✧ ༝ ┉┉┉┉┉˚ * ❋ ❋ ❋ * ˚┉┉┉┉┉ ༝ ✧
Круг уже был прорисован. Джинни опустила голову и, тяжело вздохнув, оглянулась через плечо: там, за дверью, несколько минут назад ей пришлось оглушить своего глупого старшего брата. Так забавно повернулась жизнь. Когда всё это началось? Наверное, когда и этот чёртов зануда сломался. Обременённый ношей добровольного изгнания, он порой навещал Нору по выходным. После короткого обмена вежливыми репликами, Перси тенью проскальзывал в угол гостиной и не смел более обращать на себя внимание ни словом, ни жестом. Отстранённый и одновременно уязвимый, как побитый щенок. Чужой. Его вид вызывал у Джинни мрачное удовлетворение. У неё было много претензий к Перси. Хвала Мерлину, ей хватило ума сдержать грязные слова, «чтобы не расстраивать маму», — говорила она себе и переводила пустой взгляд на стену, выискивая небольшое отверстие от гвоздя, на котором когда-то висела картина. Битва за Хогвартс надломила их всех, но жизнь продолжалась. Физический труд отлично отвлекал от мыслей. Помощь в восстановлении школы приносила Джинни удовлетворение, хоть оно и перемешивалось с тупой болью где-то под рёбрами. Её последний год обучения прошёл как в тумане. Контроль — над мыслями. Контроль — над эмоциями. Контроль — над временем. Улыбки младшекурсникам и подыгрывание их забавам. Циничные шутки для своих. Тренировки по квиддичу, не смотря на усталость. Головная боль и резь в глазах от мелких букв на пожелтевших страницах книг, которые Джинни заглатывала одна за другой — всё, чтобы занять каждую секунду, не отвлекаясь на бездну горечи, что разверзлась рядом. Ночь ослабляла сознание, сон освобождал все страхи, которые днём Джинни пыталась держать под замком. Хогвартс становился невыносим. Фред. Люпин и Тонкс. Прилипала Криви. Раздражающая дурочка Лаванда Браун. С уходом каждого из них в Джинни умер какой-то кусок души. В Норе находиться было тоже неприятно. Всё было по-прежнему и одновременно не так, у их дома вырвали сердце. Джинни не настолько низко пала, чтобы сидеть и плакаться где-нибудь в углу, она предпочла взять дело в свои руки. На Рождественских каникулах их дом ждала грандиозная перестановка, новые обои, новая посуда, милые безделушки на полке — Джинни делала всё, чтобы вдохнуть новую жизнь в их жилище и его обитателей. Она чувствовала себя ответственной за счастье каждого из Уизли. Поиск новых рецептов и эксперименты с приготовлением блюд — для мамы; вылазки в маггловский мир с Гермионой, Джорджем и отцом — их тоже было бы неплохо растрясти. Уроки шитья от Флёр. Тренировки с Роном. Вытащить из своей ракушки Гарри так же было непростой задачей. Была ли Джинни слишком навязчивой или это они были инертны — трудно ответить, но постепенно энтузиазм угасал, и всё чаще находились отговорки о том, что «прости, сегодня не получится». Вина и неловкость, усталость тлели на дне их глаз, и Джинни больше не стала давить. Каждый подъём неизбежно кончается падением, им же и закончился душевный подъём Джинни. Когда её поглотило болото мечтаний о том, как хорошо было бы, если бы?.. Настоящая реальность блекла, вместо кошмаров сны теперь давали иллюзию счастья, оттого становились желаннее. Единственным интерес к жизни держался на магии — не то, чтобы Джинни готовилась сделать что-то великое, но никто не мог запретить ей немного помечтать. Раньше Джинни мечтала о том, как станет сильной, как будет играть в квиддич, а её братья скажут: «Джин, ну ты и боец». Вступление в команду, первый матч, победа — тускло и безвкусно, жизнь не изменилась, оставаясь пресной. На смену одной мечте пришла другая, до невозможности глупая. И Грима, который навестил Джинни во сне, она сочла благим вестником — сам Сириус Блэк давал добро на её затею. Покорение времени — долгое время это было невинным интересом Джинни, она не смела позволить себе и надеяться на что-то. Только стремление понять, как и что работает. Порой она мечтала, как спасёт Фреда, как Колин снова будет носиться со своими колдографиями, но магия Маховика не способна вернуть жизнь убитому человеку. Значит ли это, что она смирилась? Нет. Нужно было просто найти другой путь. Джинни была далека от науки, её амбициозным стремлениям не соответствовали ни навыки, ни знания, её желания и возможности расходились каждый своей дорогой. Когда Джинни поняла, что сама не справляется, а к излишне прилипчивой Гермионе лезть себе дороже, за помощью в сборе информации она обратилась к Перси. Стиснув зубы и стараясь не скалиться. Они никогда не были дружны, но письмо за письмом, обмен репликами в гостиной, постепенно перерастающий в полноценный разговор — и лёд стал таять. Они изучали мифы и легенды разных народов, говорили о магии, о рунах, артефактах и обрядах, философствовали о добре и зле. Хотя Джинни пыталась уводить внимание разговорами на отвлечённые темы, Перси быстро сложил дважды два. Он назвал это безумием. Сказал, что изучение и выдвижение теорий, конечно, не повод забирать в Азкабан, но если теория перейдёт в практику… — Я слежу за тобой, — бросил он напоследок и вышел из её комнаты, до того, как цветочный горшок с загнившим стеблем герани пробил бы ему голову. — Ну и убирайся. Но вскоре, посреди недели, он заявился снова. Джинни как раз вернулась домой после добровольного ухода из команды Холихедских Гарпий — углубленное изучение рун и поступление в Академию отныне были её приоритетом; Перси с мамой распивали чай. Как он узнал об её уходе из команда, Джинни не знала, но Перси даже успел подготовить некий подарок. «Я так горд, что ты взялась за ум», — он едва ли не прослезился. В парке, в который для вручения подарка отвёл её Перси (Молли так растрогалась), было холодно и сыро. И совсем безлюдно. — Значит, руны? Решилась взяться за дело серьёзно? Похвально, — маска старшего братца, растроганного сестринскими успехами, слетела, обнажив того старого зануду, который так раздражал с детства. «Подарком» Перси оказался он сам — нервным движением поправив очки, он объявил, что он в деле. Джинни рассмеялась: — Что? Я не нуждаюсь в компаньоне. Да, твоя информация ценна, но я смогу найти и альтернативные источники… — Джинни тяжело вздохнула и подняла палочку. На её кончике уже заискрилось заклятие Забвения. — Прости, но так будет лучше для всех. Перси