Heize — We don't talk together
— Я хочу, чтобы ты познакомился с моим братом, — настойчиво произносит Джисон, дергая Хосока за рукав его кофты. Хосок закатывает глаза, откидываясь на спинку стула и устало вздыхая. — А я хочу, чтобы ты решил эту задачу, потому что у меня такое чувство, что я получаю деньги просто так. — Если я решу эту задачу, ты познакомишься с моим братом? — лукаво улыбается мальчик, и Хосок цокает, щелкая его по кнопке-носу. — У тебя есть двенадцать конфет, — с нажимом зачитывает условия Хосок, не желая больше пререкаться. Те полтора часа, которые они должны заниматься, почти истекли, но действительно занимались они минут сорок от силы. Джисон — неугомонный ребенок, сидеть неподвижно дольше десяти минут для него — задача непосильная, и Хосок им, на самом деле, абсолютно очарован, но это не значит, что он может позволить вить из себя веревки. Не то чтобы ему удается быть строгим, но он правда старается. Он не хочет брать деньги просто так. Он слишком честный для такого. — Слушай, ты щелкаешь задачи, как орехи, что ты мне голову морочишь, — ворчит Хосок, когда Джисон в два счета приходит к ответу. Мальчик корчит забавную рожицу, и Хосок не может сдержать улыбки. — В любом случае, наши полтора часа закончились. Следующее занятие в пятницу. — Ты обещал познакомиться с моим братом! — возмущается Джисон, когда Хосок укладывает пенал и свои тетради в рюкзак. Парень тяжело вздыхает, скашивая взгляд на беспокойно ерзающего на стуле ребенка, глядящего на него огромными огорченными глазами. — Если он наймет меня как репетитора, я с радостью с ним встречусь, — покорно соглашается Хосок, поднимаясь со стула и закидывая рюкзак на плечо. Конечно, он не говорит этого всерьез. Он всего лишь второкурсник, и, если он способен заниматься с ребенком десяти лет, это не значит, что он сможет заниматься с ребенком лет шестнадцати. — Правда? — округляет глаза Джисон, вцепляясь пальцами в рукав его джинсовки, когда Хосок уже стоит у двери. — Обещаешь, хен? — Обещаю, — скрестив пальцы за спиной, отвечает Хосок. И ему даже не стыдно за то, что он врет ребенку. Ну какой к чертям брат, серьезно? Он всего лишь репетитор, бедный заебанный студент, которому нужны деньги, и он прекрасно представляет, какой брат может быть у ребенка, который живет в окружении прислуги в огромном трехэтажном особняке. И нет, спасибо, Хосок не голоден. К тому же, у него парень есть. К слову о нем. Когда раздается звонок хосокова телефона, Джисон вздрагивает, с подозрением сужая глаза. Хосок треплет его макушку на прощание, прежде чем легко выскользнуть за дверь, практически бегом направляясь к стоящему за воротами мотоциклу. — Ты долго, — недовольно отчитывает его Донхэ. Хосок виновато улыбается, чувствуя, как сжимается что-то в груди. Ему не нравилось, когда с ним так разговаривали, тон Донхэ в последнее время был таким постоянно. — Если ты сказал, что заканчиваешь в пять, значит выходить нужно в пять. — Донхэ, он ребенок, — пытается оправдать себя Хосок, надевая на голову шлем и устраиваясь позади парня, обхватывая руками крепкую талию. Ладони неприятно скользят по гладкой черной кожанке, но Хосок только сильнее их сжимает. — Я не могу просто сорваться с места ровно в пять. Он расстроится. — А так расстраиваюсь я, — фыркает Донхэ и, не дождавшись ответа Хосока, стартует. Хосок прикрывает глаза, прижимаясь к его спине. Он помнит, как это было раньше, — от Донхэ исходило тепло, хотелось быть к нему ближе, хотелось быть с ним всегда — отвечать на каждый звонок, бежать к нему по первому зову. Между ними была нежность — робкая и воздушная, как подогретый на открытом огне зефир. А теперь между ними… привычка, наверное. Хосоку жалко пять лет, каждый из которых делал их ближе. Перечеркнуть пять лет за один день — легко ли решиться на такое? Хосок боялся, что своим резким решением сделает больно себе. Он ведь любил так долго, неужели все могло так быстро в воздухе раствориться, словно и не значило ничего? Хосок думал — подожду, вдруг пройдет, вдруг снова вырастет эта нежность на дымящихся остатках их когда-то пылающей любви? Хосок боялся и не мог решиться, но он не знал, что держало Донхэ. Возможно, ему просто было удобно — снимать на двоих квартиру, водить его на встречи с друзьями и хвастаться им, покровительственно сжимая талию, каждый день вкусно ужинать, иметь того, с кем всегда можно и фильм посмотреть, и потрахаться. Возможно, он все еще его любит. Хосок прикрывает глаза, чувствуя порывистый ветер даже сквозь плотную джинсовую ткань, и усмехается сам себе, на губах застывает невидимая под шлемом горечь. Любит. Ну конечно.***
