All of Nothing

Летом 2016 года Darkhaus готовились к презентации второго студийного альбома. Пора фестивалей уже завершилась, и можно было заняться непосредственно новой пластинкой. Первый сингл и примерная дата его релиза уже были выбраны, но оставалось только создать видеоклип для этого самого сингла. Договорённости с лейблом и компанией, которая занималась съёмками, уже были улажены, и оставалось только всем явиться в нужное время и в нужное место, чтобы наконец совершить задуманное. Все участники группы уже находились в Гамбурге и были в предвкушении грядущего дня. По стечению обстоятельств Кен остался ночевать тогда у Руперта. Его нисколько не смущало присутствие вокалиста, даже наоборот оно приносило некоторое приятное удовольствие. Кенни был как взращённый Darkhaus ребёнок. Он был каким-то совсем другим, непохожим, быть может, даже особенным и… милым? Наверное, да. Худой и бледный рокер из Британии, как говорил когда-то сам Руперт, стал однажды отличной находкой для группы, а теперь уже неотъемлемой её частью. За ночь до начала съёмок у Кена случилась бессонница. Само собой, роль сыграла акклиматизация, ведь разница во времени между Джексонвиллем и Гамбургом немалая. Долгий перелёт через океан, несомненно, утомил его, но сон упрямо не шёл даже из-за усталости. Главной причиной скорее было волнение. — Ты чего не ложишься? Поздно уже. — Не хочу: сна ни в одном глазу, — Кенни сидел на кухне, не зная, чем себя занять. — Что-то случилось? Вокалист не знал, что ответить. Ведь подобные вещи как съёмки клипа происходили в его жизни далеко не первый раз. С одними только Darkhaus это был уже четвёртый. Но всё равно присутствовал какой-то странный мандраж. Руперт прошёл глубже в кухню и сел напротив. — Как бы завтра дождь не пошёл, — Кен опасливо посмотрел в окно, за которым в темноте мерцали огни Гамбурга. На часах уже было за полночь. Начало съёмок назначили на вторую половину дня: сначала планировали сделать часть-перформанс со всей группой и фаерщиками в пещере до начала заката. Далее Маттео решил отснять основную сюжетную линию только с Кеном, а под вечер уже и вернуть в кадр всех остальных. — Я думаю, что будет всё как надо: в прогнозах ничего не было про осадки. — Но вечер облачный… Руперт понимал, что разговор о погоде — просто ни о чём, он был прикрытием чего-то. Но австриец не стал докучать расспросами, потому что, если Кен захочет, он расскажет всё сам. На несколько минут повисло молчание. Стало слышно, как на стене тикали часы, за окном шумел ветер и жил своей ночной жизнью город. — Я волнуюсь, — Ханлон всё-таки подал голос. — Почему? — Я не знаю. Просто душа не на месте. Ведь ничем не выделяющееся событие: всего лишь съёмки клипа. Не первый раз это случается, но… — шотландец продолжал смотреть в окно, и слегка поёжился будто от холода. Вдруг послышалось негромкое хлопанье дверец кухонных шкафов и стук посуды. — Что ты делаешь? — Хочу немного поднять тебе настроение, — Руперт слегка улыбнулся и начал доставать из холодильника и шкафов разные продукты: муку, масло, яйца, сахар, абрикосы… и дальше по рецепту, который уже несколько лет хранился в его голове. — Ты серьёзно собрался в такое время готовить? — Кен даже посмотрел на часы для верности своего недоумения. — А что такого? Мия уже привыкла, и её это даже не беспокоит. — Что именно? Что ты лунатишь по среди ночи и готовишь что-то постоянно? — Ну не постоянно уж… и вообще, с меня хватит шуток про то, что я якобы постоянно ем. Готовка — это перебор, — австриец сделал наигранно обиженное лицо и начал активно замешивать тесто в чашке. Металлический венчик ритмично постукивал о стенки пластмассовой чашки, не успевая увязать в густой массе из масла и сахара. В