среагировал быстрее, швырнул в неё Экспеллиармусом, который Джинни, впрочем, отклонила. — На этот счёт я уже подстраховался, — Перси замер, готовый в любой миг атаковать. — О том, что что-то не так, я пойму быстро. Раньше нужно было действовать, Джинни, — и снова этот высокомерный поучительный тон. Джинни прикрыла глаза и выругалась. Они стали работать вместе. Это было даже… и неплохо? Полезно? Ладно, чем дальше они продвигались, тем яснее Джинни понимала, что без Перси бы не справилась. В её подготовке к поступлению он помог немало, потому что Джинни, на третьем курсе Хогвартса по глупости взявшая Прорицания, в рунах разбиралась немногим лучше прочих самоучек. Решив сделать Джорджу на День Рождения амулет и попрактиковаться заодно, она подорвала комнату. Палец пришлось пришивать в маггловской клинике, во время сотворения беспалочковой магии энергия проходит через него туго до сих пор. И только благодаря обучению в Академии они с Перси смогли, будто в темноте наощупь, нашарить примерный путь к нужной цели. Наброски. Расчёты, расчёты; расшатанные нервы. Поиски Воскрешающего камня (какая всё же удача быть знакомым с Гарри Поттером). И кража. Планирование убийства, чтобы вызвать магическое возмущение и резко освободившейся энергией умервщлённого тела прорезать ткань мироздания — убийство себя. Но перед этим нужно было раскачать свою магию, иначе получился бы лишь жалкий пшик, над которым мироздание только бы посмеялось. От слабаков прока мало, в мире всё решает сила. Ключевую роль в этом приключении Перси готовился себе, не страшась пойти на многие жертвы. «Я не уберёг тебя, не заметил неладного под носом. Я не уберёг его — хотя, казалось бы, руку протяни… Я полностью провалился как старший брат». Смерть Фреда ударила по Перси сильно, хотя он и пытался этого не показывать. Глядя на него, раздавленного добровольно взваленным грузом представлений о том, каким должен быть идеальный старший брат, Джинни подумала о том, какой же высокомерной дрянью она была. — Мы пройдём этот путь вместе, — возразила Джинни. — И думать не смей делать это в одиночку. Перси улыбнулся. И всё равно сделал по-своему. На Перси, приготовившегося запустить Круг, Джинни наткнулась чудом — так не вовремя для него она решила нанести визит. Перси уже прорисовал все знаки. — Ты решил бросить меня? — процедила она. — Как ты проникла сюда? — У него ещё хватило наглости выглядеть оскорблённым. Джинни послала ему убийственный взгляд. — Я не хотел тебя волновать. Я оставил тебе письмо с инструкциями. Перси неловко почесал затылок. — Если всё получится, оно тебе, конечно, не понадобится… Когда в следующий раз ты вновь откроешь глаза, воспоминания о целых и невредимых братьях станут явью, мама снова будет здоровой, а отец перестанет нас избегать. О том, что когда-то было иначе ты и не вспомнишь, — сказал он, протирая свои очки и подслеповато щурясь. Джинни было страшно. Давно — страх и неуверенность уже въелись под кожу, она привыкла. Но в тот момент Джинни просто оцепенела от ужаса, ясно осознавая, что необратимое близко. — А если не получится, — выдавила она из себя, — меня будет ждать ещё один труп. И это будет контрольный выстрел по нашей семье, понимаешь? Давай поработаем над Ним ещё немного. — Я многое предусмотрел. Эй, эти расчёты заняли годы нашей жизни. В чём дело, неужели ты не знаешь, что один из главных столпов успеха это вера в себя? — Перси хмыкнул. Протянул руку и, кажется, в первый раз в жизни потрепал её по волосам, с явным удовольствием превращая их в косматое гнездо. — Но на случай, если план не сработает, я подготовил видимость отъезда, меня никто не хватится, на твоём столе уже лежит стопка писем, их хватит на первое время, тебе лишь нужно будет их пересылать, чтобы меня никто не заподозрил раньше времени в... отсутствии. Справишься? Как же отвратительно это звучало. Как вообще можно поверить в такие неубедительные слова? Перси был слаб. Джинни знала: она бы справилась лучше. Она сияет ярче, это ей подчинилась беспалочковая магия. Страх, стыд, неуверенность и решимость — противоречивые чувства жгли вены и, в конце концов, выплеснулись порывом магии в спину Перси, когда он на прощание с осторожностью и трепетом обнял её. Бить в спину того, кто тебе доверял, подло? Плевать. Потерять ещё одного брата она не могла себе позволить. Сидя над бессознательным телом Перси, Джинни с горечью думала, что они никогда и не обнимались — по-настоящему она была дружна лишь с близнецами и Биллом — а теперь уже и не обнимутся. Напоследок готовая разрыдаться Джинни поправила упавшие на лицо Перси пряди волос, вложив в этот жест всю свою любовь. Она повернулась к Кругу. Теперь Джинни стояла перед самым главным выбором в её жизни: повернуть назад или всё же пойти вперёд. Назад, в реальность, где во взгляде, брошенном на неё, в глазах Гарри Поттера читалось приветливо-вежливое безразличие; где с Гермионой темы разговора исчерпывались быстро, оставляя их обеих в неловко молчании; где друзья, бывшая команда по квиддичу, ребята из ОД, которых они с Невиллом тренировали — все чужие. Впрочем, не так уж это и важно. По-настоящему задевает то, что её семья развалилась на куски, что каждый теперь гниёт по отдельность. То, что мама потухла, выцвела, задор её голоса сменился фальшью, её усталый вид вызывал страх, что когда-нибудь утром у неё просто не хватит сил проснуться. Неприятно душу подтачивало то, что общение с Чарли свелось к поздравлениям с Днём рождения и Рождеством раз в год; что она завидует пустышке Флёр, которая оказалась вовсе даже и не пустышкой, что она завидует Биллу, ведь он и Флёр сохранили то душевное тепло, которое сама Джинни удержать в своей семье не смогла. То, что отец бездействует, шляясь где-то, ведь дома атмосфера так тяготит — это задевало. Что никто больше не пытался удержать крохи уюта — да, бесило до скрежета в зубах. То, что Рон свалил в свой Авротат… нет, с самого детства было ясно, что этот с шилом в заднице на месте не усидит, но… Такой же, как отец — Рон тоже их бросил. Тем не менее, время на поучения для Джинни у него находилось. В его подкорке, как и у Перси, прошито красной нитью «старшие должны оберегать младших» (разве что Перси не был таким — неужели она признаёт это? — раздражающим и надоедливым), шестым