Хосоку приходит уведомление о том, что на карту пришли деньги, и он кивает, поднимая смущенный взгляд на маму Джисона, красивую элегантную женщину в простом, но даже на вид дорогом брючном костюме. Почему-то ему всегда неловко, когда с ним рассчитываются, хотя, в целом, он заслуженно получает зарплату. О чем ему и говорит госпожа Ким. — Успехи Джисона очень радуют, — улыбается она уголками губ, улыбка получается сдержанной, но все равно теплой. Хосок кивает, смущенно хмыкая. — Просто он очень умный. Тут не так уж и много моей заслуги, — не из желания подмазаться, а потому что действительно так считает, говорит Хосок. — Еще бы, — улыбка становится чуть шире, теряет официальность, черты лица женщины смягчаются. — Джисон действительно умный, но заставить его учиться не удавалось никому. — Но ведь у Джисона есть брат, — вырывается у Хосока, и он мгновенно краснеет, понимая, что перешел границы. Женщина удивленно приподнимает брови, но не выглядит возмущенной или раздраженной. — Да, он вам рассказывал? — она вдруг коротко смеется и пренебрежительно взмахивает тонкой рукой, массивные браслеты тихонько звенят. — Тэхен его только развлекаться возит, вот Джисон и души в нем не чает. — Ну так это же хорошо, — немного расслабляется Хосок. — Теплые отношения между братьями. — Джисона нельзя баловать, — качает головой женщина. — Тэхена мы не баловали — и каким хорошим вырос. Богатство заставляет детей думать, что им все дозволено. Мы с мужем не хотим, чтобы они думали так. Хосок распахивает глаза, чувствуя себя впечатленным. Джисон едва ли походил на избалованного ребенка, к которому Хосок готовил себя, когда приходил в первый раз. И ему действительно удивительно слышать, что старший брат Джисона такой же. Хосок привык мыслить стереотипами, и ему за это даже стыдно. — В любом случае, мне уже пора, — женщина поднимается, легким движением руки поправляя пиджак. — Сегодня Тэхен должен приехать за Джисоном, поэтому попрошу вас закончить занятие на полчаса пораньше. Порой он слишком скучает по брату. — Тэхен не живет с вами? — изумленно вскидывает брови Хосок, слишком поздно осознавая, что снова перешел положенные границы. — У него квартира в центре, — отвечает она, и горечь мелькает в ее красивых темных глазах. — Слишком взрослый стал. До свидания, Хосок-щи. — До свидания, госпожа Ким, — он легко кланяется ей на прощание, а потом взлетает по лестнице наверх, где его в своей комнате уже ждет Джисон, по пути печатая Донхэ, чтобы тот забрал его раньше. Джисон уже сидит за столом, перед ним разложены тетрадки и учебники, он сам что-то черкает ручкой в маленьком блокноте. — Как дела, ребенок? — спрашивает Хосок, легко ероша его макушку. Джисон вздрагивает, торопливо захлопывая блокнот, и поворачивает к парню испуганные глаза. — Ты чего пугаешься? Я сегодня настолько плохо выгляжу? Джисон едва заметно облегченно выдыхает и улыбается в ответ. — А чего ты пугаешь, хен? — деланно возмущается он. Воцаряется тишина, пока Хосок выкладывает свою тетрадь и пенал из рюкзака, устраиваясь на соседнем стуле. Джисон с интересом следит за его плавными движениями, а когда Хосок поднимает на него взгляд, кажется немного грустным. — Чего нос повесил? — интересуется Хосок, раскрывая тетрадь и пробегая глазами по составленному на сегодня плану. — Хен, ты же занимаешься со мной не только из-за денег? Тебе же нравится со мной общаться? — вдруг спрашивает он, беспокойно закусывая губу. Хосок замирает, склоняя голову к плечу. — Ну, начинал я заниматься из-за денег, — честно отвечает он, выдержав паузу. Глаза Джисона становятся печальными и влажными, и Хосок спешит исправить ситуацию, — но теперь я бы к тебе и просто так приходил. Ты замечательный ребенок, Джисон-а, и мне нравится проводить с тобой время. — Правда? — тут же оживляется он, начиная ерзать на стуле, как он делает всегда, когда ему не терпится что-нибудь сказать. — Останешься тогда сегодня после занятия чай попить со мной? Хосок прищуривает глаза, про себя удивляясь хитрости ребенка. Ну надо же. Он, кажется, твердо решил его со своим братом познакомить. Интересно, почему он настолько уверен в том, что Хосок ему понравится? Или что он понравится Хосоку? — Если мы выполним все, что у меня запланировано, за сорок минут, то я останусь попить чай. Твоя мама просила сегодня закончить на полчаса раньше, — отвечает Хосок, и Джисон кивает несколько раз, тут же хватаясь за ручку. Хосок улыбается про себя, а сам начинает диктовать условия задачи.***
