Мы с тобой должны...

Жуков знал Наполеона уже давно, они были соперниками и друзьями, а друзей Жуков не предавал, не в его это было принципах, а принципы Жуков уважал. В отличие от Наполеона. Тот со спокойной душой мог предать его в любой выгодный для себя момент. В общем-то хоть они и были похожи многими чертами своих характеров, но в корне отличались основными жизненными устоями. Наполеон хоть и создавал вокруг себя невообразимый кипеж и шумную беспорядочную деятельность, не любил лишнего шума, наверное именно поэтому и нашел себе такого дуала как Бальзак, умного и отстраненного. Этот выбор Жуков не понимал, слишком уж заумный. Критик казался ему неудачником, который скрывает свой страх к миру за нарочитым пофигизмом, и в общем-то скучным молчаливым собеседником, с которым не о чем говорить, который может лишь критиковать других, но сам по себе в жизни ничего сделать не способен. В общем Жуков его презирал. Он вообще не признавал никаких слабостей и любил людей понятных его натуре, целеустремленных и ясных, чтобы с ними можно было спокойно поговорить, которые понимали его иерархичную систему, подчиняясь условиям руководства и повиновения, а этому было в общем-то до одного места. Когда в очередной раз Наполеон хитро обвел вокруг пальца Жукова, тот не выдержал и схватив его за грудки и жестко сказал: "Я тебя убью!". Началась опять привычная их с другом потасовка. Но в этот раз он словно с цепи сорвался - раскурочил всю их с Бальзаком квартиру, они дрались очень долго. Вдруг Жуков случайно слишком сильно пихнул того об стенку и Наполеон потерял сознание. Текла кровь из головы. Кровь прилилась и к голове Жукова, однако тот не мог успокоиться и несмотря на бессознательность оппонента продолжал его пинать. пнув его в последний раз он посмотрел на Бальзака. Тот стоял широко раскрыв свои глаза. Страх и испуг. Хмыкнув Жуков пошел вон и завалился спать у себя дома, пытаясь упокоиться. На следующее утро он проснулся от звонка в дверь. Там стоял Бальзак и, улыбнувшись какой-то странной улыбкой, спросил - "Не пригласишь к себе?". Жуков молча открыл тому дверь. "Пришел мстить, устраивать разбор полетов? Ну посмотрим. Интересно посмотреть на взбесившегося Бальзака." - он помнил бальзаковские истерики, внезапные резкие, резкие и никому непонятные, которые утихали также неожиданно как и начинались. Зайдя, Бальзак медленно разделся, затем прошел в комнату и остановился посреди нее, глядя на него. Жукову, глядя на его одинокую фигуру, вдруг стало стыдно и он спросил насчет Наполеона, хоть и злился до сих пор, считая, что тот не зря получил. -Наполеон в больнице. Он в критическом состоянии - это было сказано спокойным безэмоциональным тоном. И посмотрел Жукову прямо в лицо. Что-то в них есть- подумалось вдруг жукову насчет его глаз. Бальзак медленно подошел к нему. неужели медленно? Медленными были лишь движения, которые каким-то непонятным образом создавали стремительное движение, и вдруг Жуков почувствовал как его схватили за волосы и перед его лицом вдруг оказался угол комода. Его били об этот угол долго, сильно и жестко, подавив не только всю возможную волю, но и возможное сопротивление. Тихо, слишком тихо, убийственная тишина. Жукову впервые стало по настоящему страшно, его могли убить прямо сейчас, в его же квартире. Почиму он не мог оказать сопротивления? Только когда эта мысль пришла ему в голову, он понял, что стоит на коленях, а одна его рука сильно заломлена, второй, левой, он не в состоянии был что-то делать. Тут движения остановились - руки подняли к себе его голову и он увидел Бальзака, его страшно перекошенное дьявольской усмешкой лицо с необычайно прямым взглядом. Тут он ощутил сколько эмоций в этом человеке, которые он в себе скрывает, и что странно считать его столь холодным, ведь он был настоящим огнем, страстью, сжирающей все и всех, и именно поэтому