чувством Рон понимал: что-то с Джинни пошло не так, но поделать с этим он ничего не мог. От беспомощности он бесился, непонимание переросло во взвинченность и недоверие. Они стали часто скандалить. Джинни была слишком упряма, чтобы принять его заботу, которая была не больше, чем желание её контролировать. В конце концов, младшие сёстры вырастают и становятся способны позаботиться о себе и своих близких самостоятельно. Ну так что, назад, в реальность, где Джордж уродует лицо искусственной улыбкой, день ото дня становится всё бледнее, где он судорожно ищет своё место, то отшельничая в лесах, то перебиваясь подработками в мире магглов, но, спустя время, возвращается в отчий дом, в состоянии худшем, чем был, когда покидал родной порог. Он увядает, наблюдать за этим невыносимо. — Знаешь… я редко его вижу. В основном, это отрывки детских воспоминаний, никаких загадочных залов, туманных полян, потустороннего мира, где он бы со мной поговорил, — как-то раз поведал ей Джордж. Алкоголь развязал ему язык. — Вообще, я с детства был уверен, что умру молодым, это что-то вроде предчувствия. Почему Фред — не понимаю. Несправедливо. Я бы всё отдал, чтобы поменяться с ним местами. Джордж нервно почесал щёку, нахмурился, замер; его лицо прорезала несмелая улыбка. Последний раз он так улыбался целую вечность назад. У Джинни защемило в груди, чтобы не расплакаться, она потянулась к кружке глинтвейна и сделала щедрый глоток. Терпкий сладковатый вкус. Хвойный запах. Тепло пледа и отблески свеч, играющие в стёклах фоторамок, прибитых к стене — этот вечер Джинни пытается впитать в себя, потому что каждое мгновение поистине бесценно. — Но совсем недавно я проснулся среди ночи, луна светила так ярко… Я проснулся и понял: не могу ни вдохнуть, ни пошевелиться. Будто тяжесть всего мира навалилась на меня. А потом лунный свет загородил силуэт. Это был он, Фред. В кои-то веки! Он сказал: «Привет, братец Фордж», и тяжесть стала отступать, — Джордж фыркнул и покачал головой. — Я смог нормально дышать и сдуру ему ляпнул, что я, конечно, рад, что моё время пришло, но можно было бы и побыстрее. А он стоит, своей улыбкой так напрашивается на подзатыльник. «Нет, — говорит, — мне просто захотелось сказать «привет». И уходит. Я подрываюсь с кровати, чтобы его догнать, а вокруг уже утро. Ты понимаешь, какая скотина. Вот же… шутник. Смешок, который вырывался у Джорджа, вскоре перешёл в полноценный смех. Джинни тоже улыбнулась. Через несколько месяцев она будет плакать, когда бессознательного Джорджа заберут в Мунго с признаками непонятной хвори. Костлявая рука решит прибрать ещё одного её брата с помощью подлой маггловской болезни, которую, как признавались сами целители-магглы, вылечить шанс был не велик, потому что время, к сожалению, было упущено. Назад, в ту реальность, где её ждал арест за кражу магического артефакта. Где она подставила Рона, выпив оборотку с его волосом, и теперь Министерство гудит как улей. Где Гарри Поттер, неожиданно посетивший Нору за ужином косился на неё, явно что-то подозревая. Пусть Маховик Времени и неисправен, пусть толка от него мало — Джинни интересовали не путешествия во времени, создающие причинно-следственные петли, а магия, в песок заключённая. Зачарованный песок — для создания такого страшно представить сколько нужно сил и времени. Сил, чтобы обуздать его, требуется не меньше. Уже сейчас Гарри и Рон возможно разрабатывают план, как бы зажать Джинни в угол — вряд ли ложь о научном интересе к Пескам и о том, что, Мерлин, эти подозрения просто смешны, да как вообще можно подозревать человека на основании случайностей и собственной паранойи, переубедила их, авроров, у которых на лжецов чуйка. Но, вот незадача, — Джинни вцепилась в Маховик времени, сжала до треска песочные часы, — целым артефакт, — магия вырвалась, опалила кожу потоком горячего воздуха, — в Министерство всё равно не вернётся. Джинни высыпала волшебный песок на ладонь; руку обожгло. Теперь нужно присыпать им связку рун со значением «обнуление». И своей магией запустить всё остальное. Душа. Знание. Жертва. Защита. В реальность, которую её новая версия перепишет. Тело обожгло. Сердце на куски, мышцы на волокна, кости в пыль — внутри всё распадалось. Чтобы создать что-то новое, нужно стереть старое. В первую очередь, начав с себя. Обряд жертвы это древнейшая магия, она подобна урагану, она первобытна, оттого направить её в нужное русло очень сложно — никакие заклинания, ни взмахи палочкой не способны с нею совладать. Лишь намерение, только искреннее желание защитить, чистая любовь, без грязи обид или ненависти. И стальная воля. Пески времени — коварны. Они многих погубили. Но Круг, разработанный ей и Перси, должен был их усмирить. Словно со стороны Джинни мутным взором видела, как её тело пошло трещинами и осыпалось. Это зрелище поразило её. От ужаса концентрация внимания едва не нарушилась; магия, древняя, пахнущая знойной жарой, высушенными соцветиями, давила беспощадно. Как свирепый волк она кружила, то подступая ближе, то отдаляясь. Стены прошлого, настоящего и будущего рассыпались и завихрились в ураган золотой пыли. Песчинки устремились к центру круга, объятого синим пламенем, туда, где образовалась воронка. Магия усилила давление. Джинни знала: есть лишь два исхода, либо её просто сотрут, либо её жертву примут, и тогда в мире прорежутся нити жизней, когда-то оборванные в Битве за Хогвартс. На этот раз пресечь их не позволит некая Джинни Уизли, которой в 1986 откроется тайна ближайшего будущего. …И при встрече с Томом Риддлом она будет готова. Она втопчет его в землю, раздавит туфлей, как букашку. Эта мысль её воодушевила; Джинни улыбнулась онемевшими губами. …А, может, даже усмирит свою гордыню и рискнёт помочь ему свернуть с пути, ведущего в ад? Впрочем, нет. Фигура Волан-де-Морта в истории слишком велика. История — огромная река, её течение маленьким камешком, коим являются стремления Джинни, не сменить — камень просто снесёт. Оно, впрочем, и не надо — достаточно не допустить Фреда (и остальных на всякий случай) до Битвы. А устроить это можно просто, подсыпав зелье сна, к примеру. Боевых навыков младшей версии Джинни, которой достанутся все её воспоминания, хватит, чтобы заменить всех остальных Уизли. Уж она… …об этом позаботится… Плывущий туман. Свет умирающих солнц и звёздная пыль. Холод. Темнота. Это был конец. О том, что за стеной золотого песка, в котором смешались грани времени, некий Том Риддл проводил ритуал расщепления души, Джинни, конечно, знать не могла.✧ ༝ ┉┉┉┉┉˚ * ❋ ❋ ❋ * ˚┉┉┉┉┉ ༝ ✧
