Пространство элементарных событий *

Звонок раздался ровно в тот момент, когда Джон уже был уверен, что не выдержит: с самого утра Шерлок пребывал в тоске и отвратительном настроении и выжимал из своей несчастной скрипки какие-то чудовищные рулады, не прерываясь ни на минуту. Он смотрел в окно на мокрую улицу и терзал инструмент и нервы Джона вот уже несколько часов, время от времени опуская смычок и душераздирающе вздыхая или разражаясь яростными репликами в адрес очередного прохожего или столпившихся на светофоре такси. Нет, это все можно было понять, и потерпеть, и, наверное, смириться, в конце концов с физиологией шутки плохи. Даже Шерлок Холмс не может запретить своему организму в определенный момент вести себя не совсем так, как ему бы хотелось. Особенно если этот Шерлок Холмс отказывается принимать сертифицированные супрессанты, а вместо этого жрет какую-то собственноручно сваренную на кухне дрянь, больше похожую на радиоактивную плесень. Впрочем, Джон был вынужден признать, что как средство подавления течки плесень работала гораздо эффективней, Шерлок не пах практически ничем, да и сам не испытывал никаких ужасных ощущений, кроме хандры и раздражительности. Но он часто вел себя так и безо всякой течки, так что Джон не возражал, даже когда во время очередного процесса приготовления новой супер-дряни его сосед прожег дыру в столе и основательно подпалил собственные ресницы и брови. Ощущалась некая справедливость в том, что этот красавец пару недель щеголял, завесившись челкой по самый нос и принимая деланное сочувствие от окружающих бет. Ради этого Джон был готов пожертвовать пятьюдесятью фунтами на новый стол. Но вот это унылое скрежетание на протяжении нескольких часов просто раздирало его изнутри, так что при резком стуке, донесшемся из прихожей, он тут же подскочил на ноги. – Клиент, – выдохнул он с облегчением и направился к лестнице, чтобы поприветствовать гостя. Шерлок за его спиной издал совершенно непристойный звук и театральным жестом швырнул скрипку в кресло. – Добрый день, – вошедший молодой человек немного растерянно оглянулся по сторонам, а потом со вздохом облегчения почти упал на диван. Шерлок наклонил голову набок, изучая гостя, и Джон привычно попытался составить свое впечатление прежде, чем его друг озвучит очевидные для него факты. Омега, лет около тридцати, детей, скорей всего, нет. Это все, что он успел сообразить перед тем, как клиент неожиданно прижал к животу диванную подушку, подался вперед, страстно глядя на Шерлока, и срывающимся голосом произнес: – Мистер Холмс! Умоляю, поверьте мне. Джеффри не мог этого сделать! Сбитый с толку Шерлок нахмурился. – Что еще за Джеффри? – спросил он сварливо, а Джон обреченно прикрыл глаза. Шерлок терпеть не мог, когда ему не давали красиво выступить, а учитывая его и без того не слишком стабильное состояние, удовольствия от нового дела явно будет меньше, чем могло бы. Тем временем выяснилось, что молодого человека звали Чарльзом Тридженнисом, был он достаточно известным актером, который сейчас работал с труппой Национального Театра над постановкой современного прочтения повести «Простодушный». Мистер Тридженнис исполнял в постановке роль Сент-Ив, возлюбленного главного героя, а самого Простодушного должен был сыграть Джеффри Санберст, талантливейший мастер амплуа альфа-ролей. Три дня назад мистер Санберст был найден в своей уборной с перерезанным горлом, а полиция утверждает, что по всем признакам это самоубийство. А ведь Джеффри не мог покончить с собой, тем более таким ужасным образом! Он наслаждался карьерным взлетом, участвовал в интересных проектах, ему предложили сняться в кассовом фильме… И эта роль, за нее боролись семнадцать актеров, а Вандерхолд выбрал Джеффри, потому что он был самым… У него было все впереди, все… Его все знали как мягкого, деликатного человека и, пожалуйста, не верьте тому, что