременно ругая себя за необъяснимую трусость. — Почему я испугалась? Почему не пришла к нему раньше? Возможно, решись я на этот шаг сразу после окончания Хогвартса, а не пару лет спустя, все было бы по-другому, а теперь…»       — Меня привело беспокойство, Том. Я размышляла, стоит говорить об этом или нет, но незадолго до смерти Лазарь написал мне и Виглафу письмо, в котором рассказал, что нашел нечто ценное и собирается спрятать это у своей тети, Хепзибы. Он словно предчувствовал скорую гибель, хотя и не обмолвился, что именно его тревожило на тот момент. Однако спустя пару дней, как я уже сказала, погибает и сама Хепзиба, унося тайну Лазаря с собой в могилу. С тех пор я только и делаю, что думаю о тебе… Ведь ты — потомок одного из основателей, как и Лазарь. Вдруг это все как-то связано между собой?       На сей раз он не перебивал ее, а наоборот — внимательно слушал, впитывая каждое слово, но стоило монологу Гриши закончиться, и Том, проведя ладонью по лицу, будто таким образом разгоняя следы усталости, как-то странно улыбнулся, вперившись взглядом в невидимую точку.       — Так вот оно что. Юный, но донельзя пытливый мракоборец — Гриша МакЛагген раньше времени рвется в бой, стремясь защитить мрачного отшельника, который оборвал с ней все связи после окончания школы. А она все стучит и стучит в закрытую дверь. Мерлин, до чего же это… мило.       — Мило? — Гриша опешила. — Знаешь, Том… Вернее, если ты все еще помнишь…       Она бросила выразительный взгляд в сторону письменного стола, где под ворохом бумаг и газет лежала их совместная фотография — явное доказательство, что Том помнил, хотя всем своим видом и отрицал это.       — Я всегда была на твоей стороне. Всегда была рядом, почти что на расстоянии вытянутой руки, тебе было нужно лишь повернуться и взять. Но нет! Что на последних курсах Хогвартса, что сейчас ты только и делаешь, что отталкиваешь! Своими словами, своим взглядом… Да всем своим чертовым существом! — Гриша неожиданно вскочила с места и Том, к ее удивлению, сделал то же самое. Было заметно, как в жесткую линию сжались его и без того тонкие губы, как узкие крылья ноздрей раздувались при каждом выдохе, выражая немую ярость. И пусть! Пусть теперь услышит долгожданную правду, которую он так хотел получить. — И знаешь что? Я смирилась с этим. Смирилась и поняла, что, наверное, не достойна… Хотя тогда, у озера, когда ты пришел — надо же! — попрощаться со мной наедине, мне больше всего на свете хотелось броситься вслед за тобой, взбежать по каменным ступеням, вцепиться мертвой хваткой в твой плащ и не отпускать никогда-никогда!       «Что это, слезы? Нет, Гриша, не смей… Не смей, поняла?»       Поздно…       Да и плевать!       Пусть видит, пусть знает, пусть торжествует в последний раз.       — Я бежала к тебе со всех ног, Том. Я была готова перевернуть это место вверх дном, лишь бы найти тебя и убедиться, что с тобой все в порядке. Но что я получила? Что, скажи?! Ни грамма сочувствия, ни грамма теплоты. — Гриша сорвала пальто со спинки стула и тряхнула головой, отчего густые светло-русые волосы в беспорядке рассыпались по ее плечам. — Что с тобой стало, Том? Что стало с нами?.. Нет, стой. Дай угадаю. Сейчас ты скажешь, что никаких «нас» и не было, верно? Что ж, пожалуй, ты прав.       Пять шагов до выхода. Четыре, три, два…       — Гриша!       «Иди, иди… не оборачивайся».       Но ноги словно онемели.       Гриша подняла голову, загоняя дурацкие слезы обратно.       «Ты увидела Тома. Убедилась, что с ним все в порядке. Что он до сих пор может довести тебя до тихой истерики… Так иди же! Поблагодари за чай и иди!»       Нет…       Гриша вздрогнула всем существом, когда почувствовала на своем запястье его пальцы. Холодные, цепкие, сильные… Они сжали ее руку стальным браслетом, но Гриша знала — одно движение, один рывок, и Том ее тут же отпустит, позволит уйти, негромко хлопнув дверью, и даже не посмотрит ей вслед.       — Знаешь, что меня всегда забавляло в тебе, Гриша? — то ли ей показалось, то ли он действительно произнес ее имя как-то по-особенному, с тихим, почти что завораживающим шипением? Мелкая дрожь тотчас прокатилась по ее плечам и спине, напоследок отозвавшись приятным спазмом внизу живота, от которого ей тут же захотелось слегка сдвинуть ноги…       «Черт тебя подери, Реддл!»       — То, что храбрость в твоей крови смешана с глупым безрассудством, и ты порой не в состоянии отделить одно от другого.       — Вот как? А если я скажу, что перед стажировкой сдала почти все экзамены на «Превосходно», несмотря на все свое безрассудство?       «Браво, Гриша. Гениальный ответ», — мысленно посетовала она, чувствуя, как резко сбивается дыхание, а более удачная шутка взрывается в сознании с громким хлопком…       Том обнял ее. Переместил обе руки на ее талию и привлек к себе, не чувствуя никакого сопротивления и, естественно, улыбаясь тому.       — Вы снова врете, мисс МакЛагген. Ведь один из экзаменов вы еще в школе успешно провалили.       — И ч-что же это был за экзамен? — кажется, одними губами произнесла она, но Том, вопреки ожиданиям, услышал.       Что же до Гриши, то она не слышала ничего, кроме нарастающего грохота собственного сердца.       — Как оказалось, вы совсем не умеете красиво прощаться.       Одной рукой по-прежнему прижимая Гришу к себе, другую Том медленно запустил под ее вязаный пуловер, кончиками пальцев проводя по вогнутой линии позвоночника и добираясь до двух крошечных крючков — застежек бюстгальтера.       «Сделай хоть что-нибудь! Повернись, дай ему понять, что ты — не чертов кусок глины, который он может мять и лепить по своему усмотрению. Докажи, что у тебя есть хоть капля гордости», — ругала себя Гриша, стараясь справиться с жаркими удушающими волнами, наплывающими на нее и не дающими спокойно дышать.       — Может быть, ты ошиблась? Может быть, спасать нужно именно тебя?       Когда Том скользил губами по изгибу ее шеи, Гриша понимала — если она сейчас не ухватится за что-нибудь, то точно не удержится на подгибающихся коленях. Нет, она ни за что не решится обернуться, ни за что не посмотрит на него… теперь…       И Том, словно прочитав ее мысли, нарочно отпустил, а после, не дав опомниться, развернул к себе, крепко удерживая ее лицо за подбородок и не позволяя отвести взгляд в сторону.       — Перестань. Пожалуйста, перестань… — кажется, даже собственный голос решил ее подвести, ибо прозвучал он настолько умоляюще, что Грише поневоле стало стыдно.       — Не обманывай себя, Гриша. Это выглядит жалко.       Ей нечего ответить. Том и так все знает. Всегда знал. И потому ему не нужны ее нелепые оправдания.       Гриша медленно выдохнула, утыкаясь лбом куда-то чуть ниже его ключицы. Почему же знакомые ощущения теперь стали столь остры? Почему ей так трудно держать себя в руках? Ведь Гриша уже неоднократно ощущала вкус чужих губ на своих губах и эти смелые прикосновения, от которых тело начинало лихорадить… Неужели то был самообман? Попытка забыться, чтобы забыть?       Вся история ее жизни.       И теперь, когда Том наклонился вперед, целуя ее, обманчиво целостный мир хрустнул и раскрошился на мелкие кусочки, будто бы наскоро собранный и ничем не скрепленный паззл. И Гриша, боясь выскользнуть из этой новой зыбкой реальности, с каким-то необъяснимым отчаянием вцепилась в его плечи.       Перед мысленным взором тотчас возникла другая сцена, из прошлого…       День был стылым и пасмурным, точь-в-точь, как настроение Гриши, ушедшей подальше от Хогвартса, лишь бы не участвовать во всеобщей суматохе и не прощаться навсегда с теми, кого она отпускать не желала…       Но яркая вспышка, мелькнувшая за окном, и последовавший за ней раскат грома, прервали момент их спонтанного единения. Гриша отпрянула от Тома, наблюдая, как его лицо на миг исказилось странной эмоцией — смесью решительности и обреченности.       — Это обычная гроза, Гриша.       — В конце осени? Нет, больше похоже на дурной знак.       Вместо ответа прозвучала саркастичная усмешка, и на сей раз она врезалась в ее губы, да так колко и остро, что Гриша на секунду ощутила во рту солоноватый привкус собственной крови.       — Возможно, этот знак дает понять, что тебе лучше уйти, дабы потом не пришлось ни о чем жалеть. Ведь сожаление — на редкость неприятное чувство. Тебе ли не знать.       — Да, Том, я знаю.       «И именно поэтому остаюсь».