Укол. Резь в области сердца. Лёгкие обжёг вдох. Кровь в жилах возобновила ток. Усталость так сильна, что даже открыть глаза огромный труд. Подняться с колен не позволила искалеченная лёгкость, заполнившая тело, будто Джинни была облаком, которое вот-вот унесёт. И её развеяло по пространству, звёзды проносились мимо, окуная то в жар, то в холод. А потом Джинни упала. Она вынырнула в место, залитое солнцем. Могильный холод потихоньку отступал. Здесь пахнуло чистотой, немного едкой — это привкус лекарственных зелий. Всё виделось мутным, но светлые пятна различались, и было их даже слишком много, отчего голова Джинни разболелась. Звуки слились в гул, а пятна света размылись, и Джинни провалилась в усталый сон. Когда она открыла глаза в следующий раз, окружающий мир виделся чётче. От слабости подташнивало. Капельница. Прикроватная тумба. Чириканье воробья за окном. Сквозь полосу приоткрытой занавески в окне проглядывались ветви дуба, пока ещё голые, но набухшие зеленоватые почки готовились смениться листьями. Джинни нахмурилась — она помнила, как знойный август жёг землю. Ритуал был проведён после её Дня рождения. Сейчас весна. Неужели она провалялась без сознания почти год? И кто это — она? От Джиневры Уизли из будущего должны были остаться лишь воспоминания, которые отпечатались бы намертво в сознании маленькой девочки по имени Джинни. Сердце испуганно забилось. Воспоминания должны были пробудиться одиннадцатого августа — в день её рождения. Допустимо, что возникла некая погрешность, ведь дату проведения ритуала выбирал Перси под себя — двадцать второе августа, день, когда родился он. Они с Перси дети лета, Джинни очень повезло, что между ними разница была в одиннадцать дней. День Рождения и последующие двенадцать дней — цикл обновления жизненной энергии на весь грядущий год. Особенно яркий всплеск магического возмущения мог бы произойти в первые дни, когда наполнение тела силой вступило бы в конфликт с умервщлением, но и далёкий одиннадцатый день под раздачу подходил, пусть и слабее. Не ждать же Джинни было ещё целый год? Но почему весна? И почему она осознаёт себя той, прежней взрослой личностью, которою была? А затем Джинни подняла руки. Это были её руки. Тонкие, бледные и не детские. Джинни встала рывком; в груди загрохотало от ужаса, ноги затряслись; какие-то склянки, капельница от резкого движения упали. Это было не детское тело. Огненно-рыжая прядь; тонкий шрам на запястье от Секо, которому у маленькой девочки неоткуда взяться. Тёплая кожа и пульсация вен, рваная паутина чёрных линий, растянувшихся по левой руке. В прошлое должна была перенестись её память, но здесь Джинни вся целиком. В глазах потемнело. Две Джинни Уизли в одной временной линии — это ненормально. Воздуха стало не хватать. А может, ритуал провалился, перемещения не произошло? Вдруг она была в коме? Если это так, то бедная её мать — смертельные эксперименты дочери явно не то, в чём нуждалось её слабое сердце, и без того подкошенное болезнью Джорджа. Джинни поджала губы. Она провела ногтем по чёрной линии на руке, которую пересекала ещё одна линия, их было много разных: тонкие, толстые, короткие, подлиннее — они напоминали трещины. Те самые, коими покрылось её тело, прежде чем осыпаться пылью. Нет, такое бы не восстановил никакой целитель. Джинни определённо должна была умереть. …Какая сегодня дата? — Мерлинова борода… Вы очнулись? — раздался голос. Непонятно кому принадлежащий: женщине ли, мужчине, лица не разглядеть, одно тёмное пятно. Оно разрасталось, пока не поглотило всё. — Ваше имя? — спросил он в который раз. — Сэр… я ведь говорила… Я не помню. — Что вы знаете о магии? — Магия… — выдохнула Джинни, — Я помню искры. — Джинни мотнула головой. — Волшебную палочку, тепло, силу. — Где ваша волшебная палочка? — сухо поинтересовался он. — Не знаю, сэр. — Опробуйте эту, — человек протянул ей светлую изогнутую палочку, которая будто светилась в солнечном свете. Ритуал пошёл не так, как надо. Хорошая новость — Джинни всё же жива и мир вокруг не рухнул из-за её заигрываний со Временем. Плохая — у неё нет необходимых ресурсов, чтобы самостоятельно выпутаться из передряги, в которую угодила: совершенно невообразимое появление её бессознательного тела в маггловском районе привлекло внимание. Министерство не могло не отреагировать на подобную ситуацию. Теперь она под надзором, шарахнуть кого-либо Империусом, подделать документы и спокойно выжидать из тени не получится. Джинни видела тот кричащий заголовок «Жертва или шпионка?» — это не к добру. Видела она и его дату: 3 мая 1956 — это окончательно выбило почву из-под ног, лишая всяких сил. Джинни взмахнула палочкой, сотворяя несложное заклинание. Они должны понять, что она ведьма, и ведьма неслабая. Волшебники беспечно разбрасываются конфундусом и заклятиями забвения, оказаться на той стороне, где её посчитали бы маглокровкой, стёрли бы память, чтобы лишний раз не возиться, и выкинули бы на улицу, Джинни совсем бы не хотелось. — Невербальная Левиоса, — бесцветно бросил мужчина. Выглаженные брюки, рубашка с накрахмаленным воротником, аккуратный галстук, чёрная мантия — он выглядел просто, но опрятно и при беглом взгляде производил впечатление обычного министерского чиновника. «Социальный работник», «член добровольно сформированного поискового отряда магической Британии», как же. — Хорошо. «Для бродяжки, что недавно оклемалась, очень даже хорошо, скупердяй», — устало подумала Джинни, отчаянно желая, чтобы этот человек ушёл. — Кто обучал вас? — Где ваша семья? — Что вам известно о Хогвартсе? — Хогвартс… — задумчиво протянула Джинни, рассеянно массируя висок. Замерла, округлив глаза, будто на неё сошло озарение: — Дамблдор? — осторожно уточнила Джинни. Да, Дамблдор был ей нужен. — Кто такой Дамблдор? — …Профессор. — Он обучал вас? — Нет. Не совсем… Он… — Он что? — Он очень важен. Мне нужно с ним встретиться. — Грубо. Недоверие в глазах напротив стало обжигающе откровенным, Джинни