***
— «Сопутствующий ущерб»! — взревела Нора в бешенстве. Болотник, царапающий клешнями прочную металлическую обшивку грузового вагона, на крыше которого они находились, поспешил убраться подальше. Тем более, что трупы его менее удачливых собратьев медленно тонули в трясине неподалеку — немое свидетельство гнева вернувшейся из Института Выжившей, которой надо было на ком-то сорвать злость. — Он посмел назвать смерть собственного отца «сопутствующим ущербом», «инцидентом»! Да он еще хуже тебя! Институт превратил моего сына в чудовище! Келлог не спорил, искоса поглядывая на взбешенную женщину. Чего-то подобного он и ожидал от Шона. Но Нора, приготовившаяся увидеть круглолицего десятилетнего мальчишку, а взамен получившая шестидесятилетнего расчетливого мужчину, ощущала себя, как выброшенная на берег рыба. Она была растеряна, оскорблена в своих лучших чувствах, обманута в самых сокровенных надеждах и не сдерживала рвущиеся наружу эмоции. Значит, все-таки агрессия? Или она так удачно маскирует свое отчаяние? Воспользовавшись тем, что Выжившая замолчала, чтобы перевести дух, Келлог флегматично заметил: — Я предупреждал тебя, что он не захочет с тобой уйти. Он действительно не раз намекал ей о том, что с Шоном все не так просто, но рвущаяся к сыну Нора пропускала все эти слова мимо ушей. Словно вспомнив о существовании наемника, разъяренная женщина обернулась к нему. — Ты рассказал мне о Верджиле, о телепортации, о похищениях и экспериментах над людьми, но почему-то забыл упомянуть, что мой сын — глава Института?! — А ты бы поверила? — спокойно возразил он. — На секунду отбрось эмоции и представь, что я на тот момент рассказал тебе все, как есть. Нора помолчала, видимо, в красках представляя подобный диалог. Потом, так же молча, уселась чуть дальше, свесив ноги с крыши вагона, обхватила светловолосую голову и закрыла глаза ладонями. Келлог ей не мешал, докуривая уже четвертую сигарету. Его любимых «Огней Сан-Франциско» в этой глуши было не достать, просить о чем-то Нору он не собирался, а курить хотелось, поэтому приходилось довольствоваться малым. После ухода из Форт-Хагена он обосновался на юге Содружества, в старом, заброшенном подземном бункере, со всех сторон окруженном топями. Это было идеальное место для человека, который скрывался от бдительного ока такой могущественной организации, как Институт. Кроме болотников, гнусов и дутней здесь не было никого, даже вездесущих рейдеров, так что, старика этот район не интересовал, и можно было не опасаться непрошенных гостей в виде синтов или, что наиболее вероятно, учитывая послужной список старого наемника, охотников. За все время, проведенное в импровизированном жилище, Келлог покидал это место только однажды — когда сопровождал Нору в Светящееся Море, к Верджилу. Тогда внештатный оперативник Института успел не один раз проклянуть свое любопытство и решение помочь Выжившей. Путешествие выдалось не из легких, даже для него, привыкшего ко всему, для Норы же оно обернулось сущим адом. И Келлог снова удивился ее стойкости и упрямству. До пещеры, в которой скрывался беглый ученый, женщина добралась чуть ли не ползком, измученная, обессиленная ранами и бушующей повсюду радиацией. Однако она не забыла напомнить наемнику, что Верджил, скорее, в панике сбежит или откроет стрельбу, чем начнет разговаривать в его присутствии, поэтому в укрытие беглеца она спускалась одна, оставив Келлога снаружи. В тот момент наемник чуть было не рассказал ей правду, движимый странным, давно забытым чувством, похожим на жалость. Ведь он знал, что все ее усилия тщетны, а риск бесполезен, что маленького мальчика, когда-то безмятежно спящего в колыбельке, давно нет, а вместо него ее встретит постаревший, расчетливый мужчина, убежденный в незыблемой правильности того, что происходит в стенах Института. Но он промолчал, зная, что ей надо увидеть все своими глазами, чтобы убедиться. А потом, когда они вернулись в Содружество, Выжившая пропала почти на две недели. И, по истечении этого срока, снова заявилась к своему недругу, с гордостью продемонстрировав ему блестящий чип охотника, извлеченный, без всякого сомнения, из головы последнего. Тогда Келлог впервые ощутил что-то вроде уважения к этой женщине — даже ему было бы нелегко справиться с этой разновидностью третьего поколения синтов, чье предназначение было лишь выслеживать и убивать. Но, вместе с тем, глубоко в душе прозвенел пока еле слышный отголосок тревоги — ее изворотливость становилась все опаснее, а методы — беспощаднее. Содружество постепенно трансформировало ее в какое-то новое существо — безжалостное и беспринципное, и Нора совсем не сопротивлялась этим изменениям. Она снова исчезла — искать «Подземку», которая могла бы расшифровать чип. Наемник тогда еще подумал, что затея эта заведомо обречена на провал — секретную базу защитников синтов не удалось обнаружить даже ему. И снова он ошибся, обнаружив уставшую, израненную Нору на пороге своего бункера не только с данными, извлеченными при расшифровке чипа, но и с чертежами перехватчика сигнала телепорта, созданными Верджилом. Когда он понял, что она снова пересекала Светящееся Море, но уже в одиночку, то ощутил что-то вроде глухого раздражения — все-таки глупого безрассудства Выжившей было не занимать. Целые сутки она провалялась в беспамятстве, страдая от переизбытка радиации и яда радскорпиона, которому почти пошла на обед. А, едва придя в себя, объявила, что отправляется к человеку, который сможет прочитать чертежи и построить телепорт, чтобы послать ее в Институт. К этому времени наемник уже привык к своей роли пассивного наблюдателя-консультанта и просто ждал развязки этой истории, прекрасно зная, что счастливого завершения не предвидится. В этот раз он оказался прав, хоть последствия могли быть еще хуже. Например, вспылив, Нора могла начать пальбу в Институте. И тогда бы он точно никогда ее уже не увидел. Но, похоже, она проявила редкое благоразумие и теперь сидит здесь … Опустошенная и разбитая. Поиски и метания завершены. Но вместо долгожданного воссоединения с сыном в конце пути, она оказалась в тупике, из которого нет выхода. Молчание ее несколько обескураживало, но, скорее всего, она просто собиралась с силами и мыслями, чтобы адаптироваться к новым условиям и задачам. — Сколько тебе на самом деле лет? — неожиданно спросила Нора, выпрямляясь. Келлог покосился на нее, гадая, что могло вызвать такую внезапную смену темы, потом щелчком отбросил скуренную почти до фильтра сигарету и произнес: — А что? — Шон сказал, что ты работал на Институт задолго до его появления там. А это было почти шестьдесят лет назад. Значит, тебе намного больше шестидесяти, но ты не выглядишь так старо. — Да, — согласился