Страшная месть или Кошмар артиста Королькова

Определённо, это была Бездна. Значит, должна пойти сцена, где Кларимон появляется среди прочих теней-кошмаров, окруживших Ратлина, и пронзает того мечом. Однако, ни Ратлина, ни прочих теней поблизости почему-то не было. Только чёрная мантия Тиамат, Владычицы Бездны, развевалась среди передвижных платформ, которые на репетициях успели прозвать «льдинами». Но сама богиня Мрака также не показывалась. Он стиснул потеплевшую рукоять меча. Может, создатели «Искушения состраданием» всё-таки решили добавить к спектаклю альтернативный финал? Но тогда здесь должны быть Христиана и Ратлин –- а ни той, ни другого не наблюдается. Позади озадаченного Кларимона раздались шаги. Он обернулся. Ну, явились, наконец. Что?.. Вновь прибывшие явно не походили на обитателей мира «Искушения состраданием» -- одеты совсем не так. Правда, лица их почему-то закрыты масками: у некоторых красными, у других чёрными или белыми. Женские фигуры одна за другой возникали из сумрака, образуя полукруг напротив Кларимона. Намерения у них, он чувствовал, были угрожающие. Полукруг двинулся к нему, норовя превратиться в кольцо. Слуха коснулась знакомая медитативно-тревожная мелодия: «Делай выбор, делай выбор…». Он поднял меч, невольно отступив сторону пустого престола Тиамат. -- Я ведь тебя предупреждала. –- вкрадчиво прошипел вдруг над самым ухом голос Госпожи Мрака. От неожиданности он дёрнулся на голос и ощутил, что теряет равновесие и опрокидывается навзничь, меч выскользнул из рук. Упасть на «льдины» не пришлось –- чёрная мантия приняла его на свою колышущуюся поверхность, удерживая над полом. Обороняться в такой позе было крайне неудобно. Он попытался вернуть себе вертикальное положение, но проклятая мантия не позволяла подняться. Разноцветные маски склонились над ним. Фигура тёмной богини высилась в изголовье. -- Я тебе говорила –- надо давать анонс всех своих выступлений. –- продолжила Тиамат. – А ты что устроил в майские праздники? «Дивноземье» в твоей афише не значилось. Строго говоря, Кларимону вообще не полагалось знать, что есть майские праздники. Но отвечал он почти без запинки. -- Я решил не включать это в афишу! Зачем?? Спектакль детский и я там появляюсь минут на 10-15! -- Объясни это им. –- Тиамат с ехидной улыбкой указала на чёрно-бело-красное сборище. В руках у одной из Красных Масок оказался оброненный меч Кларимона и она направила клинок прямо ему… нет, не в сердце, а значительно ниже. Страшный вопль сотряс Бездну и, надо полагать, её окрестности. Госпожа Мрака вопросительно изогнула бровь. -- Не надо!! Это больше не повторится! Я буду всё анонсировать! -- И был ещё случай в прошлом году, -- напомнила Тиамат тоном удава, сжимающего кольца на теле жертвы. –- осенью в Москве, в «Тунцево Плаза». -- Это больше не повто… Чёрная материя стала смыкаться над ним, словно мантия-Тьма засасывала его в свои глубины. Побарахтавшись с минуту, он сумел выпутаться и «всплыть» на поверхность, освободив лицо и руки от чёртовой тряпки. Тиамат за это время странно переменилась –- обретя неприятного вида усы на лице и шляпу-котелок на голове. -- Если это и повторится, –- произнесло существо с усами протяжно-гнусавым голосом Паука. –- то уже не с парнем. Тут оно помахало невесть откуда взявшейся старомодной розовой дамской шляпкой и закончило свою мысль: -- И отвезут тебя в женский морг, приятель. Второй вопль застрял у Кларимона в горле. Тем временем, мучительница в красной маске передвинула меч –- от паха к шее жертвы –- и возвестила трубным голосом: -- Родислав, скажите, пожалуйста, несколько слов для чата поклонников «Искушения состраданием»! Он в панике повёл глазами, ища объектив видеокамеры. -- Камеры здесь повсюду, мы давно в эфире. –- сообщила Красная Маска. — Ведь это стрим! Несмотря на критическое положение и холодок острия, прижатого к горлу, он не удержался от нескольких крепких словечек. Меч исчез, сменившись небольшой подушкой, с которой глядел нарисованный енот. Красная Маска прижала енотовую