Война, которую мы ведём

— Застегни рубашку, Зоро, шрам видно. Тихо вздохнув, Зоро сделал, как ему велели, и застегнул верхние три пуговицы туники, а затем поправил широкий кожаный пояс и портупею у бедра. Его мать Мия проследила за этим движением, нахмурив нос. — Не понимаю, зачем ты это таскаешь повсюду, – сказала она, — это выглядит нелепо. — Это удобно, – буркнул он. — Прекратите, вы двое, — раздражённо бросил через плечо отец Зоро Бэзил. — Постарайтесь в этот раз обойтись без скандала. Зоро хотел было возразить, что он ничего такого не делал, но в последний момент передумал. Какой смысл? Родители всё равно никогда его не слушали. Стоя на террасе с матерью, отцом и старшей сестрой Зайей, Зоро смотрел, как открылись ворота и маленький караван из повозок, обрамленных металлом, влачимый крепкими лошадьми и окружённый дюжиной неприветливых вооружённых мужчин, въехал во двор. Ему стало мерзко, он сложил руки на груди, стараясь не зарычать в голос, когда повозки остановились и мужчины пошли отпирать клетки. — Лорд Ророноа! — грузный мужчина с длинной бородой высунулся из передней повозки в сторону террасы и поднял руки в приветственном жесте. — Я рад видеть, что вы и ваше семейство живы-здоровы! Отец Зоро поприветствовал его взмахом руки: — Болард. — Последние два месяца были очень прибыльными, — Болард указал на повозки, — товар здоров и готов к осмотру. Вы не будете разочарованы. — Я и не ожидаю разочарования, — сказал Бэзил, — ты всегда доставляешь качественный товар. Зоро не стал слушать продолжение разговора. Он не хотел здесь находиться. Сейчас он стоял на террасе и наблюдал за отвратительным показом только потому, что, если бы он пропустил ежегодный отбор второй год подряд, мать бы ему все уши прожужжала. Рядом с ним сестра вздохнула и обмахнула себя рукой: — Надеюсь, на этот раз они привезли более хорошеньких, чем в прошлом году. Зоро промолчал. Порой семья вызывала у него отвращение. Внизу вооружённые салаги подготавливали «товар». Худые и грязные мужчины и женщины, подростки с ввалившимися глазами и дети с ещё не выпавшими молочными зубами были согнаны из повозок и выставлены для показа. Некоторые из них плакали, другие дрожали, а кто-то просто стоял с пустым выражением лица, устремляя взор в никуда. Рабы были обычным делом в Восточных землях, особенно здесь, в Рюме, но сколько бы их ни было у его семьи, Зоро никак не мог к этому привыкнуть. Это было странно – после девятнадцати лет, что он ежедневно сталкивался с рабами, он должен был бы уже воспринимать их, как мебель. Но Зоро никак не мог понять, как можно относиться к другому человеку так, как его культура относилась к заморским людям. Это всё очень удручало, ведь он был не в состоянии хоть сколько-нибудь повлиять на общее положение дел. Поэтому он делал то, что было в его силах. Он старался прекратить любое насилие, о котором узнавал, и следил за тем, чтобы все рты были накормлены хотя бы дважды в день. Достигнув совершеннолетия в следующем году, он собирался забрать своё наследство и покинуть родительский дом. Он хотел присоединиться к восстанию, возникшему на севере, и бороться за тех, кто не мог постоять за себя. Этот уклад жизни должен был прекратиться, и Зоро собирался— — Зоро! Зоро вздрогнул, обернулся и увидел мать, сверлящую его взглядом. — Боже милосердный, дитя, ты пытаешься меня опозорить? Шевелись! Проглатывая слова, которые бы обесчестили его и, наверное, всю его линию вплоть до прадедов, Зоро повернулся и начал нехотя спускаться по каменным ступеням во двор. Его отец изучал мускулистых, подтянутых мужчин в первом ряду. Без сомнения, он собирался отобрать двух-трёх из них и натренировать их для боёв на арене на окраине города. Это был быстрый способ заработать денег, особенно при наличии нужных знакомств. Его мать разглядывала женщин и подростков, скорее всего ища ещё одного раба для дома. Кого-нибудь, кто купал бы её или расчёсывал бы ей волосы по вечерам. Его сестра…ну, просто скажем, что все интересы его сестры лежали ниже пояса и выше колена. Зоро шагал вдоль внешней стороны, ничего особо не разглядывая, пытаясь улизнуть от внимания матери. Когда он подошёл к повозкам, его внимание к одной из клеток привлёк мокрый, задыхающийся кашель. Внутри, привалившись к стальным прутьям, находился одинокий человек. На вид он был примерно одного с Зоро возраста, у него были грязные светлые волосы и бледная кожа. Он был худой, но мускулистый, какими бывают танцоры или мастера боевых искусств. Большую часть его рук и ног покрывали синяки, а от виска к челюсти стекала тонкая струйка крови. Пока Зоро стоял там, человек опять кашлянул, мокро и болезненно, а затем плюнул кровью на пол клетки. Когда он повернул голову и поднял глаза, Зоро ощутил, как сердце в груди ударилось о внутреннюю стенку грудной клетки и остановилось на несколько долгих секунд. Глаза мужчины были самого чудесного оттенка голубого, какой Зоро только видел. Светлее неба и глубже океана. И они были дикими. Человек уставился на него, взор его был полон силы бушующего урагана. Где-то внутри горели пламя, гнев и острая, ледяная ненависть. Зоро осознал, что не может дышать. Он даже лишился способности думать, встретившись с этим страшным взглядом. Человек сверкнул на Зоро взглядом, цыкнул зубом и опять сплюнул кровь на пол клетки. Его глаза ни разу не опустились, ни разу не оторвались от глаз Зоро. Он не боялся, совсем. Зоро был зачарован. Увлечённый голубоглазым мужчиной, Зоро не заметил, что салаги всё ещё топтались неподалёку, выводя рабов из клеток и выставляя их в ряды. Пока он смотрел, один мужчина забрался в клетку по соседству с клеткой голубоглазого раба и дёрнул женщину за волосы, поднимая её на ноги. Она вскрикнула от боли, и голубоглазый раб наконец отвёл взгляд от Зоро, чтобы рявкнуть на салагу на языке, которого Зоро никогда не слыхал до этого. Даже связанный и закованный в сталь и шипованную кожу, раб смог пнуть вооружённого мужчину сквозь прутья так, что у того ноги подкосились. Салага захрипел и отпустил волосы женщины, но быстро отошёл от удара и обернулся к голубоглазому рабу. — Опять ты, — ухмыльнулся он, — я думал, мы преподали тебе урок прошлой ночью. Видать не дошло. Открывая клетку, салага собрался с силами, и мясистая рука потянулась к мечу у бедра. Однако, не успел он что-либо им сделать, как Зоро рванулся с места. Он запрыгнул в клетку, схватил кулак салаги. Он встретился взглядом с более крупным мужчиной и начал сжимать раньше, чем тот успел даже что-либо сказать. — Тронешь его, — тихо проговорил Зоро, — и я сломаю тебе обе руки. На мгновение в глазах салаги появился огонь, сопротивление, но затем Зоро сжал сильнее, и в воздухе раздался отчётливый звук хрустнувшей кости. Агрессивные черты мужчины сменились выражением боли, он резко опустился на землю, пытаясь вырваться. — Конечно, конечно, милорд! Извините! Пустите меня! Зоро отпустил руку салаги и обернулся к голубоглазому рабу. Мужчина смотрел на него снизу вверх, гнев частично сменился удивлением и любопытством, но не на много. — Освободи его, — приказал Зоро. – Я дам тебе за него восемьсот соллонов. — Но милорд— — Он явно стоит семьсот и он, очевидно, ранен. Так что я делаю тебе одолжение. Освободи его сейчас же. Салага поколебался ещё мгновение, после чего поклонился и потянулся за ключами у пояса. — Да, милорд. Зоро повернулся и спрыгнул с повозки. Голубоглазый раб ничего не сказал и не сопротивлялся, пока с него снимали наручники, но, когда салага уже освободил его, тот рванул так быстро, что Зоро не смог за ним уследить. Раб взметнулся, вырвал меч из ножен на бедре салаги и стремительным пинком сбил мужчину с ног, опрокидывая его назад. Те рабы, что ещё оставались в соседних клетках, ахнули, когда спина крупного мужчины ударилась об доски повозки. Голубоглазый раб встал над салагой и поправил отнятый меч в руке. Это движение приковало к себе взгляд Зоро. Он был умелым, это было видно по тому, как его пальцы огибали рукоять; то, как его большой палец покоился на крестовине меча, заставляло окончательно в этом убедиться. Если салага и собирался что-то сказать, то был прерван: одним изящным взмахом раб приставил к его челюсти кончик меча. От волнения у Зоро побежали мурашки по спине и рукам. Он стоял молча и смотрел, что же раб будет делать дальше. Когда эти голубые глаза поднялись, в них была та же напряжённость, та же буря ярости и отчаяния. Зоро ясно видел, что это был вызов. Давай же, попробуй остановить меня. Зоро в ответ поднял руки в миролюбивом, уступчивом жесте. Делай с ним, что хочешь. Мне нет до этого дела. Глаза раба подозрительно сузились, но затем раздался крик со стороны передней части вереницы повозок: — Эй, что там такое? Ларс, почему ты— Зоро обернулся и увидел главу работорговцев, грузного бородатого Боларда, вставшего как вкопанный несколько футов позади. Его глаза были расширены в испуге. — Что… — забормотал он, — Как он… Как это произошло? — Я приказал освободить его, — ответил Зоро. Болард смотрел на него, не веря своим ушам. — Вы что? Бэзил встал рядом с Болардом и сложил руки на груди. — Что случилось? Толстяк заломил руки, не находясь с ответом. Он не смел оскорбить одного из лучших своих клиентов, ругая его сына. — Я… мм… Этот раб не на продажу. Как видите, он непредсказуем и очень агрессивен. Он уже убил троих моих людей с тех пор, как мы подобрали его несколько недель назад. Я везу его в столицу, чтобы усыпить. — Я предложил за него восемьсот соллонов, — сказал Зоро отцу. — Мы ведь можем докинуть ещё пару сотен за ущерб и потерю людей, не так ли, отец? Отец смотрел на него как-то странно. — Сэр…Господа, — пробормотал Болард, — Он очень опасен. Я бы не советовал— — Полторы тысячи соллонов, — произнёс Зоро с каменным выражением лица. — Я заплачу из своих личных сбережений. Восемь сотен за раба, две сотни, чтобы накормить всех до отъезда из города, а остальное – за ущерб. Отец всё ещё наблюдал за ним с этим странным выражением на лице, но обернулся на восклицание матери Зоро за спиной. — Ах, Зоро, наконец-то! Вот увидишь, дорогой, обладание рабом приносит такое удовлетворение! Зоро заметил, что её сопровождали две девушки — одной на вид было около шестнадцати, второй — раза в два меньше. Ему опять стало тошно. — Я…ну… — Болард всё ещё стоял на месте, тараща глаза, — полагаю— — Вот и отлично, — прервал его Зоро, указывая на раба, — сейчас же, если не возражаете. Кинув последний встревоженный взгляд на отца Зоро, Болард наконец уступил, увидев, что Бэзил согласен на сделку. Он тихо вздохнул и подошёл ко входу в повозку, где стоял Зоро, и поднял руку. — Подойдите сюда, — позвал он. Зоро немного опасался, что голубоглазый раб станет сопротивляться. Он не хотел заставлять его идти или, ещё хуже, причинять ему боль, чтобы увести его вверх по лестнице, прочь от этих людей, но, к счастью, мужчина отпустил меч, спустился с повозки и послушно встал перед Болардом. Его вспышка ярости утихла, но глаза оставались такими же ясными, а взгляд – оценивающим. Болард коснулся пальцами плетёного ремешка на шее раба и произнёс: — Освобождение. Ремешок тут же сменил цвет с ярко-зелёного, лесного оттенка на тускло-серый. — Хорошо,юноша, твоя очередь. Зоро напряжённо сглотнул, но не стал медлить. Колебание вызвало бы подозрения, так что он приблизился, коснулся пальцами ремешка на шее раба и произнёс: — Связь. Он увидел, как тускло-серый цвет вновь превратился в ярко-зелёный, и услышал визгливый смех матери где-то позади. — Ах, Бэзил! Он наконец-то сделал это! Зоро, однако, опять стало противно. Он никогда не собирался заводить раба, но вот это случилось, и светящийся ошейник перед ним был прямым тому свидетельством. — Как вы собираетесь платить? – спросил Болард. — Не беспокойся, Болард! – заверила его мать. – Мы дадим тебе доступ к его счёту, когда закончим здесь. Больше всего на свете желая уйти, Зоро опять встретился с пристальным взглядом голубых глаз и кивнул в сторону лестницы: — Сюда. Раб последовал за ним, но с трудом. Очевидно, ему всё ещё было очень больно. — Я так горжусь тобой, Зоро! — крикнула снизу мать, когда Зоро поднялся на террасу. — Надо отпраздновать вечером! Отметить это событие! Зоро закатил глаза, успокаивающе махнул ей рукой и направился в замок.

***

Покои Зоро располагались в восточном крыле и выходили на море. Тут были спальня, кабинет с маленькой библиотекой и ванная комната с горячим бассейном. Ещё здесь были помещения для слуг и рабов, но так как Зоро рабов держать отказывался, то он перепланировал эту площадь и превратил её в свой личный зал для тренировок и медитации. Сначала он провёл раба прямиком в ванную. Он сделал так не потому, что был одержим чистотой или потому что был брезглив и не мог терпеть запах этого человека, а потому, что в шкафчике рядом с раковиной у него была припасена маленькая аптечка. Он указал мужчине сесть на низенькую скамейку, а сам открыл шкафчик. Внутри были бутылочки с лечебными мазями, спирт – тот, что используется для дезинфекции, а не тот, что пьётся, тот весь был собран в тренировочном зале – пара острых ножниц, игла с ниткой и множество бинтов. Зоро достал спирт и кусок бинта и опять повернулся к голубоглазому рабу. Мужчина наблюдал за ним настороженно, но по-прежнему без малейшего страха. — Не думаю, что рана у тебя на голове требует швов, но на всякий случай проверю. Что касается внутренних органов, тебе надо будет показаться нашей целительнице. Я свожу тебя к ней позже. Он приблизился и сел на скамейку, намочил бинт небольшим количеством спирта и протянул руку, чтобы убрать волосы с брови мужчины. — Рёбра… — тихо проговорил мужчина. — Мм? — Зоро вздрогнул. Ему почему-то казалось, что мужчина не говорил на его языке. — Мои рёбра сломаны, — повторил мужчина. Зоро моргнул. — Чёрт, которые? Раб осторожно зашевелился и указал на область повыше тёмно-фиолетового синяка на левом боку. — Думаю, шестое и седьмое. Может, ещё пятое, не знаю. У него был лёгкий акцент, подобного которому Зоро никогда не слыхал. Он не мог определить его принадлежность. — Целительница легко может это вылечить, это я знаю по опыту, — мягко сказал Зоро и вернулся к промыванию пореза на голове раба. — Что-нибудь ещё? — Ну, кроме того, что всё моё грёбаное тело в синяках, того что я чуть не откусил себе кончик языка и что это пиздец как больно, нет, всё в порядке. Зоро не знал, как отреагировать. Раб держался так непринуждённо, словно они были приятелями. Зоро никогда не встречал раба, который бы так разговаривал. Кроме того, его слова были такими резкими. Он что, шутил? Или преуменьшал серьёзность своих ран? — Ты не похож ни на одного раба, которого я встречал прежде. Уголок губ мужчины вроде бы приподнялся. — Что ж, ты не похож ни на одну сволочь с Восточных земель, что мне довелось повстречать, так что прими мои поздравления. С губ Зоро чуть не сорвались слова благодарности. — Как тебя зовут? Эти голубые глаза опять поднялись, чтобы посмотреть на него, и Зоро вдруг отчего-то почувствовал себя совершенно обнажённым, уязвимым. — Хочешь узнать моё имя? — спросил раб. — Ну да? — он почувствовал себя глупо. — Я… Я не должен этого спрашивать? — Ты можешь делать, что хочешь, — прошептал раб. Он внимательно изучал Зоро. — Просто никто ещё в твоей проклятой стране не поинтересовался моим именем. Я был просто «раб», или «этот», или «товар». Зоро кивнул. Отец всё время говорил о рабах, как о неодушевлённых предметах. Это всегда не давало ему покоя. — Ты не обязан говорить своё имя, если ты не— — Санджи, меня зовут Санджи. Кивнув, Зоро подавил улыбку. — Я Зоро. Санджи фыркнул: — Знаю я, твоя мать чуть ли не плакала от гордости, что ты лишился своей рабовладельческой невинности. Удовлетворённый тем, что порез затягивался сам, Зоро встал и нажал на звонок. — Раздевайся, я вернусь через минуту, и мы постараемся избавиться от всей этой крови. Она ведь не вся твоя, не так ли? Покачав головой, Санджи зловеще ухмыльнулся: — Едва ли тут вообще есть моя кровь. Зоро на мгновение задержался в задумчивости. Наконец, он кивнул: — Хорошо. Затем он развернулся и вышел из ванной.

