Public places

— Да ты с ума сошел, Гилфойл! — зашептал покрасневший от смущения Динеш, в то время как его запястье уже было в цепком захвате Бертрама. Динеш не особо сопротивлялся его напору, но здравый смысл все же настойчиво советовал ему остановить этот беспредел. — Я сказал, что хочу отсосать тебе, сейчас, — не прекращая огибать чужие стенды, ответил Гилфойл, от чего Динеш вспыхнул еще сильнее. Если Бертрам был почти всегда невозмутим и ему было плевать на мнение окружающих, то Динеш таким не был, и ему резко стало дурно от мысли, что их услышат и Ричард с Джаредом как-то узнают об их отношениях. Они скрывали свою чрезмерную привязанность уже несколько месяцев, и, кажется, вели себя достаточно обыденно, чтобы ничего не всплыло. Хотя, иногда Динеша охватывала паранойя, и он приходил плакаться к Бертраму, что, правда, всегда заканчивалось их сексом. Гилфойл посмотрел на полуобморочного от страха и стыда Динеша через плечо и улыбнулся, от чего у того еще сильнее побежали мурашки. При этом от этого у него родилось еще какое-то новое для такой ситуации чувство: он понял, что сам не против действий Гилфойла, и что смесь такого напора друга и смущающей ситуации его нехило так заводит. Гилфойл был прекрасным актером, но хоть на публике он казался серьезным, Динеш знал, каким он может быть, когда они оставались наедине. Он открыл этого Бертрама, когда они начали трахаться больше двух раз в месяц и обоюдно признали, что это, в принципе, можно уже назвать отношениями. Их общение почти не изменилось, так что разницы никто из них особо не заметил, единственное, что напрягало пакистанца — это стремление Гилфойла заняться сексом в самых разных местах и в самое разное время, к чему часто Динеш оказывался не готов, хотя, кажется, именно это Бертраму и нравилось. Несколько минут назад они пришли на Хуликон, чтобы исполнить задуманный план с пайнэплами. Ричард стоял у стенда, а они успели расставить только половину точек, когда Гилфойл вдруг поглядел на него потемневшим взглядом и сказал, совершенно не стесняясь снующих вокруг людей, что хочет ему отсосать. — Ты что? Прямо здесь? — только и смог сказать Динеш, понимая, что Гилфойл может и здесь, так что, если ему надо, он сам должен хоть как-то защитить свою честь. И, видимо, услышав отчаяние в его голосе, Бертрам немного сжалился и, подумав секунду, схватил его за руку и поволок, кажется, в сторону одного из туалетов. Хлопнув дверью, Гилфойл прижал Динеша к ней, от чего тот облегченно выдохнул: Бертрам все же позаботился о его переживаниях, что кто-то их увидит, хоть было видно, на какие жертвы он сам идет. Канадцу нравилось ощущение, что их могут застукать, он тогда становился очень возбужденный и горячий и мог ласкать Динеша бесконечно, кусая и целуя, пока тот всхлипывал и дрожал, умоляя запереть дверь. Динешу даже иногда нравилась такая опасность, но только уже после того, как он кончал. А сейчас он как раз вспомнил их последний раз, когда их чуть не раскрыли, и тихо застонал, когда Гилфойл наконец расстегнул его штаны и спустив их до колен, прикоснулся губами к полувставшему члену. — О, да тебе все же это нравится, — прошептал Бертрам прежде чем вобрать его в рот. Динеш задохнулся на вздохе и почувствовал удар адреналина. Ноги были ватными, и если бы кто-нибудь захотел войти, то открыть дверь и оттолкнуть ослабевшего парня им не составило бы трудностей. Гилфойл увлеченно ласкал его, и снова смесь чувств страха и удовольствия ударила Динешу в голову. Он хватал ртом воздух, зарывшись ладонями в волосы Гилфойла, и совсем забыл о своей опоре, поэтому, когда его ноги подкосились и он начал сползать по двери вниз, Гилфойл схватил его за задницу, придерживая. Усмехнувшись, он выпустил член изо рта, и Динеш недовольно замычал, однако, когда Гилфойл вдруг сжал его поясницу и доведя до раковин, усадил на них, опустившись на колени и собираясь продолжить, Динеш снова поддался панике. Он то и дело бросал взгляд на оставленную дверь, которая была так близко, и могла в любой момент спалить их действия. Правда, за все время их отношений, их еще ни разу никто так и не увидел, но пакистанец знал, что рано или поздно это случится, и тогда он просто умрет со стыда. Гилфойл не давал ему спуститься, и, кажется, наслаждался мучениями Динеша, который увидев его большие приоткрытые глаза за запотевшими очками, задышал чаще. Наконец, откинув голову назад и хватаясь руками за столик позади, Динеш кончил. Ощущение того, что все закончилось, а дверь так и не открылась, прошибло его тело облегчением. Гилфойл поднялся, утирая губы рукой, и насмешливо глядя на разомлевшего Динеша, который быстро придя в себя, надел штаны. Голова немного кружилась, но в целом Динеш чувствовал себя отлично, поэтому, когда Гилфойл подался вперед и быстро поцеловал его в губы, он схватил его за плечи, прижимая к себе и чуть продлевая прикосновение. — Ну надо же, — улыбнулся Бертрам, и пригладив растрепавшиеся волосы, легонько шлепнул Динеша по заднице, прежде чем взять его за руку и вывести за собой в шумный зал. — Пойдем, расставим остальные, не будем разочаровывать Ричарда, — сказал он, подмигивая. Динеш не чувствовал себя готовым продолжать деятельность, однако он все равно пошел следом за Гилфойлом. Он не знал, что сподвигло Бертрама на то, что произошло минуту назад, поэтому успокаивал себя тем, что это же Гилфойл, он любит внезапно утащить его в людном месте просто потому что ему в голову пришла какая-то очередная фантазия. Динеш вскоре перестал нервничать по этому поводу, но потом, когда их поймали и привели к главе охраны, ему показалось, что тот как-то странно избегает прямых взглядов с ним. Внутренне похолодев, он постарался остаться с неизменным выражением лица, но когда их отпустили, шел на несгибающихся ногах и думал, а что если там, в туалете, тоже были камеры, и Гилфойл каким-то образом это знал? Это объяснило бы и его быстрое согласие изменить место исполнения его задумки, и взгляд охранника. Хорошо, что Динеш никогда не узнает правду.