чувствовала, что ступила на очень хрупкий лёд и вот-вот провалится. Она поспешила добавить: — Это трудно объяснить. Я не помню, но знаю, что этот человек необходим мне, понимаете? Если кому здесь и можно было бы довериться, то только ему. Хотя и это риск. Фальшивая улыбка в ответ: — К сожалению, мисс, я не знаю ни одного мистера Дамблдора. Но мы постараемся его найти. Если вы вспомните, как он выглядит, это ускорит поиск. Злость вспыхнула где-то глубоко внутри, не пробилась сквозь каменную маску на лице лишь чудом; злость на себя, на глупые проверки и дурацкую ситуацию, в которой она застряла. Взгляд Джинни, который приказали не опускать и не прятать, к счастью, остался спокоен — благодаря усталости, рассеянности и некоторой заторможенности. Но это было близко. Джинни кивнула. — Я помню бороду и очки, — задумчиво протянула она. Теперь добавить паузу, изобразить, как ей нелегко достать из памяти хоть что-то. Джинни прикрыла глаза, нахмурилась. Постучала кончиками пальцев по колену. И осторожно добавила: — И то, что мы похожи. Он рыжий. «Мистер Смит» кивнул, задумчиво поглаживая палочку. Джинни не нравился этот якобы случайный неосознанный жест. И не нравился не зря: — У меня есть возможность подтолкнуть вас, и мы должны использовать любую возможность. — Джинни окаменела. Словно не замечая её напряжения, готовности вот-вот сорваться прочь, Смит всё так же спокойно продолжал: — Заклинание поможет вспомнить. Уверяю, вам нечего бояться, я лишь хочу помочь… И прежде чем Джинни успела что-либо предпринять, он поднял на неё свой пустой, будто мёртвый взгляд и произнёс равнодушное «Легиллименс». От давления голова, казалось, была готова разорваться. Джинни упрямо твердила «Не трогай», цеплялась за эти слова, как утопающий за соломинку, вкладывая в них всю силу, всю свою волю, но этого было недостаточно, противник давил. Она — щит. …Но вмятина, вторая — его разнесло в щепки. Каменные стены до небес, до самых звёзд. …По стенам расползлись трещины. Она — непробиваемый купол. …Но гул ударов оглушает. Она — водная гладь, что отражает недобрые взгляды противника. Нужно сохранить штиль, чтобы блики окончательно ослепили его. «Я тебе помогу» «Где твоя семья? Покажи мне» «Где твой дом?» …Нужно уйти с головой ко дну. «Кто обучил тебя магии?» «Ты видела Хогвартс?» «Что ты замышляешь?» …Чтобы мерзкие нашёптывания не смогли дотянуться «Кто ты?» «Кто подослал тебя? На кого ты работаешь?» …и утонули в толще воды. «Как ты связана с Грин-де-Вальдом?» «Зачем ты здесь? Отвечай!» «…Отвечай» «Покажи мне!» «Подчинись»… Нужно… По губам потекло что-то тёплое и солёное, видимо кровь, а голова, кажется, всё же взорвалась. Второй раунд их увлекательной игры в расколи шпиона состоялся, едва Джинни оклемалась. Тонкая застиранная шторка приглушала бьющий в окно солнечный свет, где-то под крышей по-прежнему верещали воробьи, громко и до отвратительного радостно. Скрип двери, беззвучный шаг, серый и невзрачный Смит встал над душою. Робкое замечание доктора, что допрос доведёт её до состояния апатичного овоща, было встречено равнодушно. Джинни оставалось лишь запуганным до смерти кроликом наблюдать, как взмах волшебной палочки высвобождает магию и она ударяет в глаза, в висок, вгрызается, как червь, в мозг. — Ты говорила о Дамблдоре. Каким образом ты связана с ним? — спросил он вяло, будто бы и не надеялся на ответ. — Это касается лишь нас двоих. Я буду говорить только с ним. Смит вздохнул и устало бросил: — Ты не в том положении, чтобы диктовать условия. Минута, чтобы восстановить дыхание. — Ты ведь понимаешь, что чем больше сопротивляешься, тем больнее становится, — он склонился над ней, доверительно заглянул в глаза: — Если, как и говоришь, ты не несёшь угрозы, то и бояться тебе нечего. Путешествия во времени строго контролируемы, самовольные эксперименты наказуемы. Джинни было чего бояться. — Я не верю вам. Легиллименс. Легиллименс. Легиллименс. Полоснуть бы режущим заклятием по этой бледной шее, чтобы голос Смита замолк навеки, чтобы не звучало проклятого «Легиллименс»! Пусть беспалочковая магия иногда била откатом, обжигая и уродуя шрамами пальцы, Джинни хватило бы навыков её использовать, пусть и с меньшей эффективностью, чем магию с помощью палочки. Видимо, в этот раз её взгляд был красноречив, и Смит уловил кровожадное намерение. «Рискни», — сказал его утомлённый взгляд. Джинни ненавидела эту тусклую голубизну его глаз, потому что там, за показной усталостью в глубинах зрачка скрывалось что-то опасное, острое. Зажмуриться не давало заклинание. Она пробовала отвернуться, но невидимый поток магии сковывал голову — зрительный контакт оборвать ей не позволяли. — Это тебе стоит волноваться о том, как бы заслужить моё доверие, девочка. Крик, грохот, треск, гром — звуки сплавились в единый ком, по которому острым гвоздём выцарапали слова: «Ты что-то уж совсем бледна. Вот, выпей». Ей сунули стакан воды под нос. «Идиот, нужно было силой заливать», — подумала Джинни, ощущая, как вот-вот потеряет сознание. Последним рывком она взмахнула рукой, выплеснув воду с какой-то подмешанной дрянью — наверное, что-то типа Сыворотки Правды — сама свалилась вслед за ней, теряя силы. Последнее, что уловил её слух, прозвучавшее словно бы сквозь толщу воды: «Что скажете, мистер Дамбл…»✧ ༝ ┉┉┉┉┉˚ * ❋ ❋ ❋ * ˚┉┉┉┉┉ ༝ ✧
Шаги за дверью звучали для Джинни как приговор, она знала: шли за ней. Смит двигается бесшумно, но в этот раз, видимо, он вёл подмогу. Ему одному-то сопротивляться больше не было сил, а если начнут давить сразу несколько… Это был провал. Дверь отворилась. Смит, как всегда опрятен, серьёзен и опасен; интересно, загорятся ли его пустые глаза триумфом, когда сегодня он её расколет? Но то, кого именно к ней привели, удивляло; Джинни вцепилась в рукава больничной рубашки — какова вероятность, что это не подделка? — А вот и она, профессор Дамблдор. Джинни краснела, бледнела под пронзительным взглядом Альбуса Дамблдора. Смит под ним тоже долго не продержался: когда Смит дал слово Джинни, приказывая говорить, она попросила оставить их с Дамблдором наедине. — Вы не в том положении, чтобы диктовать условия, мисс, — флегматичность и безразличие, которыми на протяжении всего их знакомства был пропитан Смит, сменились ледяной и колючей агрессией. Он