***

К его заслуге, Санджи сохранял тишину, пока Зоро отмывал его. Зоро старался быть предельно осторожным, но он понимал, что каждое прикосновение щётки, малейшее перемещение причиняло рабу страшную боль. Повреждения были невообразимыми, синяки были всех оттенков: от светло-лиловых, поставленных недавно, возможно, даже этим же утром, до синяков болезненного зелёно-жёлтого оттенка. Локти и колени были покрыты царапинами и порезами различных стадий заживления, виднелись следы того, что глаз был подбит, и, конечно же, было ещё то месиво на боку. Насилие длилось неделями, и, судя по всему, не прекращалось. — Мерзко, — прошептал Зоро. — Знаю, — невесело усмехнулся Санджи. – На мне сейчас двухнедельный запас дерьма и мочи, причём не всё оно даже человеческое. Представить не могу, как же от меня несёт. Зоро приостановился. — Я не имел в виду… Прости, я имел в виду раны. — А, это… — он замолк. Испытывая неловкость, Зоро положил щётку и смыл остатки мыла и въевшейся грязи. Когда кожа Санджи обнажилась, Зоро заметил на плечах раба россыпь веснушек. Странно. Волосы мужчины оказались несколько светлее, чем Зоро показалось изначально, а кожа была очень бледной. На шее и верхней части рук виднелись родинки, но естественный оттенок кожи был почти белым, как будто она никогда не видела солнца. Всё это, вкупе со странным акцентом, незнакомым языком и бесспорно искусным владением меча, завораживало Зоро. Несомненно, этот человек не родился рабом, вопрос был в том, откуда же он был родом. Зоро хотел бы задать этот вопрос, но интуиция подсказывала, что Санджи бы не ответил, а она редко его подводила. — Возьми, — он сказал, протягивая Санджи полотенце. — Сможешь сам вытереться и одеться, или тебе помочь? — Я справлюсь, — тихо ответил Санджи. Зоро кивнул, встал и покинул ванную. Слуги принесли в кабинет поднос еды и несколько графинов, скорее всего с водой или охлаждённым чаем. Полагая, что это для Зоро, они разложили на рабочем столе приборы и поставили стакан. Зоро ничего не оставалось, кроме как ждать, он засунул руки в карманы и подошёл к окну. Он уставился в него ничего не видящим взглядом. О чём он только думал? Почему пошёл против собственных принципов и купил раба? Что он с ним будет делать? Дверь в ванную закрылась, и Зоро обернулся. Санджи вошёл в кабинет и спокойно встал в ожидании. Одежда, которую Зоро ему дал, сидела достаточно хорошо, но это была его собственная тренировочная форма, а Зоро явно был крупнее раба килограммов эдак на пятнадцать. Надо было попросить Аллиру или кого ещё из служанок ушить несколько других его костюмов. — Целительница сейчас занята остальными новоприобретёнными рабами, — тихо сказал Зоро. – Сходим к ней, как всё устаканится. Я не разбираюсь в алхимии, или что она там использует, но оно действует. Несколько лет назад я сломал несколько пальцев во время занятий с наставником, но после того, как она над ними поколдовала, всё зажило в течение нескольких дней. Санджи кивнул. — Звучит отлично. Чем мне заняться до тех пор? Зоро указал на стол с подносом. — Поешь. Голова Санджи резко вздёрнулась, глаза расширились от удивления. — Я…Что? — Поешь, — повторил Зоро. – Еда на подносе. Бери что хочешь, я доем что останется. Он опять повернулся к окну. На этот раз он наблюдал за прохожими внизу, они передвигались по дорожкам между замком его семьи и более мелкими постройками промышленной зоны на западе города. Шорох за спиной заставил его обернуться. Санджи подошёл ближе и теперь стоял у подноса, смотрел на еду сверху вниз, запустив руки глубоко в карманы тренировочного костюма. Его взгляд был потерянным и отстранённым, как будто он вспоминал что-то, что причиняло ему боль. Сердце Зоро опять ёкнуло, как тогда, перед повозками, и, прежде чем он смог остановить себя, он шагнул вперёд. — Ты в порядке? Санджи вздрогнул. Он растерянно поднял взгляд, почти как будто забыл, где находится, но потом его глаза прояснились, и он пришёл в себя. Он поднял руку и мазнул ей по щеке. — Я… да. Извини, я просто… — он опять умолк и потянулся за хлебом и ломтиком мяса. — Спасибо… Сердце Зоро опять зашлось, на этот раз оно так сильно билось о грудную клетку, что Зоро почти испугался, что Санджи услышит. Он вдохнул и прошептал: «не за что», — а потом наконец заставил ноги снова слушаться и ушёл в другую комнату.

***

Обед был событием. Семья Зоро встречалась за трапезой почти каждый день, но так как мать и сестра долго спали по утрам, то это редко происходило за каким-либо другим приёмом пищи помимо ужина. Мать смотрела на него с обожанием, улыбалась и любезничала, приказывала прислуге накладывать ему порции побольше. Зоро отнёсся к этому совершенно равнодушно и старался игнорировать лукавые взгляды, которые сестра посылала ему через стол. Отец, однако, удивил его. — Зоро, — спросил отец, разрезая мясо, — ты знаешь, кого ты привёл в наш дом? Зоро пожал плечами и отодвинул от себя тарелку, чтобы сложить руки на стол. — Что ты имеешь в виду, отец? — Ты достаточно опытен, чтобы распознать искусного мастера меча, так что не делай вид, что не заметил. Светлые волосы, белая кожа и боевой стиль, напоминающий северный… Этот раб, скорее всего, из Таллры. Зоро в удивлении вытаращился на отца. Он, конечно же, обратил внимание на умение раба обращаться с мечом, но, в отличие от отца, не смог узнать боевой стиль. Когда он заговорил, то не смог скрыть потрясения: — Кажется, я никогда лично не встречал никого из Северных земель. Бэзил кивнул. — Он, несомненно, преступник. Уровень преступности в Таллре вроде как низкий, и они с ней справляются сами, но время от времени кто-нибудь нет-нет да избежит смертной казни и вместо этого высылается за море на труд. Пятьдесят лет назад мы всё время получали их отбросы, но твой дед их уничтожил и запретил все поставки с рабами от северных купцов. Поэтому ты ещё никогда не встречал никого их породы, — он остановился на мгновение и отпил вина. — Этот просто смог просочиться, вот и всё. Болард не знал, кто именно у него был, но его догадки были в правильном направлении. Тебе стоит послать его в столицу на усыпление и запросить компенсацию, ну или замену. Кровь Зоро вскипела при этих словах, но он промолчал. Ничего хорошего из спора с отцом не вышло бы, так что он решил просто поддакивать, пить вино и поддаваться любезностям матери. — Ты должен подождать хотя бы до конца месяца, — сказала мать. – Я спланировала небольшой приём завтрашним вечером, чтобы отметить твоё долгожданное вхождение в социальную политику. Приглашения уже отправлены, а этот раб уже у всего города на слуху. Мы будем выглядеть глупо, если не организуем подобающий показ! Сердито нахмурившись, Зоро сжал пальцами переносицу. — Мать, я не собираюсь выставлять этого человека напоказ, чтобы твои друзья на него пялились. Это пошло. Мать сверкнула глазами: — Конечно выставишь, дорогой мой сыночек! Первый шаг в этом деле ты сделал самостоятельно! Теперь же ты последуешь традиции и всем покажешь своего первого! Это и так смешно, что нам приходится проводить этот обряд инициации, когда тебе уже девятнадцать! Господи, да это почти абсурд! — Успокойся, дорогая, — произнёс Бэзил и промокнул губы. – Церемония будет проведена, а на следующий день, Зоро, ты лично сопроводишь раба в столицу для усыпления. Я запрошу у Боларда замену с похожим телосложением и внешностью и заплачу за него сам. Зоро не осознавал, что скрипел зубами, пока челюсть не заныла. Несколько секунд он медленно дышал, чтобы взять себя в руки, а затем выпрямился и встал. — Я приму участие в церемонии, — сказал он, — но дайте мне время подумать, везти ли его в столицу. — Зоро, я не думаю— — Он мой раб, — резко оборвал отца Зоро, — первый, которого я приобрёл для себя. Я знаю, что последнее слово во всех наших делах всегда остаётся за тобой, но думаю, что в этот раз решение должен принять я. Я покорно прошу тебя дать мне несколько дней обдумать это. В комнате повисло молчание. У слуг, выжидательно выстроившихся вдоль стен, глаза полезли из орбит. Его мать выглядела, как будто была на грани обморока, а сестра зажала рот рукой. Однако пыталась ли она подавить удивлённый возглас или смешок, Зоро не был уверен. Когда он опять взглянул на отца, тот глядел на него с почти восхищённым выражением. — Хорошо, сын, — сказал Бэзил, — тебе осталось всего несколько месяцев до получения наследства и начала самостоятельной жизни. Самое время тебе начать самому принимать политические решения. Зоро склонил голову. — Спасибо, отец. Позвольте вас покинуть. С этими словами Зоро повернулся и направился прочь из обеденного зала.