***

      Зачеркнув очередную клетку в календаре, Гриша завела руки за голову и с отсутствующим видом откинулась на спинку стула.       Прошло уже четыре дня.       В то утро его плащ висел на настенном крючке, а чемодан, стоявший накануне в распахнутом виде, был захлопнут на металлические застежки и задвинут под кровать. За окном по-прежнему накрапывал промозглый дождь, но Тома нигде не было.       Гриша быстро глянула на часы — до конца рабочего дня оставалось чуть меньше сорока минут. Тоска смертная. Однако таковы уж будни мракоборцев — либо авралы и бессонные ночи, либо полнейший штиль и давящая тишина полупустого кабинета.       А ведь сегодня — последний день ее стажировки.       Так почему же душа не на месте?       «Потому что сегодня — лишь вечер четверга, — мысленно ответила Гриша самой себе, — а увидеть Тома ты сможешь не раньше следующих выходных».       Да черта с два!       Шумно выдохнув, Гриша решительно поднялась со стула и захлопнула папку, с обложки которой ей, наверное, уже в сотый раз за день улыбнулась пухлолицая Хепзиба Смит.       Не то чтобы она питала какую-то неприязнь к погибшей, однако поручать подобные дела стажеру, пусть даже и для перепроверки, было явно не самой лучшей идеей со стороны руководства. Ведь все прекрасно понимали, что эта процедура — чистой воды формальность.       Допросить возможных свидетелей, перепроверить озвученные факты…       Кого ей, интересно, допрашивать, если домашний эльф, обвиненный в убийстве своей госпожи, скончался от горя пару дней назад, а единственный близкий родственник — Лазарь Смит — погиб еще накануне?       Однако в деле все же была одна интересная зацепка, которой ранее почему-то никто не придал значения. Там говорилось, что Хепзиба Смит сотрудничала с неким заведением, торгующим редкими магическими предметами и артефактами.       «Или ты просто ищешь любой подходящий повод, чтобы увидеться с Томом и спросить его о том, что будет дальше?»       Итак, решено. Гриша действительно отправится к Тому и попросит объяснить, почему тот умолчал о личном знакомстве с Хепзибой…       Белесый туман рваными клочьями стелился по тротуарной плитке Лютного переулка, мгла обступала со всех сторон, но Гриша запомнила дорогу и поэтому добралась до скромного жилища Реддла гораздо быстрее, чем в предыдущий раз.       — Том! — Гриша решительно постучала в обшарпанную дверь, чувствуя, как сердце в груди начало биться чуть быстрее. Еще секунда, и она снова увидит его. — Том, нам надо поговорить.       «Как минимум», — мысленно добавила Гриша, положив ладонь на медную ручку и слегка повернув ту в сторону. Удивительно, но на сей раз дверь с легкостью отворилась.       Папка, которую Гриша держала в левой руке, с глухим стуком упала на пол.       «Он уехал тем же утром», — почему-то вдруг сразу поняла она, стоило только осмотреться вокруг.       И вроде бы ничего не изменилось, но в тоже время стало каким-то другим. Ничего вокруг не напоминало о Томе, будто бы он и вовсе здесь не жил.       Будто бы ей, Грише, все произошедшее лишь почудилось.       Она сделала шаг, другой, чувствуя, как невидимая струна внутри звенит и натягивается все сильнее. Трепещет, вот-вот угрожая порваться.       …Пока крошево разбитого стекла не хрустнуло под подошвами ее сапог.       Наклонившись, Гриша подняла неожиданную находку — их совместную фотографию. То единственное, что Том не захотел брать с собой, покупая билет в новую жизнь.       — Репаро, — произнесла Гриша, взмахнув волшебной палочкой.       Осколки тотчас подлетели, склеиваясь друг с другом и вновь образуя единое целое.       «Что же ты за человек, Том Реддл? — подумала Гриша, глядя на того, кто вновь исчез из ее жизни, не попрощавшись. Будто фантом. Будто тихая предрассветная тень. — Может быть, однажды я смогу понять это?»