не кричал истерично, но зло шипел, его внезапно разыгравшаяся эмоциональность сбивала с толку. Однако тот, кто когда-либо учился под руководством Снейпа, способен выдержать и не такую неприязнь. — Вы будете отвечать на каждый вопрос, который я задам, по своей воле или если придётся вытрясать из вас правду по крупицам. Всё ли вам ясно? Однако Дамблдор был солидарен с Джинни и под его дружелюбным давлением Смит, злобно зыркнув напоследок, был вынужден уйти. У Джинни возникли подозрения, что перед ней разыгрывался ослабленный вариант допроса в стиле плохой хороший полицейский. Либо у Смита просто сдали нервы с ней возиться. Всё та же мантия лилового оттенка, очки в форме полумесяца, а вот борода куда короче и рыжее. Дамблдор сел перед ней, положив руки на колени, всем видом демонстрируя, что открыт и не намерен нападать, но в его жестах, даже в том, как он дышал, всё было пропитано силой. Не той ласковой и добродушной, которая обволакивала и успокаивала. Его взгляд был спокоен и мягок, но глаза не мерцали лукаво. Он был мудр, но мудростью суровой — и совсем не напоминал того доброго, слегка сумасшедшего, но великого мага, которого Джинни помнила. А был ли тот образ правдой или лишь искажением детского восприятия? Впрочем, нельзя полностью утверждать, что и человек, сидящий перед ней, правдив — есть вероятность, что это оборотка. — Итак, вы хотели меня видеть? — подтолкнул он её к разговору. Зелье ещё приготовить нужно, хотя могли взять и из запаса, но вот раздобыть волос — вряд ли маг такого уровня позволил бы незаметно вырвать у себя волосок. Он стал бы задавать вопросы и заинтересовался бы загадочным случаем. Возможно, это и вправду Дамблдор — Министерство могло запросить у него просьбу о содействии в решении её вопроса. — Да, хотела. Я знаю, что мой рассказ прозвучит невероятно, но я готова… — Дыхание сбилось. Птичий крик за окном оглушал, ясность ума сбивало наплывом головокружения. Джинни глубоко вдохнула и продолжила: — Предоставить свои воспоминания. Взгляд Дамблдора смягчился. — В таком случае вы можете начать свой рассказ. Не волнуйтесь, мисс. Джинни пересилила дрожь в руках; её растерянное лицо будто окаменело на миг, а после приобрело холодно-решительное выражение. Лукавство перед человеком, который насквозь видел величайшего лгуна Риддла, непозволительно, и Джинни решилась во всём быть честной. — Уизли, — начать стоит с имени. — Меня зовут Джиневра Молли Уизли. Я из будущего. Ни толики удивления не проскользнуло в зрачках Дамблдора, будто каждое утро он ходит по палатам навещать путешественников во времени. Джинни запиналась, заикалась и сбивалась, с каждой секундой своего рассказа она чувствовала себя всё неувереннее. — Есть вещи, в которые лучше не вмешиваться, — Дамблдор понизил голос. — Попытаться переиграть судьбу храбрый поступок, и поступок невежественный — грязными руками вплетать себя в ткань мироздания и переиначивать всё, что не по нраву. Я соболезную вашей утрате, но не вы одна теряли близких. — За невежество расплатой была бы смерть. — Джинни подняла левую руку, прорезанную узорами трещин, — И она настигла меня, я помню её холод, однако сейчас я перед вами, всё ещё жива. И будь у кого-либо возможность вернуть дорогого человека, он ею воспользовался бы непременно, профессор, не стоит меня упрекать. Разница между мной и этим гипотетическим «кем-то» в том, что свою возможность я выгрызла зубами. Джинни ждала недоверия. Страшилась гнева, боялась поднять взгляд и увидеть в глазах напротив разочарование. А ответом было вежливое «Вам повезло, мисс Уизли» с лёгкой примесью непонимания в голосе — то ли Дамблдор недоумевал, зачем она рассказала всё это именно ему, то ли не понимал, как она вообще осталась жива. Дамблдор знал, что Джинни нужна помощь, но предлагать свою отчего-то не спешил. — Вы завидуете? Каяться или молить о подачках Джинни не спешила тоже. Конечно, он завидует. В жизни Дамблдора тоже были трагедии, в той книге Скитер писалось о его сестре. И пусть Скитер любила приврать, но, без сомнений, вернуть себе семью хотела не одна Джинни. Достигла же прогресса в этом деле пока только она. Виной тому везение? Ещё несколько дней назад Джинни радовалась, что осталась жива, она была уверена, что справится со всем, но теперь, копнув глубже, уже трудно было не заметить сладковатую гнильцу подвоха. — Вы ступили на очень скользкую тропу, — наконец нарушил тишину Дамблдор. — Имя Элоиз Минтабл вам о чём-либо говорит? — Её путешествие в прошлое закончилось плачевно, — покорно ответила Джинни. Дамблдор кивнул и жестом приказал продолжать. — Последствия затронули всех: оборвались линии потомков людей, в жизни которых она вмешалась в прошлом. Вторник длился несколько суток. Джинни вдруг вспомнила то позабытое чувство: будто она снова в Хогвартсе отчитывается за домашнее задание. Снова ощутить себя школьницей было забавно, усмешка сама наползла на лицо. Спохватившись, Джинни её убрала, чтобы Дамблдор не посчитал их диалог пренебрежением, но благодаря этим воспоминаниям тяжесть слов, застрявших в глотке, улетучилась и говорить стало легче. — Четверг же был непозволительно короток. Эксперименты с Маховиками были прекращены сразу после этого. Путешествия проводятся на срок не далее, чем пять часов, каждый случай контролируется Министерством. Самовольничество наказуемо, — Джинни опасливо покосилась на Дамблдора, тот безмятежно кивнул. — Элоиз Минтабл оказалась в ловушке прошлого, — вздохнул он. — Её тело состарилось на несколько столетий во время возвращения домой. Ужасная агония. — При всём уважении, профессор, но это не мой случай. — Мы не понимаем, как работает магия времени, мисс Уизли, артефакт ли использует путешественник или прорисовывает рунические круги — суть не меняется. Так что это вполне ваш случай, — возразил Дамблдор. — Боюсь, вернуть вас в своё время не представляется возможным хотя потому, что это небезопасно, для вас в первую очередь. Дамблдор не счёл нужным просматривать подлинность её воспоминаний, «чтобы не поддаться соблазну». И хотя Джинни ответила, что факт её присутствия уже внёс лепту изменений в картину прошлого, Дамблдор был непреклонен. У Джинни было лишь несколько объяснений этому. Первое — Азкабан. — Если я буду заперта, это объясняет то, почему