***

Мечи Зоро покоились на стеллаже на стене в его спальне. Матери хоть и не нравилась его портупея, но она позволяла ему везде брать её с собой. Его же мечи, однако, были для неё неприемлемы, и ему было позволено носить их только в своей части замка и при выходе на улицу или в город. Он снял Вадо, белый меч, самую большую свою ценность, со стены и бережно вложил её в монтаж за левым плечом. Другие два, Сюсуй и Сандай Китетсу, он поместил в ножны у правого бедра. Рассерженный, раздосадованный и переполненный отвращения после разговора за обедом, Зоро прошёл в тренировочный зал и скинул обувь. Тренировки успокаивали его разум и проясняли сознание. Когда родственники становились совсем невыносимыми, он запирался в тренировочном зале и отжимался от пола или же выполнял упражнения, которым научил его прежний наставник, пока не уставал так, что мог лишь вернуться в спальню, упасть на кровать и тут же вырубиться. Это случалось часто. Он был посреди упражнения, когда ощутил на себе взгляд. Он вздрогнул и обернулся, но, завидев светлые волосы и голубые глаза, успокоился. — Я тебя напугал? — Нет. — Хм, — усмехнулся блондин, — ты совсем не умеешь врать. Раздражённый, Зоро вернулся к упражнению. Он низко взмахнул Вадо и медленно отставил ногу, пользуясь импульсом. — Я просто не привык, что кто-то находится в моих покоях без того, чтобы я позвал. Никто никогда сюда не заходит. — Никто не заходит в спортзал? — Куда? — переспросил Зоро. — Спортзал. Ну… тренировочный зал. — А, да. Это вроде как моё личное пространство. Зоро повернулся, круговым движением взмахнул задней ногой и взвёл меч к плечу. Сейчас он стоял лицом к лицу к Санджи, а тот смотрел на него со странным выражением лица. — Как твои рёбра? Санджи дотронулся до боков и кивнул: — Твоя целительница знает своё дело. Она всё залечила, но я должен на всякий случай ещё день походить с повязкой. — Это хорошо. Зоро прозанимался ещё несколько минут, позволяя привычным движениям себя успокаивать. На удивление, присутствие Санджи также успокаивало его. Ещё никогда Зоро не было так комфортно наедине с едва знакомым человеком. Будучи совершенно честным сам с собой, Зоро осознал, что ему вообще ни с кем никогда не было так комфортно. Санджи не был навязчивым или напрягающим, он просто… был здесь, как будто так и должно было быть. Как будто он и должен был здесь находиться. — Что это за стиль? — А? — Зоро остановился и обернулся к мужчине. — Так близко к земле, обе руки держат рукоять. Стойка такая широкая, это любопытно… Сердце Зоро забилось быстрее. Он знал, что Санджи мечник, но то, что он заинтересовался его искусством, взволновало его. После ухода его старого наставника поговорить о фехтовании стало не с кем, кроме разве что отца, но Зоро не любил обсуждать с отцом что бы то ни было. — Это мёртвый стиль, — пояснил Зоро. – Наставник обучил меня ему, когда ещё преподавал. Он называется «кенджутсу». — «Кенджутсу», — Санджи прокрутил слово на языке. — Где появился этот стиль? Зоро пожал плечами: — Наставник не говорил. Он обернулся, вернул Вадо в ножны и осторожно спросил: — А какой стиль используется там, откуда ты родом? Если Санджи и удивился, то никак не показал этого. Он не ответил и склонил голову набок. — Почему ты спрашиваешь? Бросив на него самодовольный взгляд, Зоро сложил руки на груди. — Ладно, притворюсь, что не знаю, что ты мечник, и скажу, что мне просто любопытно. На несколько секунд Зоро показалось, что Санджи не ответит, но тут белокурый фыркнул и провёл рукой по волосам. — Это просто называется фехтованием. Нет какого-то особого названия, просто обычный стиль, который используют военные и, иногда, королевские особы. — Ты был военным? Санджи не ответил. Зоро увидел едва заметное напряжение в его плечах. Когда он наконец заговорил, его голос был тихим: — Нет. Зоро кивнул, понимая нежелание Санджи дальше развивать эту тему. — Зачем тебе, чёрт побери, три штуки? — Три? — удивлённо переспросил Зоро. Он прекрасно понимал, о чём говорил Санджи, просто было непривычно, что кто-то об этом спрашивал. — Раз, два, три, — сказал он, по очереди указывая на каждый из мечей. — Зачем тебе три? — У меня есть вопрос получше. Зоро подошёл ближе. — Ты из Таллры? Отец сказал, что обычно рабы из этого региона — это преступники, избежавшие смертной казни. Глаза Санджи сузились. — Твой отец ублюдок. Было трудно не рассмеяться. Зоро ещё никогда не слыхал, чтобы кто-то так явно оскорблял его отца, и осознал, что ему это нравилось. — Это правда, но ты не ответил на мой вопрос. Если Санджи и разглядел тут что-то смешное, то хорошо скрыл это. Однако его взгляд смягчился, и поза немного расслабилась. Он недолго рассматривал Зоро, а затем тихо вздохнул. — Какая разница, откуда я? Тебе-то какое дело? — Мой отец хочет, чтобы я отвёз тебя в столицу на усыпление, потому что уверен, что ты с Северных земель. Считается, что все рабы из Таллры, которые здесь были, были истреблены. Санджи опять наклонил голову набок. — Ух ты, теперь я точно сознаюсь, что я с севера. Ты действительно хорош в том, чтобы выуживать из людей информацию. — Я сказал, что отец хочет тебя усыпить, — прорычал Зоро, — а я не хочу. — Можешь перестать использовать слово «усыпление»? Это звучит так, будто я хромая лошадь, которую надо пристрелить. Стиснув зубы от досады, Зоро сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Он сердился не на Санджи, он был зол на себя, на свою семью за то, что они были кучкой уродов. Он не знал, как говорить с людьми не его сословия или социального круга его семьи, и понимал, что, когда он начнёт самостоятельную жизнь, никто из повстанцев не воспримет его всерьёз. — Я не собираюсь везти тебя в столицу, — тихо сказал Зоро. — Во всяком случае, не на казнь. Санджи хмыкнул: — Что ж, приятно слышать. Зоро простоял несколько долгих мгновений, почти онемев от досады и чувства собственной ущербности. Когда раб снова заговорил, Зоро не посмел взглянуть на него. — Я благодарен тебе за то, что приютил меня. Я был уверен, что просто не доживу до столицы. Зоро пожал плечами. — Не надо об этом. Они простояли так ещё несколько секунд, Зоро не находился, что сказать, а Санджи не знал, что ему было позволено. Наконец, Санджи заговорил, и в его голосе слышалась небольшая дрожь: — Где я буду спать сегодня? Зоро резко поднял взгляд. Он и не задумывался ни разу, где же Санджи будет спать. У его родителей были комнаты для слуг и рабов, но Зоро от своих избавился. Рабы Зайи посещали и покидали её постель каждую ночь, а те немногие, которых она не использовала для собственного удовольствия, спали на подушках на полу. Считалось обычным делом спать вместе с рабами, но мысль о том, чтобы разделить постель с Санджи, вызвала у Зоро неожиданную волну смущения, совершенно сбившую его с толку. Но где же ещё он должен был его уложить? У Зоро, в отличие от сестры, не было диванов. Он мог приказать принести кровать из комнат прислуги, но это бы привлекло внимание со стороны матери, потому что почему бы новому рабу не спать вместе с ним! Чёрт! Его кровать была огромной, так что им не пришлось бы тесниться. Эта мысль вызвала в нём новую волну необъяснимого смущения, на этот раз в сочетании со стыдом. Глупо. Глупо этого смущаться. Соберись, Зоро. Тебе что, десять? — Придётся тебе переночевать сегодня в моей кровати, — сказал Зоро, его руки сжимались в кулаки по сторонам тела. — Прости, я не подумал об этом. Мы что-нибудь придумаем завтра. Его лицо пылало от стыда, и Зоро прекрасно понимал, что он увидит, подняв взгляд. Его неопытность была очевидна, и, пусть он и понимал, что стыдиться тут нечего, он также знал, что другие мужчины из-за этого смотрели на него свысока. Раньше это никогда его не волновало, но теперь… перед Санджи… — Ничего не говори, — проворчал Зоро, — я это уже сто раз слышал. Когда Санджи не ответил, когда он даже не шелохнулся, Зоро украдкой взглянул на него и к своему удивлению увидел на лице белокурого облегчение. — То есть… Ты не… — Санджи умолк. Зоро вдруг понял, о чём же Санджи его спрашивал. — Ах, нет, нет. Я не… — его лицо запылало ещё сильнее, пока он пытался объяснить. — Мне это не нужно. Мы просто ляжем спать, правда. Через ещё одно долгое мгновение, в течение которого Санджи внимательно его разглядывал, белокурый наконец кивнул. Что-то в нём переменилось в этот момент, и напряжение окончательно покинуло его тело. Его губы даже изогнулись в слабой улыбке. — Хорошо, — прошептал он, — просто спать.

***

После неприятного разговора за обедом Зоро решил не ужинать с семьёй. Санджи посоветовал ему сказать матери, что он «обучает раба», и это было принято на удивление легко. Люди занимались этим, и, судя по всему, это отнимало немало сил и времени. Когда Аллира вместо этого принесла ужин в его покои, на лице её играла лёгкая улыбка. — Что? — спросил Зоро. Аллира тряхнула головой. — Ваша мать в таком восторге. Они с вашей сестрой всё воображают, как же вы тут «обучаете» своего нового раба. — Это не смешно, это мерзко. Аллира тихо засмеялась. — Это смешно, если знать вас, милорд. Вы так добры и внимательны к прислуге и даже добрее к рабам. Забавно, чего она себе там навоображала о том, чем вы занимаетесь. Она ваша мать, но совсем вас не знает. Санджи ухмыльнулся и взял оливку с подноса. — Изящный способ сказать, что вся прислуга знает, что ты девственник, а твоя семья — нет. — Ах! — Аллира игриво хлопнула Санджи по руке. — Вот негодник! Зоро запихнул в рот кусок жаркого и мрачно жевал, наблюдая за тем, как Санджи смеялся и непринуждённо заигрывал с женщиной в два раза старше его. Это правда, семья действительно не знала о нём почти ничего, да и не хотела знать. Они просто хотели, чтобы у них был хороший сын, который бы соблюдал традиции и следовал законам, установленным его отцом и дедом. — Но что же мне им сказать? — спросила Аллира. — Они потребуют подробностей, когда я спущусь обратно в столовую. — Кошмар, — пробормотал Зоро. — Подойди сюда, — подозвал Аллиру Санджи, его глаза блестели. Затем он сложил ладони в воронку и что-то прошептал женщине на ухо. Через несколько секунд она отстранилась и рассмеялась. — Да ты само коварство! — воскликнула она. — Но ты прав, это точно подойдёт. После того, как Аллира ушла, улыбаясь и маша Санджи рукой, Зоро поймал себя на том, что посильнее откинулся на спинку сидения и жевал тушёную морковь почти с остервенением. Он понимал, что ведёт себя по-ребячески, но это его не останавливало. Тогда он ещё не понимал, почему злится, и даже не был уверен, злится ли вообще. Чувства, которые переполняли его во время ужина, всё ещё были странными и глупыми. Отвернувшись от окна, Зоро увидел, как Санджи закрепляет узлы перевязи на груди. Мужчина поморщился, приостановился, затем продолжил. — Всё ещё болит? — спросил Зоро. — Я думал, наша целительница залечила твои рёбра. Санджи кивнул, не отрываясь от своего занятия. — Рёбра зажили, но всё ещё больно. Однако я выпил немного того чая, так что через несколько минут должно полегчать. — Прости ещё раз, что так вышло со спальными местами. Просто я не хочу привлекать внимание ни к чему, что касается тебя. Санджи пожал плечами, а потом взглянул на Зоро, на его губах заиграла лукавая улыбка. — Обещаю ничего не делать. Зоро ощутил, как его щёки загорелись, и тут же пришёл в ужас от своей реакции. Санджи нарочно это делал. Как глупо. Не то чтобы раньше с ним никогда не флиртовали. Многие мужчины и женщины заигрывали с ним за все эти годы, некоторые даже выразили свои намерения предельно ясно. Хуже всех были друзья матери, которые дразнили его и трогали за плечи и спину во время пиршеств, но это всё никогда не заботило его прежде. Что же изменилось? Почему в случае с Санджи всё было по-другому? — Мне всё равно, если ты что-то со мной сделаешь. А вот это сейчас прозвучало совсем не так, как надо. — Я имею в виду, это меня не беспокоит. Я бы смог остановить тебя. Он услышал сдавленный смешок Санджи и сосредоточился на лампе, гася свет в спальне. К кровати он направился торопливо и не поднимая взгляда. Он вдруг понял, что сгорает от стыда и не выдержит насмешки, в которой наверняка сейчас расплылось лицо светловолосого. Расправив постель, Зоро лёг и положил голову на подушки. Он не стал накрываться одеялом, потому что в комнате было тепло, несмотря на прохладный ветерок из окна. Он закрыл глаза и стал ждать возни на другой стороне матраса, но её не последовало. Приоткрыв один глаз, Зоро приподнял голову и посмотрел на скамейку у изножья кровати. Санджи сидел неподвижно, уставившись в окно, его лицо обрисовывалось отблеском мягкого свечения ошейника. На первый взгляд он казался вполне довольным, но Зоро заметил, что его плечи поникли, а правая ладонь держалась за левое запястье. — Ты точно в порядке? — спросил Зоро. Санджи моргнул и вдохнул. Он выглядел так, словно только что освободился от действия какого-то заклятия. — Да, — тихо пробормотал он и встал, направляясь к другой стороне постели. Отогнув одеяло, он опустился на простыню и медленно вытянулся. Когда его голова коснулась подушек, он издал слабый звук, почти как будто это движение причинило ему боль. — О господи… Зоро приподнялся на локте, встревоженный дрожью голоса Санджи. — Что такое? — Ничего, — выпалил Санджи, прикрыв глаза ладонями, — просто я давно не спал в кровати. — Ясно, — неловко прошептал Зоро. Он лёг обратно, но не стал закрывать глаза. Он никак не мог уснуть в ближайшее время, он был слишком взвинчен, а потому решил просто лежать в темноте, наблюдая за пляшущими по потолку тенями. Время шло, но он не чувствовал, чтобы напряжение со стороны Санджи спадало, а потому не удивился, когда повернулся взглянуть ему в лицо и увидел, что его глаза всё ещё были открыты и устремлены к окну. Но Зоро удивился, увидев, что эти глаза полны слёз. — Эй, — тихо позвал он. Санджи вздрогнул от звука, и опять выглядел так, как будто только что вышел из-под действия какого-то заклинания. Он не посмотрел на Зоро, а только снова протёр глаза и выпустил судорожный вздох. — Не волнуйся об этом, просто спи. Зоро помедлил несколько секунд, а затем прошептал: — Прости, что больше ничем не могу тебе сейчас помочь. Санджи издал короткий смешок и опять утёр щёки. — Шутишь? Как ты можешь это говорить? Ты мне жизнь спас. Ты накормил меня, позволил спать в кровати… — Да, но я должен делать куда больше. Я и хотел делать больше, но моя семья… Ещё несколько мгновений прошло в тишине, ветер дул из окна достаточно сильно, чтобы колыхались шторы. Сердце Зоро забилось быстрее при виде слёз Санджи, и теперь оно грохотало у него в груди. Его ладони вспотели, а в горле пересохло, пересохло почти настолько, чтобы он потерял голос. Казалось, его тело знало, что он хотел что-то сказать, но пыталось ему помешать. — Мне жаль, что тебе пришлось через всё это пройти, Санджи, — сказал он, в горло скребло, будто гравием. Санджи издал ещё один тихий звук и отвернулся. Его грудь содрогнулась от тихого всхлипа, сотрясая кровать и пробирая Зоро до костей. — Я хочу домой, — прошептал Санджи. При этих словах сердце Зоро сжалось, и его накрыло чувство, которого он никогда раньше не испытывал. Он почувствовал одновременно грусть и радость, отчаяние и счастье. Его одолела неудержимая потребность защищать Санджи, оберегать его от всех невзгод и никогда больше не позволять никому сделать ему больно, пока они оба живы. Зоро осторожно сел и медленно сдвинулся к середине кровати. Он лёг в нескольких сантиметрах от рыдающего Санджи и протянул руку. Он нащупал руку другого мужчины и переплёл бледные пальцы со своими. Они пролежали так некоторое время, пока дыхание Санджи не выровнялось. — Где твой дом? Таллра? Манна? — спросил Зоро. — Нет, — Санджи шмыгнул носом и крепче сжал пальцы Зоро. — На корабле. — На корабле? — удивлённо переспросил Зоро. — Да. Наша команда как одна большая семья. Во всяком случае, была… Когда Санджи не продолжил, Зоро не стал давить. Если мужчина хотел поделиться с ним своей историей, он поделится. До тех пор Зоро собирался терпеливо ждать. Сон ещё долго не шёл к Зоро. Он лежал, прислушиваясь к дыханию Санджи, наслаждаясь прикосновением его обнажённой кожи к ладони. Когда он наконец начал засыпать, он поднёс эту руку к губам и со всей осторожностью поцеловал эти бледные пальцы.

