В движении вальса

Они кружат в вальсе, пока внимательные взгляды окутывают их. Перешёптывания и смешки, возмущения и удивления – какофония звуков должна сводить с ума, но вместо этого медленно обволакивает их, пока музыка благородными аккордами продолжает играть, а их движения попадают идеально в каждый такт. Они все смотрят на них, но видят только её пустую оболочку. Сегодня Фарнезу одевают в роскошное платье цвета светлых небес, которое так прекрасно сочетается с её голубыми глазами, что только ленивый не говорит, как яркие огни светлой залы притягательно отражаются в её изумительных очах. Серпико лишь на секунду задерживает на её лице взгляд, сразу же отводя его в сторону – не повадно слуге пялиться – и не говоря вслух ни слова. Восхитительные глаза его хозяйки скорее напоминают холодный лёд. А потом она в своей безумной привычке приказывает ему танцевать с собой. Мужчины смотрят на Фарнезу, но видят только деньги её отца. Серпико глядит по сторонам, пока придерживает её тонкую талию, кружа в танце. Шёпот и смешки – верный знак, чем кончится этот бал. Как и все до этого. Фарнеза сильнее сжимает его плечо, привлекая к себе внимание, и Серпико сразу забывает обо всём мире, сосредотачиваясь на ней. В конечном итоге, она и есть – всё, что должно его интересовать. «Смотри на меня», – она шепчет одними розовыми губами, о которых мечтает любой здешний вельможа, и её слуга верно повинуется. Женщины смотрят на Фарнезу, но видят только расфуфыренную наглую девицу с придатком в виде состояния её семьи. Она устроит очередную дуэль с первым попавшимся дворянином, только чтобы доказать себе что-то. Серпико уже думает о последствиях: о том, как придется поддаваться, как он получит очередную небольшую рану, которая будет ещё долго о себе напоминать неприятным зудом, как Фарнеза с плёткой или стеком будет стоять над ним, замахнувшись, пока в её глазах будет гореть дьявольский огонь. От этой мысли по спине бегут мурашки. Серпико совершенно не любит дуэли, исход которых ему и так ясен: он или побеждает, и поднимается скандал, или будет ничья, и Фарнеза ударит его следующей ночью сильнее обычного, и к ране от рапиры добавятся ещё несколько. Выбор очевиден. Всё во имя ди Вандимионов. Все смотрят на прекрасный цветок, Фарнезу, но никто не видит острых шипов, скрывающихся на стебле. Она будет скалиться, будет отдавать всю себя в каждый удар, а потом уснёт, как только коснется телом кровати, и ей будут снится самые лучшие сны, пока её слуга будет стоять у кровати, проверяя, что она накрылась, что не замёрзнет, что не заболеет. Серпико ни на секунду не задумается о кровавых гематомах от плётки, не будет обращать внимание на саднящие раны, вместо этого он будет наблюдать за её медленно вздымающейся грудью, убеждаясь в добром здравии хозяйки. Он соберет все её игрушки, спрячет их от любопытных глаз, перевяжет себя и оденется, а потом выйдет из её покоев. Серпико смотрит на Фарнезу, но видит только маленькую плачущую девочку, которая очень боится грозы, во взрослом, прекрасном теле. Фарнеза глядит на него своими ледяными очами, будто бы ей действительно безразлично, но Серпико нутром чует, что внутри его спутницы бушует праведный огонь. Её слугу снова опускают – немыслимо! Но они даже не клевещут, думает про себя Серпико, они ведь правы: он никто. Фарнезу же это не волнует, ей просто хочется зрелищ. Скидывать пажа с балконов – детские забавы, заставлять его ранить высокомерных мужей – картина куда более слаще. Серпико даже кажется, что она кончиком язычка облизывает свои восхитительные розовые губки. Прямо как, когда она слизывает с его израненной ею самой же кожи кровь. Так грязно, так пошло. И кто только научил. Это сводит с ума из раза в раз. Фарнеза смотрит на Серпико, но видит в нём очередную верную ей игрушку. Только эта – живая, тёплая, кровоточащая, податливая. Она будет стегать его всю ночь, а он будет терпеть это, хотя сможет в любую секунду схватить её руки, задушить или испугать, сделать так, что ей никогда в жизни не придут больше в дурную голову такие развлечения. Серпико не сделает этого, потому что он её слуга. Фарнеза знает, что он никогда не сделает этого, потому что он ей принадлежит. Это первое обещание, которое он дал ей, лежа в роскошной кровати, когда она кинула ему прямо на лицо мокрое, не выжатое полотенце. Фарнеза будет стегать его всю ночь и будет думать, что так она показывает ему свою любовь привязанность. Серпико будет это терпеть и винить себя, что не уследил за ней. За своей хозяйкой, за своей сестрой. Его сестра будет хлестать его, забываясь и, кажется, иногда вскрикивая сама, а он будет повторять про себя, что она – плоть и кровь, порождённая тем же семенем, что и он сам. И это будет единственное, что сдержит его, чтобы не схватить её запястья, не прижать к холодной стене её покоев, не шептать горячо ей на ухо: «Госпожа, Вы стонете слишком громко, нас не поймут». Будто бы их хоть когда-то понимали. На них никто не смотрит в холодном поместье их отца, и они учатся смотреть друг на друга сами, не обращая внимание на других. Серпико видит, как лёд раскалывается в её голубых глазах, как она уже приглядывается к кому-то, и прижимает её талию чуть крепче к себе, пытаясь остановить, но Фарнеза всё равно не послушает. Только в эти моменты ей кажется, что она жива. Его хозяйка находит кого-то в толпе, вельможу, который кидает злые взоры в их сторону, и Фарнеза хочет остановиться, но Серпико резко разворачивает её, пускаясь в очередной круг вальса. Они смотрят друг другу в глаза: ледяной сапфир встречается с живым изумрудом, и Серпико без единого слова, только лишь взглядом и крепкими руками, прижимая к себе, спрашивает её: «Это то, что Вы хотите?» «Вы хотите этой дуэли, зная, что я всё равно сделаю всё, чтобы была ничья?» «Вы хотите этих неловких перекинутых между мною и очередным оппонентом слов извинений?» «Вы хотите взять в руки хлыст этой ночью и ищите повод?» «Вы хотите сделать мне больно?» Фарнеза растянет пухлые и такие желанные им губы в улыбке, после чего медленно оттолкнёт его, давая Серпико один короткий шанс остановить её. Но он не остановит, если это её искреннее желание, и она нагло кинет свою белоснежную перчатку в лицо очередного дворянина. Но это всё произойдет потом, через несколько секунд, а пока они кружат в вальсе и музыка живо играет, и они, не отрываясь, смотрят в глаза друг друга, крепко прижимаясь телами, будто бы пытаясь стать единым целым, и Серпико хочет, чтобы это никогда не заканчивалось.