вы не опасаетесь моего влияния на ход истории, профессор, — пояснила Джинни Дамблдору, забавно округлившему глаза. Он поспешил заверить, что Азкабан ей не угроза, Забвения бояться так же не стоит. Звучало так хорошо, что Джинни была уверена: радоваться ей рано. — Почему нет, профессор? Это было бы разумно с вашей стороны. Играть в слова, в них искать второе дно, читать между строк — для всего этого не хватало сил, Джинни и сидела-то с трудом, и потому хотела побыстрее добиться правды. Неопределённость мучала её. — Почему? — повторила она. В воздухе что-то изменилось. Глаза Дамблдора лукаво блеснули, его рыжая борода дрогнула от улыбки, и суровость, от которой Джинни становилось не по себе, сменилась на почти ребяческий восторг. — Скажите, мисс Уизли, вы упомянули о своей смерти. Это была правда или вы, — Дамблдор ей подмигнул, — немного приукрасили? Теперь он больше стал напоминать того причудливого старика, которого Джинни помнила. — Это был факт, — мрачно отозвалась она. Дамблдор вопросительно приподнял брови, и Джинни пришлось продолжить пояснения: — Ритуал зиждется на двух составляющих: Магии Времени и Обряде Жертвы. Я помню, как рассыпалась в песок, как звёзды мчались мимо меня, как каждый миг длился длиною в человеческую жизнь, как холод поглотил всё. Но так и должно было быть. Око за око, зуб за зуб, за всё должна быть плата. — Жизнь за жизнь. Я правильно понимаю: свою вы отдали за вашего брата? Чем же вы собирались платить за жизни других своих друзей? — Дело не в путешествии во времени и не в воскрешении, суть была в передаче воспоминаний. Моя магия, моё мастерство, моя жизнь — ради возможности предотвратить… плохое. Про то, что приятным бонусом стала бы одна чёрная книжонка, которую другая она с упоением разодрала бы плетью Адского пламени, сдирая слой за слоем, страницу за страницей… Дамблдору было необязательно знать. — Но вы не похожа на воспоминание. Джинни фыркнула: разумеется, рядом ведь не валяется дневник, чернила по её жилам не текут, и жизнь из своих якобы друзей она не вытягивает. Дамблдор, потирая ладони, чуть подался вперёд: — Значит ли это, что от вас нам стоит ожидать великих дел? Воздух застрял в горле. Джинни замерла, испуганно моргая. — Посудите сами, мисс Уизли, вашу «плату» приняли, пусть немного иначе, но выполнив ваши условия и предоставляя вам требуемые возможности. И при этом вашу «плату» вернули вам обратно… И не потому, что она кого-то не устроила — как вы сказали ранее, в этом случае вы просто были бы мертвы. Гнильцой подвоха повеяло сильнее. — Значит ли это, что по закону Равноценного обмена, к которому вы так часто отсылаетесь, вашей жизнью Бог, Судьба, Равновесие, называйте, как хотите, расплатились? Вас вернули, потому что вы зачем-то здесь нужна? Другими словами, условия договора изменились, мисс. Всю глубину подвоха Джинни поняла в лавке Олливандера, когда палочка из остролиста и пера феникса выбрала её. Дамблдор, который, разумеется знал владельцев палочек, сердцевину которых составляли перья Фоукса, знал, чьей сестрой является палочка, доставшаяся ей по какой-то нелепой ошибке — он всё знал. И не сводил с Джинни глаз. Она могла поклясться, что в них загорелось предвкушение. В новой реальности избранность Гарри Поттера оказалась перечёркнута одним лишь присутствием Джинни, которая Уизли называться больше не имела права.✧ ༝ ┉┉┉┉┉˚ * ❋ ❋ ❋ * ˚┉┉┉┉┉ ༝ ✧
Реджина Уилл — так теперь её здесь звали. Дамблдор наблюдал за ней с интересом юного исследователя, для завершения образа ему не хватало разве что лупы. То, что в глазах магического мира Джинни являлась его внучатой племянницей, давало ему преимущество среди всех тех, кто лелеял шансы на удовлетворение своего любопытства касаемо ей персоны. Правда, его и их интерес заключался в разном — Дамблдор ждал чего-то грандиозного, остальные были не прочь узнать: какая она, внучка великого мага? Из-под ока Министерства Джинни выскользнула благодаря этой чуши, которую они с Дамблдором на пару наплели, разыграв трогательное семейное воссоединение. «Ни к чему искушать их знаниями будущего», — сказал Дамблдор. — «Всё равно оно не будет тем, каким ты его знала, Джинни». Министерство и магическое сообщество вздохнуло с облегчением, хотя были и те, кто брезгливо морщили нос, оскорблённые за поставленный под угрозу Статут Секретности, когда Джинни при переносе ритуал выкинул в мир магглов. В число брезгливых входил и Аберфорт, младший брат Дамблдора, но оскорблён он был другим: он злился на то, что ему приписали распутство и порочную связь со сквибом, выставив перед публикой повесой, которым он никогда не был. Таким образом профессор Дамблдор наметил довольно мутную, но всё-таки «родственную» связь с Джинни, ведь в то, что Альбус сам имел тайные интрижки мало кто поверит, однако другое дело его младший и куда менее гениальный брат Абефорт... Сообщать правду брату Дамблдор так же не спешил. «Кабанья голова» была тем ещё притоном, но «Дырявый котёл», хоть и был аккуратнее, народ там водился прилипчивее — «Кто вы? Откуда? Куда держите путь? Помочь ли вам чем-то?» — от подобных расспросов у Джинни фантомной болью «Легиллименса» распухала голова, да и цены там дороже, а жить где-то было надо. Абефорт был не особо ей рад, что ж, Джинни его понимала. Поэтому в качестве благодарности и немного ради собственного комфорта она попробовала привести трактир в относительный порядок, хотя бы тем, чтобы он не напоминал своим видом (и запахом) отхожее место. Вёдра воды, чтобы вычистить пол, метлой выгрести из всех углов паутину, которой оказалось много, что её можно было бы свалять в одеяло, застирать засаленные занавески так же стоит. Джинни размышляла: не начертить ли ей связку рун прямо на пороге таверны — очищающее грязных башмаков не помешает, но её прервали угрюмым недовольным голосом: — Оставь. Глаза Аберфорта, так похожие на глаза его брата, смотрели строго, недоверчиво, но под слоем колючих подозрений был спрятан лоскуток надежды. Джинни надеялась, что того, как позорно она отводит взгляд, Аберфорту хватит, чтобы понять, что в своих подозрениях он всё же прав, потому что притворяться его семьёй было бы верхом бесчестия. Как Дамблдору хватило совести сыграть на душевной ране брата, Джинни не представляла, но он пошёл