***

Когда Зоро проснулся следующим утром, ему было тепло, и он был несколько сбит с толку. Его голова покоилась не на его обычной подушке, а руку и грудь сдавливала странная тяжесть. Открыв глаза, он обнаружил, что был почти окутан мягкими светлыми волосами. Зоро застыл, его дыхание перехватило, и он принялся лихорадочно обдумывать ситуацию. В какой-то момент в течение ночи он перекатился в сторону Санджи, а тот, в свою очередь, перекатился в его сторону. Теперь же блондин лежал, прижавшись к его груди, закинув руку ему на талию, а головой зарывшись в шею Зоро. Он чувствовал дыхание Санджи на своей ключице, а сладкий запах его волос и кожи раздавался повсюду, дурманя. Зоро не знал, что ему делать. Что обычно делают в такой ситуации? Он никогда раньше не просыпался в одной кровати с другим человеком, тем более опутанный его руками и ногами. Должен ли он высвободиться? Нужно ли разбудить Санджи? Или вежливее было бы дождаться, пока он проснётся сам? Ему не пришлось долго ломать над этим голову, потому что Санджи заворочался. Светловолосый мужчина издал тихий звук, и рука, покоившаяся ранее на талии Зоро, медленно поползла вверх по его спине. Тепло объятий и непривычное, но удивительно приятное ощущение прикосновения Санджи зажгли внутри Зоро огонь, о существовании которого он и не подозревал. Мощная волна жара и возбуждения захлестнула его, и вся кровь в его теле собралась чуть ниже кромки штанов. Он подавил стон и попытался отодвинуть нижнюю часть тела, но безрезультатно. Санджи лежал к нему вплотную. Санджи зашептал у его горла: — Доброе утро. — Утро, — выдавил Зоро, — я…я не привык так просыпаться… Я не пытаюсь— — Всё хорошо, — губы Санджи были у его челюсти, — всё нормально. Зоро стиснул зубы, борясь с дикой дрожью, пробежавшей вдоль позвоночника. Когда он наконец заговорил, его голос был осипшим: — Знаю, просто не хочу, чтобы ты подумал, что я пользуюсь положением— — Успокойся, Зоро, — Санджи отстранился и приподнялся на локте, — если кто тут и пользуется положением, так это я. Несмотря на неловкость, Зоро мягко усмехнулся: — Да я уже заметил, что ты не из робких. — Хм, — промычал Санджи, на его губах заиграла улыбка. Его рука проскользнула под рубашку Зоро и нащупала швы у шеи. Его глаза вдруг опустились, а лёгкая улыбка растаяла. — Что тут случилось? Зоро не нужно было смотреть, чтобы понять, о чём он. Шрам простирался от его левого плеча до правого бедра. Он был неровный и уродливый, единственное пятно на репутации безупречного сына. — Был дерзок со старым наставником, — ответил Зоро, — долго рассказывать. Санджи пожал плечами. — У нас есть время. Посмотрев в эти синие глаза, Зоро почувствовал, как волнение и возбуждение тают, как сон. Эти чувства уступили место иному, такому же незнакомому, но тёплому и умиротворяющему. Он протянул руку и отвёл прядь волос от брови Санджи. — Мне не очень хочется сейчас говорить об этом. Может, как-нибудь в другой раз? — Конечно, — прошептал Санджи. Зоро почувствовал непреодолимое желание зарыться рукой в волосы Санджи и притянуть его к себе. Он хотел целовать эти губы, нежно провести руками по всему этому побитому, покрытому синяками телу. От этого желания закрутило в паху и мурашки прошлись по позвоночнику. Он смущённо отвёл взгляд, лицо опять пылало от стыда. — Ты в порядке? — Санджи нахмурился. Зоро с трудом сглотнул: в горле пересохло. — Да. Не в силах выдержать близость Санджи больше ни минуты, Зоро отстранился и повернулся на другой бок. Он сел и опустил ноги на пол, затем провёл руками по лицу и глубоко вздохнул. — Сегодня будет торжество. Моя бы воля, его бы не было, но, хоть мне уже девятнадцать, мать настаивает на показной вечеринке. — А что это такое? — спросил Санджи. — Когда дети из благородных семей покупают своего первого раба, их родители устраивают показ. Это символизирует, что они начинают заниматься, ну или по крайней мере интересоваться, политикой. Если ты покупаешь раба, это означает, что ты продолжишь традицию. Санджи помолчал, а затем промолвил: — Звучит… жутко. И что же обычно происходит во время показа? Зоро пожал плечами. — Что хочешь, главное показать своего раба. На показе моей сестры она заковала своего раба в кандалы, и он должен был целовать её ноги и на четвереньках носить ей закуски весь вечер, а она просто сидела посреди комнаты на диване. Все были в восторге. — Но тебе не понравилось, верно? — Ну, мне тогда было всего два года. Так что я ничего не помню, — тихо ответил Зоро. Он услышал, как Санджи зашевелился, и почувствовал, как кровать прогнулась, когда блондин лёг обратно. — Почему ты такой, какой есть, при таком окружении? Почему ты так отличаешься от своей семьи? Не понимаю. — Я… — Зоро почесал подбородок. Он никогда об этом раньше не задумывался. — Не знаю, я просто не понимаю, как одни люди могут быть лучше других. А рабство по-любому бессмысленно, потому что если всё делают за тебя, то ты становишься ленивым и глупым. Санджи рассмеялся. — Это… сущая правда. Зоро, это самый простой, и вместе с тем… самый мудрый довод против рабства, какой я только слышал. Зоро пожал плечами и обернулся. — Да, я такой: простой, но мудрый. Санджи опять рассмеялся, и Зоро не мог не улыбнуться. Остаток утра прошёл мирно. Зоро выполнил несколько сот упражнений с Вадо до завтрака, а затем позавтракал с Санджи в своих покоях. Во время трапезы Зоро заметил, что Санджи внимательно изучает содержимое тарелки перед тем, как есть. Он принюхивался, разбирал еду пальцами, а потом пробовал. — Ты беспокоишься о яде или о чём-то подобном? — спросил Зоро. Санджи покачал головой: — Просто интересуюсь твоей культурой. Власть и инфраструктура тут херовые, но еда классная. Зоро открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что возразить-то ему нечего. Наблюдение Санджи было весьма точным. После завтрака Зоро опять повёл Санджи к целительнице. Ранее она приказала оставить повязку на ночь и снять утром, но ни Зоро, ни Санджи нельзя было её снять до повторного осмотра. В течение последних лет пятнадцати Зоро много раз слыхал те же наставления, так что давно привык следовать им, чтобы избегать упрёков после. — Кости заживлять легко, — произнесла она своим скрипучим голосом, распуская узлы повязки. — Коллаген и кальций связываются обратно с помощью простых заклинаний… Это не трудно. Слин выглядела престарелой, но за угловатой, горбатой внешностью скрывалась сила и удивительная грация. Её руки были тверды, а зрение всё ещё было как у юной девушки. Она ухаживала за Зоро с самого его рождения и служила его семье многие годы до этого. Сейчас она водила рукой по боку Санджи, её ладонь гудела и излучала мягкий белый свет. Зоро никогда не понимал её магии, и вряд ли когда-нибудь бы понял, но тем не менее ценил её. Вообще в Восточных землях к магии относились с предубеждением, но в Рюме с этим было не так строго. Да даже если бы тут тоже её не одобряли, его семья не смогла бы обойтись без магии. Не приведи господь, чтобы его матери или сестре пришлось мириться с похмельем или какой бородавкой. — Всё выглядит, как надо, — просипела Слин. — Кроме синяков, конечно. Лучше всего дать им зажить самим. Пей дальше чай, если они тебя беспокоят. Покажи запястье. Зоро выпрямился в сидении. — Запястье? — Да, — отозвалась Слин, — его запястье тоже сломано. Она подняла свои тёмные глаза к Санджи. — Ты ему не говорил? Санджи покачал головой. — Я не посчитал это чем-то важным. — Не посчитал это чем-то важным? — прорычал Зоро. — Почему бы ты— — Успокойся, Зоро, — подняла руку Слин. — Это был незначительный перелом. Он сам его вправил, так что мне оставалось сделать немного. Я понимаю, почему он мог посчитать это неважным. Покачав головой, Зоро сложил руки на груди и побеждённо опустился обратно в сидение. Иногда он задавался вопросом, не околдовала ли его Слин в детстве, потому что он никогда не был способен возразить её словам. — Ты оказался далеко от дома, — сказала Слин, возвращаясь к пациенту. Санджи кивнул. — Как ты здесь очутился? Твоя родня тебя не ищет? Санджи покачал головой. Вздохнув, Слин тоже покачала головой. — Не особо чего от тебя добьёшься. Лёгкая улыбка коснулась губ Санджи, и он опять покачал головой. — Хорошо, — Слин махнула рукой, — ступай, займись… чем-нибудь. — Спасибо, миледи, — промурлыкал Санджи. — Не кокетничай со мной, мальчишка, иди уже. Санджи спрыгнул со стола и натянул спортивную футболку, всё ухмыляясь. — Зоро, я хочу поговорить с тобой, с глазу на глаз. Зоро посмотрел на Слин, потом на Санджи, а тот пожал плечами и направился к двери. — Я подожду снаружи. — Что такое? — спросил Зоро, когда дверь закрылась. — Где ты его взял? — спросила Слин. К удивлению Зоро, она звучала сердитой. — Ну, у Боларда? Оттуда же, откуда мы получаем большинство наших рабов? Слин упёрла руки в бока и оскалилась. — Я не могу… За все те годы, что я тут лечила и исцеляла рабов и слуг твоей семьи, я ещё никогда не видела таких ранений, как у этого бедолаги. Я даже не совсем понимаю, как он ещё жив. Внутри Зоро начала закипать злость, он подавил град разъярённых вопросов. Он вдохнул и тихо спросил: — Что ты имеешь в виду? — У него мало шрамов, так что это не сразу видно, — пояснила она. – Все повреждения внутри. С его лёгкими и сердцем всё в порядке, кроме повреждений от дыма, он, наверное, пережил пожар, или что-то в этом роде. Но на кишечнике, почках, мочевом пузыре заметны следы целительства. Например, его селезёнка была разорвана и залечена. Ярость Зоро стала перемежаться с дурнотой, и он сжал кулаки по бокам. — Это всё? — Нет. Его кости были сильно повреждены. Дело не только в его запястье и рёбрах, у него были также мелкие трещины на обеих руках, на коленях, голенях, челюсти и у левой глазницы. — Всё это раньше залечивалось? — Только часть. Покачав головой, Зоро опять выдохнул, чтобы успокоиться. — Понятно. И что же это всё значит? Слин пожала плечами и развела руками, как будто сдаваясь. — Не уверена. То ли его прежние хозяева были невообразимо жестокими, а я, Зоро, способна вообразить многое, то ли он подпольный боец, то ли и то, и другое. Бойцовство. Ещё одна причина, по которой Зоро презирал свою семью и все её ценности. В каждом городе Восточных или Южных земель был бойцовский ринг или стадион, на которых мужчины и женщины бились за деньги или статус. В его собственном городе была арена. Зоро много раз бывал там с отцом. Там всё время дрались рабы, в основном их отдавали на растерзание популярным гладиаторам, но иногда случалось так, что побеждал раб. В прошлом дед Зоро ввёл закон, ограничивающий число боёв, в которых может участвовать раб. Было запрещено посылать раба на бои более шести раз за год. Рабы, которые хорошо дрались и часто побеждали, становились кумирами людей и давали надежду другим невольникам. Такая слава была опасной. Конечно же, как то было везде и во все времена, при наличии денег можно было и обойти закон. Если раб показывал себя выдающимся бойцом, то хозяин иногда выставлял его на бои на подпольных аренах. Эти незаконные гладиаторы назывались подпольными бойцами. Ночью они дрались, затем наскоро залечивались целителями, охочими до быстрых денег, а на следующую ночь опять выходили на ринг. Их мало кормили, не позволяли особо отдыхать и убивали при проигрыше. Санджи уже показал Зоро, что был умелым бойцом, так что такой вариант был вполне вероятным. Зоро тяжело вздохнул и взглянул на Слин. — Что же мне делать? — Ты ничего не можешь поделать, пока твоя мать не проведёт свою глупую вечеринку в честь твоей инициации. Кучка уродов. Кивнув, Зоро провёл рукой по волосам и повернулся к двери, но, протянув руку к ручке, остановился и обернулся к целительнице. — А он был… Лицо Слин помрачнело. Гнев, обостривший её черты, смягчился и сменился грустью. — Без сомнения. Чувствуя дурноту, Зоро отворил дверь и переступил порог.

***

Картина, открывшаяся Зоро в коридоре, сбила его с толку, ему понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться, что к чему. Тут столпилась маленькая группа народу. Посередине стоял на коленях Санджи, его голова была опущена, руки скрещены за спиной. Это была поза, которую обычно принимали рабы во время проверки или на показе во время аукционов и продаж. Зрелище Санджи в этом положении вновь всколыхнуло ярость, которая бушевала внутри Зоро несколькими минутами ранее. — Что тут происходит? — прорычал Зоро. — О, Зоро, наконец-то. Вид Санджи в до боли знакомой чудовищной позе приковало к себе всё внимание Зоро, так что он не сразу заметил, что сестра стояла всего в метре-другом от него. Её дружки, или, как она любила говорить, «ближайший круг», околачивались поблизости, разодетые в свои обычные кружева и несуразные парики. В одном из мужчин Зоро признал Хиала — высокого, неуклюжего франта с бритой головой и бриллиантами в ушах. Он стоял рядом с Санджи и слегка поддевал его острым носком туфли. — Захотел взглянуть на первого раба младшего братика, — сказал Хиал. — Должен сказать, вкус у тебя что надо. Зоро взбесился, но вспомнил наставления своего старого учителя и взял себя в руки. Он протиснулся между двух женщин, обмахивавшихся бумажными веерами, и нагнулся взять Санджи за руку. Он осторожно потянул, и Санджи встал легко и без сопротивления. В груди Зоро кольнуло, когда он увидел, что глаза Санджи остекленели, а большая часть его тела обмякла. Он собирался взять Санджи за руку и увести его от тех стервятников, которых сестра именовала друзьями, но тут Зайя преградила ему дорогу. — Да ладно тебе, Зоро. Мы же просто развлекались. — А мы просто уходим, — Зоро надеялся, что яростная дрожь в голосе была не слишком заметна. — Я должен кое-что сделать к сегодняшнему вечеру. Тогда и посмотрите. Он взял Санджи за руку и повёл его по коридору, сжав челюсть и используя всю свою силу воли для того, чтобы не врезаться в ещё два наряженных тела на пути. Он не мог позволить себе наделать дел, не сейчас, когда с целью его разделяли считанные месяцы. — Зоро, — окликнула его Зайя. Зоро остановился, но оборачиваться не стал. — Ты ведь одолжишь мне его после вечера, правда? Ты же знаешь, по традиции первого раба дают посмотреть семье. Зоро не мог пошевелиться. Сама мысль о том, чтобы отдать Санджи сестре одному богу известно для каких целей, вызывала содрогание. Но он не мог отказать, это вызовет подозрения, особенно если она расскажет матери. Тогда это дойдёт и до ушей отца, и весь этот спектакль с вечеринкой будет даром. — Посмотрим, — осторожно проговорил он, — возможно, я всё ещё буду им занят. Зайя рассмеялась: — Эх ты, похотливый Зоро, я рада за тебя! Увлекая Санджи за собой, Зоро свернул за угол и скрылся в своих покоях.

