Украденные поцелуи

Are you sodmy? kuchidoke...tezawari...nenmaku Oh...zaratsuki...sono shisen...heart... Melts in the mouth...touching...inside of the cheeks. Oh, coarseness...that gaze... Enchanting. ~ New Sodmy – «Are you sodmy» — Если ты хоть слово скажешь, клянусь, я тебя придушу… — Придушишь, как же, только обещаешь… — Я тебе обещаю, ты допрыгаешься… — Страшно, Маю. Жутко страшно… Нет, ей-богу, это просто не может так больше продолжаться. Я не могу выносить этого человека, а он считает меня несносной сволочью. А еще, вы знаете, я терпеть не могу, когда он смотрит на меня этим своим взглядом – ни дать ни взять пошлый соблазнитель. Только вот я ему ни разу не очередная смазливая дурочка, из тех что толпами валят за такого рода знаменитостями. Знаменитость… Даже это слово коробит. Вы посмотрите на него – хваленая «звезда» сейчас сидит передо мной, облизывая губы и мучая палочку от коктейля, откровенно снимая взглядом кого-то в толпе. Шлюха, просто шлюха, Ками, мне страшно представить, что с тобой будет через десять лет. Как пить дать по рукам пойдешь, дурак несчастный. — Кончай пялиться на меня. – Как по команде ты прерываешь мое мрачное созерцание твоей персоны. – Лучше еще закажи что-нибудь. Сегодня в студии ты ведь нарочно устроил весь этот цирк. А я-то чисто коммерчески считал, что это будет хороший нестандартный ход – такая песня с таким текстом. Но ты и тут, дрянь такая, умудрился все извратить. Талант у тебя что ли? — Юджи, мне скучно. Допивай, давай, и я тебя домой отвезу. – Если честно, мне сейчас самому смешно говорить все это. Ясно ведь как божий день, что мой прекрасный вокалист сейчас и с места не сдвинется, а напротив, назло мне будет надираться, цепляя попутно то мальчиков, то девочек. Интересно, а если об этом когда-нибудь узнает Юка, ждать ли грома и молнии, или ты себе даже девочку подбирал по соответствию? Так или иначе, ввиду вашего своеобразного союза там и не пахнет серьезными, в рамках общества, отношениями, как раз наоборот – может она и не имеет ничего против того, что ее молодой человек время от времени развлекается с мужчинами. И какого черта меня это волнует сейчас?.. …Жара становится невыносимой, надо ж было выбрать столик прямо в центре. И откровенно надоедает смотреть, как вокруг тебя вьется этот смазливый бармен с полотенчиком. Переломал бы пальцы за одну эту выходку – сжать твою руку при попытке дать ему чаевые. — Камиджо, прекращай. — Да? Почему? Я только начал… Поставив локти на стол, ты испытываешь мою волю, нарочно медленно пропуская сквозь пальцы волосы. Я знаю, что ты терпеть не можешь пиво, не поэтому ли двадцать минут назад сделал так, что моя кружка оказалась грудой осколков на полу? А еще мне даже сейчас, спустя столько лет после знакомства интересно, почему ты позволяешь мне обращаться с тобой подобным образом? Есть какое-то свинское удовлетворение в украденных поцелуях, поцелуях без разрешения, грубых, зачастую до крови в уголках губ. Мне жаль бывает так делать, но это чувство схожее с тем, с каким маленькие дети нарочно ломают какие-нибудь красивые вещи, игрушки, кукол. Так и мне. Двадцать минут назад я поцеловал тебя обманчиво нежно, и едва ты доверился – тут же испортил все, укусив за губу. А теперь ты сидишь и дуешься, нарочно дразня меня, мучая своими выкрутасами и раз за разом возобновляя разговор об этой проклятой песне. Словно ты сам этого не хотел. Словно я и правда тебя заставил сделать что-то. А между тем заставить тебя нереально, с таким же успехом можно останавливать голыми руками дорожный состав. Эффект будет тот же. — Мне надо выйти. Посиди тут? – Внезапно встав, бросаешь взгляд в сторону того самого бармена, а мне так хочется взять и разбить о твою голову пепельницу. Дотащить до дома, и там уже сделать все, что заблагорассудится, радуясь, что вот уж о бармене ты точно сейчас не думаешь. Сукин сын. Тру лоб, избавляясь от навязчивых картинок перед глазами, молча кивая. Ну господи, в самом-то деле, может тебе просто в туалет приспичило, не буду же я тебя силой тут в зале держать? А между тем, сходить проветриться бы совсем не мешало. ..