— Действительно справился за сорок минут, — бормочет себе под нос Хосок, пока они спускаются на первый этаж, на кухню. — Слушай, тебе вообще нужен репетитор или нет? Джисон пожимает плечами и лукаво улыбается. Они входят в огромную кухню, где приятная пожилая женщина крутится у плиты, умудряясь одновременно помешивать суп, нарезать овощи и жарить что-то определенно вкусное на сковородке. — Нана! — радостно окликает ее мальчик, прижимаясь к ней и обнимая руками полную талию. — Приготовишь нам чай? Пожалуйста, Нана? — Ох, Джисон, — тяжело вздыхает она. — Видишь, я занята? Наполняй чайник и приноси мне. Заодно достань из холодильника пирожные, я их утром испекла, и не забудь о сладостях, что в шкафу. Джисон возбужденно подпрыгивает, принимаясь носиться по кухне. Он наполняет огромный чайник водой и едва не роняет его, Хосок перехватывает ручку, освобождая ребенка от тяжести. — Надорвешься, — хмыкает он, подходя к женщине и ставя чайник на дальнюю конфорку. — Здравствуйте. — А, новый репетитор, — улыбается женщина, от нее веет теплом и домом, в уголках добрых глаз расползается паутинка морщин. — Первый, кто задержался на целых три месяца. — Надеюсь задержаться еще дольше, — смеется Хосок, помогая Джисону достать из шкафа конфеты и разложить в крошечные хрустальные вазочки. Нана готовит им чай, выключает все конфорки и выходит из кухни, оставляя их вдвоем. Джисон обхватывает аккуратную чашечку ладонями, дуя на горячий напиток, отчего волны расходятся по его поверхности. Хосок пьет прямо так — он любит, когда чай обжигает губы. — Почему ты пьешь чай на кухне, а не в столовой? — спрашивает он, откусывая кусочек нежного, тающего во рту пирожного. — Тут уютно, — отвечает он, подумав. — В столовой мы ужинаем, только когда собираемся всей семьей. Несказанное «такое бывает нечасто» тяжело повисает в воздухе, и Хосок спешит разрядить атмосферу, спрашивая что-то о школе, рассказывая о своем университете. Джисон смеется, пачкается в варенье, розовый крем с пирожного остается даже на кнопке-носе. Хосок улыбается, чувствуя теплоту, разливающуюся в груди. Он всегда хотел себе младшего брата, о котором мог бы заботиться, но у него была только старшая сестра, так что именно он был тем, о ком заботились. Время пролетает незаметно, и Хосок возвращается в реальность только со звонком Донхэ. «Слушай, серьезно, я стою тут уже десять минут», — он звучит реально раздраженным, и Хосок даже немного пугается. — Прости, я немного забылся, я уже выхожу, — выпаливает он и отключается до того, как Донхэ успевает снова на него наехать. Джисон смотрит на него огромными глазами, в которых застыл вопрос. — Мне пора, ребенок. Проводишь? — Опаздывает! — выдыхает он, выглядя испуганным, и бросает быстрый взгляд на часы. — Хен, еще десять минут! — Не могу, Джисон-а, — с искренним сожалением говорит Хосок. — Меня уже ждут. Джисон хватает его за руку, и к двери Хосок его практически волочит. — Ну что за цирк, — устало выдыхает он, стряхивая ребенка с руки. — Перестань, мы же увидимся в пятницу, что ты хнычешь. — Хен, — ноет Джисон, пока Хосок натягивает на себя джинсовку и сует ноги в кроссовки. — Ну почему ты не можешь подождать? — Мой парень ревнует меня к тебе, — усмехается Хосок и по привычке ерошит волосы мальчонки, прежде чем выскользнуть за дверь. Донхэ как всегда отчитывает его, как нашкодившего школьника, пока Хосок устраивается позади него, и они отъезжают от дома Джисона в тот момент, когда на подъездной дорожке останавливается гладкий черный спорткар. Из него выходит парень, но Хосок уже не видит его.***
День выдается каким-то сумасшедшим. Хосок носится по торговому центру в поисках подарка для Донхэ с самого утра, параллельно скупая подходящие вещи для вечеринки в стиле Америки 70-х, которую неугомонный Донхэ решил устроить в квартире своего друга. Хосоку эта вечеринка не всралась вообще, он чувствует не предвкушение праздника, а усталость от него. Веселиться хочет Донхэ, а из кожи вон лезть для этого должен Хосок. Но он решает засунуть свою гордость в задницу, надеясь, что это поможет им спасти уже потерянные отношения. Ближе к двум часам дня он идет к фудкорту, заказывает себе прохладный клубничный лимонад и падает за ближайший столик, вытянув ноющие ноги. Донхэ сегодня работает, поэтому не может ему помочь, — по крайней мере, так он сказал. Хосок чувствует раздражение и бессильную злость. Тяжелые пакеты натерли ладони, а не куплена еще даже половина всего нужного, не считая подарка. И впервые за долгие годы их отношений Хосок понятия не имеет, что ему подарить. Он прикрывает глаза, делая большой глоток лимонада, и