***

"Блин, извини, — прорычал Зоро, когда они пришли в его комнату, — моя сестра…ужасна. Она хуже матери. Я даже не—" Он умолк, увидев, что глаза Санджи всё ещё были стеклянными, а тело обмякшим, почти тряпичным. Он стоял посреди комнаты там, где Зоро его оставил, как будто застыл во времени в ожидании чего-то, что могло никогда и не наступить. — Санджи? — Да? — ответ был тихим и пустым, и Зоро стало жутко. — Эй, Санджи, посмотри на меня. Он обхватил голову раба руками и приподнял его подбородок. Эти голубые глаза были так затуманены, а красивые черты были такими вялыми, что на мгновение Зоро запаниковал. Неужели кто-то что-то ему сделал, пока Зоро говорил со Слин? Может, кто-то из дружков Зайи владел магией, управляющей разумом? Зоро ломал голову над тем, как же вывести Санджи из этого состояния, чем бы оно ни было. — Санджи… Откуда ты? Где ты вырос? — На севере… — тихо пробормотал Санджи. — А где твой дом? Не в Таллре, тогда где? — О, точно! — Корабль, так? Ты говорил, что твой дом на корабле? Как он называется? Санджи моргнул. — С…Санни… Таузенд Санни… — Эти голубые глаза вдруг прояснились и сфокусировались. — Таузенд Санни! Зоро вдохнул и провёл большими пальцами по челюсти Санджи. — Ты вернулся, ты в порядке? Санджи нахмурился и высвободился из хватки Зоро. Он оглянулся, как будто пытаясь вспомнить, где находится. — Что случилось? — Моя сестра, — сказал Зоро. — Она и её безмозглые дружки прижимали тебя в коридоре, когда я вышел из лечебницы. Что с тобой случилось? Твои глаза выглядели… странно. Рука Санджи потянулась к запястью, как будто рана ещё была свежей. — Я уже два года пробыл рабом. Нужно было найти способ как-то переживать ежедневные побои. — Так ты погружаешься в транс? — А что, я должен с этим мириться? Принять это лицом к лицу? — Санджи вдруг взвинтился, он скалился на Зоро, его поза переменилась. Это напомнило Зоро их первую встречу, когда Санджи ударил салагу сквозь прутья клетки. — Нет, — Зоро поднял руки и отступил. — Я совсем не это имел в виду. Глаза Санджи горели, ярость его была почти осязаемой. Он указал пальцем на шею и прорычал: — Этот ошейник отбирает у тебя свободу выбора! Нельзя сбежать, нельзя убить хозяина, даже покончить с собой нельзя! Никакого, блять, выхода! Так что ты вынужден терпеть минуту за минутой, надеясь, молясь, что следующая будет лучше! Я не желаю сдаваться, но и умирать не хочу! Я позволяю им делать то, что хотят, потому что чем меньше я буду сопротивляться, тем быстрее это закончится! Я не сдаюсь! Не смей, блять, меня осуждать! Зоро отошёл ещё дальше, и скамейка у подножия кровати ударила его по задней стороне ног. Он медленно сел, не сводя глаз с Санджи. Он опять поднял руки, показывая, что сдаётся. Когда Санджи остался стоять, молча, пылая яростью, Зоро опустил руки на колени. Сердце обливалось кровью, и хотелось плакать, но он тихо сидел и ждал, что же Санджи будет делать дальше. Санджи зарычал, провёл ладонями по рукам, затем по бокам, ощупывая только что залеченные рёбра. Затем он провёл пальцами по губам и волосам. Наконец, Санджи немного успокоился, его взгляд вернулся к Зоро. — Твоя сестра и её дружки ничего не сделали? Зоро покачал головой. Санджи медленно моргнул. — Потому что ты остановил их? Зоро кивнул. На несколько долгих мгновений повисла тишина, во время которой Зоро просто сидел и наблюдал, как разные эмоции сменяли друг друга на лице Санджи. Не все он смог распознать, но он точно видел страх, и облегчение, и ещё что-то непонятное. — Чего тебе нужно? — спросил Санджи. — Что ты имеешь в виду? — тихо переспросил Зоро. — Ты не обращаешься со мной, как с рабом, но всё равно следуешь семейным традициям и собираешься выставить меня на показ, как раба. Я пытался понять, но ты сбиваешь меня с толку. Не думаю, что ты заинтересован в сексе, так что я не секс-раб, тогда для чего я здесь? Зачем ты купил меня? Зоро открыл рот, не подумав: — Ты не секс-раб! — он почувствовал, как заливается краской. Он бы никогда не стал покупать кого-то только ради секса, сама мысль об этом была дикой. Ему никогда раньше не хотелось секса, он его не интересовал. Только, возможно, сейчас, с Санджи, он его немного заинтересовал. Он бы мог себе представить, что хотел бы занялся сексом с С… Нет, нет, нет. Прекрати об этом думать. — Я, я не задумывался, для какой цели я тебя покупал… Я думал… — Зоро опять умолк. Он звучал, как дебил. Если бы он рассказал Санджи, зачем купил его, то пришлось бы раскрыть ему весь свой план. Тут Зоро озарила мысль, и его дыхание перехватило. Почему бы и нет? Почему он не мог рассказать Санджи свой план? Он поднял взгляд, махнул Санджи, затем пододвинулся и похлопал по сидению рядом с собой. — Хочешь узнать? Тогда я расскажу тебе, но сначала присядь. Я никогда никому об этом не рассказывал, а то, что ты стоишь тут и мечешь молнии, не прибавляет уверенности. Санджи выглядел заинтригованным. Он подошёл и сел на освобождённое Зоро место, затем сложил руки на коленях и стал ждать. — Через четыре месяца и три дня мне исполнится двадцать, — начал Зоро. — Здесь, в Рюме, дворяне получают наследство в возрасте двадцати лет. Моя доля отцовского имения… Ну, короче, это уйма денег. Я планирую уехать, как только официально получу титул. Напряжённо сглотнув, Санджи остановился на мгновение, подбирая слова. — Куда же ты собираешься отправиться? — Ну, я собираюсь уехать под предлогом, что отправлюсь заниматься с мастером меча на юге, но на самом деле этот мастер меча купит мою долю имения. Он получит титул, землю, — всё. Получив деньги, я найду корабль и уплыву на север, в Джерму. Глаза Санджи расширились. — Зоро… Джерма — центр восстания. Зоро кивнул. — Да, я направлюсь прямиком к лидерам, к Трафальгару Ло, Бартоломео, к тому, кто согласится со мной встретиться, и я выложу им всё, что мне известно о правительстве. Кого надо подкупить, куда просочиться, у кого больше всего рабов, способных сопротивляться, и где их найти… Всё, что им понадобится, чтобы повергнуть эту ужасную страну. Отведя взгляд, Санджи задумался. — Они подумают, что ты шпион. Они могут убить тебя сразу или бросить в темницу. Зоро кивнул. — Не раньше, чем я отдам им всё своё наследство. Санджи обернулся к нему, его челюсть упала, и он вскочил. — Господи, Зоро… Это… это гениально. Он провёл рукой по волосам и начал ходить из стороны в сторону. — Это прекрасно, Ло смог бы наконец купить земли на северо-востоке, и мы смогли бы использовать их для тренировок. Луффи смог бы заплатить тому наёмному плотнику, чтобы он починил корабль! Мы смогли бы обеспечить лучшее пропитание и припасы для беженцев! Мы могли бы выкупать рабов! Боже… Боже! Зоро не слышал большую часть того, что Санджи говорил, потому что вскочил и схватил белокурого за локоть. — Ты сказал «Луффи»? Тот, который… брат Ди? Санджи ухмыльнулся: — Ну, я зову его капитаном. Земля ушла у Зоро из-под ног. Он вдруг почувствовал себя так, будто может летать.

***

— Хорошо, — сказал Санджи, беря кисть винограда, — я понял теперь, почему ты пресмыкаешься перед семьёй. Ты должен быть тише воды ниже травы, пока не получишь наследство и не сможешь свалить. Но ты так и не ответил на мой первоначальный вопрос. Почему ты купил меня? Разве это не противоречит установке быть тихим? Аллира принесла обед около четверти первого, и они ели и вели тихую беседу за горячим супом, фруктами и свежим хрустящим хлебом. Солнце начало клониться к горизонту, и дом наполнился суетой перед предстоящим вечерним праздником. При вопросе Санджи что-то шевельнулось внутри Зоро. Он понятия не имел, что ответить. Теперь, узнав о Санджи и его связи с одним из главных лидеров восстания, Зоро не знал даже, как ему говорить с этим человеком. Оказалось, что Луффи и ещё несколько членов команды попали в безвыходное положение, и Санджи пожертвовал собой, чтобы спасти их. Он подверг себя одному из страшнейших испытаний, чтобы его люди смогли спастись и продолжить бороться, а сам он провёл в рабстве два года безо всякой надежды на спасение, потому что команда считала его погибшим. Зоро по сравнению с ним был никем. Всю свою жизнь он только тренировался. Если он хотел предложить свою помощь восстанию и получить возможность встретиться со своим тайным кумиром, Луффи, то должен был сначала сделать себе имя. — Зоро, я тебя потерял, — голос Санджи вырвал Зоро из раздумий. — Извини… — Вернёмся к вопросу. Почему он купил Санджи? — Я подумал, что, раз мне осталось ещё всего несколько месяцев, то я мог бы взять тебя с собой и… не знаю, отпустить тебя? — Зоро смотрел на свои руки, пока говорил. Его смущение было под контролем, но почему-то стыд был очень силён и накрывал его с головой. Он продолжил более тихим голосом: — Я посмотрел в твои глаза и увидел, что в тебе ещё осталось столько воли к борьбе, несмотря на всё то, что тебе пришлось пережить. Я просто… не смог оставить тебя, наверное. Несколько мгновений прошло в тишине, и Зоро осторожно поднял взгляд. Санджи улыбался почти дразняще. — Ты просто влюбился в меня с первого взгляда и не смог отвернуться? — Хм… нет, — промямлил Зоро,— не знаю. Улыбка Санджи стала шире, но он не успел ничего сказать, потому что в дверь постучали. — Войдите! – бросил Зоро. Дверь распахнулась, и Каллин, один из рабов матери, вошёл в комнату. — Простите, что прерываю, милорд, но миледи Мия хочет, чтобы вы с вашим новым рабом сейчас же встретились с ней в гостиной. Зоро вздохнул. — Она хочет спланировать сегодняшний вечер. Наверняка считает, что я захочу чего-то, что не развлечёт как следует её гостей. Я прав, Каллин? Каллин нехотя кивнул. — Она как раз говорила миледи Зайе, что вы, скорее всего, позволите рабу быть в одежде, и она решительно против. — Я должен буду быть голым? Зоро отрицательно махнул рукой. — Всё будет хорошо, не волнуйся. Санджи засунул в рот охапку винограда, это выглядело почти комично. — Пофно, я уфе вофнуюсь [поздно, я уже волнуюсь] — Скажи матери, что мы подойдём через несколько минут. — Зоро вздохнул. Каллин поклонился и покинул комнату. Санджи посидел минуту, жуя, затем сложил руки на груди. — Он очень юный. Зоро кивнул: — Моей матери нравятся такие. — Это…низко. — Ещё одна причина положить этому конец, — заметил Зоро. Он бросил салфетку на тарелку и встал. — Давай поскорее покончим с этим. — Эй, а что происходит с едой, которую ты не заканчиваешь? — спросил Санджи. Зоро накинул простой обеденный пиджак поверх формы, но не стал его застёгивать. — Семья Аллиры живёт в трущобах чуть дальше по дороге. В конце каждого дня она собирает все остатки еды и другие припасы, которые я… как-бы «теряю». Она распределяет это всё между соседями. Он услышал, как Санджи остановился позади, и,обернувшись, увидел, что тот очень мягко улыбается, а в его взгляде было что-то, что Зоро не смог определить. — Что? — спросил Зоро. Санджи покачал головой. — Когда ты привёл меня сюда, я был уверен, что ты из тех жутких типов, что в течение дня все такие добренькие, а ночью, за закрытыми дверями, настоящие психопаты. Но я ошибся. Ты прекрасный человек, Зоро. Не способный более выдерживать вид этого искреннего красивого лица, Зоро отвернулся и пробормотал тихое «спасибо», а затем направился дальше по коридору. И конечно же, его щёки опять пылали.

***

Тот час, что они провели с его матерью, показался Зоро вечностью. Созерцание того, как её крашеные ногти скользили по коже Санджи, звук её мурлыканья и вздохов, когда она любовалась им, наполняли Зоро жгучей ревностью и собственническими чувствами, которые почти пробили его обычное хладнокровие. Эта реакция застала его врасплох, Зоро никогда не был настолько близок к тому, чтобы потерять самообладание перед матерью. Иногда он подходил к этой опасной черте при общении с отцом и, тем более, с сестрой, но никогда на самом деле не переступал её. Тем полуднем ему впервые пришлось что-то предпринять, чтобы окончательно не потерять над собой контроль. Санджи не сводил с него пристального взгляда. Они глядели друг на друга, пока Мия щебетала, строя планы и тараторя пронзительным голосом, который Зоро никогда раньше не слышал. Она была в диком возбуждении, это беспокоило Зоро больше всего. Теперь же они сидели в одних халатах на кровати в покоях Зоро после долгой ванны. — Что ж, — вздохнул Санджи, — я хотя бы не буду голым. Зоро невесело усмехнулся. — Я пытался не дать ей совсем тебя унизить. Прости, что не особо справился. — Ты сделал всё, что мог, — Санджи протянул руку и запустил пальцы в мокрые волосы Зоро. – Я ценю это. Обернувшись к Санджи, Зоро постарался сохранить спокойное выражение лица, но безуспешно. — Не думаю, что смогу удержать семью подальше от тебя, — с горечью прошептал он. — Отец пошлёт тебя на арену, а сестра порвёт тебя на части, если её дружки не сделают это раньше. — Что твой отец сделает? — переспросил Санджи. — Пошлёт тебя на арену и заставит драться для него. К его удивлению, Санджи рассмеялся. — А, арена? Это жалкое подобие Колизея? Я заметил эту дыру, когда въезжал в город. Пускай твой отец меня туда ведёт, я уделаю любого, кого они против меня поставят. Зоро взглянул на него, его сердце грохотало в груди. — Я угадал. Ты был подпольным бойцом, не так ли? — Подпольным бойцом? — Санджи нахмурился. — я, кажется, слышал это слово пару раз. Что оно значит? Так называют рабов, победивших в сорока пяти подпольных боях кряду? Если так, то да, я боец. Лишь слегка удивлённый, Зоро улыбнулся, но улыбка его была грустной. — Я так и подумал из-за твоих ран. — Так и знал, что та целительница тогда говорила с тобой об этом. — Но… сорок пять боёв кряду? — удивился Зоро, восхищение наконец взяло своё. — Это невероятно. Я бы на это посмотрел. Что же случилось? Почему ты опять был выставлен на продажу? Санджи поскрёб щетину на челюсти и робко отвёл взгляд. — Я начал драться за пределами ринга. Я стал слишком опасным. Колизей продал меня одному богачу, но я не согласился выполнять его приказы, так что он продал меня. Торгаши, у которых я оказался, стали распускать руки, так что я убил пару из них. Остальное ты знаешь. Зоро слушал рассказ, понимая, что он не полон, но не желая выведывать детали. Он мог догадаться и сам. — Это… — начал он, но слова покинули его, так что он произнёс нечто привычное. — Мне жаль. Голубые глаза вновь уставились на него, они следили за ним странным, пронизывающим взглядом. Затем рука скользнула по его челюсти, и вот Санджи уже целовал его. Это застало Зоро врасплох, но, когда губы другого мужчины скользнули по его, заставляя раскрыться, Зоро подчинился. Он никогда раньше не целовался и не лелеял каких-то особых надежд по этому поводу, но сейчас он задумался, почему же целоваться было так приятно. Во всяком случае, с Санджи. Язык Санджи скользнул поверх его языка, нежно лаская. Зоро почувствовал, как пульс грохотал об грудную клетку, и жар стал собираться в паху. Это был не жар ярости, нет, то было нечто совсем другое, пьянящее и крышесносное. Зоро захотелось протянуть руку и провести ей по этому жару, разжечь его сильнее. Но тут всё прекратилось. Санджи отстранился и оттолкнул Зоро, держа его челюсть обеими руками. Он опёрся лбом о лоб Зоро и тихо прошептал, слегка задыхаясь: — Прости…Не знаю, что на меня нашло. Потрясённый и всё ещё зачарованный, Зоро постарался вновь обрести дар речи. — Ты…не должен целовать кого-то, а потом извиняться. Усмехнувшись, Санджи отстранился и взглянул ему в глаза. — Жалко, что ты… что ты асексуален. То есть, я имею в виду, не жалко, а плохо. Плохо для меня. Вглядываясь в глаза Санджи, чувствуя дрожь его рук, Зоро почувствовал тепло, растекавшееся по телу, зажигая огни в местах, о существовании которых он и не подозревал. — Не думаю, что я асексуален. Я просто… разборчивый. Выдох Санджи походил на тихий смешок. — Не дразни меня. — Я не дразню. Зоро прождал один удар сердца, а потом наклонился ближе. Теперь он целовал Санджи. Белокурый застонал ему в губы, и Зоро переместился. Он провёл рукой по бедру Санджи и издал тихий гортанный звук, почувствовав, как развязывается кушак его халата. В дверь постучались, и Зоро застыл. Санджи дышал ему в губы, выжидая. Стук повторился. — Что?! – рявкнул Зоро. — Мы пришли одеть вашего раба, милорд! — раздался голос из коридора. — Гости уже начали прибывать, так что миледи нервничает! Зоро захотелось кого-нибудь прибить. И что ему теперь делать со всей этой энергией и всеми этими чувствами, если сейчас Санджи уведут? Это всё успокоится? Или он обречён остаться в таком состоянии на всю ночь? Санджи, видимо, понял его беспокойство, и усмехнулся ему в губы. — Можешь приказать им подождать. Я могу быстро о тебе позаботиться. Зоро вздохнул, бёдра гудели тупой болью, а сердце всё ещё неуёмно колотилось в груди, но он большую часть жизни закалял тело и дух. Он мог взять себя в руки. — Я не хочу спешить, — тихо сказал он. — У нас будет больше времени после вечеринки. Улыбка Санджи перешла в широкую ухмылку, он встал. — Ловлю тебя на слове. И у нас, и правда, будет ещё четыре месяца. Некуда торопиться. Санджи направился к двери, а Зоро снова прокрутил эти слова про себя. У нас есть ещё четыре месяца… Нет. Он не подвергнет Санджи ещё четырём месяцам в обществе его семьи. Он не будет сидеть, сложа руки, пока его сестра или мать будут им распоряжаться, как хотят. Он не позволит отцу послать его на арену наломать ещё костей и повредить ещё органов. После этой ночи Санджи станет свободным человеком, Зоро позаботится об этом, даже если придётся рискнуть своим планом. Он встал, натянул одежду, которая была на нём ранее, и обувь, стоявшую у изголовья кровати. Костюмеры заполонили комнату, когда Санджи открыл дверь. Они принесли золотистую ткань, несколько коробок краски и украшений и разнообразную косметику. Половину этого добра Зоро распознать не смог, но это было неважно. Его посетила одна мысль. Зоро указал на прилежащую комнату. — Можете занять кабинет. Мне нужно кое-что сделать перед моим сегодняшним выходом. Оставляю его на вас. Глаза Санджи расширились. — Зоро? — Просто… — Зоро замялся, открывая дверь. – Подожди меня. Через мгновение Санджи кивнул, и Зоро вышел.