какой-то мере это совершенно простое действие завораживало. — Извини, — Кенни на минуту задумался и отвёл взгляд. Над его коллегой и правда очень часто шутили на тему еды, но он сам даже ни разу не задумывался, что Кеплингера это может задевать. Тем временем в чашку уже были добавлены все остальные ингредиенты для теста, тщательно перемешаны и убраны в холодильник. В дело пошли абрикосы. По кухне поплыл сладкий приятный запах, а на разделочной доске появились капельки сладкого сока. Руперт быстрыми короткими движениями доставал из плодов косточки, а на их место клал кусочки сахара.  — Что это будет, если не секрет? — Кенни с всё большим интересом наблюдал за австрийцем. Процесс и правда завораживал, хотя состоял из совершенно незатейливых действий. — Wachauer Marillenknödel. — А по-английски можно? — шотландец слегка приподнял бровь с несколько недоумённым видом. — Абрикосовые клёцки из Вахау. Тебе понравится. — Не сомневаюсь в твоём мастерстве нисколько, — Кен улыбнулся и снова отвернулся к окну, погружённый в свои мысли. Руперт бросил обеспокоенный взгляд в сторону друга и вернулся к готовке. У него было какое-то странное чувство, которое колючим комочком неприятно ворочалось внутри. Всё-таки он переживал за Кена, надеялся, что с ним не случилось ничего плохого. Когда австриец ставил кастрюлю с водой на плиту, на часах было около часа ночи. Кенни всё же собрался с силами и решил излить гитаристу душу. — Руперт, у тебя было такое, что жизнь потеряла смысл? — В смысле? — Кеплингер был ошарашен таким вопросом и даже боялся предположить, что крылось под ним. — В прямом. Когда не видишь смысла что-то делать, двигаться дальше. Когда ничто не может тебя вытащить из этого состояния: ни семья, ни работа, ни друзья — ничего. — Я даже не знаю… — повисла тишина, нарушаемая тихим бульканьем закипающей воды в кастрюле. Руперт добавил туда щепотку соли и продолжил: — Наверное, я с подобным сталкивался, но не думаю, что это доходило до таких крайностей. Кенни тихо вздохнул с неким разочарованием. В таком случае объяснить, что лежит на душе, будет немного труднее. — Я боюсь, что не справлюсь завтра со съёмкой. — Почему? Из тебя получается прекрасный лирический герой. Один только клип на Side Effect of Love чего стоил. — Да, я это помню, — Ханлон слегка улыбнулся, вспоминая ночные съёмки в Лос-Анджелесе. — Это мой любимый клип из тех, что мы сделали. Но… — Что такое? Что тебя тревожит? — во время размышления над вопросами Кена Руперт уже слепил из теста клёцки и приготовился их варить. — Сейчас я боюсь не справиться. Сюжет, который придумали для клипа, отсылает меня к трудным временам, и я поддаюсь тому настроению. Кажется, что снова затягивает, мало того, ещё и добавляется сверху. — Я понял, о чём ты. — гитарист опустил несколько клёцок в кастрюлю при помощи шумовки. — Но дело ведь не только в воспоминаниях, верно? Можешь не рассказывать всю подноготную, если не хочешь, просто скажи: «да» или «нет». — Ты прав, — шотландец снова выдохнул и прикрыл глаза. — Я не буду пускаться в долгое повествование, чтобы не загружать тебя личными проблемами. Но да, кое-что случилось, и из-за этого я задал тебе вопрос. Руперт аккуратными плавными движениями продолжал погружать и доставать клёцки из кипящей воды, но в то же время он внимательно слушал исповедь друга с желанием помочь ему. — …В какой-то момент я почувствовал, — говорил Кен, — что у меня всё валится из рук. Ничего не складывается так, как нужно. Рушатся все планы, даже элементарные договорённости с людьми. Начались нервные срывы, но мои девчонки от этого не страдали: ради них я должен держаться. Приходилось сидеть по ночам в студии в компании бутылки вина, и с ней хоть как-то работалось… Кастрюля