наемник. — Мою жизнь существенно продлили с помощью технологий Института. Я уже тебе говорил. — Так сколько тебе лет? — Примерно сто восемь-сто десять. На лице женщины отразилось удивление. Она снова оглядела его с головы до пят. — Примерно? — уточнила она. — Когда живешь так долго, перестаешь считать. — Ты говоришь прямо, как довоенные гули, — бесцветно произнесла она. — Странно, что они вообще что-то помнят. - Значит, чтобы так долго жить, необязательно выглядеть, как ходячий труп. Удивительно. Они снова замолчали. Нора, ссутулившись, рассматривала расстилавшуюся перед ее глазами неприветливую, заболоченную местность, заросшую бурым колючим кустарником и грязно-желтой травой. Вдалеке, над особенно широкой лужей, вился целый рой гнусов. Их прозрачные, точно сделанные из слюды крылья тускло поблескивали на солнце. — У тебя была семья? — нарушила молчание Выжившая. Вопрос пробудил что-то неприятное и горькое внутри, словно внезапно отхлынувшая волна, на мгновение обнажившая увязнувшие в иле старые кости скелета. — Какая разница? — сухо спросил наемник и тут же пожалел о своем тоне — слишком проницательно посмотрела на него Выжившая. — С ними что-то случилось? — полуутвердительно произнесла она. Келлог не стал отвечать — и так было все понятно. Закуривая новую сигарету, он недоумевал про себя, почему эта женщина вместо того, чтобы оставить его в покое или, наконец, опять попытаться пристрелить, приходила сюда раз за разом и еще заводила такие беседы. Он теперь ничем не мог ей помочь и не обладал актуальной для нее информацией. Нора, снова вернувшаяся к созерцанию болот, больше ни о чем не спрашивала. В молчании они просидели почти до самых сумерек, когда палящее солнце практически полностью скрылось за горизонтом, погружая болота в непроглядный мрак. Прозвучавший в темноте голос Выжившей показался ему звуком из потустороннего мира. — Он сказал, что хотел дать мне возможность отомстить. Поначалу наемник даже не понял, о чем она, но, наверное, Нора сообразила, что, мысленно прокручивая в голове разговор с сыном, она не посвящала в свои размышления врага-компаньона и он не может быть в курсе ее умозаключений, потому что пояснила: — Шон. Он сказал, что наша с тобой встреча не была случайностью, что он все подстроил, чтобы я отомстила тебе. За Нейта. — Гениальный план, — с резковатым сарказмом ответил Келлог. — У меня за плечами были десятилетия работы в качестве наемного убийцы, а у тебя –выпечка пирожков по утрам и пара недель перестрелок в Содружестве. — Неправда, — как-то обиженно возразила Нора. — Еще у меня есть диплом юриста. И вообще — в конечном счете я тебя победила. — Не могу спорить, — он развел руками, хоть Выжившая и не могла увидеть в темноте этот жест. — Но, согласись, это произошло по чистой случайности. — Это произошло потому, что ты слишком расслабился, не считая меня достойным противником! — Это все неважно. Старик … Шон знал, что я из себя представляю. Он считал меня кровожадным ублюдком. И все же, несмотря на все это, он отправил тебя — свою мать, самого близкого себе человека — прямиком в мое логово. Согласись, расклад сил был явно не в твою пользу. И он не мог об этом не знать. Ему было почти жаль ее. Она потеряла все — свой мир, дом, мужа. И лишь упорное стремление забрать своего сына из лап Института заставляло ее идти дальше. А теперь у нее не осталось ничего — даже надежды. И Келлогу было интересно, сможет ли она идти дальше? Сработает ли ее новая привычка приспосабливаться? Или она исчезла вместе с последней иллюзией? Но помимо этого еще один вопрос занимал его — кто такой юрист?***
— «Эксперимент», — проговорила Нора, задумчиво рассматривая на солнце золотистое содержимое уже наполовину опорожненной бутылки бурбона. Она была пьяна ровно настолько, чтобы не запинаться, произнося слова, но уже достигла той грани, за которой начинается философское равнодушие. Келлог ничего не ответил, сгружая возле импровизированного очага свою добычу в виде кусков мяса, полчаса назад отрезанного от убитого им же болотника. Судя по всему, ему предстояло услышать от Выжившей очередные откровения. Живя вдалеке от тех остатков цивилизации, которые каким-то образом ухитрялись существовать в разрушенном Бостоне, он не мог похвалиться детальной осведомленностью обо всем, что творилось в городе, но даже до него дошли слухи о бойне в Банкер-Хилле, где впервые произошло открытое столкновение между Братством Стали, Подземкой и Институтом — тремя самыми могущественными организациями Содружества. Насколько понял Келлог, победителем из схватки вышел Институт, воспользовавшись тем, что противники почти перебили друг друга, а потом телепортировав орду синтов в самый неожиданный момент. Наемник не сомневался в том, что Выжившая приняла в сражении самое непосредственное участие, и ему было любопытно, как она оправдывалась перед Братством и Подземкой, чтобы те не считали ее предателем, каким она, по сути, и являлась. Но расстраивала Нору, видимо, совсем не взбучка от лидеров противоборствующих организаций. — «Экс-пе-ри-мент», — снова произнесла она, на этот раз разделив слово на слога. — Представляешь, этот сукин сын считает все мои блуждания по Содружеству, связанные с его поиском, «своего рода экспериментом»! Келлог привычно уселся рядом с ней на крышу вагона, выбивая из изрядно помятой пачки сигарету. — Сукин сын? — переспросил он, усмехнувшись. — Как ты резко о себе. Выжившая недоуменно посмотрела на него немного затуманенными алкоголем глазами, а потом, когда смысл его фразы дошел до нее, хрипло, натужно рассмеялась. Смешно ей точно не было. — Знаешь, — произнесла она. — А ведь в этом есть доля истины. Только такая лживая сука, как я, может быть тройным агентом. Шон, по-крайней мере, придерживается своих убеждений. Хорошо уже то, что она не отрицала своего лицемерия и фальши. — А у тебя нет собственных убеждений? Нора пожала плечами. — Когда-то, наверное, были. Но сейчас все так запуталось … Институт — главный враг Содружества, но им руководит мой сын. Я все еще люблю его, но он превратился в циничную сволочь, которая считает смерть своего отца «сопутствующим ущербом», а мои попытки выжить в этом кошмаре и найти его — «любопытным экспериментом». Братство Стали, вроде бы, борется за лучшую жизнь, но, в то же время, делает это такими методами, от которых кровь в жилах стынет, я уж не говорю об их отношении к не-людям и стремлении заграбастать себе все технологии. Подземка? — Выжившая на мгновение прикрыла глаза, словно раздумывая. — Я даже не знаю, что про них сказать. Вроде бы, неплохие ребята, но с такими тараканами в голове, что хочется держаться от них подальше. Некоторые из них повернуты на идее защитить синтов любой ценой настолько, что