Убедившись, что ты ушел по коридору влево, сворачиваю направо, благополучно отыскав уборную для персонала, и радуясь, что там никого нет, быстро захожу туда. А смотреть в зеркало просто физически противно и смешно, потому что на лице написано, что больше всего на свете мне сейчас хочется, уж простите за вульгаризм фразы, трахнуть эту дрянную блондинку. Наверное, в день, когда твои волосы перестанут быть сладко-медовыми, я избавлюсь от идеи фикс переспать с тобой еще раз, как тогда, два года назад. Что странно – впервые. Мне просто не стоило столько пить тогда, а сейчас – устраивать этот спектакль с откровенно пошлой песней, да еще и в такой форме заставляя тебя ее петь. Умывшись, провожу мокрыми ладонями по шее, чувствуя как колотится пульс. Наверное, я старею, начинаю мучаться внезапным стихийным возбуждением. Хотя.. почему же внезапным, если ты тут полвечера сидел нога на ногу, мучая вишенки с многочисленных коктейлей и выговаривая мне сладким голоском, какая я скотина. Ну и бред, аж думать неловко. …Дверь с тихим щелчком открывается, а затем вновь закрывается, да поплотнее. Я замираю у зеркала, быстро выключив воду. Не хватало еще персоналу клуба замести меня за пользование служебным помещением. Но едва я успеваю открыть рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, как просто перестаю верить своим глазам, видя в нескольких шагах от себя – тебя. У тебя глаза блестят так, будто ты, честно слово, не выпил, а накурился. Впрочем, я никогда тебя не видел таким, да и сомневаюсь что это имело место быть, но с ассоциациями трудно бороться. — Вот ты куда свалил… Маю, это невежливо, я ж тебя заколебался искать по всем сортирам этого идиотского клуба. – Говоришь все это, медленно подходя ко мне, не переставая улыбаться, а я готов головой потрясти, лишь бы стряхнуть этот бред. Пиво не могло такое сотворить, я едва пригубил, и ты разбил кружку, так какого черта? Какого черта ты тут передо мной стоишь, ухмыляясь, как последняя подстилка? — Ой, как грубо… Кажется последняя моя мысль была высказана вслух. Ты поплотнее закручиваешь кран, беря бумажные салфетки и вытирая несколько капель воды на мраморе, после чего сминая ее и, прицелившись, бросая в ведро в углу. И все твои действия я прослеживая исподлобья, насупившись, в то время как нестерпимо хочется схватить тебя за ремень джинс, спущенных на бедра, и подтянуть к себе. Молча продолжая усмехаться, как-то очень уж хитро смотришь, оборачиваясь ко мне спиной, делая вид что очень занят своим отражением в зеркале. Но я вижу что твой взгляд устремлен на меня. — Юджи, ты сейчас дождешься… — А голос дрожит, черт, ну какого… Какого черта ты сейчас запустил руку в карман штанов и вытащил эту проклятую помаду?! — Не смей, слышишь? Я не хочу. — Еще как хочешь, врун ты такой… Как и следовало ожидать, ты меня что тогда не слушал, что сейчас. А я, признаться, и не думал, что ты таскаешь с собой эту помаду, которая когда-то сводила меня с ума. Если хотите – фетиш. Пунктик. Проклятие. Нет, Маю, ты озабоченный – в сотый раз самому себе, глядя, как