***
В кабинете на втором этаже, сидел Сплинтер и что-то печатал в ноутбуке, сильно сосредоточившись, иногда сползали очки, которые он нервно поправлял. Кабинет был красиво украшен японскими мотивами. Стены были красными с белыми иероглифами, на стене висели картины и старинное оружие- танто, на которым был красиво выгравирован дракон Шкаф, на полках которых, можно было увидеть много исторических книг и энциклопедий, кресло, черного цвета обтянутое кожей. Небольшое окошко за мужчиной, было открыто, что позволяло проветрить помещение. Мельком отрываясь от своей задачи, посмотрел на электрические часы, которые стояли на столе. Зрение с каждым разом подводило все больше и поэтому мальчики на день рождения подарили их, только из лучших побуждений. Время было очень позднее, а через закрытую дверь слышались громкие голоса детей. Хе… да… все еще дети. Такие сильные, наивные, но взрослые. Он ими очень сильно гордился, какие бы ошибки они не совершали, отец только с понимающей улыбкой смотрел в их глаза и растрепывал их волосы, потому что понимал, что сам был таким. Немного задумавшись, к нему в голову пришло осознание, что движения его рук по клавиатуре, отдаются болью. Стало жарко и тяжело дышать. Сердце начало биться сильнее и быстрее. Голова начала кружится, а перед глазами начали появляться черные круги. Все звуки смешались в голове и готовы были разорвать ее. «Нет, только не сейчас… Раф… М-Майк…» — пронеслось в его голове столько дел, столько слов, что хотелось кричать, но мужчина понимал, что если закричит, то всем им станет намного больнее. Встав со своего кресла, его ноги подкосились, а руки снесли все, что было на столе. Сплинтер упал на пол, на мягкий ковролин и тяжело задышал. Глаза слипались от тяжести, дыхание стало хриплым и прерывистым, сердце билось теперь намного медленнее и через раз. Раз. Вдох. Два. Выдох. Три. Снова вдох… хриплый и кашель. Выплевывается только кровь. Четы… Последний вдох и тишина. Только машинные звуки заполняли эту комнату, где лежал мужчина и не дышал…***
Ночь на дворе. На улицах никого, полная тишина, но если только каким-то собакам не спится и они все лают. Старшие, все трое уже спят, а самый младший с улыбкой на лице наливал чай. В такое позднее время, отец частенько засиживался у себя в кабинете, за работой. И поэтому русоволосый ухаживал за ним по ночам, а потом они долго еще разговаривал на разные темы, возле открытого окна и с чашечкой чая. Поставив все на специальный поднос, он поднял его за ручки и повернувшись, направился в сторону лестницы. Поднимаясь очень тихо, чтобы не разбудить братьев, прошмыгнул к двери кабинета. Руки были заняты, поэтому он не знал как открыть дверь, но к счастью, дверь была не заперта. Проверил с помощью ноги. Дверь открылась и зашел младший с подносом в руках. — Пап, вот твой чай! Я добавил корицы, — и настроение вмиг поменялось как только он увидел своего отца, который лежал на полу. Паника сразу нахлынула и от состояния шока, парень уронил поднос. Сразу подбежав и подсев к мужчине, Майк перевернул его на живот, где возле уголков губ показывалась кровь. Он начал тормошить за плечи, хоть как-то пытался привести в чувство человека, который ему дорог. — Пап? Папа, поднимайся! Это не смешно! — голос как назло был тихим и таким жалким, в глазах слезы, которые капали на лицо Сплинтера, в глазах пробегала паника, страх и полная безысходность. Мысли путались и сходили с ума в голове, но все-таки продолжали складываться только в одно, во что парню не хотелось верить. Выбежав из кабинета, он побежал ко всем комнатам братьев. Крича, долбясь в дверь всем телом. Тело становилось все тяжелее, стоять не было сил, но он понимал, что нужно рассказать, нужна помощь. Он не справится… Господи, как же жжет горло, потому что айк до сих пор держит истерику в себе. Через минуту, из своих обителей вышли братья и сейчас стояли с недовольными и заспанными лицами. Перед ними младший в полном неадеквате. — Что такое? — недовольству Рафа сразу