действительно, того и гляди, будут бросаться даже на тех, кто неподобающе обращается с кофеваркой. Правда в том, что мне не нравится никто из них. Или, понял наемник, она просто пока еще не до конца приняла правила игры и не определилась с цветом шкурки. А, может, механизм адаптации и маскировки все-таки дал сбой? Ведь существует, скорее всего, какая-то грань через которую человек не может и не должен переступать, иначе он перестает быть человеком. В его случае это произошло буквально. И он не был уверен, что хочет увидеть подобную трансформацию уже на ее примере. — Поэтому ты сидишь здесь, со мной? — подытожил Келлог. — Ты, конечно, сволочь, — прямо заявила Нора. — Но, по крайней мере, ты и не пытаешься этого отрицать, прикрываясь фальшивыми лозунгами о спасении человечества. И не навязываешь мне свою точку зрения. — Это не отменяет того факта, что я убил твоего мужа. Мать одного из самых страшных людей Содружества нахмурилась: — Не отменяет. Однако тебе хватает духу называть это убийством, а не «сопутствующим ущербом». Наемник осклабился, сам не зная, зачем провоцирует эту вспыльчивую женщину. — Значит, у нас мир? Выжившая поморщилась: — Я бы, скорее, назвала это временным перемирием, — недовольно заметила она. — Как я и говорю — все слишком запуталось. В конечном счете, я даже не знаю, как себя порой вести, что будет лучше. Институт считает своим правом похищать людей, заменять их синтами, проводить над ними жуткие генетические эксперименты, но, как мне кажется, если кто-то действительно может вывести мир из всего этого кошмара, то это он … Я пощадила Верджила, который превращал людей в чудовищ и уничтожал «бракованные образцы», потому что мне он оказал реальную помощь. Я не убила Данса, хотя Мэксон настаивал на этом. Но Мэксон — псих, а Данс — намного человечнее его, как бы это дико ни звучало в отношении синта. У меня просто рука не поднялась прекратить его существование. Да я даже тебя не стала убивать … Нора осеклась под внимательным и даже презрительным взглядом Келлога. — Как знать, — издевательски произнес он, — может, ты — святая? Я, например, убил всех виновников гибели моей семьи. Женщина резко поставила недопитую бутылку бурбона на металлическую крышу, едва не плеснув содержимым на поверхность. В ее синих глазах постепенно закипала злость. — Ты знаешь, что я оставила тебя в живых не по доброте душевной. — Нет? Он по-прежнему не мог понять ее мотивов. И не хотел поверить в то, что очнувшись после двухсотлетнего криогенного сна посреди обломков прежнего мира и сумев выжить в мясорубке постъядерного мира, она до сих пор не могла найти свое место в этой жестокой реальности, где здравый смысл трещал по швам, а прежние устои оказались просто трухой. Она не была глупой или слабой, но сейчас позволяла себе быть такой, бросаясь из крайности в крайность, точно щепка, попавшая в водоворот. Такое ее пассивное поведение его злило. Единственное, что оправдывало подобное: она запуталась так сильно в принципах и лозунгах трех могущественных организаций и испытывала такое эмоциональное давление от их лидеров, что предпочитала сбегать сюда, в жилище убийцы своего мужа, которому было наплевать, какую сторону она примет, и который не стал бы ее осуждать в случае неприглядного морального выбора. Потому что сам не мог похвастаться своей безупречностью. Однако намеренное игнорирование своих проблем и продолжительное сидение на распутье вело к пропасти, на дне которой уж точно не будет ничего хорошего. — Может, так и было сначала, — признал он. — Но теперь-то я тебе зачем нужен? Не хочешь руки марать? Значит, тебе все же наплевать на смерть мужа? Кулак Норы, описав короткую дугу, едва не врезался ему в челюсть. Но Выжившая была пьяна, а он никогда не страдал заторможенностью реакции, ловко перехватив ее руку. Она привстала, ударив его плечом и вложив в этот удар весь свой вес и силу. Потеряв равновесие, они упали с крыши вагона, лишь чудом ничего себе не переломав. Келлог перекатился в сторону, уходя от следующего удара, проскользнул ей за спину, выкручивая руку за спину, и опрокинул лицом вниз, прямо в болотистую почву, смыкая пальцы на шее. Выжившая что-то протестующе промычала, некоторое время потрепыхалась, потом затихла, видимо, поняв всю бесполезность рукопашной борьбы со старым наемником. Искушение придушить ее в этот момент было велико. От запутавшейся женщины с такой изломанной судьбой, как у нее, вряд ли можно было ожидать правильных свершений. Она становилась опасной не только для самой себя, но и для него. Если бы Институту в конце концов стало известно, что его смерть — это бессовестное вранье, то Келлогу бы не поздоровилось. Он лучше других знал, на что способны ученые в лабораториях обаятельного Клейтона Холдрена. От некоторых таких экспериментов даже у него, наемного убийцы, повидавшего всякое в своей жизни, кровь стыла в жилах. Если бы Нора случайно или намеренно проболталась бы о его пребывании –предпочтительнее было бы пустить себе пулю в лоб. От серьезных раздумий Келлога отвлекло жужжание целого роя гнусов, привлеченных запахом свежего мяса. Медленно ослабив хватку, наемник выпрямился. Выжившая подняла голову, наблюдая за тем, как он прицеливается из своего любимого пистолета сорок четвертого калибра и на лету отстреливает кровососущих тварей. — Чего не убил меня? — поинтересовалась Нора, вставая, отряхивая одежду и вытирая испачканное лицо. — Ведь хотел, да? Келлог сунул пистолет в кобуру и буркнул уже на ходу, не глядя на женщину: — Раньше надо было, с самого начала. А теперь-то уже ни к чему.***
— Он хочет, чтобы я стала Директором Института. Келлог спросонья моргнул. Он не слышал, как Выжившая спускалась в бункер. Это было тревожным знаком: либо он все же стареет, теряя хватку, либо она становится все более ловкой, в какой-то неуловимый момент превзойдя его. Наверху царила глухая ночь и в тесном подземном помещении единственным источником света была оранжевая искра, едва тлеющая на конце сигареты, которую Нора зажимала между пальцами. Вытяжка в довоенном бункере работала из рук вон плохо, но Келлог промолчал, привстав и облокотившись на стену. — Ничего себе повышение, — хмыкнул он, гадая, зачем она заявилась сейчас. После их неуклюжей потасовки прошло два дня и он почему-то решил, что теперь эта ненормальная женщина либо вообще не вернется, либо это произойдет очень нескоро. Иными словами, он совсем не рассчитывал увидеть ее в такой короткий срок. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. И, пожалуй, предложенную ей должность вполне можно было отнести к этому разряду. Оранжевый отсвет вспыхнул ярче, когда Нора сделала особенно глубокую затяжку, и Келлогу показалось, что ее пальцы дрожат. — Тебе смешно? — голос ее был тихим … и каким-то надломленным. — Просто интересно — для чего старик это придумал. — Он умирает … Наемник недоуменно глянул в ее сторону, потом все же не выдержал и насмешливо фыркнул. Выжившая молчала. Это было непривычно, обычно она выражала свое негодование более эмоционально. Такое напряженное молчание свидетельствовало о том, что она все же подошла к какому-то внутреннему рубежу, за который боится заглядывать. Келлог зачем-то снизошел до объяснения: — Институт способен создавать синтетических людей, супермутантов и продлевать жизнь на много десятков лет. Ты всерьез считаешь, что они не исцелили бы своего обожаемого Директора? Уж извини, но твой сын бессовестно врет. — Да, — бесцветно согласилась она. — Мне тоже так кажется. — Вопрос — зачем ему это. — Не знаю. Было похоже на то, что она жутко, почти смертельно устала в этой паутине лжи и недомолвок. — Знаешь, чьи функции я, по сути, выполняю? — теперь в ее голосе явно пробивались ростки злого веселья. Келлог не ответил, вглядываясь в темный силуэт перед ним. Нора не была ученым, так что, особых вариантов деятельности для нее не оставалось. — Твои! — подтвердила она его молчаливую догадку. Он слышал ее истерическое хихиканье, прорывающееся сквозь плотный слой усталости и опустошенности. — По-моему, он не мог подвергнуть меня бóльшему унижению. Того и гляди, пошлет меня забрать какого-нибудь младенца из убежища. — Вряд ли еще остались такие убежища, как твое, — осторожно возразил Келлог. Она резко отмахнулась — он почувствовал легкий порыв воздуха. — Да не в этом дело. Он заставляет меня разрушать чужие жизни, как до меня делал ты. Понимаешь? Мне все больше кажется, что наша встреча в Форт-Хагене была своеобразным экзаменом для меня. Чтобы, убив тебя, я доказала свою способность с успехом проводить наземные операции. Шон говорил мне, что ты никогда не подводил Институт. А я тем более, по его мнению, не подвела бы — ведь им руководит мой сын, дитя, которое я так долго искала! Судя по всему, он считал, что я, в отличие от тебя, буду идеальным объектом для манипулирования и даже не почувствую, что мной управляют через мои слабости. Только одного не знает мой дорогой сын — он больше не является моей слабостью. Хватит обманывать саму себя! — Ты же говорила, что все еще любишь его, — напомнил наемник. — Говорила. Но, похоже, я люблю вовсе не его, а тот образ маленького мальчика, который сама и придумала. Тот, кого я знаю, как своего сына, не имеет с ним ничего общего. Похоже, с этим пора смириться и принять как должное. Он безжалостно избавляется от тех, кто может представлять для него угрозу. Не знаю, что было бы со мной, если бы я начала с ним открытую конфронтацию. За все то время, что я провела в Институте, все главы отделов пели ему дифирамбы — «ваш сын — великий человек», «настоящий гений»! Думаю, единственный, кто трезво его оценивал — это был ты. И, в конце концов, он принял решение заменить тебя на полностью лояльного человека. Я подходила идеально. — Я не был главой отдела, чтобы уделять мне такое пристальное внимание. — Ты отвечал за все наземные операции. Это многое значит. Келлог потер лоб. В том, о чем говорила Нора, был какой-то смысл, но ныне действующий глава Института, несомненно, не учел того, что его умение строить интриги и играть человеческими судьбами явно не возникло на пустом месте. И если этот его талант был унаследован от кого-то из родителей, а конкретно — от матери, тогда хитроумный старик, сам того не подозревая, загнал себя в ловушку почище той, в которой оказались резиденты злополучного сто одиннадцатого убежища. Кто знает, что способна натворить Выжившая, потерявшая все ценности и ориентиры и вдобавок обладающая значительной властью? — В твоих силах прекратить все это. Ты сама говорила, что Братство Стали планирует уничтожить Институт. Просто дай им нужную информацию и выступи на их стороне. — Я еще не решила, как поступить, — призналась женщина. — И уже совсем ничего не понимаю. Знаешь, на какой-то момент мне стало казаться, что я действительно очередной эксперимент Шона. Созданный им синт с внешностью и воспоминаниями Норы. А он просто изучает мои поведенческие реакции в той или иной ситуации. Может, такой женщины вообще никогда не существовало … — Не говори ерунду, — оборвал ее Келлог, чувствующий какую-то непонятную тревогу и раздражение. Если Выжившая стала понемногу терять рассудок — это очень и очень плохо. — Я был в убежище шестьдесят лет назад. И я точно знаю, что ты реальна. — Может, ты заодно с Институтом и говоришь это, чтобы подтвердить мои воспоминания, может, ты тоже синт, но не подозреваешь об этом, и в твоей голове только то, что тебе в нее вложили. — А небо, может быть, зеленое, но нас заставили думать, что голубое, так, что ли?! — Я не знаю! Голос Норы прервался, сигарета упала на пол, а до наемника явно долетел всхлип. Неизвестно, чего в действительности добивался Шон, но пока что у него получилось только подвести свою мать очень близко к грани сумасшествия. И это усугубляло ситуацию еще больше. — Он бы не позволил синту руководить Институтом. — Я же говорю, — голос женщины звучал сдавлено, потеряно. — Это очередной эксперимент. — Если уж у тебя сомнения — просвети себе башку. У синтов там полным полно такого, чего нет у нормальных людей. Кажется, это предложение ее немного успокоило. Во всяком случае, всхлипы прекратились и она со злостью наступила башмаком на тлеющую на полу сигарету. — Может, мне просто плюнуть на все и уйти из Содружества? — более рассудительно произнесла она. — Осяду где-нибудь, буду вести размеренный образ жизни. — И что потом? Сколько времени пройдет, пока влияние Института распространится и туда, куда ты сбежишь? — Я не сбегаю, — возразила Выжившая. — Я просто предоставляю всех самих себе и не хочу и дальше участвовать в их противостоянии. — Ты обладаешь ценной информацией. Тебя все равно не оставят в покое. Если ты пустишь все на самотек, это не решит твоих проблем. — Очень странно слышать такое от человека, который провел в бегах всю жизнь, — едко заметила она. — Сначала — от отца, чувства вины, потом — от воспоминаний, а теперь — от Института. Умела она укусить, как следует. Келлог даже пожалел, что когда-то скупо поведал ей об отдельных фактах своей биографии. — Что же ты сама избираешь мою тактику? — не остался он в долгу. — Потому что, если я останусь, мне придется выбирать между уничтожением друзей или сына. Это уже злило. Она то обзывала действующего Директора последними словами, то вдруг вспоминала, что он все-таки ее ребенок. Ей то не нравились все на свете, то внезапно она именовала их «друзьями». Если она не могла определиться сама, то он точно не собирался выполнять