All we know

Город не засыпает ни на мгновение. Лишённый покоя, неестественно бодрый, он затягивает в пучину плотских удовольствий и неоновых огней. Ветер треплет тёмные волосы, задувая за ворот распахнутой чёрной куртки, пока Чонгук, оперевшись об ограду, наблюдает с террасы ресторана за раскинувшимся горизонтом Милана. На плече — одна только небольшая сумка с запакованной камерой. Один день, одна ночь — он здесь гость, приезжий в погоне за мгновением, в место, созданное для прожигания жизни и денег. Взглянув вниз, Чонгук смотрит на табло-рекламу, занявшую добрую половину противоположной высотки. На экране — красивое лицо, чистые голубые глаза и подтянутая фигура, демонстрирующая последнюю модель марки спортивной одежды. Экран темнеет на долю секунды; сменяется кадр — и тот же парень красуется в яркой одежде диких фасонов, прославляя дизайнеров Гуччи. — Красавчик, не находишь? — ухмыляется голос по левую сторону от плеча, и, обернувшись, Чонгук видит живую копию с экрана — однако, потрёпанную ветром и кареглазую: радужка влажно блестит от выпитого алкоголя. — Впервые вижу, — пожимает плечами Чонгук, но все же добавляет, прищурившись на рекламное табло: — Но что-то в этом есть. — Что-то есть? — парень-блондин напротив заходится в пьяном смехе, громком и низком, уронив голову на локти и успокоившись лишь спустя несколько минут. — Ты нечто. У обоих выдаётся время окинуть собеседника изучающими взглядами и найти друг в друге притягивающую привлекательность. — Значит, не местный, — модель болтает в бокале прозрачно-жёлтую жидкость и запрокидывает голову назад, продолжая разглядывать высокого темноволосого парня с недружелюбной аурой. — Ради чего ты здесь? Если ты ещё не испробовал все прелести местной жизни, могу посоветовать Clandestino Milano или Giacomo Arengario. Предпочитаешь рыбу или мясо? Или ты веган? Могу поспорить, салат из лепестков орхидей покажется тебе чёртовым извращением. Или… — блондин делает паузу, прищуриваясь и растягивая губы в насмешливой искушённой улыбке: — Тебе по душе ночные клубы со специальным обслуживанием? Чонгук смотрит на него молча, как на идиота. — Я здесь, чтобы словить момент. Парень затыкается, продолжая смотреть в лицо. — Момент? — Который больше никогда не повторится. Блондин понимает, когда замечает сумку для камеры, болтающуюся на плече. — Фотограф, значит. Поэтому тебе не по душе развлечения и праздники жизни? А ведь, по сути, ты делаешь то же, что и те, кто крутятся возле меня с камерами двадцать четыре на семь. Ничего возвышенного. Слова блондина вызывают снисходительный смешок. Чонгук щёлкает замком сумки и извлекает камеру на свет, зажигая небольшой экран и замечая, как светловолосый, заинтересовавшись, двигается ближе, прижимаясь к плечу. Брюнет жмёт на кнопку, мотая ленту снимков, и, спустя пару минут молчания, парень обезоруживающе поднимает ладони, улыбаясь чужому серьёзному лицу. — Признаю, я проиграл. Снимки Чонгука полны жизни. Небо. Птицы. Рассветы, закаты. Порыв ветра. Горизонт. Толпа. То, что не стоит на месте. Увидев однажды, уже знаешь, что этот момент — единственный в своем роде. То, что никогда не повторится. Заметить это дано не каждому. Однако, оторвавшись от экрана и взглянув друг другу в глаза, Чонгук, оказавшись от блондина в непосредственной близости, осознаёт: в глубине души они похожи. Они живут словно в разных мирах, однако в самой глубине искренне карих глаз Чонгук видит всё ещё живую тягу к жизни, свободе и поиску того самого, неизведанного. Это завораживает, и Чонгук просто не может оторвать глаз. Они даже не знают имен друг друга. За спиной всё также играет музыка, а люди звонко смеются и развлекают друг друга светскими разговорами, в значение которых Чонгук даже не вслушивается. Их разговор оборвался, и повисло молчание: блондин, оперевшись о перила, задумчиво покусывал губы. — Ви! — раздалось совсем близко, и парень вздрогнул, лениво разворачиваясь и вальяжно опираясь спиной о перила. Смуглый мужчина во фраке рассыпался в бурных фразах, значение которых не входило в минимальный итальянский словарный запас Чонгука, взмахивая руками, на что Ви скривился, состроив раздражённую мину и вновь уткнувшись в бокал. Мужчина не успокаивался: лишь заметив привлечённое внимание, уже спокойнее оповестил о чём-то