пришел конец, как только он увидел младшего брата в слезах. Его подрагивающее тело, выжало все соки и поэтому подойдя к солнцу, крепко обнял. Тот стоял как столб, а потом обнял в ответ и слезы молча вылились на футболку брата. Тот зажмурил глаза и стал просто молча ждать, когда хотя бы губы перестанут дрожать, но видимо этого не произойдет. — Майки, что стряслось? — спросил старший. Все уже поняли, что что-то случилось, поэтому запихали гнев куда подальше. Тот отодвинулся от брата и посмотрел на Лео, проговорил тихим и заикающимся голосом: — П-па… па… там… я… не смог… помогите… — Донни и Лео ничего не поняли и переглянувшись, вновь посмотрели на брата, который снова начал что-то говорить. Но один понял все отчетливо и внятно. Быстро ретировавшись в кабинет отца, он застал на проходе. Братья поспешили за ним, аккуратно обходя брата, который прижимал руки к груди и сейчас только упал на пол и стал плакать. Остальные забежали в кабинет и просто застыли на месте, в горле пересохло, воздуха резко стало не хватать. Их охватил неведомый страх, оцепенение от такой неожиданной ситуации, но Донни быстро взял себя в руки и подбежал к отцу и начал проверять пульс. — Как же это… — у старшего просто не было сил и слов, чтобы сейчас происходящее описать. — Я думаю, что… Майки пришел, а он уже был таким… — Рафу, конечно, трудно и сложно давались слова, но он пытался пересилить эту острую боль в груди и оставаться в здравом уме. Донни оставил отца, встал на ноги и молча подошел к Лео, снял кофту и вернувшись к их человеку, который столько для них сделал, накрыл лицо кофтой. Это было таким очевидным и заботливым жестом, что в глазах предательски защипало. Дальше Лео вызвал скорую, которая обещала прибыть в скором времени и после этого в квартире повисла тишина. Младший засел в своей комнате, а Раф хотел зайти, но вовремя себя остановил. Сейчас им всем надо побыть наедине с самим собой, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и подумать, что делать дальше. Раф зашел на кухню, где сидел старший. В его глазах не было того детского азарта и искры, будто умерло вместе с самим человеком внутри и осталась одна оболочка, которая продолжала сверлить холодильник, а давно зеленый чай остыл и теперь превратился в мутную воду из болота. Вся эта атмосфера бесила до чертиков в животе. Бунтарь понимал всю данную ситуацию, но самый старший просто не должен быть таким, не должен загнуться, потухнуть. Единственный, который может сейчас успокоить всех — это он. Старший, лидер, ему тяжелее всех и конечно ему будут помогать несомненно, но сейчас Рафа бесил Лео и хотелось ему за это расквасить рожу. — Лео, теперь ты типа наш опекун? — спросил Раф и присел на стул рядом. На это только парень тяжело вздохнул и кивнул. Пятиминутная тишина на кухне затянулась, поэтому пришел вскоре Донни и заварил себе кофе. Ему нужен был кофе… чтобы не взбодриться, а успокоиться. Странно, да? — Донни, сколько нужно делать эти документы об опекунстве? — ученый тоже летал где-то у себя в голове-лаборатории и поэтому не сразу услышал вопрос. А когда его потрясли за плечо, он вздрогнул и чуть не уронил чашку. Присев на стул, задумался немного и тут ответил: — Документы не быстрое дело, конечно, но… Совершеннолетие наступает только в двадцать один год… Не думаю, что ему разрешат, — ответил Донни и этот ответ поверг всех в шок. Лео немного погрузился в смысл вопроса и только окликнул брата, как в следующий момент застыл. На лице Донни были видны слезы, но сам хозяин этого совершенно не осознавал. Он похлопал глазами и тогда нижняя губа начала трястись от недержания. Тот только нежно улыбнулся и встав со своего места, подошел со спины к брату и сильно прижал к своей груди. Почему-то после этой милой сцены, которую наблюдал парень в груди защемило. Руки задрожали и он быстро встав, быстрым шагом направился к младшему в комнату. Внезапное чувство накатившее на него, притупляли здравый смысл и осознание действий. «Хоть неподходящее время, но