убрана с плиты. На часах четверть второго ночи. Пахло горячим тестом, и было слышно тихое шкворчание масла на сковороде. — …Как ни странно, возвращение к работе именно с вами меня встряхнуло, а приезд в Гамбург даже немного поднял настроение. Всё же смена обстановки полезна иногда, не раз проверил за свою жизнь. Но я боюсь возвращаться домой, боюсь, что это состояние вернётся. Кенни говорил много. Иногда у него дрожал голос, что выдавало нервозность. Руперт не прерывал его и не задавал вопросов, а только тихо и аккуратно занимался приготовлением десерта. Когда Ханлон закончил, он поставил перед ним тарелку с несколькими клёцками. — Guten Appetit. Угощайся. — Спасибо, — после всего сказанного Кену стало труднее улыбаться, но он попытался это сделать одними уголками губ. Кеплингер сел рядом, положил вокалисту руку на плечо и заговорил с ним в ответ: — Кен, послушай, я понимаю, в жизни всё бывает, но нужно стараться искать свет, стимул к действию. Я часто глушил все свои проблемы работой, и это прекрасно действовало, хотя сейчас я понимаю, что это не лучший выход. В твоём же случае, работа только вредит, поверь. Сейчас самое главное для тебя — сделать титаническое усилие над собой и завтра отработать клип так, как ты можешь это сделать. Я знаю, что ты можешь. В ответ на это Кенни саркастически хмыкнул. Вера в себя в последнее время в нём очень сильно пошатнулась. — Да, ты сможешь, Кен. Зная твоё хвалёное упрямство, ты и не на такое способен. Так вот слушай сюда: — вокалист оторвал взгляд от тарелки и повернулся к Руперту, — послезавтра ты возвращаешься домой и на какое-то время забываешь, что такое студия вообще до тех пор, пока не почувствуешь, что отпустило. — Но как же… — Не перебивай. Лучше ешь, а то совсем холодные будут. О чём я? А, да. Ты забываешь о работе, делаешь себе выходные и проводишь их с семьёй. Только с ними и ни с кем больше, уяснил? — Да, но я же не могу просто так взять и не прийти в студию. — Можешь. Но я не говорю о самоволке, всего лишь пару выходных и всё. Тебе это нужно, пойми. Добудь всё из ничего. — Хорошо, я понял, — Кенни отправил в рот последний кусочек кнёделя и почувствовал приятную сытость и облегчение, отчего поменялся даже взгляд его карих глаз. — Лучше стало? — Руперт улыбнулся, видя изменения в лице Ханлона. — Определённо, — шотландец улыбнулся в ответ, после чего на него накатила сонливость. В этот момент его телефон подал сигнал об уведомлении. Он разблокировал экран и слегка усмехнулся. — Ты чего? Ханлон развернул экран, где была фотография с его аккаунта в инстаграмме, к гитаристу. — Ты серьёзно, Кен? Когда ты умудрился ещё и селфи из студии моей выложить, а, солнышко? — Да не так… стоп! «Солнышко»? — такое обращение из уст австрийца было более чем странным, мало того, даже неуместным. — Не смотри так на меня, а лучше прочитай комментарий. Кенни развернул телефон обратно к себе и поискал под фотографией нужный комментарий. После нахождения он искренне улыбнулся впервые за этот вечер. — Может, теперь ты всё-таки пойдёшь поспишь? До обеда успеешь ещё выспаться, — Кеплингер бросил взгляд на часы, которые показывали уже без десяти минут два. — Да, думаю, стоит лечь. Спасибо, Руперт, за всё. Особенно за клёцки. — Не за что. Спокойной ночи. — Спокойной ночи.

***

На следующий день съёмки прошли более, чем успешно. Работа выдалась интересная для всех, а итог в дальнейшем порадовал как группу, так и фанатов. Но для Кена эта поездка в Германию обернулась чем–то большим, чем просто съёмка клипа. Те пару часов, проведённые с Рупертом на кухне дали свои плоды: семейный отдых и правда пошёл шотландцу на пользу. Через несколько недель он уже и не вспоминал о тех переживаниях, что мучали его.