о нем рассказывают! – И что же о нем рассказывают? – скучающим тоном поинтересовался Шерлок. Тридженнис оглянулся на Джона и неловко пожал плечами, притиснул подушку поближе к животу. – Ну, знаете. Все эти слухи, будто бы он на самом деле альфа. Это все его агент, он почему-то решил, что Джеффри станет пользоваться большей популярностью, если все будут считать, что он на самом деле альфа. Такая чушь, ведь он просто был уникальным актером. Действительно уникальным, он перевоплощался так, что невозможно отличить… Тридженнис сжал губы, отворачиваясь к стене и судорожно переводя дыхание. – Как давно вы состояли в отношениях с Санберстом? – спросил Шерлок, и Джон вытаращился на него, открывая рот, чтобы запротестовать. Но Тридженнис упрямо вскинул острый подбородок и посмотрел детективу прямо в глаза. – В январе было бы три года, – заявил он звенящим от сдерживаемых слез голосом. – И вы носите его ребенка… – Уже два месяца, – сказал Тридженнис почти шепотом, и Джон захлопнул рот. – Удивительно… – пробормотал Шерлок, с отстраненным интересом его разглядывая. – Видимо, мистер Санберст действительно умел очень хорошо перевоплощаться. Тридженнис неловко повел плечом. – Ну… Он принимал гормональные препараты. – Нелегальные гормональные препараты, – уточнил Шерлок. – Препараты с множеством побочных эффектов, которые, возможно, и могут подстегнуть выработку сперматозоидов даже у омеги, но… – Почему – возможно?.. – севшим голосом спросил Тридженнис, и Шерлок любезно улыбнулся, поясняя: – Потому что пока я не могу сбрасывать со счетов версию о том, что вы забеременели от кого-то другого. А эта версия, в свою очередь, дает нам довольно широкое поле для предположений о том, что произошло с мистером Санберстом на самом деле. – Ты думаешь, он покончил с собой из-за того, что узнал об измене? – спросил Джон, сосредоточенно разглядывая лежащий на прозекторском столе труп. – Конечно же нет, не было никакой измены, это очевидно. – От кого тогда ребенок? Омега забеременел от омеги? Это нонсенс… Шерлок фыркнул. – Посмотри на него. Он сильно похож на омегу? Джон пожал плечами. Джеффри Санберст выглядел совсем не как астеничный и узкокостный омега. Он не был похож даже на коренастого и плотного бету. У покойного были широкие плечи, отлично развитая грудная клетка, широкая кость, длинные ноги, рельефная мускулатура и альфийский волевой подбородок. Он даже сейчас казался красивым, и Джон несомненно узнал бы его, если бы увидел на экране телевизора, а не под простыней в морге, с располосованным горлом и застывшим перекошенным лицом. – Если бы существовали какие-то волшебные способы превращения омег в альф, – пробормотал Джон, пока его напарник четко и планомерно осматривал голову, шею и руки трупа, – об этом было бы известно. – Очень самоуверенно распространять собственный опыт на все человечество, – фыркнул Шерлок и сдернул простыню. – Если ты о чем-то не знаешь, это еще не значит, что такого не существует. Посмотри на его гениталии! – потребовал он. Тут уже Джон был вынужден сдаться. Небольшой половой орган даже без намека на узел, маленькие гладкие тестикулы – это хозяйство, безусловно, принадлежало омеге. – Что тогда? Волшебные гормоны? Зачем так себя уродовать… ради карьеры… Шерлок наклонился, принюхиваясь к волосам, поморщился и принялся внимательно, чуть ли не водя носом по коже, осматривать грудь и бока покойного Санберста. – Ну, предположим, он в принципе не хотел быть омегой… такое случается. – Ему следовало бы родиться бетой, – мрачно ответил Джон. – Тогда жизнь омеги не показалась бы ему такой уж печальной. – Предрассудки, – хмыкнул Шерлок, не отрываясь от своего занятия. – Глупые предрассудки. Уж кому-кому, а не тебе говорить о тяжкой доле бет. Ты, кажется, сделал все, чтобы опровергнуть социальные стереотипы. – Вот только гормоны не пил, – невольно усмехнулся Джон, но Шерлок тут же его