скажу ему!» — быстро пролетело в голове и исчезло. Не стучась, а открыв дверь нараспашку, в темноту комнаты проникал свет с коридора. Свет, его тень и спина младшего, что сидел на полу посередине комнаты и тихо всхлипывал. От такой картины перед глазами, Раф ничего не смог сказать или сделать. Как утешить человека? Чем помочь? В такие моменты не знаешь, что может помочь, что сделать правильней. Так и остаться стоять, или подойти, присесть и также молчать? Или все-таки дать о себе знать. Раф и сам не заметил как уже прижимал сильно к себе свое яркое, неугасающее солнышко. Майки всегда всех поддерживал, всего себя отдавал семье. Как бы не учился, но прикладывал силы ко всему, чтобы не делал. До боли в костях и мышцах, хотелось сказать те заветные слова, которые приросли у него на языке. В голове, в мыслях, во снах. Везде темперамент видел это признание, эту подготовку и почему-то не мог видеть реакцию младшего. Почему-то на этом моменте, он просыпался. Как будто какая-то неведомая сила, не хотела, чтобы Раф надумывал всякое и зря печалился. Собрав мужество в кулак, он все также обнимал братишку, который как-то странно притих. Почему-то где-то на подкорке, Рафу это не нравилось и он решил, повернуть того лицом… Внезапно, он почувствовал на руке у брата что-то теплое и немного вязкое. Немного потрогав всю руку, его лицо изменилось координально. Развернув того лицом, бунтарь ужаснулся. Полное потерянное лицо брата, глаза потухли и загипнотизированным взглядом смотрели на два глубоких пореза на левой руке из которой сочилась кровь. Весельчак молчал и даже не шевельнулся, когда до его плеча дотронулись и стали трясти, чтобы хоть как-то привести в чувства. Ноль реакции и полное игнорирование окружающего мира. В другой ситуации Раф бы не сдержался и впился губами в персиковые и покусанные, но сейчас не время мечтать. Взяв в охапку младшего, он поспешил в ванну, где можно смыть кровь, достать новую одежду, аптечку и привести наконец в чувства. Парень не любил когда его игнорировали и не отвечали, поэтому раздражение все накатывало на мозг и чувства. Зайдя в нужную комнату и включив свет, он усадил того в ванну, а потом закрылся, чтобы некоторые личности не сочли это подозрительным. Хотя, возможно, так и случится, потому что их братья слишком любопытные. Слава богу, только в бытовых и важных вещах, а не в любовных. Мигом сняв с парня одежду, он бросил ее в корзину, включив душ, подрегулировал воду и с головы начал поливать немного охлажденной водой. Тот даже не дернулся, а продолжал сильно держать левую кровоточащую руку. Промыв, закутал в одеяло, но вытащил поврежденную руку, которая немного поубавила свой пыл. Найдя аптечку, он выудил оттуда ватные диски, перекись, зеленку и бинт. Все, что нужно это продезинфицировать рану, замотать и понадеется во время лечения, на эмоции младшего. Сначала смочив ватку, Раф набрал побольше воздуха и начал дуть на поврежденную кожу, а потом аккуратно водить ватой по руке. Раны вмиг начали шипеть и белеть. Ничего пока. Убрав пенку, он проделал все еще раз и закончил, дальше шло немного сложное дело. Майк сжимал сильно руку, отчего здоровая рука попадала на рану и открывала ее снова. Разжимать ни в какую не хотел. «Тогда примем меры» — и начал придумывать, что сделать такого, от чего бы брат расслабился и вспомнил. Запустив руку в волосы, начал делать массаж и перебивать мягкие и шелковистые волосы. Тот довольно заурчал и сбросил руку. Не теряя времени, он начал с такой же нежностью и аккуратностью проводить по уголкам кожи зеленкой, ни в коем случае не заходя в рану иначе будет худо. Тут-то и началось… — Ай! Какого…? Раф?! Что ты?! — дернул он рукой на что брат промахнулся и немного провел лекарством прямо по руке. Завизжал пуще прежнего. Отчего-то пробило на смех, не было сил сдерживаться, поэтому Майки начал покрывать брата разными словечками, но слава богу, не матерными. — Я все понимаю, но убивать себя зачем? — почему-то этот вопрос дался Майку