ты неторопливо подводишь губы по естественной линии. Ну почему ты так раньше не делал?! — Идет? Нравится? – нарочно облизнув губы, вытирая с уголков излишки помады, продолжаешь смотреть на меня, слегка ахнув, когда я дергаю-таки тебя за пояс штанов сзади к себе, вплотную прижимая, стараясь не думать о том, что сейчас ты начнешь ехидно издеваться. Ты же всегда так делаешь. — Ужасно просто. Вытри ее! — Сам вытри… Это уже слишком. Резко развернув к себе, прижавшись бедром к паху, первым победно улыбаюсь, чувствуя, как вдруг резко более обтягивающими стали твои штаны. Вот же шлюха, у меня слов нет просто. Ладно бы нам было по шестнадцать-семнадцать, когда гормоны бушуют. Так нет… Впрочем, я ничуть не лучше тебя. — Ты мерзкая лицемерная сволочь… — Выдыхаешь мне шею, в тот миг, когда я до боли сжимаю твои запястья, заставляя рывком сесть на мраморную тумбу, в которую вбиты умывальники. Места мало, но это уже не имеет особого значения, пока я грубо расстегиваю пряжку твоего ремня. Подцепив мое лицо двумя пальцами за подбородок, впиваешься у губы, чувственно скользнув языком в рот, поведя бедрами и позволяя стянуть с тебя джинсы. Но я тебя знаю слишком хорошо в этом плане, с тебя станется сейчас спрыгнуть с тумбы и помахать рукой, вытерев эту идиотскую помаду и свалить из клуба к своей Юке. Сучка, ненавижу ее. И тебя вместе с ней. Наклонившись к моему уху, щекочешь кожу дыханием, что-то прошептав, а я лишь со второго раза понимаю, что ты шепчешь, и тут же бросает в холодный пот. — Are you sodmy…? — Шепчут твои губы, а руки уже стаскивают с меня рубашку. — Ками, заткнись… — Try me… — Судорожный вздох, сволочь, ты даже умудряешься не сказать, а пропеть это. — Fuck me… — Ну и хреновый же у тебя английский… — Сдавлено бурчу, избавляясь от своих штанов. Боже, как пошло-то. Ну почему вот так всегда, почему никогда по-человечески, Юджи, черт бы тебя подрал? — Какой есть… — Рот закрой! — Сам… Не даю тебе договорить, целуя, чувствуя сладкий вкус помады. Ты нарочно, нет, ты точно нарочно купил эту марку, либо стащил у своей девушки. Это смешно – парень таскает косметику у подруги, трахаясь между делом с коллегой по работе в туалете сомнительного ночного клуба. И зачем только я это подумал… Рывком усадив тебя ближе к себе, без предупреждения сжимаю твою плоть, нарочно задевая пальцем головку. Выгибаешься, приоткрыв рот, сжимая в кулаке пряди моих волос. — Отцепись. – Угрожающе рычу, сжимая пальцы сильнее, но ты нарочно дергаешь меня за волосы. – Сучка… — Да ну давай уже, Маю… Такой интонации я у тебя ни разу не слышал. Интересно знать, что на тебя наскочило, что бы готов даже со мной тут, вот так. Впрочем, как раз это уже и не интересно. …Я сразу понял, что у тебя давно никого не было, едва попытался двинуться дальше, а ты вскрикнул так громко, что эхо отразило твой крик от кафельных стен уборной. Как бы я не хотел сейчас делать тебе больно, но почувствовать тебя мне хочется сильнее. Как назло перед глазами встает воспоминание о записи песни, и одного этого хватает, чтобы не жалея, войти в тебя до самого конца, закрыв рот ладонью. Из уголков твоих глаз выкатились две совершенно одинаковые слезинки, и они слегка охладили мой пыл. Остановившись, убираю руку, целуя тебя в глаза, убирая эти слезы своими губами. — Не останавливайся… — С трудом говоришь мне, обняв за шею, подавшись всем телом и чуть двинув бедрами. Сумасшедший. Опасный сумасшедший. И я с тобой заодно в дурке скоро окажусь. …Ты больше не кричал, лишь судорожно всхлипывал мне в шею, путая волосы на затылке, но с каждым толчком подаваясь ко мне