поправил, приподняв голову и задумчиво уставившись в пространство. – Не пил. Это были инъекции. – Какие инъекции? Я не делал никаких инъекций… – Не ты. Санберст. Помоги мне. Они вдвоем перевернули тяжелое тело на живот, и Шерлок бесцеремонно раздвинул ягодицы покойника, демонстрируя Джону раздраженный анус. – Занятно, верно? – пробормотал он и без лишних раздумий всунул пальцы внутрь, а потом вынул – до второй фаланги покрытые тягучей белесой жидкостью. Шерлок поднес пальцы к лицу, осторожно потянул носом и довольно усмехнулся. – Очень занятно, – сказал он и вытер руку о лежащую на столе простыню. Джон невольно поморщился. – Сперма? – спросил он безнадежно, но Шерлок мотнул головой. – Ни капли. Зато ссадины на ребрах, частицы масляной краски и засохших выделений под ногтями и совершенно чистые бедра и межъягодичная область. – То есть, это все-таки было убийство? – Нет, наши маленькие друзья из Скотланд-Ярда не настолько бездарны. Мистер Санберст определенно сам лишил себя жизни, вот только ему в этом поспособствовали. – Кто? Тридженнис? Шерлок покрутился на месте, оглядывая скупо обставленное помещение морга и не обращая внимания на вопрос Джона. – Нужно осмотреть его одежду, – заявил он наконец и направился к выходу. – Вымой руки! – крикнул Джон вслед, но Шерлок вряд ли его услышал, поглощенный своими мыслями, всегда бегущими на несколько шагов впереди. Наверное, театр можно было бы назвать квинтэссенцией самой сути стандартного омеги, если, конечно, они вообще существовали – стандартные омеги или альфы. Художники, писатели и актеры, музыканты, врачи, педагоги, ученые и изобретатели, иногда даже политики – вот кем, как правило, были омеги, но гендерные стереотипы упорно склоняли общественное мнение к первой половине списка. Омега-актер – это даже более типично, чем альфа-военный или бета-продавец. Хотя в актерской среде, как и везде, случались исключения. В тех же боевиках, к примеру, играли почти исключительно альфы, а любая массовка состояла практически из одних бет. Если бы Джону повезло родиться омегой… Он часто об этом думал, особенно когда в третий раз пытался получить стипендию в Королевском колледже. Состоятельные омеги из аристократических семей, составляющие основной контингент студентов медицинского факультета, даже не задумывались о том, насколько на самом деле завидно их положение. Они пользовались выпадающими на их долю привилегиями автоматически, да еще и ухитрялись регулярно жаловаться на то, что подвергаются дискриминации со стороны альф, слишком откровенно глядящих вслед или отпускающих неуместные комментарии. Джону никто и никогда не глядел вслед. Как и большинству бет, ему от рождения была уготована роль статиста: парня за прилавком, официанта, заправщика, рыбака, сантехника, работника социальной службы – одного из тех, чье лицо не запоминается, а скучная размеренная жизнь проходит между рабочим местом, диваном с телевизором и стойкой паба. Максимум, на что он мог рассчитывать, это долгая успешная карьера в ближайшем супермаркете, выход на пенсию с должности заведующего отделом и собственный милый домик в ближайшем пригороде – с мужем и парой детишек. Все так и должно было быть. Его родители, его друзья и знакомые – все ждали от него именно этого. Но Джон все-таки поступил в Королевский колледж на факультет медицины, правда, закончив его, не смог найти работу по специальности. Никому не были нужны беты-врачи. Даже сами беты предпочитали лечиться у омег, это считалось «шикарно» – посещать своего врача-омегу, пусть даже и по выданной работодателем-альфой страховке. Джона звали в хосписы, в дома престарелых, в социальные центры, работающие с бездомными, и некоторое время он серьезно раздумывал над тем, чтобы выбрать себе такую карьеру. Но в один прекрасный момент появился другой, совершенно невероятный шанс. Вооруженные силы. Традиционная вотчина