функции жилетки, в которую она могла бы поплакать. — Ты сама критиковала всех подряд. — Да, — согласилась Нора. — За их принципы. Но одно дело — организация, другое — отдельные личности. Мэксон может быть упертым психом, но в этом не виноваты по-настоящему хорошие люди, которые служат в Братстве, и не всегда согласны с его устоями. — Эти «хорошие люди» почему-то идут за упертым психом. Чем они тогда лучше? Нора словно не слышала его. — Что касается Шона, то мне, скорее, по-настоящему жаль не его, а того, что все так обернулось, тех лет, которых у нас уже никогда не будет, того, что я не увидела, как он взрослеет, ведь тогда я ни за что бы не допустила, чтобы он стал тем, кем стал. — Самое время для сантиментов, конечно, — саркастически произнес Келлог. Видимо, истерика, больше похожая на припадок, миновала, но она по-прежнему пребывала на распутье внутреннего выбора и предпочла сосредоточится на чем-то привычном, так как выпалила: — Это ты виноват в том, что все так получилось! — Ну так пристрели меня уже! — ей все же удалось вывести наемника из себя. — Или, давай, я тебя пристрелю, чтоб ты больше не мучилась сомнениями. — Ты все решаешь единственно возможным способом! — в свою очередь вспылила Выжившая. — Ты не хочешь понять, что в этой ужасной реальности это действительно единственный возможный способ. Ни одна из сторон не станет мириться с существованием противника. И кого поддержать — решать только тебе. Почему-то в глубине души он надеялся, что это будет не Институт: наверное, за все эти годы насмотрелся на чудесных ученых во главе с Директором, которые какую угодно мерзость могли оправдать альтруистическими целями и спасением человечества, хоть пока он и не видел реальной помощи от их разработок на поверхности, только один вред. Однако при этом старый наемник понимал, что альтернатива замены Института Подземкой или Братством тоже была чревата, в конечном итоге, другими перекосами. Он до последнего не верил, что одна-единственная женщина сможет сильно повлиять на расстановку сил, но теперь все окончательно уперлось именно в ее выбор. Изначально он хотел быть просто пассивным наблюдателем, согласившись следовать за ней из банального любопытства и посмотреть, чем все закончится, но теперь, когда ее можно было немного подтолкнуть в правильном направлении … — В конце концов, — осторожно заметил Келлог, — никто, кроме Института, насколько мне известно, не занимался похищениями младенцев. Это уже о многом говорит. Против ожидания Нора промолчала.***
Жуткий грохот был слышен издалека. Келлогу даже показалось, что почва под ногами на мгновение просела. Отчаянный рейдер-одиночка, напавший на него минуту назад, и теперь в полной мере осознавший идиотизм своей затеи, воспользовался секундной заминкой и шустро побежал прочь, подволакивая раненую ногу. Наемник не стал его преследовать. Единственный вопрос, который его сейчас занимал — кто вышел победителем из этой схватки? Ответ он получил только спустя две недели. Выжившая сидела на трухлявом пне, положив свой модифицированный карабин Гаусса на колени. Выглядела она не ахти — над левой бровью добавилась розовая полоска свежего шрама, лицо осунулось, а в глазах появился какой-то невиданный до этого лихорадочный блеск, немного отдававший сумасшествием. Что-то было не так. Келлог застыл, готовый в любой момент выхватить оружие. — Я подумала немного, — тихо произнесла Нора, не глядя на своего давнего недруга. — Если скрыться никуда нельзя … Мало было бы просто уничтожить Институт. Это однобокая мера. Да и нет гарантии, что не существует других ячеек этой организации. Я до сих пор, к примеру, ни разу не видела того же Зиммера, который занимается на поверхности чем-то исключительно важным. А помимо этого, кто знает, где и сколько синтов третьего поколения еще бродит вокруг. Так что, и Мэксон, и Дездемона ошибались. Взорвав комплекс, они бы лишь отсрочили доминирование Института. — «Ошибались»? — уточнил Келлог, чувствуя неприятное разочарование. — То есть, их больше нет? Нора мотнула головой, потом кивнула, потом усмехнулась. Усмешка вышла злой и неестественной. — Если не можешь остановить безобразие, его надо возглавить — так, кажется? — Значит, ты все же приняла предложение сына? — Шон умер, — в голосе Выжившей сквозило равнодушие. Прямо на вопрос наемника она не ответила. — Но тела я не видела. Келлог, у которого были свои соображения на этот счет, решил промолчать. В конце концов, мало ли какие причины были у талантливого манипулятора, коим являлся предыдущий Директор, чтобы инсценировать свою смерть. В то, что Шон действительно ушел из жизни, наемнику верилось слабо. Значит, эта непредсказуемая женщина все же выбрала сторону тех, кто разрушил ее семью. Зачем? Чтобы выполнить последнюю волю сына? Но она сама не верила в его смерть. Чем она руководствовалась, устраивая кровавую бойню и не щадя своих так называемых друзей? Или ее рассудок окончательно помутился? - Что так рвануло? Даже здесь было слышно. - "Придвен", - со странной задумчивостью изрекла Нора. - Жаль, конечно, немного. Все-таки, прекрасный был корабль, но он давал Братству слишком явное преимущество в воздухе. — И какие у тебя дальнейшие планы? — озвучил наемник крутившийся в голове вопрос. - Ты же не просто заглянула сюда, поделиться со мной новостями? Только теперь она посмотрела на него. Холодным, расчетливым взглядом безумца, уверенного в своей правоте. Точно таким же, который порой был у ее сына. — Ты же никогда не подводил Институт, верно? Могу я как Директор снова предложить тебе работать на нас? На нас. Она уже и отождествляла себя с этими подземными яйцеголовыми крысами. Мало что осталось в ней от той женщины, которая заявилась в Форт-Хаген, вооруженная лишь лазерным мушкетом и непомерным желанием найти сына. И от этой новой Норы ожидать можно было чего угодно, но только точно не всеобщего благополучия и процветания. Она с успехом доказала, что не остановится ни перед чем ради достижения собственной цели, перешагивая для этого даже через собственные убеждения и принципы. Благодаря ей на территории Содружества была уничтожена и Подземка, годами противостоящая ученым, и такая внушительная военная организация, как Братство Стали, позиции же Института были прочны, как никогда. За то короткое время, которое прошло с момента ее появления в Бостоне, она превзошла даже его, убийцу со стажем. — Все считают, что я погиб, — заметил Келлог. — Что, если со стороны членов Директората последуют возражения? — Неважно, что они будут говорить, — Выжившая чуть пожала плечами. — С недовольными я разберусь. По сути, уже разобралась. Остальные промолчат и проглотят. — Почему снова я? В Содружестве полно наемников. — Да, — согласилась