подушку к лицу Кларимона. Сатанея, он вцепился в новоявленное орудие убийства и одновременно начал раздавать удары ногами во все стороны. Что-то твёрдое стукнуло его по затылку, а из недр мантии-Тьмы донеслось тоненькое тявканье… *** Мрак рассеялся и Родик обнаружил, что твёрдость под затылком –- не что иное, как пол его собственной комнаты. Лаяла Корица, разбуженная глухими криками хозяина и его падением с кровати. Машинально, Родик уставился вниз, на свои пижамные шорты -- убедиться, что все значимые части организма остались целы и невредимы. Досадливо тряхнул головой, выпрямился. Совсем спятил, что ли –- это же сон! Сверху на Родика печально смотрело семейство Ждунов, пристроенное у кровати. Изучив унылые мордочки маленьких плюшевых монстров, Родик вновь продемонстрировал неплохие познания в области определённого сорта лексики. Покончив со словесными экзерсисами и поднявшись, он погладил всё ещё потявкивавшую Корицу, и поплёлся на кухню –- после такого сна не помешал бы стакан воды. Успокоив себя несколькими глотками, он пришлёпал назад в комнату, мстительно прикрыл Ждунов захваченной на кухне большой салфеткой -- как накрывают клетку с попугаем -- и присел возле корзинки с пуделем. -- Коричка, псина ты моя хорошая… Собака ткнулась прохладным носом в хозяйскую ладонь, глянула вопросительно и опустила кудрявую голову на лапки. Кажется, с хозяином всё хорошо –- теперь можно засыпать. Сам Родик плюхнулся вскоре на постель в настроении вовсе не радужном. Одолевали противные мысли. Он решил не сообщать заранее о своих выступлениях в Москве, в рамках фестиваля, приуроченного к длинным майским праздникам. Небольшая на поверку роль героического богатыря Еремея в музыкальной сказке «Дивноземье» не казалась ему серьёзной работой, да и собирать лишний раз толпу он не хотел (как не хотел, между прочим, устраивать давку минувшей осенью на коротком концерте в ТЦ «Тунцево Плаза»). Фото и видео-фрагменты «Дивноземья» по горячим следам выложили в Интернет, а поклонницы Родика, не попавшие на его праздничные московские гастроли, обиделись. Но, чёрт возьми! Почему, например, Обжигаев всегда может продефилировать мимо своих фанаток с каменным лицом владыки, взирающего свысока на смердов, или поглядывать откровенно на часы во время творческого вечера?? Драгоценному Игорю Григорьевичу прощается всё. Массы усвоили, что Обжигаева уже не переделать (и потом, он ведь Звезда, птица высокого полёта!), зато Корольков –- его полная противоположность, бесплатный клоун. В самом деле, кто, кроме Родика, вот так часами «сверхурочно отрабатывает» у служебного выхода из театров?.. Не то, чтобы Родик возражал -- о, нет! – ему нравилось внимание, нравилось чувствовать себя популярным. Когда он в духе, может с удовольствием проболтать с поклонницами до полночи. Но иногда наваливается усталость или просто паршивое настроение. Особенно жёстко стало во время сезонного проката «Пляски вурдалаков» в Москве. Там и график напряжённый, как никогда прежде, и полку поклонниц прибыло. Родик запутался, пытаясь разобраться, кто он теперь, где его место и какие преимущества может дать слава. С местом всё оказалось не очень определённо, да и бонусы, на которые щедра популярность, были неоднозначными. Если Корольков не выглядел тем милым парнем, каким его привыкли считать, могли начаться обиды и склоки. Некоторые давние поклонницы научились определять действительный эмоциональный настрой Родика, даже если настрой был прикрыт широкой улыбкой, и вели себя деликатно. Но многие ничего не понимали и не замечали. А некоторые уже считали, что обладают эксклюзивным правом на своего кумира. И отступать было некуда –- длительные собрания «на служебке» успели стать визитной карточкой Родика. А он отнюдь не солнце незаходящее, каким может показаться на первый взгляд –- характер у него тот ещё, куда там флегме Обжигаеву! Из-за характера проблемы на работе. В МузтЯтре (как любители жанра называли между собой самое пока что постоянное место работы Родика) почти все знали, что