альф. Альф, которые в последнее время самоутверждению на поле брани все чаще предпочитали битвы финансовых корпораций и столкновения политических партий. Конечно, еще оставались те, кто, согласно семейным традициям, шел по военной стезе, но эти альфы быстро получали офицерские звания, в то время как рядовыми… Да, рядовыми всегда и во все времена оставались беты. Это был шанс, тем более что присоединиться к вооруженным силам Джону предложил однокурсник – урожденный омега с нетипичной для его пола жаждой риска. Они вместе прошли необходимое обучение и – вуаля! Семь лучших лет жизни в армии, сначала в медицинском полку, потом в составе регулярного подразделения. Джон даже сумел дослужиться до капитана и ближайшем обозримом будущем получил бы звание майора, практически беспрецедентный случай для беты. Он добился почти всего, что только мог, и чего, по правде говоря, не мог тоже. Он заставил себя уважать даже высокомерных альф-офицеров, на него время от времени заглядывались омеги из числа медиков и связистов. Он был счастлив семь долгих, трудных, опасных и тяжелых лет до тех пор, пока одна единственная снайперская пуля не разрушила всю его жизнь до основания. Впрочем, это Джон тогда так думал, когда сначала валялся по госпиталям и еще надеялся, что его, такого ценного, такого уникального, не уволят по ранению, дадут шанс восстановиться и вернуться. Когда потом, уже в Лондоне, сидел в маленькой съемной комнатушке без малейшей идеи, что делать дальше. Когда увидел, что случилось с Гарри, когда походил по госпиталям и клиникам в поисках работы, когда побеседовал с психоаналитиком, который попытался убедить Джона, что все его несчастья – от неверного понимания своего места в жизни, и что нужно быть скромней… Наверное, проблема действительно состояла именно в этом: Джон не хотел становиться скромней, даже в этот момент совершенно не хотел. Он хотел найти способ вывернуться из колеи, на которую его упорно сталкивала судьба. И он его нашел. Точнее, они оба нашли друг друга. Что может быть общего у бунтующего изломанного беты и эксцентричного омеги? На самом деле очень многое. Например, они могут вместе ходить в театр. – Да, это произошло здесь, – негромко сказал Патрик Асквит, директор театра, кажется, единственный альфа в этом беспросветном царстве омег. Он был выше Шерлока на полголовы и в полтора раза шире в плечах, и в небольшой уборной выглядел неуместно огромным. – Это вы нашли его, – без вопросительной интонации произнес Шерлок. Он стоял в центре комнаты, сунув руки в карманы, и внимательно оглядывался по сторонам, казалось, совершенно не замечая находящихся здесь же мистера Асквита и Джона. – Да, – кивнул Асквит. – После репетиции, которую я провел в зрительном зале, мне позвонил мистер Байингтон, мы разговаривали тридцать пять минут. Затем я вышел из своего кабинета и прошелся по этажу, заметил, что в уборной Джеффри все еще горит свет, и решил зайти побеседовать. – Люблю альф, – пробормотал Шерлок себе под нос, склоняясь над туалетным столиком и, не вынимая рук из карманов, разглядывая многочисленные флаконы и пузырьки. – Все четко, лаконично, расписано по минутам… Вам нравился мистер Санберст? – Мы все любили Джеффри, – сказал Асквит медленно, по его лицу читалось, что спокойствие дается ему с трудом. – Он был украшением нашей труппы и действительно очень… хорошим человеком. Не могу даже предположить, что… почему он это сделал. – Но вы, именно вы были влюблены в Санбертса, – скучливым тоном заметил Шерлок, поворачиваясь к альфе спиной. – Омега, который выглядит как альфа, обычно это привлекает других омег, но людские вкусы и комплексы, их порождающие, разнообразны, хоть и стандартны… Впрочем, вы ведь не знали, что он принимает гормональные препараты? Ошеломленный Асквит даже отступил на шаг от стремительно развернувшегося к нему Холмса. – Что? – «Миротекс», – Шерлок продемонстрировал