За закрытыми дверями

Вечер в семействе Ога проходил по-домашнему тихо. Вельзи, не отрывая взгляда, смотрел детское шоу по телевизору. Мисаки, расслабленно развалившись на диване, читала журнал. Мать семейства, тихо напевая себе под нос, готовила на кухне ужин. А глава семьи, сидя за столом и попивая холодное пиво, просматривал свежую газету. Тацуми и Хильда закрылись в комнате парня, и все родные Оги искренне надеялись, что там они мирно проводят время, а не ссорятся, как обычно. Вдруг на втором этаже раздался грохот, а следом звук чего-то бьющегося. Малыш не обратил на это никакого внимания, продолжая смотреть шоу. Отец Оги малодушно вжал голову в плечи и поднял газету повыше, всем своим видом показывая, что его это не касается. Сестра и мать Оги замерли, подозрительно прислушиваясь. Они всегда очень чутко реагировали на ссоры между Тацуми и его женой, всячески стараясь их тут же помирить и помочь им укрепить отношения. И добились в этом определённого успеха: за последние три месяца эти двое стали гораздо тише вести себя и дружелюбнее относиться друг к другу. Но не успели женщины вздохнуть с облегчением, как те снова, вот уже как две недели, начали бурно выяснять отношения, сметая всё на своём пути и громко крича, закрывшись в комнате. Но старшие женщины семейства Ога не собирались с этим мириться, и если эти двое сейчас снова затеют ссору, то они не оставят это без своего внимания и вмешаются. Какое-то время из комнаты Тацуми не раздавалось ни звука. Но как только Мисаки снова взялась за журнал, а мать Оги за готовку, сверху раздался возмущённый крик Хильды: - Ах ты, козёл! Ну, я тебе сейчас покажу! И в дверь комнаты что-то тяжело впечаталось. - Покажешь?! Ну, давай, попробуй! – заорал в ответ парень. Снова послышался топот и грохот. Стены дома заходили ходуном, а люстра на потолке начала раскачиваться. - Стерва! – глухо прорычал Тацуми, следом послышался громкий вскрик девушки и снова началась бурная возня. Мисаки напряглась и выпрямилась на диване, а мать отставила кастрюлю в сторону и вытерла руки о полотенце. Отец сполз ниже на стуле, стараясь слиться с интерьером комнаты. Вельзи лишь вздохнул и сделал звук в телевизоре громче. Сверху теперь, не прекращаясь, раздавался непонятный шум, глухое рычание и невнятные вопли. Женщины внизу напряжённо переглянулись, гадая, что же там у них происходит. Неужели они опять затеяли драку дома? - Чего застыл?! Ну же, давай! - рявкнула девушка в комнате и тут же глухо охнула. - Заткнись, кому сказал! – зло рыкнул парень ей в ответ, и снова послышался грохот мебели и лёгкий перестук падающих вещей. Мисаки решительно поднялась с дивана, отбрасывая журнал в сторону. Вельзи недоумённо посмотрел на неё. Девушка улыбнулась ему и успокаивающе сказала: - Твои мама и папа снова что-то расшумелись, да? Наверное, опять ссорятся… Но не волнуйся, мы их сейчас быстро помирим. Малыш довольно зажмурился и отрицательно покачал головой, после чего загадочно улыбнулся и отвернулся обратно к телевизору. - Прекрати кусаться! – болезненно простонала Хильда сверху. - Тогда хватит царапаться! – невнятно прохрипел, задыхаясь, Тацуми ей в ответ. Мать Оги кивнула дочери головой, показывая ей следовать за собой, и отправилась наверх. Мисаки, сжав кулаки, пошла за ней, тихо бормоча себе под нос: - У меня не брат, а осёл какой-то! И чем он только такую девушку как Хильда привлёк? Радовался бы, что ему досталась такая жена, а он… Ну, я ему сейчас все кости пересчитаю, поганцу мелкому! Будет знать, как обижать Хильдочку! Чем ближе они приближались к комнате Тацуми, тем явственнее слышались удары чего-то большого о стену, поскрипывание, дребезжание лампы на тумбочке, невнятные стоны, судорожные всхлипы, тихие чертыхания и рычание сквозь зубы. Женщины застыли прямо перед дверью и прислушались. - Чего затихла, а? Неужели тебе нечего сказать, язва языкастая? А если так… - насмешливо и с вызовом произнёс Тацуми. - Придурок! Быстро прекрати! Я не хочу та-а-ак… - моментально