новоиспеченная глава Института, — полно. Но среди них можно нарваться на полных отморозков. — А я, по-твоему, не «полный отморозок»? Это было уже что-то новенькое. Ее моральные и этические нормы не просто изменились, а вывернулись наизнанку. Оставалось только гадать, что послужило последней каплей, заставившей такое произойти. — Ты, конечно, не подарок. Но, по большому счету, просто хочешь, чтобы все в тебе видели циничную, подлую тварь. И потом, с тобой мы уже … хм … сработались. Посторонних же к определенному роду операций я привлекать не хочу. — Лучше известное зло, чем кот в мешке? — Именно. К тому же, ты ведь не до конца жизни собираешься сидеть на этих болотах? Нет, теперь он точно не собирался этого делать. Непредсказуемость Норы, ее полное эмоциональное опустошение, странные решения, отдающие сумасшествием — все это делало эту женщину очень ненадежным деловым партнером. Она все же заглянула за грань и слишком многое в этом мире для нее перевернулось вверх тормашками. А если ко всему прочему еще прибавить и связывающую их трагическую историю из прошлого … Сложно было вообще представить, какое будущее ждет Институт и жителей Содружества в целом с таким руководством, но для него, без сомнения, подобное партнерство закончилось бы плохо. Не сегодня, так в долгосрочной перспективе. И пуля в голову была бы меньшей из зол. Словно подтверждая опасения Келлога относительно дальнейшего курса научной организации, Нора задумчиво произнесла: — Ошибкой Шона было то, что его взаимодействие с людьми ограничивалось лишь похищениями и какими-то невразумительными контактами, больше похожими на набеги. Если мы действительно хотим улучшить ситуацию на поверхности, надо активнее участвовать в повседневной жизни людей и распространять свое влияние не только в Содружестве, но и за его пределами. — Вряд ли обычные поселенцы придут от этого в восторг, - пристально глядя на нее, заметил наемник. Она быстро закивала головой, как ни странно, соглашаясь: — Сначала, конечно, многие воспротивятся. Но потом, без сомнения, поймут все преимущества сотрудничества с нами. В конце концов, Институт будет стараться для их же блага. — Ты серьезно? — Келлог усмехнулся. — Для чего Институту это вообще надо? Директор нахмурилась: — Ты что, тоже не понимаешь? Конечной нашей целью всегда была работа на благо человечества, направленная на улучшение условий жизни и устранение последствий бомбардировок. А потом все эти ученые забыли, что человечество — это не только они и их семьи, но и те, кто живет на поверхности. Погрузившись в свои бесконечные исследования и разработки, они, по сути, заперли себя под землей, потеряв связь с реальностью. Я хочу это исправить. Я хочу, чтобы все эти эксперименты действительно шли на пользу обществу. — Но для начала ты собираешься убедить в этой пользе всех окружающих. И если понадобится — то силой? — Это, конечно, нежелательный вариант развития событий, — признала Нора. — Но если мы столкнемся с полным непониманием со стороны местного населения … В любом случае, как я уже сказала, они рано или поздно примут нас, ведь только идиоты будут бороться за право и дальше влачить жалкое существование. Собственно, она сказала все, что он хотел узнать. «Рано или поздно» означало определенный период времени, в течение которого несогласных с политикой внезапно вышедшего из подполья Института, безжалостно карали бы отряды синтов, коих на конвейере в подземных лабораториях можно было создать великое множество. Погруженное в кровавый хаос Содружество стало бы, без сомнения, последним местом для относительно спокойного проживания людей, а последствия подобных потрясений было бы сложно предсказать. Достойное завершение истории женщины, когда-то пошедшей на сделку с совестью и сохранившей жизнь убийце своего мужа для облегчения поисков сына. — А когда ты закрепишься здесь, что потом? — Я не заглядывала так далеко, — призналась Выжившая. — Время покажет. Думаю, что в других городах ситуация такая же плачевная, как и в Бостоне. Если Институт сможет и им помочь — я буду только за. Самое страшное, она, похоже, действительно верила в благость своих намерений. Приспособляемость и изворотливость этой женщины вышли на новый уровень, заменяя и искажая действительность в ее сознании в соответствии с представлениями о правильности и милосердии. И остановить такое безумие было некому. Если только он не попытается это сделать, прямо сейчас … Нора встала, быстро прокручивая настройку в своем Пип-бое и больше не глядя на наемника. — Я с тобой свяжусь, — бросила она и исчезла в ярко-голубой вспышке телепортации. Его рука замерла в каких-то сантиметрах от пистолета. Не успел. Надо было убить ее еще в сто одиннадцатом.***
В Добрососедстве, как обычно, лишних вопросов не задавали, что, впрочем, не избавляло его от подозрительных взглядов исподлобья. Но уж такой это был городок. Зато здесь без проблем можно было узнать последние новости Содружества и довольно достоверные слухи о том, что происходило за его пределами. Если ему в ближайшее время предстояло исчезнуть, дополнительная информация могла бы пригодиться. Может, Нора и была права насчет того, что он предпочитает всегда сбегать, но подобная тактика еще никогда его не подводила. К тому же, альтернатива этому была только одна — работа на свихнувшегося Директора Института, для которого черное неожиданно стало белым и наоборот. Келлог прожил достаточно долгую жизнь, на его глазах сменилось несколько руководителей знаменитой страшилки Содружества, но еще никогда ему не было настолько не по себе. Он был уверен, что очень скоро легенды о его кровожадности, упорно циркулирующие по Институту, померкнут перед деяниями Выжившей. Перед уходом он решил заглянуть в «Третий рельс», пропустить стаканчик-другой и послушать свежие сплетни, чтобы окончательно сориентироваться в направлении. И, лишь спустившись по обшарпанной лестнице в большой зал, понял, что имела в виду Нора, когда говорила, что разобралась с недовольными: за одним из столиков сидел Джастин Айо собственной персоной. Сильно похудевший, заросший щетиной, одетый в потертый пыльник и полинявшие холщовые штаны бывший исполняющий обязанности руководителя Бюро Робоконтроля едва напоминал того высокомерного человека, которым когда-то являлся. Оставалось только удивляться тому, что ученый был до сих пор жив. Увидев Келлога, он затравленно оглянулся по сторонам, видимо, пытаясь сообразить, в каком направлении лучше бежать. Наемник успокаивающе поднял ладони вверх. — Успокойтесь, док. Я не за вами. Джастин быстро облизнул пересохшие губы, напряженно вглядываясь в наемного убийцу, которого все считали мертвым. — Значит … значит, она солгала насчет вас? — быстрым, срывающимся