едва не выливает его на себя, когда слышит над ухом звонкий голос. — Хен, привет! Хосок давится лимонадом и долго откашливается, отставляя его подальше от себя, прежде чем чувствует себя способным на ответ. — Джисон-а, — выдыхает он, изумленно смотря на мальчика. Потом он оглядывает негустую — будни, все-таки — толпу в поисках Наны или кого-нибудь из родителей, но никого не находит. — Привет. С кем ты? — С братом, — сияет Джисон. — Мы гуляем. Но я увидел тебя и сбежал от него. Он заразительно хихикает, пока Хосок обеспокоенно хмурится. — Так же нельзя, он будет тебя искать, — отчитывает он мальчика, забывая про лимонад и поднимаясь. Одной рукой он берет свои пакеты, другую протягивая ему. — Пошли. Где ты оставил его? Джисон опускает голову, становясь похожим на провинившегося щеночка. — Я просто хотел с тобой поздороваться, — вяло оправдывается он, хватаясь за руку Хосока. — Джисон! — громкий голос раздается едва ли не на весь фудкорт, и Хосок вздрагивает, оборачиваясь. Высокий парень быстро направляется в их сторону, его лицо кажется строгим, а брови нахмурены. Хосок сглатывает, ему почему-то начинает казаться, что ему сейчас устроят разнос. Джисон тихонько ойкает, но быстро справляется со своим страхом, храбро выступая вперед. — Кто так делает? У тебя вообще совесть есть? Он подходит ближе и словно только после этого замечает побледневшего Хосока. Он переводит на него взгляд, и его глаза распахиваются, в них мелькает удивление, смешанное с чем-то еще. Восторгом? Восхищением? Вопросом? Хосок внезапно не может отвернуться, завороженный его красотой. Брат Джисона выше, чем он, на целую голову, широкоплечий, тонкая черная кофта облегает подтянутое тело. У него огромные глаза теплого шоколадного оттенка, золотистая кожа и полные алые губы. Пауза становится почти неприличной, и нарушает ее Джисон. — Вот, хен, это мой репетитор, Хосоки-хен, — гордо представляет Хосока мальчик, и Тэхен моргает пару раз, словно просыпаясь после короткого сна, и улыбается, и его улыбка настолько обворожительная, что у Хосока все внутри восхищенно замирает. — Теперь понятно, почему он так настойчиво заставлял меня нанять репетитора по математике, — хмыкает Тэхен, ероша свои волосы. Хосок залипает на серебряном тонком браслете, обхватывающем такое же тонкое запястье, на длинных аккуратных пальцах. — А я все думал, зачем художнику математика. Хосок смеется, заметно расслабляясь. Очевидно, Тэхен пришел не по его душу. — Тэхен, — протягивает ему руку Тэхен. Джисон отпускает ладонь Хосока, заставляя того пожать его брату руку. — Ты уже уходишь? Ничего, если мы перейдем на «ты»? — Все в порядке, — кивает Хосок. — Нет, на самом деле, мне, кажется, суждено провести тут целый день. — Мы с Джисоном только пришли, — он кивает на мальчика, который облизывается, глядя на клубничный лимонад Хосока. — Не против, если мы к тебе присоединимся? Хосок не знает, что заставляет его так быстро согласиться, — обворожительность Тэхена, собственное нежелание плутать тут в одиночестве или полный надежды взгляд Джисона. Но он кивает, и Джисон радостно взвизгивает, и Хосоку хочется думать, что улыбка Тэхена действительно становится чуть счастливее. Тэхен забирает у него половину пакетов, и они продолжают набеги на магазины, скупая все, что может хоть как-то создать атмосферу Америки 70-х. — Зачем тебе все это? — закономерно интересуется Тэхен, когда они пытаются выбрать между красными и желтыми трубочками для напитков. Джисон примеряет на себя дурацкие очки в виде цифр, звезд и другой ерунды, звонко смеясь, когда какие-то выглядят на нем особенно глупо. — У моего парня день рождения завтра, — поясняет Хосок, решая купить в итоге и красные, и желтые трубочки. — И ему приспичило. Приспичило ему, а отдуваюсь я, — не выдержав, добавляет он. — Парень? — переспрашивает Тэхен, и в его глазах мелькает разочарование, но спустя мгновение он справляется с эмоциями, продолжая улыбаться так же тепло и открыто. Хосок никогда раньше не видел таких улыбок — ее хочется коснуться пальцами, коснуться губами, проверить, действительно ли она такая теплая, какой кажется. — А подарок? — Это сложно, — вздыхает Хосок, и Тэхен хватает его ладонь — в этом они с Джисоном похожи, порывистые, эмоциональные, понятия не имеющие, что такое личное пространство. — Сейчас что-нибудь найдем. Тэхен тащит его за собой, Хосок по пути хватает Джисона, они сшибают стойку с праздничными колпаками и, хохоча, выбегают из магазина. Только потом Хосок вспоминает, что не заплатил за трубочки, и они бегут еще быстрее, и Тэхен не выпускает его ладонь из своей, у него горячие сухие пальцы, и они обхватывают руку Хосока так бережно, как никогда не делал Донхэ. Хосоку хочется, чтобы они никогда не нашли подарок и просто блуждали по этому центру целую вечность, держась за руки и слушая легкую болтовню Джисона. И он не хочет искать этому объяснений.***