ему один из пузырьков, – вряд ли вы им когда-либо пользовались, но, безусловно, слышали название, он благотворно действует на потенцию. «Пиракупанум», – он повертел в пальцах баночку с несколькими таблетками на дне. – В Британии не лицензирован, повышает кровяное давление до критического уровня, за несколько лет регулярного приема полностью выводит из строя почки и печень. Шерлок кинул пузырьки обратно на гримировальный стол, недовольно поморщился и тронул пальцем несколько флаконов без этикеток. – А вот что это такое, я смогу выяснить только в лаборатории. Наверняка тоже та еще отрава. – Вы хотите сказать, – пробормотал Асквит, глядя на него в упор, – что Джеффри погиб из-за… вот этого? Из-за того, что он принимал? – Определенно, – уверенно кивнул Шерлок. – Те, кто принимают подобные препараты, должны быть чрезвычайно осторожны, а мистер Санберст, судя по всему, глотал таблетки горстями, как леденцы от кашля. Неудивительно, что это привело к таким печальным последствиям. Он расстелил на столике гримировальное полотенце и свалил на него все пузырьки, а потом завязал узлом и сунул в карман пальто. – Я проведу анализ и выясню, в чем причина, – Шерлок улыбнулся Асквиту и сочувственно вздохнул. – Поверьте мне, я представляю, как вам тяжело сейчас… Мне тоже довелось однажды потерять любимое существо из-за банальной фармакологической ошибки… Мистер Асквит кивнул, опустил глаза и отступил в сторону, выпуская их из гримерки, чем они и не преминули воспользоваться. – Любимое существо? – скептически поинтересовался Джон, когда они быстрым шагом направлялись к остановке такси. – Кролик, Джон, – проворчал Шерлок. – Мне было шесть лет. – Чем ты накормил бедное животное? – Много чем. Но так и не выяснил, от чего он сдох в итоге. Джон не удержался и прыснул, отворачиваясь. И Шерлок негромко рассмеялся в ответ, вскидывая руку перед подъезжающим кэбом. – Как должно быть хреново, чтобы начать травить себя этим всем, – покачал головой Джон, глядя, как Шерлок раскладывает на столе принесенный из театра сверток. – И почему препараты дали такой эффект только сейчас? Если Тридженнис уже два месяца как носит ребенка, это бы проявилось раньше… Или он начал принимать что-то новое? Шерлок только отмахнулся. – Джон, ни один из известных препаратов, легальных или нелегальных, не дает такого эффекта. Ничто не может заставить человека перерезать себе глотку. Ну, за исключением некоторых галлюциногенов, но их Санберст не принимал, ему больше была по душе медленная и болезненная смерть от отказа внутренних органов, чем быстрая и яркая вспышка саморазрушения. Интересно, что заставило его изменить мнение… – И что? – настороженно поинтересовался Джон. – Сейчас узнаем, – Шерлок небрежно смахнул со стола все многочисленные пузырьки и встряхнул гримировальное полотенце. А потом запрокинул голову и прижал его к лицу, глубоко вдыхая. – Ты… – сказал Джон пораженно, отказываясь понимать, что происходит. – Ты… Шерлок глухо кашлянул и опустился в кресло. – Пообещай, что не дашь мне перерезать себе горло, – глухо пробормотал он в измазанную гримом ткань. – Ты чертов кретин! – наконец заорал Джон и выдрал у него полотенце из рук, зашвырнул в угол. Кинулся обратно к креслу и упал на колени перед ним, с трудом оттянул ладони Шерлока от лица. – Что? – спросил он тревожно. – Что чувствуешь? Я вызову скорую. Он попытался было вскочить, но Шерлок неожиданно сильно вцепился в его запястья, удерживая на месте. – Не нужно, – просипел он сквозь зубы, и Джон с ужасом увидел, что его лицо покраснело, а по вискам катится пот. – Ты же… Господи, тебе же плохо… – растерянно пробормотал он, но тут Шерлок открыл зажмуренные глаза, глядя на Джона в упор, и тот задохнулся от внезапно налетевшего и обжегшего обонятельные рецепторы пряного аромата. – Шерлок?.. – он попытался дернуться, но Шерлок держал его крепко, как будто притягивая к