все резче. Ты все-таки тоже пьян и тебе немного надо, но я не могу оказать себе в лишней приватной детали – сдернуть с твоего плеча рубашку, слыша стук оторванных пуговиц по полу, легонько сжать сосок, наклонившись и мягко коснувшись его кончиком языка. Тебя словно током ударяет, и ты сводишь лопатки, прогибая спину. Тебе нравится такое обращение, одному богу известно, почему. Если бы ты захотел, я бы мог обращаться с тобой нежнее, чем с девственницей, но ты не хочешь. Если бы ты позволил мне, я бы каждое утро смотрел, как ты просыпаешься в моих объятиях. Но тебе это не нужно. Вместо этого ты просыпаешься с Юкой. Дергаю тебя к себе сильнее… И как по команде, вдоль позвоночника проходит приятная теплая волна, сосредотачиваясь узлом внизу живота. Зажмуриваюсь, прислонив твою голову к своему плечу, царапая поясницу ногтями. И, знаешь, я бы тебе все на свете простил сейчас, на волне ослепительного удовольствия, если бы не та гадость, которую ты исподтишка мне сделал, даже кончая подо мной, выгибаясь и кусая губы. А ты хитро прищурившись, смотришь мне в глаза, поцеловав в губы и откинув голову. — Юка-а-а… Сволочь. Оттолкнуть на холодный пол так, как мне хочется, я не могу. Меня трясет. Мне кажется что сердце сейчас вырвется из грудной клетки, забрызгав стены кровью из разорвавшейся аорты. Почувствовав влагу на животе, со стоном вдавливаю руки в твою спину, что есть силы закусив губу. И замираю, одновременно с тобой, готовый провалиться сейчас, лишь бы не отреагировать на твои нежные прикосновения к моим волосам. — Ненавижу тебя. — Взаимно. И – глубокий поцелуй, сводящий с ума, вновь с привкусом этой проклятой мэйбеллин. Оттенок бордо. На всю жизнь запомню. Отстранившись, ухожу в кабинку, приводить себя в порядок, надергав черти сколько бумажных салфеток. А сквозь хлипкую дверь слышу, как ты тихо постанываешь, включая воду. Черт тебя побери, Камиджо, ну почему ты хочешь именно так? Я ведь мог бы дать тебе совсем другое, только эти мысли уже надоели. Пока ты будешь мне нужен, пока я буду нужен тебе – ради бога, я могу трахать тебя сколько угодно. И в туалетах клубов в том числе. …— Собрался? Вот и умница. Как ни в чем не бывало сидишь на краю раковины, пошлая помада стерта, волосы приведены в порядок, как и брюки. И вообще, если бы не парочка недостающих пуговиц на твоей рубашке, я бы и не поверил, что здесь только что было. Однако верить приходится. — Ты, помнится, хотел меня до дома отвезти? – Улыбаешься, как-то особенно мило, заставляя меня опять мучится приступом паранойи, вдруг мне все примерещилось. И открываешь дверь, выглядывая в коридор, посмотрев туда-сюда. Странно, но там ни души. — Погоди-ка. – Ловлю тебя за локоть, притянув к себе так близко, что почти касаюсь губами губ. – Зачем ты все это затеял? — Я затеял? Маааю… Это ведь ты меня заставил спеть этот бред. И трахнул только что тоже – ты. — Но… — Я тебя на улице подожду. Поторопись, ладно? Ты снова уходишь, идя по коридору настолько многообещающе, ни разу не пошло, что я вновь, как дурак, не могу отвести взгляд. Дрянная блондинка, сволочь последняя, я ведь знаю, что пройдет совсем мало времени, и ты вот так вот уйдешь навсегда. Но может, если я уйду первым, да еще и в тот момент, когда ты меньше всего будешь ждать этого – такой поступок заставит тебя хотя бы раз в жизни выйти из себя и воспринять меня всерьез. Потому что просить тебя понять, что я тебя не первый год люблю болезненной, какой-то проклятой любовью – слишком дорогая роскошь. Незачем тебе вообще знать это, а мне нет смысла говорить. Пускай все будет как есть. Пока что.