Конечно, Хосок ожидал этого. Он сидит в самой дальней комнате этой огромной квартиры, стены сотрясают биты музыки, в руках он крепко сжимает пластиковый стаканчик с обычной водой. Голова немного кружится от выпитого до этого соджу. Он откидывает голову на спинку кровати и выдыхает. Донхэ где-то там, абсолютно пьяный, людей тут явно больше, чем он знает, — вот тебе и вся вечеринка для своих. Хосок не знает, почему это так раздражает его, почему он так устал, никакой радости, никакого желания выпить, потанцевать, уединиться где-нибудь с именинником. Да именинник и не станет уединяться, ему и без этого весело. Хосок бессильно сжимает в кулаке уголок покрывала. Все катится в никуда. Еще Тэхен появился некстати, заполнил собой всю голову, Хосоку кажется, что на нем уже клеймо изменщика, хотя они с Тэхеном даже не флиртовали. Но сегодня, когда он сидел рядом с пьяным Донхэ, который пытался грязно облапать его прямо на людях, он невольно вспомнил о том, как бережно Тэхен держал его руку, и это стало главной причиной, по которой Хосок свалил в дальнюю комнату в глупой надежде сбежать от всех своих мыслей. Но тут мысли становятся только громче. Внезапно дверь распахивается, и Хосок слышит очень знакомый голос. — Вот тут свободно, располагайтесь, извращенцы. Он поднимает голову и встречается взглядом со стоящим в проеме Тэхеном. Тот изумленно распахивает глаза и выталкивает обратно в коридор едва сунувшегося внутрь парня. — Нет, я передумал, придется вам потрахаться в другом месте. — Ну Тэхен-а, — пьяно стонет парень, но Тэхен уже захлопывает дверь, из-за которой доносится разочарованное хныканье девушки. — Необычное появление, — усмехается Хосок. Тэхен подходит ближе, обходя кровать с другой стороны и садясь рядом с Хосоком, вытягивая длинные ноги. — Что ты здесь делаешь? — Ну, — Тэхен ерошит волосы на затылке, не отводя от Хосока абсолютно трезвого взгляда, — это квартира друга моего друга. Знаешь, как это бывает на вечеринках? Собираются абсолютно все. Хосок понимающе кивает, делая еще один глоток воды из стаканчика. Он упрямо смотрит только вперед, не рискуя переводить взгляд на Тэхена. Тэхена и так слишком много — его аромат, тепло его тела, его громкое дыхание. — А ты? — спрашивает он, когда Хосок продолжает молчать. — Это вечеринка в честь дня рождения моего парня, — с горечью хмыкает он. — Правда, что ли? — удивляется Тэхен. — Разве тогда это не должна быть вечеринка в стиле Америки 70-х? Хосок пожимает плечами. — Все сорвали и испачкали. Они какие-то бешеные, — Хосок крутит в пальцах пустой стаканчик и зачем-то добавляет, хотя не собирался жаловаться: — Донхэ мне даже спасибо не сказал. Тэхен молчит некоторое время, и Хосок все-таки бросает на него быстрый взгляд. Он смотрит на свои руки, облизывая полные губы, красивый до дрожи. Хосок осторожно выдыхает, словно боясь поверить в реальность происходящего. — Знаешь, если бы я был на его месте, я бы тебя на руках носил, — улыбается Тэхен. — Но ты не на его месте, — подмечает Хосок, и Тэхен поднимает голову, внимательно глядя Хосоку в глаза, и он не может теперь отвести взгляда, словно околдованный. — Жаль, — одними губами произносит он. Сердце Хосока колотится как сумасшедшее, когда он опускает на них взгляд. Какие они на вкус? Тэхен становится ближе, его дыхание кажется совсем раскаленным, Хосок должен отстраниться, но не может найти в себе ни сил, ни желания делать это. Он не двигается, мечтая о том, чтобы Тэхен его поцеловал, и одновременно боясь этого. И Тэхен не двигается тоже. Он смотрит Хосоку в глаза, словно пытаясь отыскать в них ответы на какие-то свои вопросы. Он так близко, что Хосок может рассмотреть золотистые крапинки в его глазах, сосчитать каждую ресничку. — Я хочу поцеловать тебя, — едва слышно говорит он, поднимая руку и касаясь щеки Хосока, подушечками пальцев поглаживая мягкую кожу. Хосоку хочется закричать «так сделай это», но он молчит, бессознательно льнет к руке Тэхена, ждет, сам не зная чего. — Но ты пьян и будешь жалеть, а я не хочу, чтобы ты жалел обо мне. Хосок выдыхает, чувствуя разочарование. Правильный, хороший Тэхен. Сейчас Хосок жалеет о том, что он такой правильный, ненавидит его правильность всей душой. Ему хочется перестать сравнивать его с Донхэ, но он не