столь сурово сдерживаемую железной волей этого человека, в душе которого всегда происходила такая изматывающая борьба с самим собой, и по сравнению с которой все внешние неурядицы были просто возней в песочнице. Этот человек его не запугивал. Он бы не снизошел до этого - он абсолютно серьезен и неумолим как высвобожденная стихия. А это пугало. Он чувствовал себя слабым человеком перед лицом природы, таким беспомощным и таким жалким со всеми своими желаниями и помышлениями... Теперь он понимал странную любовь Наполеона к этому человеку. Только он с его всепоглощающей волей мог вынести этот взгляд в бездну, завороженный,но не напуганный. "Как небо и земля" - вспомнил вдруг Жуков заезженную фразу. Как же ему не хватало теперь его друга, такого... живого и своего. Странно, откуда у него во время драки есть время на "подумать"? Сколько уже он смотрит на это лицо? Он не знал, время теперь принадлежало его врагу. Вдруг он ощутил чудовищную боль, его руку вдруг сдавили и дернули с такой силой, что он рухнул на пол; в тот же момент сверху на него наступили, не давая дышать, а руку медленно, но верно тянули, все выше и выше. Жуков давился кровью, бессмысленно бил свободной рукой пол. Кричал. Рука хрустнула. Время замерло. Он теперь просто наблюдал за собой словно со стороны. Он чувствовал за себя, как за кого-то другого, постороннего. Бальзак же вывернул его руку, словно желая ее оторвать, затем схватив эту же руку за локоть, сгибал и ее. Удивительно, как сломанная рука способна чувствовать все увеличивавшуюся боль. Жуков чуть ли не сходил с ума от этих адских ощущений. Бальзак перевернул его ногой и, глядя на его обезумевшее лицо, схватил за шкирку, швырнув на кресло, и вышел из комнаты. Остатки разума Жукова подсказали ему, что тот прошел в ванную. Собрав последние силы, он попытался встать, но, опершись сломанной рукой о ручку кресла, взвыл от боли и свалился на колени. Подняв голову, он увидел Бальзака, наблюдавшего с дверей эту ситуацию. Маршал рыкнул на него, устрашающе смотря ненавидящими глазами. Тот подошел и, поставив ведро, присел на корточки, внимательно глядя на лицо Жукова. Никого Жуков еще так не ненавидел. Критик же еле заметно улыбнулся и взял его за другую несломанную руку и, сняв, наконец, с плеча свою сумку, достал оттуда молоток и, пока его противник не успел опомниться, ударил его по руке. Тот взвился от боли. Не помня себя, он каким-то образом встал и окровавленной рукой врезал Критику по лицу. Божественные ощущения... Но он тут же взял себя в руки и собирался врезать тому куда-нибудь в живот, однако, не устояв на негнущихся ногах, вдруг слегка покачнулся. Тут же чьи-то руки схватили его за горло и потянули к себе. Он опять на коленях. Горло все сильнее сжимали. Его будто клонило в сон - он терял сознание. Он не мог даже открыть глаза. Уже все равно. Тут его отпустили и он рухнул. Спустя некоторое время его окатили водой. "Вот для чего нужно ведро" - почему-то всплыло в голове. Опять же пинком, его перевернули и облили сверху остатками, Бальзак, собственноручно, грубо отер его лицо полотенцем от крови и слюней. "Ублюдок... хочешь наслаждаться зрелищем, да?". Тот встал и в поисках чего-то осмотрел комнату. Затем найдя предмет поисков взглядом, обхватил поудобнее древний советский табурет за ножки. Жуков в ожидании закрыл глаза. Сил сопротивляться больше не было. Следующий удар заставил его содрогнуться и пожалеть о мыслях о возможной капитуляции. Дальше будет только хуже. И он будет все это время в сознании. Его ЗАСТАВЯТ быть в сознании. Удар, еще удар, он корчился от боли, он кричал, он пытался встать, но продуманные удары не давали ему встать. "Урод! Специально ведь бьет углом табуретки." - очередная бессмысленная мысль логика. От безнадежности тот свернулся в клубок, пытаясь защититься от ударов. Долго, очень долго тянулась каждая