Корольков регулярно и с достойным лучшего применения упорством портит кровь руководству. Руководство в долгу не осталось. Когда в текущем году решили в очередной раз возобновить показы «Пляски вурдалаков», Родику не дали играть роль фон Орлока, в которую он столько вложил; оставили лишь несколько выходов в самом нелюбимом образе –- Кирберта. Отвернувшись от накрытых салфеткой Ждунов, Родик скрипнул зубами, вспоминая розовые тона грима, платиново-белокурый парик и сиреневую рубашку с рюшами. Он осознал, что не может уже плюнуть на всё и покинуть проект с гордо поднятой головой –- пришлось взять, что дают и согласиться на Кирберта, будь тот неладен. Вот тебе и слава… Одновременно пришлось искать подработку, запасные аэродромы. Очень кстати команда «Искушения состраданием» взялась за новую постановку мюзикла. Подвернулись и другие возможности. Амината Ваганова с прошлого года выступала в иммерсивном спектакле «Особняк 1904». Теперь Родик присоединялся к обитателям проекта. Предстояло встать в пару с Аминатой или Маней Сурковой. С Аминатой ему всегда хорошо игралось –- они были хорошими приятелями, а на сцене подзаряжали друг друга, выдавая зажигательный дуэт. С Маней сложился отличный лирико-комедийный тандем в мюзикле «Некоторые любят женский джаз», теперь они попробуют драму с мистическим уклоном. Ничего, пробьёмся. Но проблемы есть, и от «Пляски…» неприятный осадок. И сложности с фанатками никто не отменял. Всякое бывало у служебных дверей. Родик старался, как мог, но временами его не хватало. Нескончаемая череда фото, селфи, автографов, просьб наговорить на видео поздравление с днём рождения для чьей-то подруги… А Катюша регулярно пилила его за многочасовые «танцы на служебке». Всем не угодишь. Случалось, он, «не узнавая», проскакивал мимо знакомых лиц, если лица не торопились подойти сами –- в иной день невозможно бороться с искушением хоть на несколько человек сократить очередь жаждущих его. Случалось, под шумок уворачивался от протянутых роскошных букетов: или потому, что неудобно было тащиться с охапкой цветов на вокзал к ночному поезду или потому, что и дома в Питере маловато места, чтоб устраивать розарий. Срезанные цветы иногда возмущали своей бесполезной, недолговечной красотой. Уж лучше какие-нибудь практичные штучки –- у хозяйственного Родика ничто даром не пропадало. Много всякой красоты –- не вянущей, в отличие от цветов, но занимающей место и увы, пока неприменимой –- разбросано по квартирам друзей\знакомых и ещё бог знает где. Но не взять –- значит, обидеть, ведь дарят от души. Можно обидеть и по-другому. Хуже всего получилось на представлении концертной версии известного французского мюзикла «Отщепенцы». Родик тогда был не в духе и пытался уклониться от ответов на вопросы, задававшиеся из зала. На следующий день ему прислали ссылочку на одну страницу в Сети. Критиковали его там дружно, обвиняли в неуважении к поклонницам. Он попытался отшутиться, показать, что это смешно. Но ему было не до смеха. Он так и не решил, есть повод считать себя виноватым или нет –- потому что разозлился. А, разозлившись, жаждал –- прав или неправ –- настоять на своём. Задним числом ему бывало неудобно за тот или другой эпизод; но когда эпизод происходил и по горячим его следам Родик не сомневался в своей правоте, либо просто остановиться не мог –- несло. Ой, всё! Почему он вообще должен вникать в эти дрязги?? А такие выступления, как в «Дивноземье» на праздничных площадках, он и дальше анонсировать не будет. Он сказал! Родик саданул кулаком по раме кровати. И пускай считают его сволочью. Имеет он право побыть сволочью – вот, скажем, в праздник? Ничего, надо будет потом как-нибудь, под хорошее настроение, покаяться. Это нетрудно, он уже применял приёмчик. Сделать грустное лицо, хлопнуть ресницами, добавить в голос проникновенных ноток. Каясь, он искренне верит собственным словам. В конце концов, он никого не хочет обидеть намеренно. А теперь спать, спать –- вон, Корица уже десятый сон видит. Да не приснится мне снова Бездна…