шепотом поинтересовался он. — Если солгала, то ненамного, — пожал плечами Келлог, усаживаясь на соседний стул и привычно окидывая помещение оценивающим взглядом. Кроме парочки завсегдатаев, о чем-то негромко беседующих в отдаленном углу, робота-бармена и местной певицы, в заведении было еще трое — рыжая девка в ковбойской шляпе, распивающая виски прямо из горла, бледный очкарик неопределенного возраста, рассматривающий присутствующих со скучающим видом, и еще одна посетительница в странном плаще-безрукавке, сидящая возле барной стойки спиной к старому наемнику и опальному доктору. — Что вы имеете в виду? — Если так можно выразиться, я отошел от дел, — усмехнулся наемник. — Вас я точно не побеспокою. В запавших глазах Айо легко читалось сомнение, но больше он на эту тему не заговорил. Келлог сам нарушил молчание, не переставая следить за другими людьми в баре — что-то ему в них не нравилось, но вот что конкретно — он пока сказать не мог. — Почему вы не в Институте? Джастин горько усмехнулся. — Вы не в курсе? — Я бы не спрашивал, — коротко бросил наемник. — Эта чокнутая стерва меня подставила, — прошипел бывший глава Бюро. — Как вы знаете, у нас периодически случались побеги отдельных единиц третьего поколения. Все указывало на то, что им кто-то помогал. Кто-то из Института. Я попросил нашего будущего Директора выявить виновника этого беспредела. И буквально через сутки в моем личном терминале нашли так называемые "доказательства" моей причастности. Причем, никому даже в голову не пришла абсурдность сфабрикованных обвинений! Только подумайте — я помогаю синтам сбегать на поверхность! Это настолько нелепо, что ни один нормальный человек не воспринял бы всерьез все эти шитые белые нитками доказательства. Но, похоже, с приходом этой женщины на пост Директора, нормальности и здравомыслия в моих коллегах значительно поубавилось. — Так почему вы не воспротивились этим абсурдным обвинениям? Раскосые глаза Айо раздраженно сузились: — Знаете, когда несколько охотников недвусмысленно указывают тебе на дверь, возможность сопротивления резко стремится к нулю. По сути, у меня был выбор: либо умереть, либо отправиться сюда. Келлог автоматическим жестом достал из смятой пачки сигарету. Значит, Бюро Робоконтроля теперь, в отсутствие Зиммера, возглавляет Алана Секорд, предпочитающая дипломатический путь решения всех вопросов в противовес резкому и более прямолинейному Айо. Несомненно, такой руководитель одного из ключевого отделов Института гораздо предпочтительнее для Выжившей. — Не понимаю, чем я ей не угодил, — развел руками Джастин. — Я всегда очень ревностно относился к выполнению своих обязанностей. Смешно, но я ведь сам сообщил ей, что человек, ответственный за утечку, находится в Институте, фактически своими руками вручил ей оружие против себя. А в результате настоящий виновник всех этих побегов до сих пор безнаказанно гуляет где-то на свободе. — Вы высказывались против ее назначения на этот пост? — неожиданно спросил Келлог, продолжая мять сигарету в руке и рассматривать странных гостей "Третьего рельса". Рыжая девица в ковбойской шляпе поставила на столик перед собой пустую бутылку из-под виски и посмотрела на старого наемника абсолютно незамутненным, трезвым взглядом. — Конечно, — ответил на вопрос бывший заместитель Зиммера. — Она совершенно не вписывается в институтское сообщество. Без обид, но это почти то же самое, как если бы назначили вас. Но дело не в этом. Ни один член Директората не поддержал ее кандидатуру. Келлог молча потер лоб, припоминая, что Нора уже говорила о том, что фактически выполняет его функции. Если в процессе этого превращения она растеряла еще и свою человечность, ничего удивительного, что Айо оказался на поверхности. Странно, что он сидел тут в одиночестве, а не в компании таких же опальных коллег. — Кто-нибудь еще из Директората, высказывающийся против ее назначения на пост Директора, покинул Институт по той или иной причине? — Да. Доктор Ли. Насколько мне известно, она предпочла вернуться в Братство Стали. Думаю, если бы она предвидела, что произойдет там через несколько недель, она бы этого не сделала. — Дайте угадаю, — наемник наконец щелкнул зажигалкой, собираясь использовать сигарету по назначению, — ее на это уговорила Нора? — Слухи ходили разные, но думаю … Айо осекся, в глазах его промелькнуло осознание. — Подождите, хотите сказать, что она это сделала нарочно? — Хочу сказать, что теперь пришла очередь Холдрена или Филмор. — Вряд ли она их тронет, — с презрением заметил Джастин. — Они мягкотелые идиоты. Такие же, как Алана. Они никогда не пойдут на конфликт с более сильной личностью. — Такие люди способны предать в любую минуту, — возразил Келлог. — Особенно — если появится более сильный лидер. Она это понимает, как никто другой. Ей нужны слепо преданные. Или запрограммированные на слепую преданность. Думаю, рано или поздно эти двое тоже окажутся здесь. Вместе с первым поколением синтов, утилизированным за ненадобностью. Краем глаза уловив движение, он напрягся, словно невзначай опуская руку к пистолету: девушка, сидящая у стойки, неторопливо сползла с высокого табурета и направилась прямо к ним. Келлог быстро оглядел ее с головы до пят: выше среднего роста, худощавая, совсем юная — не старше двадцати пяти, с темными, чуть отливающими рыжиной волосами, рваной челкой, закрывавшей половину лба, … и плотно закрепленным на запястье левой руки Пип-боем. С некоторых пор люди с Пип-боями вызывали у старого наемника неприятное чувство глухого беспокойства и ожидание грядущих неприятностей. И спокойное, даже безмятежное выражение миловидного, слишком чистого лица никак не скрадывало подобных ощущений, скорее, даже усиливало их. — Простите, что столь бесцеремонно прерываю вас, — вежливо произнесла она, остановившись у их столика. — Но у нас, несомненно, есть общая тема для разговора. Келлог промолчал, продолжая буравить незнакомку взглядом. От нее за милю несло опасностью. Но если Нору хотелось просто пристрелить, чтобы избежать возможных проблем в будущем, то от этой, как подсказывала ему интуиция, лучше было бежать без оглядки. Каким-то образом он знал, что ничего не добьется, спустив курок. — С чего вы взяли? — несколько вызывающе осведомился Айо, конечно, не обладающий чутьем своего собеседника. — Что вам надо? Девушка оглядела его коротким, понимающим взглядом и, без лишних слов, отодвинула стул, присаживаясь. На лице ее появилась мягкая, располагающая улыбка, но глаза болотно-зеленого цвета были лишены и искры веселья, подсказывая своей колючей проницательностью, что Келлог ошибся при определении ее возраста. Этот взгляд мог принадлежать только человеку, который много чего пережил в своей жизни и привык