секунда, заставляя осознать всю ценность каждого момента жизни. Тут зазвонил телефон. Мелодия, резко прервавшая мерный стук ударов и стонов, словно явилась откуда-то из далекого, уже такого ирреального внешнего мира, где не было Бальзака, ведь он тут; он, всегда такой тихий наблюдатель, заполнил эту комнату собой, своим собственным миром со своими правилами, ломая всякую волю и сопротивление. Медленно, удушающе. Вдруг очнувшись, Бальзак схватил трубку и резким осевшим голосом ответил: "Алло?". Затем молчание, видимо ему что-то говорили, очень долго, или же это он просто оцепенел, держа трубку у уха. Телефон вдруг выпал из его рук и он, закрыв глаза и обхватив голову, упал на колени, судорожно дыша и улыбаясь. По его лицу текли слезы. Он словно не мог держать эти чувства в себе и все сильнее охватывал голову, затем он, уже не сдерживаясь, смеялся и плакал. Затем, видимо слегка успокоившись и осознавая свои действия, он прошел в ванную и там пытался сдерживать свою истерику. А Жукову было просто все равно. Он был практически сломлен. Боль заглушала практически все мысли. В дверях появился Бальзак. Жуков с пола смотел на него, не отрываясь. И тут он кое-что понял - Бальзак изначально странно себя вел, он все время ходил уверенно и прямо, высоко держа свою голову, теперь же как и всегда, он был сутул, а его движения медленны и плавны, но слегка неуклюжи. Тот подошел к телефону и вызвал скорую своим прежним неуверенным срывающимся голосом. Затем, подойдя к Жукову, схватив того за голову и заставив посмотреть на себя, он впервые за все время посмотрел на него со злостью, своими сузившимися глазами, и сказал: "Ты должен отвечать за свои действия". И затем быстро собравшись ушел. Жуков, будто лишившись всех эмоций кроме ненависти и боли, потерял сознание с единственным желанием убить Бальзака. Через нескольких дней в больнице к Жукову зашел Наполеон с перевязкой на голове. Подойдя к Жукову, он вдруг улыбнулся своей обычной, сверкающей, дружеской ухмылкой, и Жукова будто что-то отпустило. Он понял, что все это время он боялся, находился под влиянием ужасающей ауры довления Бальзака, которую осветив без труда разогнал Политик. Наступило утро в жизни Маршала, и он вдруг, непонятно почему, улыбнулся и простил ему все, что он сделал. Все стало вдруг так легко и просто. - Хорошо выглядишь. Его друг весело рассмеялся, а затем очень необычным для него тоном устало сказал: - Мы должны помириться. Бальзак переживает, и ему очень жаль. Могу лишь догадываться, что именно между вами произошло, но прости его, на самом деле он очень добрый. - Эти слова заставили Жукова внутренне содрогнуться. Где в тех жестоких глазах могла затаиться хоть частица доброты?!! Он весь вдруг внутренне содрогнулся, вспомнив весь тот ужас и ощущая нестерпимую подступающую вновь ярость, но вдруг поперхнулся, увидав в дверях Бальзака. Тот медленно подходил к Жукову, испытывающе глядя на него. И будто что-то прочитав в его холодных глазах, Жуков вдруг осознал, что тот мог спокойно убить его, не наводя на себя никаких подозрений, но не сделал этого, поскольку он действительно как ни странно по-своему добр: Жуков чуть не убил его Наполеона, Его солнце, но Бальзак лишь преподал ему урок, хотя мог его изначально убить с тем же хладнокровием, нежели так долго и мучительно измываться, но не сделал этого. И он же оставил Жукова в живых, хотя и осознавал прекрасно упорную мстительность Маршала, а не такой человек был Бальзак, чтобы не предусматривать угрожающей ему потенциаьной опасности. Критик был просто доведен до грани. Странно, но Жуков, обнаружив человечность Бальзака, человека у которого нет никаких внутренних границ, кроме его своеобразной гуманности, напоминающей милость всемогущего бога, понял, что не будет мстить ему. И, повернувшись к Нполеону, спросил его, улыбаясь: - У тебя друг в гестапо подрабатывал?