себе, как будто оплетая своим невероятным запахом. – Джон… – выдохнул он со стоном, и его дыханье пахло так, что хотелось слизать каждую капельку слюны с его губ и языка, выпить его до дна – ароматного и манящего. – Ты же съел свою чертову плесень, – прошептал Джон, кончиками пальцев касаясь его лица, очерчивая твердые скулы, прихотливо вырезанные губы, которые приглашающе раскрылись от прикосновений. – Почему ты так пахнешь?.. Шерлок не ответил, он просто лизнул его в ладонь и застонал так голодно и горячо, что Джон потерял голову. Это все глупости и сказки насчет того, что беты нечувствительны к запаху омег. Покажите того голодного, который будет нечувствителен к аромату свежевыпеченного хлеба, предпочитая сухие корочки. Покажите того бедняка, который оставит на дороге валяющиеся золотые часы только потому, что они ему не по чину. Конечно, беты не сходят с ума и не убивают друг друга из-за течной омеги, не забываются настолько, чтобы не соблюдать предосторожностей или насиловать. Но когда одуряюще пахнущий омега зовет тебя, приглашает в свое влажное, горячее нутро, когда он заходится стонами и требует, требует, требует большего, отказаться невозможно. С Джоном такого не происходило никогда, да он и не мечтал ни о чем подобном, и уж тем более он не думал в этом ключе о своем соседе, своем лучшем друге. Они были людьми разных пород, хоть и близкими по духу, у них ничего не могло получиться, о чем бы там ни сплетничали журналисты. Высокородный омега с его многовековым генеалогическим древом, ни одна из ветвей которого не олицетворяла собой коротконогого бету с широкими мозолистыми ладонями и круглым загорелым лицом… Высокий, стройный омега с белейшей кожей и трогательными родинками на шее и спине, с длинными ногами, которые сейчас были приглашающее распахнуты, с сочащимся набухшим отверстием, которое Джон трогал пальцами, забирался внутрь и гладил мокрое, текущее, нежное и гладкое… – Черт тебя возьми, – простонал наконец Шерлок, прогибаясь и стараясь насадиться на пальцы плотнее. – Долго ты там будешь возиться? – Подожди немного, – попросил Джон, наклоняясь, и Шерлок сдавленно замычал, утыкаясь лицом в подушку. Джон никогда не пробовал омегу и не мог удержаться от того, чтобы не вылизывать его сейчас, высасывая обильно текущую смазку, дразня языком набухшие края отверстия. Этот вкус, этот запах, Джону хотелось намазать на себя Шерлока целиком – вот такого, благоухающего и жаркого – и остаться так навсегда. Навсегда, навечно – между ног Шерлока, между его раздвинутых ягодиц, с языком в его горячей, скользкой глубине, с членом, ноющим от желания разрядки. Но и его терпению был предел, поэтому всего через несколько минут отчаянных стонов омеги Джон все-таки не выдержал. Шерлок начал кричать почти сразу же, с первого проникновения, с первого толчка. Он захлебывался криками и стонами, изгибался и подавался навстречу, он так жарко пульсировал в своей ненасытной сердцевине, что Джон чуть не кончил тут же, только от одного ощущения плотно обхватывающего член нутра. Он стиснул плечи Шерлока и, сам не понимая зачем, принялся жестко и мелко прикусывать его шею с каждым толчком, и теперь омега уже не кричал, а только охал, замирая под жесткими ударами внутрь, и явно непроизвольно наклонял голову, подставляя шею под укусы. А когда накатила кипящая волна разрядки, и Шерлок распластался под ним, дрожа и поскуливая, Джон, чувствуя, как кружится голова и горит воздух в легких, все-таки не удержался и втолкнул в мокрое от смазки и спермы растянутое отверстие кулак, запирая себя в Шерлоке в дикой, животной посткоитальной связке. И всем телом почувствовал, как омега под ним содрогается в повторном оргазме… Все закончилось так же внезапно, как и началось, Шерлок проверил потом: четыре с половиной часа ровно. Это было нелепо и смешно – перемазанные в смазке и сперме, вымотанные, а Шерлок еще и