может, ему хочется, чтобы Тэхен перестал быть настолько прекрасным, настолько вежливым, теплым, чтобы Тэхен перестал смотреть на Хосока так, словно он ожившее волшебство, но еще ему хочется, чтобы Тэхен смотрел так на него всегда. — До встречи с тобой я думал, что ты избалованный ублюдок, — зачем-то говорит Хосок. Тэхен удивленно вскидывает брови. — И я думал, что тебе шестнадцать лет. — Я оправдал твои ожидания? — с ухмылкой спрашивает Тэхен, его пальцы все еще на щеке Хосока, все еще гладят — аккуратно, почти невесомо. — Ты определенно не выглядишь на шестнадцать. — Мне двадцать, — незамедлительно отвечает Тэхен. — Я твой хен! — Ты шутишь? — Серьезно, мне двадцать два, можешь проверить мой паспорт, — улыбается Хосок, почему-то очень радуясь этому факту. — С этого дня называй меня хеном. — Как скажешь, — покорно соглашается Тэхен, — хен. В сердце у Хосока теплеет. Чуть позже он устраивается на его груди, сворачивается в клубочек, Тэхен обнимает его за плечи — серьезно, как он может быть младше, когда весь Хосок, если сожмется, поместится у него на животе? Ровное сердцебиение Тэхена успокаивает, и Хосок сам не замечает, как проваливается в сон. В объятиях Тэхена уютно и хорошо. Ему снится, что Тэхен его все-таки целует, и ему совсем не хочется просыпаться.***
— Блять, не смей меня трогать! — кричит Хосок, и это первый и последний раз, когда он позволяет себе показывать чувства на улице, но у него нет сил ждать, ему хочется врезать Донхэ, хочется убить его прямо на этом гребанном месте. Тот стоит, сложив руки на груди, и выглядит так, словно Хосок разговаривает не с ним, и Хосока это бесит еще сильнее. — Ты полный мудак, ты слышишь? — Тебя не только я, тебя вся улица слышит, — шипит Донхэ, глаза у него сверкают от злости. — Заткнись. — Заткнуться? Ты даже не пытался спрятаться, ты просто, блять, целовал какого-то парня посреди кафе, в котором мы должны были встретиться! — к горлу Хосока подступает истерика, он чувствует себя униженным, растоптанным, он берег эти отношения, пока Донхэ просто плевал на них. — Это твой способ бросить меня, да? А ты не пробовал поговорить? — Поговорить? — тупо переспрашивает Донхэ. — Отлично. Я говорю с тобой, Хосок. Мы расстаемся. Хосок открывает рот, но ему нечего сказать. Бессилие накрывает его волной. «Это все? — хочется спросить ему. — Пять лет отношений — и просто мы расстаемся?» Он думал, что ему не будет больно, Донхэ стал для него чужим за несколько месяцев, но воспоминания о прошедших годах оказываются слишком яркими — его нежная улыбка по утрам, поездки на мотоцикле по ночному городу, совместные просмотры комедий, им было хорошо вместе, Хосок любил его. Донхэ уходит так легко, словно не из жизни хосоковой, словно для него это ничего не значит. Хосок вспоминает мальчика, которого он целовал в кафе, и грустно усмехается. Наверное, и вправду ничего не значит. Хосок вспоминает Тэхена, которого даже не целовал ни разу, и ему внезапно становится совсем плохо, и он начинает плакать, громко и надрывно, стоя посреди людной улицы вечером, стирая слезы кулаками, как маленький ребенок, и не обращая никакого внимания на любопытные взгляды. Если бы они с Тэхеном тогда поцеловались, он был бы ничем не лучше Донхэ. Но ведь это его не остановило бы. Остановился тогда сам Тэхен. И от этого мерзко на душе. Хосок ощущает себя грязным, разбитым и брошенным, и весь мир начинает кружиться перед глазами. Человек, который пять лет был ближе всех, ушел так, словно они с Хосоком едва знакомы, а человек, с которым Хосок едва знаком, вел себя так, словно они ближе всех. И сейчас у него нет ни того, ни другого. Он совсем один.***
Тэхен смеется, когда Чонгук шутит над злым, как черт, Юнги, и не затыкается даже под суровый взгляд последнего. Они стоят на улице у клуба, курят и болтают, Чимин страшно пьян, Чонгук умеренно пьян, Юнги почти не пьян, Тэхен абсолютно трезв. Отвлекает их Чимин — неизвестно, как он вообще сейчас способен обращать на что-то внимание. — Посмотрите, там драма, — хихикает он, Тэхен переводит взгляд туда, куда указывает друг, и так и застывает, не донеся сигарету до губ. Посреди улицы стоит Хосок с каким-то парнем, он кричит, но слов не слышно, отчаяние перекосило красивые черты его лица. Парень если и отвечает ему, то совсем тихо, а потом вовсе разворачивается и уходит, оставляя Хосока одного. У Тэхена начинает ныть что-то под сердцем. Он не хочет признавать, потому что они виделись всего два раза, но Хосок так прочно укоренился внутри него, что отрицать бесполезно. Диагноз прост, и Тэхен болен этим впервые в жизни