сложно. Он и сам не понимает, да и не понимал своих действий в тот момент. Просто накатила обреченность, собственная бесполезность и одиночество. — Только попробуй подумать, что ты бесполезный и одинокий. Я тебе врежу и не посмотрю, что ты мой брат. Раф старался сдержать порыв гневной речи, криков. Хотелось донести до него не сопливые речи или слова, типа: «Все будет хорошо», а обычные словечки и угрозы, съязвить хотелось и отвесить подзатыльник. От таких мыслей усмешка сама пришла ему на лицо и тут Майк застыл. Пока старший обрабатывал его рану, голубоглазый пригляделся к брату. Зеленые глаза, которые иногда играю на солнце голубизной, курносый нос, немного пухлые губы, на которых видны резцы от шрамиков. Часто в детстве кусал губы, а потом и вовсе взялся за лезвие. На правой щеке виднеется светлый шрам. Чего уж там, ходил на бои без правил и получил ножом. Тогда его соперник смухлевал, но слава богу, что не глаз. Рана была неглубокая, но Раф долго не хотел ее обрабатывать. Вот и результат. Волосы красиво переливались рыжими и красными цветами. Бунтарь, хулиган, так пытался завладеть вниманием отца. Вроде получалось, но видимо, отец в нем видел только несмышленого ребенка, хотя Сплинтер был другого мнения. Им всем нужно было воспитание, тут ничего не сделаешь. Майки никогда не рассматривал брата так близко и пристально. Он очень красивый и усмешка его фирменная, добавляла лисьей хитрости. Отводить взгляд не хотелось совершенно, сердце внезапно отдалось в груди болью, но она была приятной. Потом снова и снова. Жар прилил к голове и сейчас он чувствовал запах лайма вперемешку с одеколоном корицы. — Вот и все, — внезапно донеслось до слуха Майка. Он дернулся и опустил голову вниз. Тот посмотрел на него немного озадаченно. Младший не понимал, что с ним творится, в глаза посмотреть не смог. Наверное, побоялся, что заметит, что таращился на него. Щеки горят, да и сердце не успокаивает свой ход. — Эй… Весельчака взяли за подбородок и подняли на уровень глаз. Внутри все смешалось. Тело само двинулось вперед, но его резко обломали. — Я… Мы все будем вместе… Ты не один… — после этих прошептанных слов, послышался дерзкий и гордый рык. — Так, что хватит маяться ерундой. Пойди и помоги нам разобраться во всем! — хлопнув аптечкой, положил на место и вышел, оставив брата парить на своей волне. — Это, что такое было, а? — спросил он в пустоту.***
Похороны прошли крайне тихо и спокойно, но что самое интересное и странное — это, то что во время церемонии не шел дождь как обычно это бывает, а светило солнце и стоял густой туман. Народу было немного, точнее, совсем. Только самые близкие и единственные — четверо сыновей. Лео стоял спокойно с грустью в глазах и сжатой до боли челюстью. Он хорошо понимал, что если сейчас даст слабину, хоть на миг, то остальные просто рассыпятся, словно, песок на ветру. Донни схватившись за свой пиджак, тихо прикусив губы всхлипывал. Он старался не мешать другим, не тревожить эту тишину, что воцарилась вокруг них, но было слишком тяжело. Но как бы то ни было, плакать можно, это лучше, чем сдерживаться. И он все равно бы не смог. Раф стоял молча, его глаза смотрели куда-то на горизонт, мысли были далеко отсюда. На лице не читалась ярость, злоба, боль, обида, безысходность, страх. Ему точно этого не надо было делать. Все, что он делал в данный момент, это прижимал за плечи самого младшего. Майки тоже плакал, но более страшно… Почему? Потому что его глаза смотрели на надгробье, они ничего не выражали, также как и лицо, а слезы лились рекой, падая на рубашку чисто-белую и на кроссовки. Руки были сжаты и цеплялись за штаны. Он дрожал, но сильные руки брата не давали упасть или потеряться в себе. Теперь их осталось всего лишь четверо. Четверо братьев, которые предоставлены сами себе, которые должны вести жизнь сами и больше не будет мудрых советов, жестоких шуток и теплой руки на голове. Боль за близкого человека, она все-таки проходит, оставляя после себя маленький теплый лучик.