переделывать ситуацию в соответствии со своими потребностями. Она не была похожа на обычного наемника или авантюриста, заглянувшего в бар в поиске приключений. И теперь бывший оперативник Института понял, что именно ему не понравилось в тех двоих, по-прежнему сидящих в разных концах помещения — с их позиций бар простреливался, точно чистое поле. Ее телохранители? Или просто компаньоны? — Думаю, нам всем здесь что-то надо, — произнесла незнакомка. — Вам, доктор Айо, вернуться в свой привычный стерильный мир, вам, мистер Келлог, обеспечить себе безопасный отход … или более вменяемого работодателя. Вряд ли вы хотите умирать, даже прожив на свете, без малого, сто восемь лет. Джастин изумленно встрепенулся, во все глаза глядя на девушку, прервавшую их разговор: — Откуда вам это все известно? Кто вы вообще такая?! Она улыбнулась еще шире, но приветливости во взгляде не прибавилось: — Так получилось, что, похоже, я — исполнитель ваших желаний. Ваш счастливый билет к заветным мечтам. Келлог фыркнул. Она не отреагировала. — Что касается моей осведомленности, — она склонила голову на бок, в глазах ее вспыхнули лукавые огоньки. — Не вижу смысла это скрывать. У нас с вами есть общий знакомый. Доктор Зиммер. Бывший компаньон Выжившей едва не поперхнулся сигаретой. Это было неожиданно. Айо, совершенно сбитый с толку, открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег приливом рыба, явно пытаясь что-то сказать, но не решаясь. — Зиммер работает на вас? — озвучил очевидный вопрос Келлог. Если действующий глава Бюро Робоконтроля переметнулся на чью-то сторону, это можно было считать не просто бунтом против Института, но почти что свершившейся революцией. — Я бы это так не назвала, — задумчиво произнесла их собеседница, закидывая ногу на ногу. Пола плаща при этом съехала в сторону и наемник заметил странное оружие, закрепленное у ее бедра, чем-то походящее на игрушечный пистолет, стреляющий водой. Но что-то подсказывало бывшему оперативному работнику Института, что вреда от этой внешне безобидной штуковины будет куда больше, чем от детской брызгалки. — Скорее, это было своего рода сотрудничество. Я помогла ему. Он — мне. И в процессе этого взаимодействия произошел обмен некоторой информацией. — Чего вы хотите от нас? «Исполнитель желаний» коротко вздохнула. Только теперь улыбка ее исчезла, не оставив даже напоминания. — Думаю, мне все же придется пояснить. Так нам будет проще понять друг друга. Человека из моего окружения заменили одним из тех андройдов, которых у вас принято называть «синтами». Мы раскрыли обман через пару дней и отключили единицу. Я знаю, что в Институте существует практика уничтожения людей-двойников. Однако это не отменяет того факта, что мой человек может быть все еще жив и находиться в ваших лабораториях. В этом случае я собираюсь его отыскать и забрать, независимо от того, в каком состоянии он пребывает. Это во-первых. Во-вторых, — в голосе ее не слышалось и тени сомнения, — ваше руководство понесет ответственность за подобное бесцеремонное вторжение и нанесение вреда моим людям. Непоправимой ошибкой с их стороны было думать, что я закрою на это глаза. Джастин невольно заерзал, видимо, сообразив, что он, скорее всего, мог входить в число тех, кто был задействован в подобной операции. — Вы всерьез думаете, что можете противостоять Институту? — поинтересовался Келлог у незнакомки. — Их технологии действительно поражают воображение, и против вас и вашей кучки людей будет брошена целая армия синтов, обученных убивать. — Уверяю вас, мы — не «кучка людей», — в тон ему ответила собеседница. — А ваших синтов легко отключить одним нажатием кнопки. — Похоже, вы чересчур самоуверенны, — фыркнул Айо, немного успокоенный доводами наемника. — И у меня есть для этого основания, — заверила его эта особа. — Поверьте, лучше быть на моей стороне, нежели питать иллюзии относительно Института. — Знаете, Братство Стали и Подземка уже пытались уничтожить нас, — пренебрежительно напомнил Джастин. — И где они теперь? — Я вовсе не собираюсь уничтожать вашу чудесную организацию, — произнесла гостья тоном, которым обычно говорят с идиотами, когда терпение уже на исходе. — Если бы я хотела это сделать, мы бы с вами не разговаривали, а вместо Бостона красовалась огромная воронка. Но указать вашему руководству на их место и наказать виновных не будет лишним. — Указать на их место? — повторил наемник, с нехорошим предчувствием глядя на собеседницу. — А потом? Вряд ли вы позволите Содружеству просто плыть по течению. — Институт — ценный научный ресурс, — спокойно ответила эта, без сомнения, опасная посетительница. — В моих планах направить их исследования в более … мирное и полезное русло, а также усилить над ними контроль. И в этих начинаниях я рассчитываю на вашу помощь … и благоразумие. — А если мы откажемся? Она пожала плечами. — Сомневаюсь. В конце концов, я предлагаю довольно выгодные условия. Даже доктор Ли, спустя какое-то время, согласилась принять мое предложение. Значит, понял Келлог, бывшая глава отдела Высших систем все же была жива и, несмотря на свою легендарную несговорчивость, не решилась вступать в конфликт с этой девицей. Что касается последней — теперь не оставалось сомнений, что в «Третий рельс» она заглянула неслучайно, а это указывало на наличие у нее хороших осведомителей в Содружестве. — Почему бы вам просто не продолжить свое «сотрудничество» с Зиммером? — процедил сквозь зубы Айо. — Уверен, он передаст необходимую информацию. К тому же, если доктор Ли уже пообещала свою помощь, зачем вам мы? — Информация доктора Зиммера немного устарела в силу того, что он уже достаточно продолжительное время отсутствует, — разъяснила незнакомка. — Тогда как ваши данные могут оказаться гораздо более полезными. Что же касается доктора Ли, она хороша в своей области, а вы — в своей. Как правило, более целостной картины и наилучшего результата можно добиться, если привлекать к делу специалистов из различных отраслей. А еще, понял Келлог, все очень походило на то, что это новое действующее лицо привыкло оставлять на ключевых постах людей, обязанных ей лично. В своих силах их собеседница не сомневалась, но если она реально оценивала собственные возможности, то наемнику приходила на память лишь одна личность, способная на подобные решительные действия. Личность, о которой ходили самые противоречивые и пугающие слухи. — Мы все еще не услышали вашего имени, — произнес он. — Если вы действительно предлагаете нам своего рода сотрудничество, то, для начала, неплохо было бы представиться. Она кивнула, подтверждая его подозрения последующей фразой: — У меня много имен и прозвищ. Но большинству людей, живущих на юго-западе, я известна как Курьер.