и ему совершенно не хочется лечиться. Единственное, о чем он жалел, — что не познакомился с Хосоком раньше, смеялся над полным энтузиазма Джисоном. Хосок потрясающий. Словно все, что нравилось Тэхену в людях, собрали в одного человека и подло подсунули Тэхену, когда бороться уже не за что, — у Хосока есть парень. Это так глупо, что Тэхен до последнего ждал, что откуда-то выскочат операторы, и окажется, что это просто съемки дорамы. Парни разговаривают о чем-то своем, в какой-то момент Юнги начинает ругаться, в следующее мгновение они с Чонгуком уже целуются, но Тэхен смотрит только на стоящего посреди улицы Хосока, маленького и брошенного. А потом Хосок начинает плакать. Худенькие плечи подрагивают, он стирает кулаками слезы с лица, выглядит так жалобно и тоскливо, что Тэхен не выдерживает — бросается к нему, даже не пытаясь оправдаться перед друзьями. Чимину все равно, а Юнги с Чонгуком слишком заняты друг другом, чтобы заметить. Он быстро преодолевает расстояние между ними, вставая перед парнем. Хосок испуганно отшатывается, распахивая влажные от слез глаза, но Тэхен хватает его за запястье, притягивая к себе и крепко обнимая. Хосок напрягается на мгновение, а потом расслабляется и снова плачет, трясется в руках Тэхена. Тэхен кладет ладонь ему на затылок, осторожно перебирая волосы, и, несмотря на то, что Хосок кажется абсолютно разбитым, внутри у Тэхена воцаряется спокойствие. Хосок рядом, а остальное не имеет значения. От остального Тэхен его защитит. Он прижимает его к себе крепче, наклоняясь и касаясь губами его уха. — Отвезти тебя домой, хен? — спрашивает он, чувствуя, как Хосок цепляется пальцами за его рубашку. Тот трясет головой, держа Тэхена так сильно, словно боясь, что он исчезнет. — Я отвезу тебя куда угодно, только скажи. — Отвези меня к себе, — глотая слезы, просит Хосок, и Тэхену сначала кажется, что он ослышался, но он не решается переспросить, боясь, что Хосок передумает. Он обхватывает его плечи и идет к машине, припаркованной недалеко, оборачиваясь и бросая быстрый взгляд на наблюдающих за ним друзей. Он открывает для Хосока дверь и, прежде чем сесть самому, быстро печатает Чонгуку сообщение. Плачущий Хосок вызвал в нем слишком много эмоций, и он не уверен, как ему с этим справляться. Единственное, что он понимает, — он больше никогда не хочет видеть его слез.***
Хосок сидит на диване, поджав под себя ноги и сжав в пальцах кружку с горячим чаем. После душа он выглядит расслабленным и усталым, тэхенова футболка висит на нем, и Тэхену очень нравится. Он садится рядом, глядя на него с легкой улыбкой. — Как ты себя чувствуешь? — Прости за этот цирк, — тихо отвечает Хосок, опуская взгляд. Щеки его розовеют. — Не знаю, что на меня нашло. Мне даже не больно из-за того, что он ушел. А в тот момент казалось, мир кончился. — Тебя это просто застало врасплох, — говорит Тэхен, ловя себя на том, что просто не в силах отвести от Хосока взгляд. — Хорошо, что тебе не больно сейчас. — Нужно уметь отпускать, а я не умею, — нахмурившись, говорит Хосок, а потом вдруг отставляет кружку на журнальный столик, поднимая на Тэхена решительный взгляд. — Поцелуй меня. — Что? — теряется Тэхен. Хосок закусывает полную губу, но решимости не теряет. — Я ведь не пьян, так что поцелуй меня, — настойчиво повторяет он, а потом добавляет, менее уверенно: — Если хочешь, конечно. — Я хочу, — улыбается Тэхен, но улыбка дрожащая, недоверчивая. — Но ты просто хочешь забыться. — Плевать, — бормочет Хосок, и Тэхен не успевает даже моргнуть, как тот неловко прижимается губами к его губам. И Тэхен мог сдерживаться, пока не начинал, но сейчас, черт возьми, сейчас он не в силах Хосоку противостоять. Хосок хватается за шлевки его майки, утягивая его на себя, и Тэхен нависает над ним, не разрывая поцелуй, скользит ладонями под свою же футболку на нем, сжимая бока. Хосок открывает рот, подаваясь бедрами наверх, и Тэхен коротко стонет. — Черт возьми, — шипит он ему в губы, разрывая поцелуй, а потом коротко целуя их, и снова, и снова. — Сделай что-нибудь, — просит Хосок, прерывисто дыша. — Пожалуйста, сделай что-нибудь… Тэхен целует его в скулу, зацеловывает кожу, прикусывает косточку ключицы, стаскивая одной рукой с него шорты. Как только его ладонь накрывает член, Хосок весь вздрагивает, стонет, ломкий и прекрасный в руках Тэхена. Тэхен никогда ни с кем не был настолько нежен, как с Хосоком сейчас, никого не целовал так много, никому не старался сделать так хорошо, как ему, и Хосок отдается ему, трогательно скуля, цепляясь за широкие плечи влажными слабыми пальцами, бесконечно податливый для него. Сумбурный секс на широком кожаном диване, размазанные поцелуи, пылающие прикосновения сливаются в одно, и одно только осознание того, что это Хосок, приносит Тэхену почти невыносимое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Он обнимает его, касаясь губами потного виска, и обещает себе, что не отпустит от себя. Когда он просыпается, Хосока уже нет.***