***

Несколько часов спустя Зоро стоял в бальном зале, наблюдая за всё теми же лицами, всё теми же нарядами, которые он уже тысячу раз видел, они ели всё те же замысловатые блюда, которые уже ели много раз до этого, танцевали те же танцы, которые он видел уже многие годы. Помпезность и торжественность навевали скуку и усталость, от разговоров либо клонило ко сну, либо распаляло изнутри лицемерием и несправедливостью их содержания. На нём был новый костюм, чёрный пиджак с золотой отделкой, чёрные брюки и новые ботинки, которые сестра вручила ему в качестве подарка к его зрелости. Ему было тесно и неудобно, но мать разрешила ему повесить один из мечей у бедра. Теперь там висела Вадо, холодная и удобная, клочок твёрдой земли посреди вихрящегося урагана перьев и лент. — Я так горжусь моим мальчиком! — воскликнула Мия. Она была пьяна, и повисла на руке другой излишне разодетой, излишне размалёванной женщины. Дамы, с которыми регулярно общалась мать, приехали ранее этим днём и с тех пор пили. Он понимал, что этот вечер был облегчением для матери, которую, должно быть, давно мучили переживания и сомнения по поводу того, насколько далеко простирались политические взгляды её сына, но в глазах Зоро это не оправдывало её поведения. Губы Зоро тронула улыбка при мысли, что облегчение её будет недолгим. — Почему так долго? – заныла Зайя. — Терпение, — вздохнул Зоро, — ещё несколько минут. Зайя издала раздражённый звук и зевнула за веером. Отец стоял в метре от них, громко переговариваясь со стайкой толстых сенаторов. Каждый из них был в сопровождении женщины или мужчины, которые явно не были их супругами. — Ах, Зоро! Зоро! — воскликнула мать. — Время пришло! Садись! Садись! Зоро нехотя направился к возвышению в середине комнаты и сел на приготовленный для него стул с декоративными подушками. Его мать хлопотала о показе всё утро, почти доведя половину прислуги до слёз. Его щёки загорелись. Он заранее знал, что близился этот момент, но от этого было не легче. Всё это мероприятие по-прежнему оставалось мерзким и тупым, и Зоро хотелось бы, чтобы можно было обойтись без этого. Огни были потушены, свечи зажжены. Инструменты затихли, и остался только один барабан и ещё что-то, напоминающее бубен. Зоро скрестил руки на груди и сложил одну лодыжку на противоположное колено. Он был взволнован и смущён, встревожен и немного зол. Эмоции вихрились и неровно смешивались, несколько помутняя сознание. Наконец двери открылись, и дыхание Зоро перехватило. Санджи стоял на пороге, его была поза расслаблена, а осанка пряма. На нём были свободные брюки золотистого шёлка, а на шее, помимо слабо светящегося рабского ошейника, висели золотые и серебряные цепи и обручи. Его запястья были украшены соответственно. Зоро знал, что всё это было дешёвой бижутерией, но камни всё равно сверкали в приглушённом свете. Бледная кожа резко выделялась на фоне насыщенных оттенков фальшивых зелёных изумрудов, синих сапфиров и тёмных, кровавых рубинов. Санджи ступал медленно, его шаги были ровными, как будто в танце. Пульс Зоро участился, каждый удар сердца отдавался в горле. Он едва мог дышать. Санджи был великолепным, восхитительным. Когда Санджи приблизился, Зоро заметил уголь вокруг его глаз. Тёмная дымка подчёркивала синеву, делая её светлее неба в самый ясный день. Зоро сменил положение рук, мысленно пытаясь понять, действительно ли дрожит от возбуждения, и сглотнул пересохшим горлом. Из толпы раздался вздох и несколько одобрительных возгласов, пока Санджи пересекал помещение, сокращая расстояние между ними. Через несколько секунд он будет у подножия возвышения, и Зоро придётся сделать то, чего он отчаянно не хотел. Теперь Санджи стоял на коленях у его ног, и, несмотря на всю ненависть ко всему этому представлению, несмотря на презрение ко всему, что эта церемония символизировала, Зоро осознал, что дико возбуждён. Ему тут же стало стыдно, и вспомнилось то, как Санджи целовал его ранее. Если он способен полностью осквернить нечто столь волшебное и потрясающее, не сумев удержать в узде свою похоть в такой момент, то он совсем не достоин Санджи. Как они и планировали, Санджи встал на колени у возвышения, прямо у его ног, протянул руки, как будто чтобы получить дар. Зоро встал, разжал скрещенные руки и нехотя достал маленький кинжал из пиджака. Он был церемониальным и часто использовался в обрядах инициации, и из-за того, что Зоро проходил обряд в таком позднем возрасте, его мать решила, что необходимо провести древнейший из ритуалов. Точно то же самое сделали его дед и отец во время своих обрядов. По какой-то причине для Зоро такое проявление почтения к деду усугубляло ситуацию, но если только им удастся пережить следующие несколько минут, то всё будет кончено. Его родители оставят его в покое, и он сможет осуществить свой план по освобождению Санджи. Санджи принял кинжал из рук Зоро, и толпа охнула и заликовала. Было тяжело смотреть на Санджи, когда светловолосый повернул кинжал в правой руке и приставил его к левой ладони, но Зоро не отводил взгляд. Санджи собирался совершить это, и меньшее, что Зоро мог сделать, это оставаться мыслями здесь. Лезвие вонзилось в плоть Санджи, и заструилась кровь. Он даже не дёрнулся. Зоро протянул руку, Санджи прижал свою ладонь к его. Тёплая влага сочилась сквозь пальцы Зоро, и его накрыла новая волна стыда, когда он опять ощутил возбуждение. Что он был за человек, если его такое заводило? Это казалось ему эротичным? Было ли это эротично? С ним что-то не в порядке? — Отдаю мою жизнь тебе, — произнёс Санджи достаточно громко, чтобы все сидящие у возвышения услышали. Зоро очнулся от размышлений и протянул руку, чтобы провести ею по лицу Санджи. — Принимаю. Санджи повторил его движение, и теперь у обоих мужчин на левой стороне лица блестели красные полосы. Зоро услышал, как его мать одобрительно воскликнула, в помещении раздались аплодисменты. Он наконец оторвал взор от этих голубых глаз и, не сказав ни слова больше, встал и поднял Санджи на ноги. Он, возможно, напугал другого мужчину, но так бы получилось даже убедительнее. Он испытывал стыд и отвращение к себе, но должен был отодвинуть эти чувства на задний план ещё на несколько минут, чтобы увести Санджи с праздника. — Ай, Зоро, — тихо прошипел Санджи, — ты делаешь мне больно. Зоро ничего не ответил и потянул его за собой, спускаясь с возвышения и направляясь к матери. Она плакала и хлопала в ладоши, пухлое морщинистое лицо скривилось в глупой пьяной улыбке. — Ах, Зоро, я так— — Ладно, мы сделали это, но теперь он в крови, и это противно. Я хочу, чтобы его сейчас же залечили, не хочу весь запачкаться. — Конечно, дорогой, мы продолжим праздник без тебя! — Спокойной ночи, мать. Он грубо дёрнул Санджи за собой. Блондин издал ещё один звук, тихое болезненное шипение, от которого разрывалось сердце Зоро. Ещё несколько минут, Санджи, обещаю. Он пропускал мимо ушей одобрительные выклики и поздравления гостей, пока они шли прочь из бального зала. Спеша по коридору, они миновали слуг c едой и несколько человек, уже возвращавшихся к шатанию по залам и веранде. Когда они приблизились к западному крылу, Санджи издал ещё один тихий звук, и Зоро почувствовал, что не способен больше этого выносить. Когда они наконец пришли в покои, Зоро открыл дверь и вошёл, но не остановился. Он отпустил руку Санджи и ворвался в кабинет. — Закончилось, — выдавил он дрожащим голосом. Слин подняла глаза от книги, которую читала, и посмотрела на него поверх оправы очков. — Боже милосердный. Эту рубашку уже не спасти. Зоро посмотрел на себя. Белая рубашка, которую он надел под чёрный пиджак, была в крови. Его пробрала мощная волна паники, и он стянул пиджак резкими, яростными рывками. — Его рука, — прошептал он, поворачиваясь в сторону спальни, — она… Просто залечи её. Он сорвал рубашку с тела и швырнул на пол рядом с кроватью. В чаше на комоде была вода, так что он намочил тряпку и оттёр кровь с лица и шеи. Он тёр остервенело, его кожа горела, но он едва чувствовал. Он был так расстроен, что ничего не соображал. Он чувствовал себя грязным, ему было стыдно, и он хотел просто исчезнуть. Это всё было дурной затеей. Он унизил Санджи, заставил его пройти через такое глупое испытание, и чего ради? Чтобы Зоро смог получить титул? Унаследовать денег? Это того не стоило. Он того не стоил. Он был идиотом, считая себя чем-то большим, чем избалованным мальчишкой-аристократом, играющим с мечами. Когда на его коже перестала виднеться кровь, Зоро сел на скамейку и уставился на свои руки. Ветерок из окна шевелил занавески, и тени от лампы на прикроватной тумбе танцевали по стенам, но он не заметил. Он ничего не видел. Прошли минуты, или часы — этого понять было нельзя. Когда фигура Санджи показалась на пороге, заслоняя свет из кабинета, Зоро не посмотрел на него. — Прости… — проронил Зоро. — Слин говорила, что ты будешь истязать себя, — тихо промолвил Санджи. – она сказала, что ты возьмёшь всю вину на себя и замкнёшься, чтобы страдать в одиночестве. Зоро промолчал: он не нашёлся с ответом. Изящные ноги пересекли ковёр, руки скользнули по челюсти Зоро, а затем губы Санджи оказались поверх его. Не успел Зоро оправиться от потрясения, как другой мужчина забрался ему на колени, расположив ноги с обеих сторон его бёдер. Язык Санджи был тёплым, а губы мягкими. Его поцелуй был более требовательным, чем ранее, и Зоро опять был ошеломлён. Мурашки пробежались по его спине, танцевали по коже, подразнивали мышцы живота. Его член был твёрдым, посылая сквозь тело разряд наслаждения при каждом движении бёдер Санджи. — С…Санджи… — прошептал он, пытаясь совладать с эмоциями и с … чем бы это ни было. — Прекрати, — выдохнул Санджи ему в рот. – Я не позволю тебе стыдиться того, что ты чувствуешь. Как он узнал? Как вообще Санджи мог угадать, о чём он думал? Когда его спина коснулась постели, руки Зоро разжались, и он пробежался пальцами по шелковистой бледной коже. Он наконец поднял глаза и встретился взглядом с голубыми глазами, окруженными легчайшими следами угля. Крови больше не было, украшений и макияжа тоже, был только Санджи со своим ошейником, смотрящий на него сверху вниз с такой нежностью, что Зоро хотелось плакать. — Клянусь, когда-нибудь я стану достоин тебя, — прошептал Зоро. Санджи засмеялся. Смех был задыхающийся, на грани всхлипа, а затем он нагнулся, целуя Зоро в лоб, висок, щёку. — Чёрт, Зоро. Ты даже не осознаёшь,какой ты бесценный. Гора упала с плеч Зоро при этих словах. Великая и страшная боль вдруг покинула его грудь. Это было странно, потому что Зоро не осознавал, что она там была, пока не почувствовал её отсутствие. Он поднял голову, чтобы вновь поцеловать Санджи, на этот раз инициативу проявлял он. Санджи дёрнул брюки Зоро, снимая их в отчаянной спешке, и Зоро помог. Они полетели на пол вслед за его ботинками, вскоре брюки Санджи последовали за ними. — Сложи свои руки на меня, — приказал Санджи, вернувшись на колени Зоро. Зоро подчинился, и молния пронзила его тело. Ощущение прикосновения обнажённых тел было невероятным, и он водил руками по коже Санджи везде, докуда мог дотянуться. Он дрожал от возбуждения; его сердце билось так быстро и сильно, что в этот раз он был совершенно уверен, что Санджи слышал. Почувствовав давление твёрдого члена Санджи на своём, он издал низкий звук из глубины гортани и почувствовал напряжение мышц, о существовании которых и не подозревал. Удерживая собственный вес на руках, Санджи навис над Зоро и стал наблюдать за тем, как тот изнывает от каждого совместного движения их тел. — Чего ты хочешь? – спросил Санджи. Зоро замычал, не зная, как озвучить то, что говорило его сердце, чего так отчаянно желало его тело. Его мысли были спутаны и затуманены. — Чего угодно, — выдохнул он, — всё, что ты мне дашь. Санджи удовлетворённо хмыкнул. Он вновь поцеловал губы Зоро, затем провёл дорожку поцелуев вдоль челюсти и шеи. Одного ощущения губ светловолосого на коже хватило, чтобы Зоро выгнулся дугой. Он почувствовал, что теряет самообладание, катится в крутую пропасть, но без опасности покалечиться. Были только глубокое волнение, возбуждение и предвкушение невероятного наслаждения, ожидавшего его на дне. Потом Санджи отстранился, он слез с него и вышел из комнаты. Зоро подтянулся на локтях, смотря на дверь ванной в полном недоумении. Однако не успел он что-либо подумать об этом, как Санджи вернулся с одним из его тюбиков с мазью. — Нам понадобится вот это, — сказал он, бросая тюбик на подушку и забираясь обратно на кровать. На этот раз, однако, он лёг рядом с Зоро, а не навис над ним, и Зоро сразу понял, что это означало. Он приблизился, проводя рукой вверх по внешней стороне бедра Санджи, затем устроился между его длинных ног. — Я теряю самообладание, — проговорил Зоро, вспоминая ощущение падения в пропасть. — Это хорошо, — Санджи улыбнулся ему, — теперь встань на колени. Я покажу тебе, что делать. Никакие слова не смогли бы описать то, что испытал Зоро, войдя в Санджи. Он мог только крепко держаться, ухватившись пальцами за постельное бельё или волосы Санджи, и стонать от наслаждения в тёплую бледную шею. Он слышал тяжёлое дыхание и отрывки своего имени, нашёптываемые ему на ухо, и чувствовал, как ловкие ноги крепко обвили его вокруг пояса. Момент разрядки был подобен падению с неба. Он сгорал заживо в таком сильном, ошеломительном удовольствии, что на мгновение был уверен, что не переживёт этого. Но затем он спустился с небес, дыхание восстанавливалось, а чувства возвращались к нему. Он ощутил тёплое дыхание Санджи у щеки, дрожь тела другого мужчины рядом со своим. — Ч…чёрт... – шептал Санджи, — Блять… Господи… Издав смешок, Зоро отстранился и взглянул в раскрасневшееся лицо Санджи. — Сколько ругательств… Неужели было так плохо? — Господи, Зоро, нет, — усмехнулся Санджи. – Было так хорошо, что я чуть не умер. Смущение опять нахлынуло на него, но в этот раз оно было более мягким. Он не испытывал обычного стыда, который всегда сопровождал такие чувства. Он устроился на одном локте, чтобы мог запустить пальцы свободной руки во взмокшие светлые волосы. Санджи смотрел на него, его глаза были ясны, но прикрыты и сонны. — Твоя семья… — тихо начал он, но умолк. — Что? – прошептал Зоро. Санджи сглотнул. — Твоя семья заставила тебя стыдиться того, кто ты есть, но ты всё равно остаёшься верен себе. Ты всё равно такой добрый, чуткий. Ты не поддаёшься давлению своей культуры или сословия… Я не знаю, как у тебя это удаётся. Я… так восхищаюсь тобой. Зоро был поражён. — Ты…восхищаешься мной? Кивнув, Санджи нащупал рукой челюсть Зоро и провёл большим пальцем по его нижней губе. Ещё одна волна чего-то, какой-то эмоции, которую Зоро не мог распознать, прошлась по его телу и легко коснулась сердца. — Ты, революционер, человек, пожертвовавший собой ради команды, ты восхищаешься мной? Я ничего не сделал, я даже никогда не покидал города. — Что насчёт слуг и рабов, живущих под этой крышей? Думаешь, они тоже сказали бы, что ты ничего не сделал? Голос Санджи был ласковым, но его слова действовали на Зоро как слабые удары. — Что насчёт семьи Аллиры, тех людей, что живут в трущобах? Думаешь, они бы сказали, что ты ничего не делаешь? Зоро неосознанно качал головой. — Я… — Когда ты освободишься от этой чёртовой клетки, ты будешь неудержим, Зоро. Обещаю. Тот самый огонь опять разгорелся в теле Зоро. Слова Санджи зажгли что-то, что всегда в нём было, но было сокрыто за стыдом, неуверенностью и страхом возмездия со стороны семьи. Сердце забилось сильнее, дыхание стало частым и рваным, Зоро схватил его челюсть и провёл рукой по затылку Санджи. — Хочешь с ума меня свести? – прорычал он. Улыбка Санджи стала шире. — Да. Он вновь поцеловал белокурого, на этот раз со всем желанием и страстью. Он отчаянно нуждался в Санджи. Теперь в его мыслях не осталось ничего: ни стыда, ни страха — ничего, что бы его сдерживало. Его губы скользили по шее Санджи. Он отодвинул ошейник пальцами и нежно впился в точку соединения шеи и плеча. Он насладился тихим стоном наслаждения у виска и продолжил целовать, сосать и водить языком по бледной коже. — Ах, Зоро, — выдохнул Санджи, — перевернись. Дай мне это сделать. Он перевернулся, потянув за собой светловолосого. Он крепко держал стройные бёдра, прижимаясь к нему, и вновь встретился с губами Санджи с вздохом удовольствия. Второй раз был медленнее, но таким же великолепным. Санджи легко опустился на Зоро и так двигал тазом, что у Зоро заискрилось перед глазами. Они лениво двигались вместе, неторопливо наслаждаясь, касаясь друг друга так, как ранее не могли себе позволить из-за недостатка времени. Санджи провёл пальцами по шраму на груди Зоро, изучая его сквозь дымку страсти, посылавшую сквозь Зоро ещё раз то ощущение, подобное молнии. Пламя горело, оно росло, и, когда Зоро почувствовал, что больше не выдержит, Санджи взял его руку и сложил обе их ладони вокруг его члена. Удовольствие вновь накрыло Зоро с головой, и он чувствовал, будто летит, будто его подбрасывает в небо, мчит мимо звёзд и уносит в другой мир. Когда он пришёл в себя, Санджи был рядом, тяжело дышал ему в рот, пальцами забравшись в его волосы. Зоро открыл глаза и неловко поцеловал губы Санджи. Он провёл руками по этой бледной спине, покрытой шрамами, и крепко прижал к себе другого мужчину. Он хотел сказать что-то, как-то оформить в слова то, что чувствовал, но не мог. Это было слишком, Санджи слишком много значил. — Мы можем так остаться? – спросил Зоро. Санджи зарылся головой в шею Зоро и глубоко вздохнул. — У тебя нет выбора, чёрта с два я сдвинусь. Улыбаясь, Зоро накрыл обоих и через несколько мгновений уже крепко спал.