покрытый многочисленными укусами и ссадинами – они лежали в кровати, и гениальный детектив со скучающим видом рассказывал о том, что произошло с несчастным Джеффри Санберстом. – Ты вряд ли испытывал что-то подобное, – сказал он задумчиво, поглаживая лежащую на своей груди ладонь Джона. – Ужасное чувство, совершенно необоримое. – Ну, знаешь, – почти обиделся Джон. – Ты не слышал своего запаха. Это было тоже очень даже необоримо. – Возможно, – непривычно легко согласился Шерлок. – Факт в том, что для Санберста подобное желание было еще менее приемлемо, чем для меня. Я добровольно пошел на этот эксперимент… – Спасибо, что озаботился получить и мое согласие тоже, – проворчал Джон, но Шерлок пропустил его слова мимо ушей. – … а он годами пытался стать альфой, моделировал тело, принимал массу четко рассчитанных препаратов, жил с другим омегой и даже ухитрился сделать ему ребенка. Внезапная течка, да еще и такой силы – есть от чего потерять голову. – Но убивать себя, – Джон сонно дернул плечом. – Зачем? Это, конечно, не очень приятно, но ведь можно перетерпеть?.. Можно? – Можно, – согласился Шерлок. – Четыре с половиной часа я бы мог перетерпеть. Но я не считаю себя альфой и отношусь к течкам как к неприятной, но все-таки обязательной составляющей собственной жизни. А Санберст на своих гормонах, больше чем уверен, уже несколько лет не переживал течку. – Бедняга, – посочувствовал ему Джон. – Но все равно. Горло. Перочинным ножом. Бррр… – Неприятно, – согласился Шерлок. – Но по сравнению с тем, что его ждало, возможно, не худший вариант. – Что его ждало? – спросил Джон, чувствуя себя невероятно отупевшим после разрядки. – То же, что и меня, предполагаю, – вздохнул Шерлок. – Беременность. – Что? – бессмысленно переспросил Джон, чувствуя, что перед глазами плывет. – Асквит, – сказал Шерлок так, будто это все объясняло, но, не дождавшись реакции, раздраженно вздохнул и принялся объяснять. Директор театра мистер Асквит, альфа, по странному стечению обстоятельств питающий слабость к омегам, которые выглядят как альфы, по всей видимости, уже давно был влюблен в премьера своего театра Санберста. Вероятно, даже оказывал ему определенные знаки внимания, но Санберста интересовали исключительно омеги, в частности Чарльз Тридженнис, с которым их связывал многолетний роман, а в последнее время еще и будущий общий ребенок. Возможно, Асквит узнал о беременности Тридженниса, а может быть, он просто потерял терпение, но три дня назад им были предприняты весьма решительные действия. Асквит добавил в крем для снятия грима мощный нелегальный стимулятор течки, дождался, пока Санберст войдет в свою уборную и воспользуется кремом. После чего запер уборную снаружи, чтобы выждать, пока действие стимулятора не доведет Санберста до невменяемого состояния. Очевидно, Асквит рассчитывал, что после того, как омега забеременеет, гормональная буря избавит его от опасных заблуждений по поводу изменения своей природы, Асквит воспользуется правом альфы заключать брак с беременным от него омегой без учета мнения этого омеги, Санберст попереживает и смирится… И, в общем, все будет хорошо. Однако в тот самый момент, как он запер дверь уборной Санберста, он получает срочный вызов чрезвычайной важности, который не имеет возможности сбросить или отложить. Он беседует с деловым партнером больше получаса, а когда наконец возвращается к Санберсту, тот уже перерезал себе глотку, прекрасно понимая, что его ждет. Омега явно бился всем телом в дверь, пытаясь выбить ее – синяки на плечах и ребрах. Пытался открыть замок изнутри – частицы масляной краски с двери под ногтями. Не выдерживая сжигающего желания, пытался удовлетворить себя пальцами – засохшая смазка под ногтями. В уборной премьера театра даже не было окна – он не мог выпрыгнуть. Оставался только перочинный нож. Дальше – Асквит. Он находит тело своего несостоявшегося