making Peggy proud

«Заставь меня тобой гордиться, парень», — когда это говорит отец, это раздражает. Потому что чаще всего это лишь очередной способ заставить маленького Тони отвязаться, перестать донимать вопросами, занять его чем-нибудь другим или побудить к выполнению чего-то, что он делать не хочет или пока не может. И Тони пытается — правда пытается, — сделать так, чтобы отец им гордился, мечтает много добиться и изобрести много разных вещей, но фраза эта в его исполнении жутко раздражает. Пегги говорит то же самое, слово в слово — он не знает, специально или нет, — но она улыбается одновременно ласково и задорно, как будто и бросая вызов, и обещая поддержку. И Тони от этой улыбки загорается вдохновением и желанием доказать Пегги, что он достоин такого доверия, которое перекрывает страх её подвести. Она, впрочем, требует мало: просит Тони быть более усидчивым, терпеливым, спокойным, и он честно старается, хотя его хватает, самое большое, на день. Однако Пегги заходит к ним нечасто, а нормально поговорить с Тони у неё получается и того реже. После смерти родителей, взяв в руки управление компанией, Старк с головой уходит в деловые встречи, вечеринки и научные эксперименты поочерёдно, но иногда находит время видеться с Пегги: когда на него нападает апатия или одиночество, когда всё летит из рук и не хочется ничем заниматься и никого видеть, когда жизнь без предупреждения тыкает его носом в его никчёмность. Или когда самой Пегги нужна поддержка из-за проблем в семье — Тони не звонит ей и не спрашивает о её делах, но как-то всегда о них узнаёт. Собеседник из него, конечно, ужасный, слушатель — ещё хуже, но он упорно заставляет себя молчать рядом с ней, раз уж говорить без саркастичных комментариев не получается. Тони не хочется, чтобы Пегги думала, что он о ней забыл, — потому что это совсем не так. Пусть его мысли сейчас заняты денежным вопросом (он состоит в том, на что тратить такие баснословные богатства), идеями о том, как улучшить производство и поставки оружия, и списком тех, кого демонстративно не нужно звать на следующую гулянку, о Пегги он вскользь думает довольно часто. Что-то в ней напоминает о детстве, о родителях — о маме — и ощущается как почти родное тепло в груди. Она не даёт ему никаких наставлений, но иногда улыбается той самой улыбкой, и Тони на день запирается в мастерской, усердно работая и даже вспоминая о существовании техники безопасности. И всё же он чувствует, что Пегги его образ жизни не одобряет. Она не говорит об этом прямо, вообще никак не говорит на самом деле, но что-то в самом выражении её лица, в обрамлённом морщинками взгляде говорит, что ей не нравится то, чем Старк стал. Он пытается хотя бы мысленно протестовать против такого мнения, спрашивает пустое пространство своего дома, почему ему это вообще важно, но чувствует, что уважение Пегги Картер — это то, за что стоит побороться. Однако он настолько погряз в своём успехе, что никак не может понять, что же пошло не так. После объявления миру личности Железного Человека, Тони приходит к ней, нервно шутит и ждёт реакции — не на шутки, конечно. Пегги не говорит ничего об опасностях и рисках, о том, что он теперь должен быть осторожным и беречь себя, нет ни слова об ответственности, которую он на себя взвалил и которую не получится просто сбросить, если надоест. Она только негромко произносит: — Я так тобой горжусь, — и улыбается.

***

Когда Стив первый раз выходит из дома один, он с опаской осматривается по сторонам и не узнаёт совершенно ничего. Он стоит на знакомой улице — во всяком случае она точно существовала в сороковых, — но всё движется слишком быстро: рекламы сменяют одна другую на мигающих экранах, мелькают огни вывесок, машины шумно проносятся мимо — чтобы можно было остановить на чём-то взгляд и увидеть какие-то признаки прошлого. Стив движется осторожно, как будто боится что-то сломать — один из этих хрупких новых гаджетов или саму реальность, и без того оглушённую шумом вокруг, — и, закрывая лицо козырьком кепки и словно выискивая опасность, всматривается в лица прохожих и окружающие предметы с подозрением и почти без любопытства. Когда он узнаёт, что Пегги ещё жива, он выясняет адрес и идёт к ней в тот же день, хотя уже вечереет и, может быть, время для визитов поздноватое. Но она рада его видеть, обнимает его, смеётся и украдкой смахивает слёзы и выглядит счастливой и печальной сразу. После общих вопросов и рассказов о прошедшей жизни они молчат, и это не неловко, но просто тяжело. Стив скоро уходит. Каждое утро начинается со звонка будильника — Стив просыпался бы и без него, но необходимость выключить пронзительный звук становится первым стимулом вставать с кровати, — глубокого вдоха и чётко проговариваемого напоминания приспособиться и жить дальше. Стив терпеливо разбирается со странной современной техникой, прошедшими и ныне господствующими модными веяниями, культурой, контролируя и подавляя вспышки отчаяния и агрессии по отношению к навороченным аппаратам. Стив воскрешает в памяти взгляд Пегги перед его уходом — «Не разочаруй меня, солдат» — и думает, что она хотела бы — и хочет, и открыто говорит об этом, — чтобы он жил полной жизнью, несмотря на все упущенные годы. Поэтому он с головой уходит в изучение популярных в разное время музыки и фильмов, прекрасно понимая, что Пегги имела в виду не только это, но решая подумать об этом позже.