блондина и развернулся, исчезнув в глубине ресторана. Чонгук приподнял бровь, демонстрируя немой вопрос; Ви вздохнул, и, внезапно ухватившись за плотный рукав куртки и приподнявшись на цыпочках, горячо зашептал в чужое ухо: — Кстати, этот ресторан сегодня зарезервирован в мою честь. Все эти люди здесь тоже в мою честь. И это скучнейшее мероприятие в моей жизни. Не хочешь украсть меня с моего же праздника и продолжить где-нибудь в более интересном месте? Можешь показать мне всё, что захочешь. Все свои лучшие и незабываемые моменты. Язык слегка заплетается: Ви разгорячён, а в глазах блестит огонек жажды эмоций. Чонгук смотрит в карие радужки не более пары секунд, отпечатывая в памяти фотографией, а затем без слов берёт за руку и ведёт в сторону, пробираясь к уже отмеченному чёрному входу. Блондин чувствует на них чужие заинтересованные взгляды: он жмурится, и, открыв спустя секунду глаза вновь, видит чёрную куртку фотографа — широкую спину, закрывающую от чужих взоров, и неожиданно становится легко и спокойно только от того, как кто-то уверенно и надёжно сжимает его ладонь. И плевать, что они знакомы от силы час, а в этом ресторане отмечается его новый успешный показ — алкоголь кружит голову, а стены сжимают, оставляя ничтожно мало пространства. Недалеко мелькает силуэт менеджера: Ви вытягивает голову, а Чонгук внезапно отпускает ладонь, отчего парень чувствует неприятный холодок. Они останавливаются: Чонгук замечает у входа секьюрити, и, внезапно стягивая с себя куртку, протягивает блондину. От такой выходки хочется расхохотаться: Ви чувствует себя принцессой, похищенной из-под носа стражи, и, не побрезговав, надевает чужой элемент одежды, натягивая капюшон и скрывая за плотной тёмной тканью тонкую, почти прозрачную рубашку. Чужой запах пробирается под кожу, и Ви жалеет, что не может вдохнуть глубже: ему чертовски нравится, и с этим ничего нельзя сделать — можно лишь ухватиться за Чонгука крепче и выйти на свежий воздух незамеченными, завернув за угол и вздохнув полной грудью. Когда звуки музыки исчезают далеко наверху, Ви сдёргивает капюшон и заливисто смеётся, сгибаясь напополам и обрывая смех на середине, залипая на Чонгука. Оставшись в одной футболке, он выглядит просто чертовски привлекательным — и блондин уже не знает, вина ли это алкоголя или непосредственно его, Чонгукова. Над ними куполом смыкается беззвёздное небо. Чонгук ведёт его на крышу собора Дуомо, и Ви перегибается через перила, чувствуя непонятный прилив счастья и ощущая, как надёжно, с отлаженной реакцией хватают за талию чужие ладони, удерживая дольше, чем положено. Они катаются на лодке по миланским каналам, любуясь на отражения блестящих гирлянд в воде — Чонгук щёлкает камерой, выглядывает из-за объектива и смотрит не переставая на лицо напротив. Они разговаривают обо всём на свете — избегая лишь личных тем, и, когда прогулка по набережной заканчивается, они в теории всё ещё не знают друг о друге ничего. И это сейчас кажется совершенно не важным. Ви кусает губы настойчивее, и Чонгук нагибается, прижимаясь к чужим губам и чувствуя, как блондин под ним напрягается. На свой страх и риск — Ви цепляется пальцами за футболку, выше — за шею, зарывается в тёмные волосы и притягивает ближе, чуть не задыхаясь от нахлынувших эмоций. Чонгук дает глотнуть воздуха, разрывая поцелуй: они трутся носами, и, чуть не утонув в потемневшем взгляде, Ви прижимается снова, прикусывая чужие губы и чуть не умирая от отдачи, которую Чонгук даёт ему с лихвой. Они просто не могут оторваться друг от друга. Телефон Ви отключён и брошен в коридоре номера элитного отеля: они даже не пытаются включить свет, в темноте стягивая друг с друга одежду и не прекращая поцелуев. Чонгук напорист и беспощаден: блузка Ви оголяет плечи, лепестком спадая к ногам, брюнет подхватывает под ягодицы и прикусывает ключицу, вытягивая потрясающий, гортанный стон. Тело под ним — словно оголённый нерв; желание заволакивает разум, и, прижав Ви спиной к огромному, холодному стеклу окна, Чонгук целует, не останавливаясь ни на минуту, чувствуя, как покрывается мурашками кожа и выгибается навстречу поясница. Впервые он жалеет, что этот момент нельзя заснять на пленку и остаться в нём, прокручивая фильмом-нуар: всё, что у них есть — это сейчас, и они могут