Хосоку чертовски стыдно и чертовски страшно. Он еще и заболел. Он сидит в своей квартире (из которой Донхэ съехал, пока он был у Тэхена) и не высовывает из нее носа. Он предупредил родителей Джисона о том, что на этой неделе занятий не будет, выключил телефон и все время сидел в интернете, пытаясь найти новую работу. Донхэ его совсем не волновал. Это было так странно, что его уход не оказался для Хосока чем-то тяжелым. Он порой пытался хотя бы слезинку проронить, думая о нем, но нет, — пустота. Зато когда он думал о Тэхене, сложно было не заплакать. Ему было стыдно, за то, что он набросился на Тэхена, стыдно, за то, что сбежал потом, стыдно, что исчез, не оставив контактов. Ему было страшно, что Тэхен не воспримет его всерьез, что Тэхен просто хотел утешить его, что Тэхену он теперь совсем не нужен. И Хосок вроде понимает, что Тэхен едва ли из тех, кто пользуется людьми, но страх становится липким, почти осязаемым, преследует его по пятам в четырех стенах его крошечной квартиры. Он влюблен в Тэхена. Вот что ранит его сильнее всего. Он влюблен в Тэхена, в то, каким нежным и заботливым он был, как бережно брал Хосока, словно ценнее нет никого в его жизни. Он влюблен в Тэхена, но не может собрать себя в кучу, чтобы пойти и поговорить с ним. Он не хочет больше работать репетитором у Джисона, но ему определенно нужно сказать об этом лично, попрощаться с ребенком нормально. Он не готов разочаровывать еще и его. Хосок вытаскивает себя из дома спустя полторы недели, выглядит откровенно дерьмово и не смотрится ни в одну витрину, пока идет к дому Джисона. Он просто надеется, что мальчик не станет плакать, когда Хосок скажет ему, что не придет больше. Он звонит в домофон на воротах и не успевает ни слова сказать, как они открываются. Он пожимает плечами, но входит, натягивая на голову капюшон худи и засовывая руки глубже в карманы. Чтобы сказать кому-то, что уходишь, нужно мужество, а у Хосока мужества нет, поэтому он тогда сбежал от Тэхена, не сказав ему ни слова. Он осторожно заходит внутрь, оглядывая широкий холл, и всерьез раздумывает над тем, чтобы сбежать, когда в дверном проеме появляется Тэхен, но Джисон проскальзывает за ним, захлопывая дверь и отрезая пути к отступлению. Хосок весь сжимается, когда Тэхен подходит ближе. — Я сейчас тебя убью, — ласково улыбаясь, обещает Тэхен. — Не надо, я жить хочу, — просит Хосок, и его голос позорно дает петуха. — Поматросил и бросил, да? — недобро прищуривается Тэхен, продолжая наступать. Джисон, мелкий предатель, сваливает, оставляя их наедине, и Хосок прижимается спиной к двери. — Кто еще кого матросил, — слабо возражает он. — Чон Хосок, — рычит Тэхен, упираясь ладонями в дверь по бокам от Хосока. — Я приходил сюда каждый чертов день. Я даже узнал, где ты учишься. Я звонил тебе сотни раз. Я бесконечно долго пытался понять, что сделал не так. Хосок бы очень хотел чувствовать себя виноватым, но почему-то все, что получается чувствовать, это счастье, разливающееся в груди. Тэхен нависает над ним грозной тучей, но в глазах у него в безумный коктейль мешаются беспокойство, облегчение и любовь, и Хосок хочет выпить его до дна. Он пытается сдержаться, но не может не улыбнуться. — Ты еще и улыбаешься?! — возмущенно охает Тэхен, и Хосок обнимает его за талию, утыкаясь лбом в грудь. Тэхен каменеет. — Я просто понял, как сильно в тебя влюблен. Он слышит, как сердце Тэхена сбивается с ритма, и его собственное тоже бьется так рвано, что немного страшно. Ему кажется, что он вот-вот лопнет от счастья. — Ты мне должен за потраченные нервные клетки, — говорит Тэхен, когда Хосок отстраняется и смотрит в его глаза. — Чем будешь расплачиваться? — Поцелуями? — предлагает Хосок, а потом встает на цыпочки, замирая в миллиметрах от губ Тэхена. — Могу начать прямо сейчас. — Будешь расплачиваться долго, — предупреждает Тэхен. — Хоть всю жизнь, — с готовностью соглашается Хосок. «Хоть бы всю жизнь», — с надеждой думает Хосок. Тэхен преодолевает оставшееся расстояние, накрывая поцелуем его улыбку. — А я говорил, что ты должен познакомиться с моим братом! — звонко кричит Джисон и со смехом убегает, когда парни, оторвавшись друг от друга, бросаются за ним.