***

Зоро проснулся глубокой ночью и обнаружил, что остался один. Он сел, его глаза были сонными, он заметил, что все светильники были погашены. Свет из кабинета тоже был потушен. Он уже собрался идти искать Санджи, когда услышал, что кто-то возвращается из ванной. Пламя свечи показалось в дверном проёме, и сразу после этого обнажённая фигура Санджи переступила порог. Он увидел Зоро и мягко улыбнулся. — Извини, зов природы. — Ты не должен извиняться, — сказал Зоро и зашевелился, чтобы забраться под одеяло. Добравшись до кровати, Санджи задул свечу и поставил её рядом с одним из светильников. Затем он забрался обратно в постель и лёг на бок. Он улыбнулся, когда Зоро приподнял одеяло и накрыл его. — Знаешь, — прошептал он, — я ведь и вправду пролежал тут несколько минут, думая, что не стоит вставать. Удивлённый, Зоро лёг лицом к Санджи и взял руку другого мужчины. Он поднёс её к губам и поцеловал эти мозолистые пальцы. — Что ты имеешь в виду? Санджи пожал плечами. — Меня наказывали за всё, что только можно представить. В глубине души я чувствовал, что встать посреди ночи без твоего разрешения было бы достаточным проступком, чтобы заработать побои. Зоро нежно сжал руку Санджи. — Ты же знаешь, что я бы ни за что не стал тебя бить. Санджи кивнул. — Знаю. — Я бы даже никогда не стал наказывать тебя, Санджи, поверь мне. — Знаю, Зоро. Санджи освободил руку из захвата другого мужчины и положил её на щёку Зоро. — Знаю, что ты не стал бы, но иногда мне снятся кошмары, и мне бывает страшно…Просто трудно поверить, что это всё правда, наверное. Зоро накрыл руку Санджи своей, но ничего не сказал. Что вообще он мог на это ответить? Санджи вдруг улыбнулся. — Следующие четыре месяца будут раем, даже если придётся развлекать твою сестру. Ну или биться на арене. Какая разница. Узел завязался в животе Зоро, и он подтянулся, устроившись на локте. Он взглянул снизу-вверх на лицо Санджи, внимательно изучая глазами линии носа и рта мужчины. — Этого не произойдёт, — прошептал Зоро. — Хм? — бровь белокурого нахмурилась. – Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, — Зоро приблизился и заговорил тихо, едва слышно, — что ты не останешься тут ещё на четыре месяца. Я не могу… Я не допущу этого. — Я не пон— — Завтра я вызволю тебя отсюда. Глаза Санджи расширились, вглядываясь в его лицо, как будто ища признаки того, что Зоро обманывал его. — Как? — тихо спросил он. — Расскажи, пожалуйста. — Хорошо, — прошептал Зоро. — Это достаточно просто, но тебе вряд ли понравится.

***

Следующим утром весь дом переполошился из-за грохота бьющегося стекла. Раздался крик, а затем ещё один удар, как будто что-то тяжёлое полетело на пол и разбилось. Аллира примчалась в передний зал, по пути чуть не упав с лестницы. Слуги и работники столпились снаружи, в коридоре, а Мия кричала, поворачивая из-за угла. — Что такое? Что происходит? Зоро? Чем, чёрт возьми, ты занимаешься? В гостиной открывалась жутковатая сцена. Зоро стоял у разбитого окна, кровь текла из пореза на его левой щеке, а правый рукав его рубашки висел, почти оторванный у плечевого шва. На его бицепсе и плече была кровь. — Зоро! – завопила Мия. – Что происходит? — Расслабься, мать, — сказал Зоро, его голос был спокоен и бесстрастен, — это просто прелюдия. — Прелюдия! — заверещала мать. — О чём ты, чёрт побери! Почему у тебя течёт кровь?! — Он укусил меня, — без обиняков ответил Зоро. — Он что?! После начался хаос. Слуг согнали на кухню, была вызвана стража. Отца Зоро позвали из кабинета. Поимка и связывание Санджи заняли более получаса, после чего вся семья собралась в столовой вместе с небольшой группой страж и Санджи, лежащим на полу перед ними связанным и с кляпом во рту. — Я ведь советовал тебе отвезти этого в столицу, — спокойно произнёс его отец. — Он опасен и совершенно неуправляем. — Именно поэтому я и хотел его оставить, — глаза Зоро были закрыты, а руки вызывающе сложены на груди. — Мне нравится, что он даёт отпор. — Зоро, милый, — осторожно заговорила мать, её веер обмахивал трясущуюся шею, — хоть я и счастлива, что ты открыл в себе садистскую сторону, я не могу допустить, чтобы ты и твой раб разносили наш дом! Зоро картинно закатил глаза. — Ты так отчаянно хотела, чтобы я завёл раба, а когда я его таки завёл и наконец понял, что мне нравится, ты передумываешь и запрещаешь мне это? Да определись ты уже наконец, мать. Прежде чем Мия смогла ответить, Бэзил жестом указал ей молчать. Он перевёл взгляд с Санджи на Зоро, затем тихо вздохнул. — Хоть я и тоже рад за тебя, Зоро, что ты делаешь первые шаги в политике и изучаешь свои границы, но я должен вмешаться, если считаю это необходимым. Зоро кивнул, уже изображая, что смирился с поражением. — Этот раб опасен, и я не допущу, чтобы он ставил под угрозу мою безопасность и безопасность моей семьи. Зоро, ты возьмёшь этого в столицу сегодня же и отдашь его на усыпление. Я дам тебе необходимые бумаги от моих собственных счетов, так что по пути обратно можешь купить себе двух рабов у торговцев с арены. Думаю, их товар придётся тебе по вкусу больше, чем обычные столичные секс-рабы. Зоро опять кивнул, но закатил глаза, чтобы дать матери понять, что считал это всё лишним. — Поднимите его, — рявкнул он стражам. Санджи подняли и увели из комнаты. Стражи подготовят его к пути и будут ждать с ним у ворот. Поворачиваясь, чтобы уйти, Бэзил оглянулся на Зоро и кивнул ему. — Я горжусь тобой, сын. Достигнув совершеннолетия через несколько месяцев, ты, я уверен, найдёшь арену столь же увлекательной, какой нахожу её я. Зоро поклонился, ему было тошно. — Благодарю, отец. Переодевшись и наскоро подлатав раны на руке и лице — он не мог сейчас посмотреть Слин в лицо — Зоро облачился в верхнюю одежду, сложил мечи в портупею и оставил свои покои. Почти достигнув парадных дверей, он услышал голос сестры за спиной. — Никогда бы не подумала, что утолить твою похоть было бы таким сложным делом. Когда Зоро повернулся к ней, она улыбалась за веером, а Хиал стоял рядом с ней, на его лице тоже была нарисована ухмылка. — Тебе просто стоит их связывать и бить, так куда проще. Зоро заговорил, силясь не зарычать. — Чего ты хочешь, Зайя? — Знаешь, — Хиал сделал шаг в сторону Зоро и дотронулся до своей шляпы с перьями, — я тут подумал, что хотел бы составить тебе компанию, Зоро. Я подумываю о том, чтобы самому кое-что прикупить в столице. Ранний свадебный подарок, можно сказать. Тело Зоро онемело. — А.. Что? Зайя хихикнула и показала руку. Крупное бриллиантовое кольцо сверкало на её левом безымянном пальце. — Ты был так занят своим маленьким питомцем, что пропустил объявление. Мы с Хиалом собираемся пожениться. — Это… — Зоро подыскивал слова, как будто вдруг забыл родной язык. – Это прекрасно, я… рад за вас двоих. — Уверена, что ты рад, — лукаво сказала Зайя сквозь пальцы. Хиал опять прикоснулся к шляпе и подошёл ещё ближе. Он завёл руку вокруг плеч Зоро, и Зоро постарался не содрогнуться от омерзения. — Так что скажешь, младший братик? Ну, во-первых, никогда больше меня так не называй. Убью нахер. Зоро знал, что отказать было нельзя. — Наверное, я не против. Хиал хлопнул его по спине. — Отлично.