лишь тонуть друг в друге так, как если бы завтра не настало. Меж ягодиц упирается внушительное возбуждение: Ви дразнит, подаваясь навстречу и трясь, выбивая рык и дожидаясь наказания — Чонгук опрокидывает на кровать, избавляется от стесняющего белья и прижимается к бедру, размазывая естественную смазку и подтягивая за лодыжки к себе. Ви хорошо, настолько хорошо, что кружится голова: он тянет за тёмные пряди, заглядывает в глаза и в горячке полюбовно шепчет «возьми меня, скорее», подаваясь навстречу растягивающим пальцам и чуть не плача. Так хорошо просто отдаться в чужие руки: Чонгук сильный, уверенный и опытный любовник — закидывает его ноги к себе на плечи в неловкой, раскрытой позе, прижимается к самому отверстию и дразняще трётся, пока Ви не прокусывает себе губу до крови. Член входит по самое основание. На плечах Чонгука появляются красные полосы, он равномерно покачивает бедрами, и, дав привыкнуть к размеру, вбивается в быстром темпе, заставляя блондина распахивать рот в немом крике и подмахивать навстречу, скрещивая лодыжки и поджимая пальцы на ногах. Обнажённое тело под пальцами ощущается чем-то божественным, выгибающимся в такт мощным толчкам: каждый мускул напрягается, проступая ощутимым рельефом, и Ви теряет связь с реальностью, утопая в темноте, тяжёлом, прерывистом дыхании, запахе секса и болезненном наслаждении. Ви засыпает мгновенно, обмякая в руках Чонгука. Фотограф осторожно выпутывается из объятий, укрывает тонким одеялом, и, натянув для приличия штаны, выходит на балкон, затягиваясь и выпуская дым навстречу бессонному городу. Жизнь складывается из неповторимых моментов. Она слишком коротка, чтобы тратить её на бесполезные, заурядные вещи: Чонгук считает, что дарованный тебе отрезок времени нужно прожить так, чтобы потом ни о чём не жалеть, идти навстречу мечтам и желаниям. Идти вперёд и только вперёд, не возвращаясь в одно место дважды — Чонгук не думал о том, что будет тогда, когда ему захочется остаться. Ви не задумывался о том, что будет тогда, когда ему захочется, чтобы кто-то подле него остался. Ежедневное количество одинаковых лиц, масок и людей смешались в поток — повседневная жизнь, яркие показы и заученные наизусть позы, которым тело поддается расслабленно и умело. Развлечения, оставляющие после себя пустоту. Это всё, что Тэхён — Ви — знает. Он просыпается в чужой постели чужого номера, чувствуя золотой солнечный свет на щеках. Ему словно снился прекрасный, яркий сон, и по-детски хочется плакать от болезненного осознания того, что это был только сон, оставляющий терзающе-тёплые эмоции. Вторая половина кровати идеально застелена, и лишь пачка сигарет на прикроватной тумбочке не вписывается в общую атмосферу, укалывая реальностью происходящего. Тэхён подрывается и чуть не падает; натягивает блузку и выходит на балкон, прикрывая глаза от резко-яркого утреннего света и окунаясь в гул проснувшегося города. 11 утра. Чонгук проходит таможню, протягивая билет и слушая пожелания стюардессы приятного полёта. Тэхён достаёт из чужой пачки сигарету и долго крутит её в пальцах, прежде чем щёлкнуть колёсиком зажигалки и прижаться губами к фильтру. Чонгук смотрит, как самолёт отталкивается от земли, а город остаётся далеко внизу, скрываясь под дымными облаками. Тэхён спускается вниз, отдаёт ключи и выходит на свежий воздух, задыхаясь от летнего запаха, сигналов машин и людского гомона. Ему кажется, словно сегодня он живет совершенно другой, новой жизнью. Всё, что он знал, перевёрнуто с головы на ноги бродячим фотографом, заставившим его ценить момент. Он лениво листает журнал в перерыве очередной фотосъемки и замирает, останавливаясь на развороте. Ви — нет, Тэхён — улыбается кончиком губ, игнорируя вопросительные взгляды со стороны: там — его фотография, он — на фоне ночного города, его фигура в чужой куртке, так и оставшаяся неопознанной, зато под известным авторством. Чон Чонгук сейчас на другом конце земли, судя по свежим фотографиям, напечатанным ниже, и Тэхён осознаёт, что Чонгук даёт ему начало нового старта — возможность найти друг друга снова. И для того, чтобы решиться, хватает одного мгновения.

I'll go everywhere you go From Chicago to the coast You tell me, «Hit this and let's go Blow the smoke right through the window» 'Cause this is all we know