на это ради неё. Вина перед Аберфордом скреблась по сердцу изломанными когтями, единственное, что Джинни могла сделать — это не травить Аберфорду душу и перебраться в какую-нибудь маггловскую каморку. Пусть её имя и будут поносить с новой силой из-за этого. …Зарабатывать тоже где-то было нужно. Джинни не была уверена, что так сходу ей стоило демонстрировать своё мастерство в рунах, потому сосредоточилась на вакансиях более неприметных. Помощник в лавке — плюс, официант в Фортескью — спорно, всё же многолюдное место. Швея-помощница для мадам Малкин — это неплохо тоже, в конце концов пусть и на любительском уровне, но шить Джинни умела. Впрочем, работу найти можно и по другую сторону — мир магглов, после того, как в нём на несколько лет поселился Джордж, больше не вызывал растерянности и при усердии Джинни вполне могла бы адаптироваться и в нём, за происходящим в Магической Британии наблюдая со стороны, как и хотела. Она бы могла полностью оборвать концы, чтобы ни одна ищейка не подкопалась. — Уж не думаешь ли ты сбежать от ответственности? — спросил её Дамблдор. Джинни возмущённо вскинула подбородок, всем видом показывая, как оскорблена. — Вы и представить себе не можете, как раздражает, что каждый едва ли не пальцем в меня тычет, приговаривая: «Она та самая? Внучка самого Дамблдора?» Они так рады, что я пресмыкаюсь перед ними. «Этот ингредиент явно испорчен, дорогуша. Ты что, напортачила с местом хранения?» — передразнила Джинни одну из покупательниц, которая пришла на днях отовариваться в лавку, где она работала. — «Это никуда не годится. Что, аналог? В твоём знании зельеварения я не уверена, не сочти грубым, но твой совет доверия мне не внушает». Или: «Видишь, сынок, слава великих родственников это ещё не всё». — Джинни продолжала распаляться, но правда была в том, что в глубине её трусливой душонки она признавала, что Дамблдор прав. Зависть, презрение, высокомерие — в Джинни было много яда, кусок тьмы ворочался где-то на дне её души. «Усмири свою гордыню», — приговаривала она в моменты, когда от злобы начинало сводить пальцы, острые искры магии трещали на их кончиках. — «Будь спокойнее». Именно это хлипкое подобие самоконтроля уберегало от многих ошибок, благодаря ему Джинни когда-то удержалась от того, чтобы не доломать предателя, коим она тогда считала Перси. В Джинни не было доброты Гарри, не было таланта Дамблдора, что может она противопоставить одному из величайших Тёмных Лордов? Её ужасали мысли, что однажды она привлечёт его внимание. Должно быть, оно уже задето теми нелепыми газетёнками, а если не убраться в мир магглов, рано или поздно они пересекутся. С Томом Риддлом они пересеклись раньше, чем Джинни хотелось бы.✧ ༝ ┉┉┉┉┉˚ * ❋ ❋ ❋ * ˚┉┉┉┉┉ ༝ ✧
Ведьма, постукивая по чёрному лакированному столу длинным выкрашенным в бордовый ногтем, наблюдала, как Джинни заполняла заявку. — Я находилась на домашнем обучении, — слегка улыбаясь, пояснила Джинни. Ей было нужно подтвердить свой уровень знаний, просить Дамблдора подделать её аттестат было бы слишком унизительно. Она сдавала Ж.А.Б.А вместе со студентами Хогвартса. Школьные знания в памяти успели померкнуть, и потому каждый вечер Джинни проводила, обложившись книгами в своей квартирке, которую теперь снимала у старушки-магглы, и пыталась вникнуть в суть восстаний гоблинов, заигрываний маггловских королей с магической элитой, взлёта и болезненного падения Грин-де-Вальда. Нередко усталость рабочего дня брала верх и Джинни так засыпала с учебником в руках. Ж.А.Б.А были выматывающими, но увидеть школу и пройтись по просторным коридорам, предаваясь воспоминаниям, оказалось приятно, пусть и горьковато слегка. Тоска защемила сердце: последний экзамен сдан и Хогвартс опять остался позади. И дни завязли в рутине: скромная комнатка с видом на бесцветный город, работа за лавкой, пара ехидных насмешек, мощённая булыжником дорога домой. Посетить школу снова предоставился случай (хотя всё же она предпочла бы отказаться), когда в лавку ингредиентов заглянуло знакомое лицо. — Профессор Слизнорт? — вырвалось у Джинни. — Божечки-божечки, — наигранно удивился он, хлопнув себя по выпирающему животу. У него уже было выдающееся пузо. — Неужто вы та самая внучка Альбуса? — Профессор многое о вас рассказывал, — Джинни скромно заправила выбившуюся из косы прядь. — Охо-хох, — проворчал Слизнорт, — и что же поведал вам этот старый плут? Немного лести, скромности, учтивости — Джинни даже не лицемерила, просто была рада видеть хоть кого-то из своей прошлой жизни. Но Слизнорт слишком разошёлся, воодушевившись перспективой забрать Джинни к себе в коллекцию, и не важно, что в Хогвартсе она не училась, и не важно, что талантов она при нём никаких не проявляла. Радость Джинни улетучилась быстро. — Студенты уже разъехались на каникулы, но ближе к осени я дам вам знать, когда состоится первая встреча Клуба Слизней, — с важным видом объявил он. Напрямую отказать было бы грубо и потому Джинни, склонив голову, ответила: — Почту за честь. В конце концов, до осени нужно было ещё дожить. Но и до осени Слизнорт проявлял странную активность, Джинни, не желая обидеть старика с такими-то связями, поддерживала вежливую переписку. В ней Слизнорт делился забавными случаями из своей преподавательской деятельности, причитал о том, как нелегко совмещать должности декана, преподавателя и при этом вести активную внеклассную деятельность. Он жаловался на то, что «порою не хватает пары рук». «Альбусу-то хорошо, — сетовал в письме Слизнорт, — у него в ассистентах была исполнительная и талантливая Миневра Макгонагалл. (Она мастер трансфигурации и уже освоила анимагическую форму, в столь юном-то возрасте!) А с сентября Миневра займёт полноценную должность преподавателя Трансфигурации, так что жизнь нашего общего рыжего знакомого станет слаще мёда». «Я тоже так хочу», — читалось у него между строк. Сам Дамблдор, который вдруг нанёс ей визит, интересуясь её планами на жизнь, потягивал сладости и прятал улыбку в своей бороде, словно зная, что в письме, которое принесла сова, опрокинув при этом чашку чая на белую скатерть, говорилось о нём. А потом Слизнорт предложил ей должность ассистента преподавателя зельеварения. У Джинни оставалось ещё полтора месяца, чтобы придумать способ умереть.