***

Став Железным Человеком, Тони приходит к Пегги чаще. Он понимает, что ей не нравилось в его жизни — то же, чему он сам не рад сейчас, и ему кажется, что она понимает в супергеройской деятельности куда больше него. В конце концов первый супергерой был — а может, и сейчас есть — её возлюбленным. Впрочем, поработав со Стивом Рождерсом в команде, Старк решительно не понимает, во что там можно влюбиться — если не считать внешность. Он приходит к Пегги и рассказывает, хотя это, пожалуй, не очень прилично с его стороны, но она не прерывает, — что Стив ограничен своими устаревшими нормами, пытается командовать, навязывает свои армейские стандарты и достаёт всех, и его в особенности, понятиями чести и долга. Что он безнадёжно отстал от прогресса, что в его ситуации простительно, но он наотрез отказывается принимать его, Тони, помощь, которую он ему предлагает совершенно искренне — единственная в своём роде акция. Смотреть же на то, как медленно он набирает СМСки, невыносимо. Пегги опускает голову, пряча улыбку. Стив приходит к Пегги и рассказывает о Мстителях, и после забавных комментариев Тони о них же его короткие характеристики звучат чуть ли не как армейский рапорт. Старка он оставляет напоследок, вздыхает и выдаёт длинную тираду, что тот не умеет работать в команде, постоянно привлекает к себе внимание неуместными шутками вместо того, чтобы сосредоточиться на плане, которого у него, кстати, никогда нет. Он наглый, безрассудный и слишком полагается на свои технологии: Стив признаёт, что Тони гений — не ему судить об этом, — но нужно уметь постоять за себя, если с костюмом что-то случится. Сейчас же Стиву вечно приходится следить не только за собой, но и за тем, чтобы со Старком ничего не произошло. Пегги в ответ смотрит на него так внимательно, что становится неуютно, будто оценивая и что-то решая, потом, коротко вздохнув, улыбается — получается почти не грустно — и взглядом подталкивает к действию. Правда, Стив не очень понимает, к какому. Зато он не может не думать о её словах в первую их встречу в этом времени. «Я прожила свою жизнь, теперь ты должен прожить свою», — речь не только об освоении техники и выходе в общество. Пегги его отпускает. Такая нелепая ситуация: они живы — встретились — влюблены — и она добровольно отходит в сторону, заранее относя себя к воспоминаниям, потому что чёртово время играет довольно жестокие шутки. Стиву неприятно об этом думать и почему-то стыдно, и он переводит свои мысли на Старка, чтобы отвлечься. По неясным причинам становится ещё хуже. Они ходят к Пегги всё чаще и откровенно жалуются друг на друга. Тони обзывает Стива занудной задницей и называет дрессировкой его попытки заставить его заниматься физическими упражнениями и научиться драться врукопашную и, кажется, не замечает, что неестественно много времени уделяет описанию чужой внешности. Стива снова раздражает старковская манера шутить, особенно когда он объясняет ему назначение и принцип работы очередного гаджета, что сам Стив считает излишним, но Тони непреклонен и уверяет, что эти знания могут неожиданно пригодиться ему в быту или в бою, да и вообще для общего развития полезно. Стив, тем не менее, от помощи не отказывается, а Пегги подмечает в его рассказе множество мелких деталей о поведении Тони. Ей уже, честно, интересно, к чему это приведёт. Приводит к тому, что они вваливаются к ней вдвоём, держась за руки, как совершенно нормальная парочка, и Стив выглядит смущённым и пристыженным, а Тони — невероятно довольным и, как ей кажется, скрывающим неловкость. Он смотрит на неё украдкой, пытаясь прочитать по её лицу, не набросится ли она на него за то, что он увёл её любимого, и это даже забавно. Они выглядят так, будто пришли просить благословения у суровых родителей — по сути, у них ведь не осталось близких родственников, и Пегги единственная, с кем им стоит посоветоваться, — и она, следуя за этой странной ассоциацией, соединяет их свободные руки. Её улыбка говорит больше её слов — «Не разочаруйте меня, мальчики». Она хочет, чтобы они оба были наконец просто счастливы.

***

Тони не трепящим возражений тоном заявляет, что подписание Заковианского договора нужно перенести на несколько дней, и ответ уже не слушает, так что на похороны Пегги они идут вместе. У Тони горячая рука, и Стив сжимает её, наверное, слишком сильно, не замечает этого, но Старк, если и чувствует боль, никак это не показывает, только обхватывает едва шевелящимися пальцами в чужой хватке его ладонь. Когда церковь пустеет, они остаются одни по разные стороны прохода, смотрят в пол или на цветные лаконичные витражи, лишь бы не друг на друга. Стив скрещивает руки на груди, что так на него не похоже, Тони прячет свои в карманы брюк и водит пальцем по прохладному экрану выключенного телефона. — Этот договор, — нарушает молчание Стив, отрываясь от дорожки на полу, — ведь ничего не меняет между нами? Тони, пожимая плечами, отворачивается и натыкается взглядом на портрет Пегги, молодой, улыбающейся одними глазами, насмешливо спрашивающей, действительно ли он собирается выбросить своё счастье ради политики. Тони вздыхает и смотрит прямо Стиву в глаза. — Поговорим об этом и решим всё, как цивилизованные существа, — устало обещает он и, подходя ближе, позволяет себя обнять. Тони задевает губами чужую щёку, чувствует поцелуй на своей скуле и думает, что Пегги будет ими гордиться.