***

Глаза Санджи были широко раскрыты и полны ужаса, когда Зоро появился у ворот в сопровождении Хиала и небольшой группы его стражников. По мнению Зоро, слово «стражники» было не совсем точным, эти люди больше походили на наёмных убийц или головорезов, но это было неважно. Их появление было проблематичным, в глазах Санджи отражались все опасения Зоро. — Хочешь, я поведу его на привязи позади? — предложил Хиал, его симпатичное личико исказила мерзкая ухмылка. — Нет, — отрезал Зоро, — он поедет со мной. Он посадил Санджи в седло, а сам забрался сзади, но не стал ждать, пока Хиал и его люди сядут на коней, и махнул собственным стражникам, чтобы открыли ворота. Он пнул лошадь в бока и выехал. — Прости, — сказал он Санджи в ухо, — я не мог отказаться. Думаю, у сестры возникли подозрения, и она послала своего суженого сопроводить меня, чтобы убедиться, что я доведу дело до конца. Глаза Санджи были весьма красноречивы, и Зоро не нужно было гадать, что он хотел сказать. — Во-первых, не бойся, мы что-нибудь придумаем. Во-вторых, да, знаю, это мерзко, и я стараюсь не думать об этом. Скованные руки Санджи нащупали руки Зоро на поводьях и сжали. Поездка заняла часа три, и солнце стояло высоко в небе, когда вдалеке показались стены столицы. Зоро оглянулся на Хиала, затем опять зашептал Санджи на ухо: — Хиал должен вернуться целым и невредимым, будет подозрительно, если он не вернётся со мной. Что касается его людей, до них у меня нет дела. Он увидел, как Санджи улыбнулся через кляп. — Ключи к наручникам в моём левом нагрудном кармане. Вадо – меч у меня за плечом. Она не пристёгнута. Ты должен сначала вырубить Хиала, чтобы я смог помочь тебе разделаться со стражами. Санджи кивнул и протянул скованные руки ко рту. Он вытянул кляп изо рта и повернулся, чтобы прошептать Зоро на ухо. — Я люблю тебя.

***

Тут все черти сорвались с цепей. Санджи вынул Вадо из прикреплённых ножен так быстро, что Зоро не смог за ним уследить, затем повернулся в седле. Он взвёл рукоять меча и стукнул Зоро по виску. Зоро улетел под действием мнимого импульса и вскрикнул, держась за поводья и сползая на землю. Лошадь встала на дыбы, но Санджи смог удержаться в седле, спешился и подошёл к лежащему Зоро. Он нагнулся и вынул ключ из его кармана, посылая низкий пинок чуть выше головы Зоро. Зоро притворился мёртвым, другие мужчины зашумели. Хиал выкрикнул приказы и подскакал на коне, затем спрыгнул с него и выхватил рапиру. — Северный подонок, — прорычал он. Зоро увидел, как оковы спали с запястий Санджи, и блондин наконец-то сжал рукоять Вадо как следует. Он стоял прямо, его глаза горели, пока он двигался параллельно Хиалу, наблюдая за движениями более крупного мужчины и анализируя его стойку ледяным голубым взором. Он был так красив, так силён. Зоро в жизни не видел ничего и никого, кто выглядел бы так угрожающе, смертельно и великолепно, как Санджи выглядел сейчас. Сердце в груди забилось быстрее, когда двое из людей Хиала подбежали, чтобы зайти со стороны, но Санджи заметил их и одним стремительным движением перерезал глотку ближайшему стражнику, а вторым повалил другого на землю, разрубив сухожилия на щиколотке. Они вскрикнули, и Хиал замешкался. Этой заминки как раз хватило. Санджи сорвался с места, зашёл сверху, взлетев в воздух. Он с легкостью отразил первый удар Хиала, затем полетел на крупного мужчину коленями вперёд, мощно врезался в горло Хиала. Тот издал задыхающийся звук и упал на землю. Зоро вскочил на ноги, выхватил Сюсуй и Сандай Китетсу из ножен и вынес двух ближайших стражников. Они с глухим звуком повалились на землю, а Зоро перешёл к двум другим. Он рубил и уклонялся, защищался и вновь рубил. Кто-то вскрикнул, и хлестнула кровь, Зоро ощутил её брызги на щеке. Он почувствовал, что кто-то попытался сбить его с ног, но парировал, прочно встал на ноги и низко взмахнул. Ещё одно тело упало. Затем — тишина. Зоро обернулся и посмотрел на Санджи. Мужчина стоял в кольце из тел, его одежда была пропитана кровью, кровь покрывала его лицо и волосы. Он стоял, ровно дыша, глаза закрыты, лицо повёрнуто к небу, словно в молитве. Было в нём что-то не от мира сего, и Зоро засомневался, стоит ли отвлекать его. Но тут он услышал стон Хиала и понял, что время на исходе. — Санджи, — тихо позвал он, легко касаясь руки светловолосого. Санджи повернулся к нему, его глаза были спокойны. Он протянул Зоро Вадо, и тот вложил её в ножны к остальным мечам. Когда он вновь повернулся к Санджи, то протянул руку и прикоснулся к ремешку на шее другого мужчины. — Освобождение, — произнёс Зоро, и свет плетёного ремешка погас. Санджи схватил ошейник и сорвал его, затем уставился на ремешок в руках широкими, неверящими глазами. — Господи… — прошептал он. — Тебе надо уходить, — тихо сказал Зоро. — Знаю, но… — Санджи опять взглянул на него, глаза его наполнились слезами. — Мне невыносимо оставлять тебя в таком состоянии. — Мы увидимся снова. Зоро протянул руку и коснулся щеки Санджи. — Обещаю. — Ты знаешь, где меня искать. Зоро кивнул, затем вспомнил кое-что. Кое-что, что пробрало его только сейчас. Он приблизился и прошептал Санджи в губы: — Скажи это снова. Санджи всхлипнул, но тут же взял себя в руки. Он с трудом сглотнул и посмотрел Зоро в глаза. — Я люблю тебя. То ошеломительное чувство, завладевшее его душой и разумом за эти несколько дней, чувство, из-за которого становилось трудно дышать, чувство, помутнившее его рассудок, но также избавившее его от стыда и страха, — теперь он понял, чем оно было. Оно зародилось в то самое мгновение, когда он встретился взглядом с бешеным и смертельно опасным рабом в глубине повозки, а далее только росло и расцветало. Зоро наконец нашёл ответ. — Я тоже люблю тебя. Они поцеловались в последний раз, затем Зоро вложил в руки светловолосого маленький мешочек денег, а потом Санджи повернулся и бросился бежать. Он побежит на пристань и встретится с человеком, с которым Зоро договорился заранее. Он отправится на север, вернётся к восстанию и воссоединится с командой. Зоро, однако, предстоял ещё долгий путь. Возвращаясь к месту, где Санджи сбросил его на землю, Зоро достал Вадо. Он осторожно нагнулся, держа свою самую большую ценность у бока, мысленно прося прощения у неё и старого наставника. Затем одним быстрым движением Зоро сменил хватку и вонзил Вадо в бок. Он упал навзничь, кровь засочилась из раны, собираясь в лужу на земле под ним. Он услышал кашель Хиала, его удивлённые возгласы, когда он увидел произошедшее. Зоро было всё равно. Он наблюдал, как облака лениво ползли по кристально голубому небу. Оно было голубее самого изысканного шёлка и ярче великолепнейших драгоценных камней. Оно было голубым, как глаза Санджи. Чистое, прекрасное. Само совершенство. Зоро почувствовал, что сознание покидает его, а затем медленно, неторопливо наступила тьма.

***

Эпилог

Два года спустя… Он стоял в холодном гулком помещении и смотрел в окно. Комната выходила во двор древнего замка, а внизу группа солдат упражнялась на соломенных чучелах. Их движения были правильными, стойка широкой, спины прямыми. У них был хороший наставник. Большие деревянные двери открылись, он обернулся и, к своему удивлению, увидел одного из трёх предводителей восстания, Трафальгара Ло, с мечом на спине и прочно сидящей на голове шапкой. — Ророноа Зоро, — произнёс Ло, его голос был ровным, но в нём безошибочно проглядывалась взволнованная дрожь. — Самый обсуждаемый среди людей и в прессе, самый знаменитый человек во всех Восточных землях. Предавший свою благородную семью, уничтоживший боевую арену в родном городе, сжёгший восемь рынков невольников и освободивший более шести тысяч рабов за два года. — Ло подошёл к столу, за которым обычно планировали военные действия, и сел на стул с высокой спинкой. Он водрузил ноги на потёртое дерево и скрестил руки на груди. — Чем обязаны? Зоро сложил руки на груди. — Я пришёл, чтобы встретиться кое с кем. — Да? — Он член команды Соломенной Шляпы. Ло хмыкнул. — Много кто приходит сюда и говорит, что хочет встретиться с соломенными шляпами. С чего бы мне подпускать тебя к команде моего шефа? Осторожно двигаясь, Зоро вынул из сумки свиток в кожаном переплёте и молча положил его на стол перед Ло. Ло одно мгновение изучал его, затем потянулся за свёртком. Он открыл верхушку и достал бумаги, сложенные внутри. Несколько секунд он рассматривал их, затем его взгляд взметнулся вверх, глаза широко распахнулись. — Это… — пробормотал Ло заплетающимся языком. — Ты что, серьёзно?! Зоро кивнул. — Это ваше, примете вы меня или нет. Ло вернулся взглядом к бумагам, и он медленно встал. — Боже милосердный, это же… Прорва денег… — Это моё наследство. — Почему ты отдаёшь его нам? Зоро пожал плечами и вернулся взглядом к окну. — Я хочу принять участие в том, что вы делаете. Я хочу помочь, и я хочу лишить людей вроде моей семьи возможности творить всё, что в голову взбредёт. Ло усмехнулся и опустил бумаги на стол. — Ну, Зоро, уверен, этим ты— — У меня есть одно условие, — перебил его Зоро. — Я хочу увидеть человека, ради которого я пришёл сюда. Я хочу увидеть Санджи Винсмока. Ло вновь поднял на него взгляд, на его лице опять застыло удивление. — Санджи? — Я не подпишу документы, пока не увижу его. — Я… — Ло почесал затылок. — Ну, они здесь, они не уплывут ещё несколько дней, так что он должен… Звонкий крик раздался из глубины коридора. Кто-то направлялся в сторону комнаты, где беседовали Зоро и Ло. Голоса звучали взволнованными, и, судя по всему, их было несколько. — Но Санджи! Откуда ты его знаешь? Ророноа Зоро знаменит! — Заткнись, Луффи! Уверен, он сейчас объяснит! Тело Зоро дрогнуло, его вдруг пробрало беспокойство. Он занервничал. Прошло два года. А что если Санджи сердился на него, что он так задержался? Что если он не хотел его больше видеть? — Что ж, — со вздохом сказал Ло, — во всяком случае, нам не надо их искать. Зоро повернулся к дверному проёму, когда трое людей показались из-за угла. Один из них был худощавым смуглым мальчишкой года на два-три младше его. Второй была на редкость красивая рыжая женщина с ясными хитрыми глазами. А третий… Его взгляд тут же приковали чистые, кристально голубые глаза, два года преследовавшие его во снах. Светлые волосы, высокая стройная фигура — всё осталось таким же, каким он помнил. Санджи стоял в дверном проёме. Зоро разжал руки и задумался, не разносятся ли удары его сердца о грудную клетку по всему замку. Наверное, да: казалось, что они были достаточно громкими. — Привет, — тихо сказал он. Санджи с трудом сглотнул и ответил. — Привет. Зоро застыл. Больше всего на свете он хотел заключить Санджи в объятия и крепко прижать к себе, но не знал, захотел бы этого сам Санджи. Лицо блондина было непроницаемым. — Привет, Зоро! — радостно воскликнул темноволосый мальчишка рядом с Санджи. — Я Луффи! Зоро моргнул, поражённым тем, что знаменитый брат Ди был… столь юным. — Здравствуй, Луффи, — отозвался он. Мальчишка восторженно махал руками и улыбался так широко, что Зоро казалось, что видны абсолютно все его зубы. — Эй, ты друг Санджи? — поинтересовался Луффи. — Когда мы услышали, что ты здесь, Санджи выронил стопку тарелок и помчался сюда! — Неужели? — Зоро сдерживал улыбку. — Да! Там сейчас такой бардак! Я поверить не мог, потому что всегда, когда я разбиваю тарелку, Санджи— — Луффи, — тихо прервал его Санджи, и Зоро заметил дрожь в его голосе, — можно мне…занять комнату на минутку, пожалуйста? — Да, конечно! Пойдёмте, Нами! Ло! — с этими словами мальчишка вывел всех из комнаты и хлопнул дверьми так, что стекло в окнах задребезжало. Оказавшись наконец наедине с Санджи, неуверенный, что сказать и что делать, Зоро сложил руку на рукоять Вадо и постарался успокоиться. Он рисовал себе много сценариев их воссоединения, но этот не был одним из них. В самых страшных его кошмарах Санджи забыл его, но ни в одном из сценариев светловолосый не стоял просто так на месте. — Прости, что так долго, — прошептал Зоро. — Нужно было кое-что сделать, прежде чем прийти к тебе. Санджи кивнул. — Не извиняйся, ты совершил столько прекрасных дел. Если бы ты вместо этого пришёл ко мне, то не был бы тем, кто ты есть. Сбитый с толку, Зоро принял похвалу только с небольшим смущением и провёл рукой по волосам. — Мне стоило сюда приходить? Я имею в виду… ты всё ещё хочешь… чтобы я был здесь? Санджи тряхнул головой. — Это твоя мечта, Зоро. Ты всегда мечтал присоединиться к восстанию. Я не должен быть решающим фактором. — Знаю, но… — пребывая в смятении, Зоро начал терять уверенность. Он сглотнул комок в горле, и его взгляд опустился на пол. — Ты хоть капельку рад видеть меня? Санджи рассмеялся, но смех быстро перешёл во что-то вроде всхлипа. Подняв взгляд, Зоро увидел, что глаза Санджи полны слёз. — Я два года ждал этого дня… Я просто… я не могу пошевелиться. Сердце Зоро пропустило удар, на мгновение воздух застыл в лёгких, но затем время возобновило свой ход, и он сорвался с места. Он преодолел разделявшее их расстояние и обвил руками дрожащее тело Санджи. Он притянул другого мужчину к себе и крепко обнял. Он запустил лицо в мягкие светлые волосы и вдохнул сладкий аромат, который уже думал, что позабыл. — Санджи… — прошептал он. Санджи обвил шею Зоро руками. Он прижался к горлу Зоро и попытался выдавить из себя что-то членораздельное. — Я думал, ты забыл обо мне, — шептал он. — Я думал, что ты расхотел быть со мной, после того, как выбрался в большой мир, и смирился с этим, потому что желал тебе счастья… Но я не мог этого вынести. — Я всё время думал о тебе, — сказал Зоро. Санджи отстранился и жадно поцеловал его. — Я люблю тебя, Зоро, — сказал он. Его слова приглушались губами Зоро. — Я люблю тебя, я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — Зоро ответил на поцелуй, его сердце пело. — Я никогда больше не покину тебя. Обещаю. Они простояли так несколько минут, просто обнимая друг друга и нежно целуясь. То, что Санджи действительно был сейчас в его объятьях, было столь прекрасно и ошеломительно, что ему казалось, что он рухнет на пол, если попробует отойти и встать самостоятельно. — Идём, познакомишься с моей командой, — произнёс наконец Санджи, — а потом я покажу тебе тут всё. Я покажу тебе корабль, на котором живу. Может быть, однажды он станет и твоим домом. Зоро покачал головой и коснулся щеки Санджи. — Я уже дома. Улыбка Санджи была лучезарна, и, когда он вновь наклонился поцеловать Зоро, тот убедился, что это правда. Впервые в жизни он действительно был дома.