негодующе взвилась девушка, всхлипывая. – Хватит издеваться! - Врёшь, сучка! – довольно рассмеялся он. – Я же знаю, что тебе это нравится… Послышалась звонкая оплеуха и болезненное шипение. - Ах, так?! Ну, держись, привередливая дрянь! – прорычал парень, и грохот из-за двери усилился. - Нет! – почти жалобно захныкала Хильда. – Ну, нет же… Не хочу! Не надо! Мисаки нахмурилась и переглянулась с такой же хмурой матерью. Та кивнула ей, и девушка решительно распахнула дверь в комнату, делая шаг вперёд и открывая рот для возмущённой тирады, призывающей молодую пару немедленно прекратить рукоприкладство. Но открывшаяся её взору картина заставила её замереть с открытым ртом, из которого так и не вылетело ни звука, и вытаращить от удивления глаза. Выглянувшая из-за её плеча мать поражённо охнула и судорожно схватила её за руку. На развороченной постели Тацуми и Хильда сплелись в жарких объятьях. Он, закинув её ноги себе на плечи и навалившись сверху, двигался резкими глубокими толчками и с жадностью мял одной рукой её пышную грудь, безжалостно пощипывая покрасневшие соски, а другой грубо держал девушку за волосы, заставляя откинуть голову назад, и оставлял яркие засосы на нежной коже её шеи. Она, закатив глаза, кусала свои припухшие губы, тихо всхлипывая и постанывая, иногда громко вскрикивая при особо сильных толчках, царапая до крови его спину и активно двигаясь навстречу. Кровать под ними сотрясалась от мощных толчков, скрипела и громко билась спинкой об стену, заставляя трястись ближайшую к ней мебель. Женщины застыли в дверях, заливаясь краской смущения и боясь пошевелиться, чтобы не привлечь их внимания к себе. Представляя себе самое худшее, они почему-то не ожидали увидеть такое. Только теперь до них дошло, что если эти двое всегда бурно и громко выясняли отношения, то вряд ли, зная их взрывной темперамент, они будут тихо заниматься любовью. Сестра и мать Оги, не в силах оторвать взгляда, ошалело смотрели, как двигаются тела любовников навстречу друг другу, блестя от пота. Как член Тацуми в презервативе с влажными звуками проникает в Хильду, как его бёдра с хлопком прижимаются к ней, как Хильда закатывает затуманенные от удовольствия глаза и часто с хрипом дышит, как колышется её большая грудь от толчков. Они настолько горячо отдавались процессу и откровенно наслаждались происходящим, не обращая ни на что внимания, что это завораживало. Неожиданно Тацуми схватил одну ногу девушки под колено и прижал к постели, чуть меняя угол проникновения. Хильда тут же выгнулась и громко застонала: - Да! Ещё! Я хочу ещё… Давай! Чёрт, быстре-е-е…. Парень рыкнул и ускорил движение, начиная покусывать её грудь. Девушка недовольно зашипела и, схватив его за волосы, резко дёрнула вверх, отрывая от себя, и впилась страстным поцелуем в его губы. Оба глухо застонали и начали увлеченно целоваться. Их общий стон заставил Мисаки вздрогнуть и прийти в себя. Она начала тихо пятиться, отодвигая заодно назад и мать, и осторожно прикрыла дверь. Отойдя подальше от комнаты, женщины, наконец, смогли перевести дух и успокоить сердцебиение. У обеих пылали щёки и лихорадочно блестели глаза, и они старались не смотреть друг на друга. В этот самый момент за дверью раздался громкий крик Хильды, а следом за ним долгий рычащий стон Тацуми. И всё стихло. Сестра и мать Оги вздрогнули и поспешили к лестнице. - Ну, теперь мы хотя бы точно знаем, что у них всё в порядке, - прокашлявшись, преувеличенно бодро заявила Мисаки, спускаясь по ступеням вниз. - Да… Я очень рада за них, - слабым голосом пробормотала мать ей в ответ. Обе про себя поклялись больше никогда не вмешиваться в дела Тацуми и его семьи. Сегодня они увидели то, чего никогда бы не хотели увидеть. Это было очень личным. И женщины хотели поскорее забыть ту откровенную картину, что всё ещё стояла перед их глазами. Конечно, они были рады за них и могли теперь успокоиться на их счёт. Но всё-таки порой лучше не знать, что происходит за закрытыми дверями… Конец.