Утро'

Особняк поглощал все звуки, словно за каменными глыбами распростерлась черная дыра, вакуумирующая все вокруг. Каждый шаг давался с трудом, движения отзывались ноющей тяжестью в конечностях; складывалось ощущение, будто болит каждый миллиметр кожи, стягивал, выкручивал. Частое использование Чистой Силы все еще сказывалось на теле, несмотря на постоянные закаляющие тренировки. Стоило мужчине выйти в бесконечно длинный коридор, устремленный в сторону кухни, как в нос ударил едкий запах дыма. Тошнотворный позыв, скручивающий голодом желудок, подступил комом к горлу. Мариан остановился, опираясь рукой о стену, сдирая и без того обломанные ногти. С кухни осевшим облаком опускался серый дым, змеями растекаясь вдоль холодного пола. Вновь эксперименты безумного ученого, не знающего что такое здравый смысл и сон. В прочем, в данном доме первого недоставало никому. Пряди волос выбились из высокого хвоста, падая на глаза, закрывая обзор, которого, судя по раннему утру и темноте коридора, было не так уж много. Мариан желал лишь одного — отсутствие головной боли и стакан ледяной воды. — Очередной ночной эксперимент закончился провальным успехом? — юноша, поспешно закрывающий окно, вздрогнул. Что-то с гулким звоном упало на пол, отзываясь вспышкой боли в несчастной голове Кросса. — Прекрати подкрадываться так незаметно. Когда-нибудь ты окажешься не в то время, не в том месте, — Рэд обернулся, пытаясь пальцем оттереть серое пятно в углу очков. Мешки под глазами приобрели более глубокий, почти аристократический синий оттенок, придавая узкому лицу еще более уставший вид. — Вновь не спал? — А ты снова пил? Мариан скривился, но не смог сказать «нет» — помятый вид, отсутствие сарказма и столь раннее пробуждение выдавало его по всем фронтам. К тому же он мог изящно врать всем, обводить вокруг пальца и насмехаться над недалекостью других, но все эти уловки не проходили с Рэдом. Неряшливый ученый, живущий лишь своими бредовыми идеями и книгами, знал Мариана от и до. Ведь это он помог ему стать тем человеком, коим экзорцист сейчас являлся. Мужчина устало опустился на ближайший стул, подпирая рукой тяжелую голову. Дикие ночи, не от пьянок, сказывались особо сильно в последние дни. Он никому не рассказывал о своих переменах с чистой силой, обменом между двумя объектами, появляющиеся независимо от его желания. Мария брала много энергии, что было неким испытанием для еще не привыкшего организма. Днем священник в ветхой старой церквенке, ночью нянька для младшего из Кэмпбеллов. Пара часов сна, пара бутылок алкоголя, безвкусная еда бездаря-ученого и вновь все по кругу. Каждый рассвет встречался с мыслью: «Может бросить все это, уйти в отшельничество или заняться рутинной работой», но видя препятствия, с которыми сталкивались без конца и края невыносимые братья Кэмпбелл, засыпающего на ходу ученого, Мариан осознавал, что больше никто не сможет приглядеть за ними. И пускай из него получается не лучшая в мире сиделка, однако все теплые чувства, оставшиеся в его сердце, он отдает шумной, совершенно проблемной компании без остатка. Легкие шаги и на колени опускается вес чужого тела. Рэд щурится, смотря из-под своих дурацких очков, подцепляет расстегнутый ворот помятой рубашки. Лишь утро может предоставить для них долгожданную возможность побыть вдвоем. В их жизни нет свободы чувств, нет времени на такие бесполезные вещи. Одному предстоит нести тяжелое бремя экзорциста, звеня невидимыми цепями в глубокой тишине; второму нет дела ни до чего, кроме науки. Они лишь сходятся на пару часов, утоляя собственные желания, позволяя дать слабину и обнажить нутро. Это нельзя назвать отношениями, но связь уже не сможет быть разорвана просто так. — Дай лучше воды. И виски, — мужчина выдыхает в чужие губы, рефлекторно оглаживая выпирающие позвонки, явственно ощутимые сквозь тонкую рубашку. Теплота Рэда успокаивает. — Мариан, часовая стрелка едва перешла порог шести утра, — тон ученого осуждающий, словно ребенка отчитывает. Мариану остается лишь обреченно вздохнуть — как бы плохо не выглядел Рэд, он все равно кажется моложе Кросса, что совсем не так. Гены они такие. — Можешь налить в тарелку и бросить хлопьев. — Хлопьев? — Здоровое питание и все тому подобное? — Рэд лишь смеется в ответ на недовольства, но уже тянется к двум стаканам. Прохладная вода приятно обжигает горло и, в данный момент, мужчина хочет прожить еще один суматошный день.