возлюбленного, но не впадает в сентиментальность, а тут же избавляется от улик. Крем он просто уносит, испачканные смазкой пальцы вытирает, белье и брюки, промокшие от смазки, снимает и уничтожает, взамен принеся трусы на размер больше (вероятно, собственные) и брюки – от костюма Санберста, да, от сценического костюма по пьесе Диккенса, в то время как труппа ставит классическую постановку Вольтера… Конечно же, он не собирался убивать Санберста. Он просто собирался взять то, что, как он думал, ему принадлежит по праву. Серьезно, Джон, ты все еще жалеешь о том, что не родился омегой? – Ммм, – неопределенно промычал Джон, хмурясь. – Что? – раздраженно поинтересовался Шерлок, к которому вместе с прекращением кратковременной течки вернулось все его дурное настроение. – Что еще тебе непонятно? – Ты сказал, – неуверенно начал Джон и откашлялся. – Ты сказал, что ты забеременеешь. – У меня была течка, Джон, – терпеливо пояснил Шерлок. – Кратковременная, но вполне полноценная течка. Как ты думаешь, если даже от омеги можно при определенной удаче забеременеть, много у меня шансов с твоей вполне жизнеспособной спермой? – Вот черт, – растерянно пробормотал Джон. Шерлок только раздраженно вздохнул, поднялся и демонстративно направился в ванную. А Джон украдкой глянул на свою левую руку, потом осторожно поднес ее к носу и втянул запах. Рука, побывавшая в Шерлоке, пахла восхитительно. Так, что у него чуть снова не встало, хотя это было совсем, совершенно неуместно. – Я думал, это очевидно, – пожал плечами Шерлок. – Я не вижу другого выхода. – Ты хочешь, чтобы я съехал, потому что ты… – Джон потер лоб, пытаясь взять себя в руки и не начать безобразно кричать, требовать, обвинять и вообще вести себя неподобающе. – Потому что я собираюсь сделать аборт, Джон, – кивнул Шерлок. – Ты не хочешь ребенка, – кивнул Джон, надеясь, что вся его боль и разочарование не слышны в голосе. – Не хочешь ребенка от меня. Это вполне понятно. Джон едва не отшатнулся, потому что лицо Шерлока исказилось гневом, и он со всей силы ударил по столу кулаком. – Ты что, не понимаешь, что происходит?! Нам никогда это не мешало, а сейчас, что бы мы ни сделали, пропасть будет только увеличиваться! Если я сделаю аборт, ты не простишь мне этого! Если я оставлю ребенка, и родится омега, ты будешь чувствовать себя лишним, если родится бета, ты будешь чувствовать себя виноватым!.. Он откинулся на спинку стула, с силой втягивая воздух носом. – В любом случае ничего не будет, как прежде, и в конце концов ты от меня уйдешь. Лучше, если ты уйдешь прямо сейчас. Я признаю, что виноват в этом сам, но ситуацию уже не изменишь. Джон смотрел на него: разозленного, растрепанного, с искусанными губами… испуганного. Растерянного. Растерянный Шерлок Холмс. Растерянный Шерлок Холмс, у которого будет его, Джона, ребенок. Это определенно следовало как-то ухитриться уместить у себя в голове. – Ничто не заставит меня от тебя уйти, говнистый ты засранец, – сказал он наконец. – Даже ты сам. Так что не старайся. И Шерлок судорожно выдохнул и закрыл глаза, слегка, совсем чуть-чуть расслабляясь. – Это теория вероятностей, – сказал Шерлок, глядя в потолок и цепко держа Джона за руку. – Множество различных исходов случайного эксперимента. – Это что-то невероятное, – искренне сказал Джон, глядя на тихо сопящий сверток под боком у Шерлока. – Нет в этом ничего невероятного, – проворчал Шерлок. – Сначала омега забеременел от омеги. Теперь омега от беты родил альфу. Это не невозможное событие само по себе. Такие вещи просто очень редко случаются. – Просто ты у меня очень особенный, – усмехнулся Джон, и Шерлок в притворном раздражении закатил глаза. Безымянный пока исход случайного эксперимента мирно спал, не подозревая о своей исключительности. ___________________________ * Пространство элементарных событий – множество Ω всех различных исходов случайного эксперимента